Гидеон все эти годы часто думал об этом, но теперь, встретив судью, он увидел его совсем в ином свете. Несмотря на разгульный образ жизни, Девлин Галлахер не был из тех, кто увиливает от ответственности, даже если она только частично его.
– Нет, – сказал он. – Дедушка надавил на нее, и мама уступила, вот и все.
– Она умерла, Гид. Давай оставим наши сомнения и предположим, что она сделала все, что смогла, хорошо?
Это было единственно разумное решение, и Гидеон был более чем готов отбросить свои мальчишеские мысли и чувства.
– Ты прав, – согласился он, задумчиво глядя на брата. – И все-таки что ты здесь делаешь? Я и не думал, что тебя можно оторвать от игорного стола и этой, как ее зовут, Мелани.
Захарий устало усмехнулся:
– Мелани вышла замуж за пятидесятилетнего кораблестроительного магната с большим животом и таким же банковским счетом. А я приехал сюда потому, ну, потому что чувствовал себя виноватым за ту шутку, которую сыграл с тобой. Я решил, что смогу помочь тебе чем-то, но, кажется, ты все держишь под контролем.
Под контролем? Гидеон чуть было не рассмеялся. Ему удавалось все, кроме контроля; на самом деле все его планы пошли прахом. Он хотел найти Стивена Галлахера, хотел жениться на Дафне Робертс и объединить свою часть акций «Сентрал пасифик» с акциями ее отца, получив таким образом контроль над компанией.
Вместо того чтобы следовать этим целям, он купил дом, в придачу к этому он переспал с Уиллоу. Он не говорил, что любит ее, но был близок к этому и пообещал ей, что они состарятся вместе и что у них будут дети.
Что, черт побери, с ним произошло? Он всегда умел мыслить расчетливо, но теперь просто разрывался между двумя совершенно различными задачами. Ему хотелось жить на этом маленьком ранчо, которое он так опрометчиво приобрел. Ему хотелось видеть, как у Уиллоу растет живот, в котором она вынашивает его детей.
И все же ему хотелось осуществить и другие желания. Не зная, как еще разрешить это затруднение, Гидеон набросился на Захария:
– Ты хоть немного представляешь себе, в какую чертову кашу ты превратил мою жизнь?
Захария, казалось, это скорее позабавило, нежели заставило раскаяться.
– Могу ли я напомнить тебе, что ты втрескался в нее? Ты был готов переспать с этой милашкой, чего бы тебе это ни стоило. Если я правильно понял, а я в этом совершенно уверен, ты весь день провалялся с ней на сене. Знаешь, ты ведь мог тихо и без шума аннулировать брак. Но, очевидно, ты выбрал другой вариант.
Гидеон нахмурился:
– Кстати, ты не говорил об этом Дафне?
– Конечно же, я сказал. Я не мог позволить, чтобы бедняжка бегала по Нью-Йорку и рассказывала всем, что обручена с женатым мужчиной. Гидеон закрыл глаза, глубоко вздохнул:
– Господи! Как она отнеслась к этому?
– Очень возбужденно. Я до сих пор слышу, как гремели ее безделушки, когда я садился в экипаж.
– Чудесно. А ее отец?
– Ему хотелось привязать тебя к фонарному столбу на Пятой авеню и хлестать до тех пор, пока по тротуару не потечет кровь.
«Слишком много для объединения двух финансовых империй», – с мрачным отчаянием подумал Гидеон.
– Боюсь, что это еще не все, – с плохо скрываемым удовольствием сказал Захарий. – Они собираются приехать сюда, видимо для того, чтобы заставить тебя понять свою ошибку.
Гидеон снова выругался, но от дальнейших высказываний его удержало внезапное появление в дверях гостиной Уиллоу. Сияющая на ее лице улыбка была несомненным доказательством того, что она не слышала их разговора.
– Нам придется остаться здесь сегодня, Гидеон, – весело объявила она. – Мария говорит, что нет времени собрать все эти простыни и полотенца. Мы с ней сделаем это с утра.
Гидеон почувствовал себя размягшим, словно ненакрахмаленная рубашка, и избегал сверкнувшего понимающего взгляда Захария.
– Прекрасно, – сказал он с неожиданной для самого себя пренебрежительностью.
Уиллоу это явно уязвило, и улыбка готова была сбежать с ее лица.
– Что-то не так?
Тут в разговор со свойственной ему решительностью вмешался Захарий.
– Нет-нет, ничего страшного, дорогая. И, могу ли я так выразиться, добро пожаловать в семью Маршаллов?
Гидеон поморщился, но, к счастью, внимание Уиллоу было приковано к Захарию, и она не увидела.
– Спасибо, – мягко поблагодарила она, и ее глаза с такой робостью обратились к Гидеону, что он почувствовал неловкость. Он обидел ее одним лишь резким словом и теперь ненавидел себя за это. Себя и Захария.
