Как жалко!
Кого ей жалко – ее усопшую сноху или Филана? У Алекса голова шла кругом. Даже в беседе с лошадью было бы больше смысла, чем в разговоре с мадам Амбо. Алекс присел на корточки рядом с женщиной, скорее чтобы вытереть перчатки о траву, чем пообщаться с ней.
– Вы можете рассказать мне о Филане?
– Я уже рассказала. Его здесь нет. Вы принесли лакричные леденцы?
Алекс автоматически полез в карман, а затем спохватился:
– Откуда вы знаете про лакричные леденцы?
– Их любила Лизбет.
Нуда, конечно. Теперь он вспомнил, что у новой жены отца всегда была баночка леденцов, которыми она охотно делилась с двумя сластенами мальчишками. Может быть, место, откуда она родом, пробудило воспоминания о Лизбет, и поэтому он купил это лакомство. А эта старая женщина просто живет в прошлом – вот и все. Алекс протянул ей сверток с леденцами.
Тетя Хейзел развернула оберточную бумагу, взяла один леденец и отдала ему сверток обратно.
– Нет, благодарю вас. Можете оставить их себе. Женщина положила леденец в рот.
– Она говорила, что вы придете.
Граф нахмурился:
– Редферн сказал, что мисс Слоун ничего не знала о моем приходе.
– Не Элеонора. Лизбет.
– Но Лизбет… – Нет, он не станет пытаться открыть ей глаза на то, с чем мирилось большинство окружающих мадам Амбо людей. Подумаешь, тетя Хейзел разговаривает со своими умершими родственниками – ну и что из этого? Во всем остальном эта дама почтенного возраста такая же нормальная, как половина лондонских матрон, и намного интереснее, чем они.
– Она говорила насчет какого-то обещания, – произнесла мадам Амбо, облизывая губы.
Алекс порывисто поднялся.
– Как могла Лизбет… То есть как вы узнали об обещании?
– Она сама мне сказала. Не помню только, кому именно она обещала сегодня составить компанию, но помню, что именно поэтому она и ушла.
– Ах, ваша племянница, – догадался Алекс, и у него отлегло от сердца.
– Нет, Элеонора. Знаете ли, Лизбет умерла.
– Да, знаю, – сказал Алекс, решив соглашаться со всем, что скажет бедная, запутавшаяся женщина, и подыгрывать ей. – Примите мои соболезнования. Но я думал, что мисс Слоун зовет вас тетей Хейзел.
– Конечно. Но вам не приходило в голову, как она может быть моей племянницей, если Слоун не мой племянник? Ну, как вы думаете? Я полагала, вы более сообразительный, судя по тому, что о вас говорил ваш отец, а вот второго сына он считал бестолковым.
Сейчас сообразительный Алекс чувствовал себя глупцом. Он охотно поменялся бы местами со своим братом и подставил себя под французские пушки, лишь бы не ломать голову над словами сумасшедшей женщины.
Пытаясь направить разговор в русло логики и реальности, он спросил:
– Вы не знаете, где можно найти мистера Слоуна? Филана, – добавил он на тот случай, если дама общалась с духами каких-нибудь еще Слоунов.
– Нет, не знаю. Он сказал, что получил срочное сообщение и должен уехать. Но не поставил нас в известность, куда и зачем. Это может сказать Андре.
– Этим он оказал бы мне неоценимую услугу. Андре в конюшне? Или работает в саду? – Кард с надеждой огляделся по сторонам.
– Нет, Андре умер. – Мадам Амбо скривила губы и вытерла глаза, оставив грязный след на щеке. – Бедный мальчик!
Кто – Андре или Алекс?
Тетя Хейзел проводила Алекса туда, где стояла его лошадь, и по дороге предложила проконсультироваться с Андре на счет того, куда поехал Слоун. Она также обещала при случае сообщить старому графу, что его сын ведет себя подобающим образом.
Алекс вежливо поблагодарил женщину, пообещав, что вернется утром, чтобы поговорить с мисс Слоун. Затем мадам Амбо подала Алексу руку для того, чтобы он ее поцеловал. Руку в грязной, ужасно пахнущей перчатке.
Глава 6
Несмотря на то что светило солнце, Нелл была как в тумане. Как во сне, она отмахивалась от гуся, который норовил ущипнуть то ленточки на ее шляпе, то бахрому на сумочке. Погруженная в свои мысли, Нелл ничего не замечала вокруг. К счастью, осел знал дорогу домой.
Нелл не давали покоя странное поведение брата, неожиданный приезд таинственного незнакомца и невыносимые условия, в которых жили арендаторы.
Она ничего этого не знала раньше. Не знала? Или не хотела знать, стремясь оградить себя от горькой правды, из страха остаться без крыши над головой, одна-одинешенька на всем белом свете? Положа руку на сердце, Нелл понимала, что все это время заблуждалась. Она знала, что брата недолюбливают в деревне, но считала это проявлением зависти и классовых противоречий. Ей следовало больше интересоваться происходящим и во все вникать. Но Филан – ее брат, и она находится в полной зависимости от него. Если он говорил, что каникулы она должна проводить в школе, она не смела возразить. Если он запрещал местным холостякам приходить в Амбо-Коттедж, кому она могла пожаловаться? Если брат говорил, что у них нет средств на то, чтобы она начала выезжать в свет, или нет денег ей на приданое, или на поездку в Лондон, где ее бывшие подруги по школе могли представить ее своим знакомым, разве могла она достать на это денег самостоятельно? Если он говорил, что сестра нужна ему дома, как она могла его покинуть?
Все было бы по-другому, если бы не умерла Лизбет. Любимая кузина Нелл сделала бы все, чтобы представить ее ко двору и в высшем свете, и, пользуясь своим положением графини, всячески поддержала бы ее. В своих письмах Лизбет все это обещала Нелл и повторила свое обещание, приехав на похороны отца. Она непременно нашла бы мисс Элеоноре Слоун самого красивого, самого богатого, самого доброго джентльмена в Лондоне. Но смерть помешала Лизбет выполнить обещание.
И еще жизнь Нелл изменилась бы, если бы ее дядя Амбо оставил ей приданое в своем завещании, но он понадеялся на то, что Лизбет или Филан позаботятся о ней. Но Филан, убитый горем, не мог даже присматривать за Нелл, которая была в то время подростком. На следующий день после смерти их тети Амбо Нелл отправили в академию благородных девиц.
По идее Нелл надо было послать в школу рангом ниже, где учились дочери простых