– Мы останемся здесь сегодня, – сказал он с нежностью, рассчитанной на то, чтобы извиниться за недавнюю ошибку, – если твой отец не будет возражать.
Какой-то миг Гидеону казалось, что Уиллоу подойдет к нему и обнимет. Он бы просто не вынес, если бы она не сделала этого. Но, остановленная его холодностью, она просто изобразила на лице еще одну робкую улыбку и сказала:
– Не будет – мы ведь женаты.
На этот раз Гидеон не мог скрыть свою реакцию на это замечание – оно словно плетью хлестнуло его.
Лицо Уиллоу, казалось, распалось на кусочки, но она вышла из гостиной с таким достоинством, что Гидеон не мог не восхититься ею.
– Ты ублюдок, – сказал Захарий. – Почему бы тебе сразу не ударить ее? Она не заслужила этого.
– Ты заткнешься? – выйдя из себя, закричал Гидеон. – Если бы не ты, ничего этого не случилось бы.
– Возможно, я заварил всю эту кашу, братишка, – сухо ответил Захарий, – но я не спал с этой девушкой и ничего не обещал ей. Ты сделал это, Гид. Ты!
Захарий был прав, хотя Гидеон никогда бы не признал этого вслух. Внезапно ему показалось, что дом Девлина Галлахера сужается, выжимая воздух у него из легких.
– Пойду прогуляюсь, – хрипло сказал он. – Идешь со мной?
Выгнув бровь, Захарий" пожал плечами.
– Почему бы и нет? – спросил он нараспев. Спустя пятнадцать минут они зашли в тот самый салун, где Гидеон когда-то столкнулся со Стивеном Галлахером, одетым в костюм торговца.
– Фирменного, – сказал Гидеон ухмыляющемуся бармену. – Это для моего брата. А мне виски.
Захарий собирался возразить, когда бармен поставил перед ним налитую до краев кружку «мочи пантеры», из которой он вежливо отхлебнул. Его бурная реакция весьма помогла Гидеону избавиться от подавленного состояния.
– Чертов сукин сын! – взревел Захарий, отплевываясь и в ужасе поглядывая на свою кружку. – Что это за дрянь?
Гидеон только улыбался.
* * *
Мягкая и теплая рука Марии легла на дрожащее плечо Уиллоу.
– Что случилось, chiquita? Почему ты плачешь? Ответом был вопль боли и негодования.
– Вы с мужем уже поссорились?
Уиллоу села в своей детской кровати и засопела.
– Не совсем, он просто… ну…
Мария села рядом с Уиллоу и по-матерински обняла ее:
– Что, chiquita? Что он сделал?
– Не знаю… Я не могу объяснить это… Мария понимающе усмехнулась:
– Ты не должна волноваться.
– Не волноваться? – огрызнулась Уиллоу, вырываясь из рук экономки. – Мария, он не любит меня!
– Ш-ш-ш-ш. Завтра будет время решить все проблемы, всегда найдется время для этого. Почему бы тебе не лечь в постель, а я принесу ужин сюда?
– Нет, – упрямо ответила Уиллоу:
Но когда всего через несколько минут Мария вернулась в комнату с подносом, Уиллоу спала, свернувшись калачиком, и ей снился скачущий на белом коне рыцарь Ланцелот, который спасал ее от огромного покрытого чешуей дракона.
Гидеон приоткрыл глаза и застонал. Он неудобно лежал на узком диванчике в гостиной матери, и его собственный портрет ухмылялся ему со стены над камином.
В желудке болело, в висках застучало, когда он приподнялся. В углу комнаты стояли отполированные средневековые доспехи, молча дразня его. Он выгнул бровь, которая болела так же, как и голова, просто невыносимо, и лениво прикидывал, подойдет ли ему это железное одеяние.
«Вряд ли», – печально подумал он, когда из-за спинки стула, стоявшего в нескольких шагах от него, донесся похотливый храп.
Гидеон ухмыльнулся. Единственным утешением было то, что Захарий будет чувствовать себя так же ужасно, как и он, если не хуже.
– Захарий! – громко позвал он.
Брат застонал и пошевелился на маленьком стуле.
– В следующий раз, братишка, когда ты предложишь мне выпивку, – прохрипел он, – я пристрелю тебя.
Гидеон поднял к потолку покрасневшие от виски глаза, думая об Уиллоу. Судя по всему, Захарий был не единственным человеком в доме, склонным мучить его. Он вздохнул. В конце концов, он не пошел к ней прошлой ночью, хотя соблазн был велик. Но он все же решил, что она заслуживает большего, чем быть облапанной пьяным.
Захарий свалился со своего стула и растянулся, вскрикнув при этом от боли.
– Какого черта ты спал здесь, – раздраженно спросил он, – когда твоя пышнотелая женушка спала наверху?
Насколько Гидеон мог припомнить, он покраснел, сосредоточенно натягивая ботинки. Он ничего не ответил, потому что ему было слишком стыдно произнести имя Уиллоу.
– В твоем положении я бы уж точно не провел ночь на диване, – проворчал Захарий, который никогда не знал, когда нужно держать рот закрытым.
– В этом разница между тобой и мной, – коротко ответил Гидеон. Бросив уничтожающий взгляд на доспехи, он подумал, что этот средненький, обычный, ничего собой не представляющий рыцарь сделал бы в подобных обстоятельствах. Отбросив рыцарство, ему хотелось упасть перед Уиллоу ниц, умоляя о прощении.
– Между тобой и мной нет большой разницы, – ответил Захарий с какой-то сверхъестественной и тревожащей проницательностью. – И чем быстрее ты признаешься в этом и будешь соответственно вести себя, братишка, тем лучше ты станешь.
– Пошел ты к черту, – проворчал Гидеон.
– Доброе утро, сеньоры, – пропела Мария с порога гостиной, и хотя она улыбалась, ее бархатные карие глаза горели от злости. Гидеон знал, что потревожил ее птенчика, и его больно заклюют за эту неосторожность. – Будете завтракать сейчас?
– No! – в унисон одновременно ответили Гидеон и Захарий.
Мария расплылась в улыбке.
– Но ведь это яйца! – прокудахтала она, прекрасно зная, какое это мучение для них. – Яичница с перчиком и лучком для аромата!
Захарий охнул, зажал рукой рот и побежал к ближайшему выходу.
Теперь мстительный взгляд Марии остановился на Гидеоне.
– Яйца – смешная штука, сеньор, – продолжила она. – Мне как-то попалось одно совершенно тухлое и как вода жидкое…
Гидеон издал приглушенный звук и бросился вслед за братом.
– А Гидеон с Захарием не проголодались? – весело спросила Уиллоу, садясь за стол на кухне, чтобы позавтракать. Настало утро, в летнем небе светило теплое солнышко, и она снова была в хорошем настроении.
Мария, стоявшая у плиты, смеялась низким грудным смешком.
– Нет, chiquita, они не голодные. Они, по-моему, любуются петуньями, которые мы посадили у забора.
Уиллоу нахмурилась. Ей вовсе не казалось, что Гидеон или Захарий очень увлекаются цветами. Она пожала плечами. Потом она покажет им беседку с белой сиренью и розами.
– Папа приходил домой прошлым вечером?
– Нет, – ответила Мария.
– Думаешь, он у Дав Трискаден, так скоро после… Мария уверенно покачала головой:
– Нет. Он взял с собой матрас с одеялом, еду и кофейник.
– Поскорее бы он вернулся, – сказала Уиллоу. – Мне бы не хотелось уехать к Гидеону, не сказав сначала об этом папе.
На лице Марии сияла улыбка, когда она подошла к столу и налила Уиллоу горячий свежий кофе.
– Он не рассердится, chiquita. Он знает, что жена должна жить со своим мужем.
– Я буду скучать по тебе, Мария.
Слезы сверкнули в добрых глазах экономки.
– Ты будешь недалеко от Марии, – сказала она, вероятно, больше для собственного утешения.
Не донеся вилку до рта, Уиллоу осенило:
– Я спрошу Гидеона, можно ли тебе жить у нас! Мария печально покачала аккуратно причесанной головой:
– Нет, сеньорита… сеньора. Кто же будет готовить и стирать для папы, если меня здесь не будет?
Уиллоу не сомневалась, что Дав Трискаден устроится в этом доме, как только позволят приличия, но, вероятно, она была не из тех, кто готов посвятить себя выпечке хлеба и мытью полов. Уиллоу молча согласилась с доводами Марии и сосредоточилась на завтраке.
Когда он был съеден, обе женщины занялись сбором белья, кухонной утвари и занавесок, чтобы отвезти все это в загородный дом, который теперь станет домом Уиллоу. Несмотря на то что все эти годы за ней присматривала Мария, Уиллоу очень хотелось самой попробовать вести хозяйство.
Складывая одеяла и покрывала, Уиллоу напевала что-то про себя, но вдруг остановилась, почувствовав присутствие Гидеона на пороге спальни. Вспомнив его вчерашний холодный тон, она замерла, не желая или будучи не в силах заговорить первой.
– Кажется, я без конца перед тобой извиняюсь, – сказал он прямо из-за спины, и от самой его близости у Уиллоу заныло сердце.
– Тебя не было всю ночь, – сказала она; в ее словах не было ни злости, ни обвинения.
– Меня не было большую часть ночи. Я спал в гостиной.
Уиллоу ощутила внезапное желание обернуться и влепить мужу звонкую пощечину, но она подавила его. Однако у нее побелели суставы пальцев, когда она схватила стеганое одеяло, которое укладывала в ящик с бельем.
– Почему же ты не пришел ко мне в комнату? Последовала короткая пауза, а потом:
– А ты была бы рада мне, Уиллоу?
Она повернулась к нему, таща за собой одеяло. Золотые молнии сыпались у нее из глаз.
– Нет!
Гидеон пожал плечами и развел руками.
– Мне нечего сказать, – сказал он. – Ты простишь меня, Уиллоу?
Комната, казалось, наполнилась ароматом белой сирени, вплывавшим через открытое окно.
– Гидеон Маршалл, ты собираешься быть хорошим мужем, – спросила она, – или бесстыжим распутником?
– Полагаю, от моего ответа зависит моя судьба? Уиллоу покраснела:
– Зависит!
Он устало улыбнулся:
– Тогда я буду хорошим мужем.
Несмотря на свою рассудительность, Уиллоу поверила ему.

ГЛАВА 7
Когда Девлин Галлахер вернулся из своего затворничества в горах, он увидел, что Хуан и Паблито грузят ящики и корзины в повозку. Все сразу же поняв, Девлин ощутил щемящее одиночество.
Уиллоу уезжала.
Смирившись с этим, Девлин отмахнулся от предложенной Паблито помощи и сам отвел лошадь в стойло, дав ей воды и корма. Он уже направлялся к дверям конюшни, когда к нему подошел Гидеон Маршалл. Вид у него был решительный и нервный одновременно.
– Ты уж лучше не обижай мою дочь, – грубовато сказал Девлин.
Гидеон слабо улыбнулся. Было ясно, что ему не нравится мысль, что он ставит Уиллоу между мужем и братом, и это хоть как-то утешало Девлина.
– Не буду, – пообещал Гидеон.
– Я думал, ты к этому времени уже уедешь, – заметил Девлин, потирая рукой ноющую шею, когда они выходили из полутемной конюшни на яркое солнце. Он начинал стареть; слишком стар, чтобы бродить в горах и спать на земле.
Гидеон засунул руки в карманы.
– Уиллоу не хотела уезжать, не поговорив сначала с вами. – Он помолчал, потом откашлялся. – В общем-то и я тоже.
Девлин понимающе посмотрел на зятя:
– Спасибо.
Гидеон только кивнул; у него на щеке дергалась мышца, а глаза, которые он отводил в сторону, снова пристально посмотрели в лицо Девлина. Судья понял, он хотел сказать что-то еще.
– Я бы выпил чашечку кофе у Марии прямо сейчас, – заметил Девлин. – А ты?
Гидеон снова кивнул, и у него покраснела шея, а потом и уши.
Все сразу же поняв, Девлин улыбнулся про себя.
Подав молча кофе, Мария вышла из кухни. Гидеон с Девлином сидели за столом, обхватив ладонями чашки.
Гидеон снова откашлялся:
– Сэр…
Девлин немного подождал, прикусив нижнюю губу, чтобы не улыбнуться или, того хуже, не рассмеяться.
– Да, – сказал он наконец, не в силах удержаться и подняв бровь.
Гидеон заерзал на стуле.
– Мы… ну… Уиллоу и я уже были вместе. Девлин отпил горячий кофе, и, проглотив, обжегся им.
– У тебя, должно быть, есть какой-то повод, чтобы рассказать мне об этом, парень. Но я не совсем понимаю, какой именно, – смог он сказать.
– Вы имеете право знать, что это никакое не притворство, я имею в виду наш брак, – выпалил Гидеон, недоверчиво глядя на Девлина и снова покраснев до ушей.
– Правда?
Гидеон решительно покачал головой:
Честно говоря, не скажу, что люблю вашу дочь, вот. Не знаю, люблю или нет. Но я буду хорошо обращаться с Уиллоу, обещаю.
Тебе придется сдержать это обещание, – спокойно предупредил его Девлин. – Есть две вещи, которые я не потерплю, Гидеон, и это уже твоя забота. Никогда, ни по какой причине, даже в ярости, не смей бить мою девочку. И никогда не предавай ее с другой женщиной.
Гидеон сжал зубы и хотел было заговорить, но Девлин резко оборвал его:
– Я знаю, что ты скажешь. Не мне советовать быть верным жене. Но у меня есть на это право, потому что моя дочь будет страдать и потому что мне лучше, чем кому-либо еще известно, сколько боли и неприятностей может принести такое самопрощение.
– Вы хотите сказать… Девлин снова перебил:
– Я говорю, что мне жаль того, что я сделал твоей матери, Гидеон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25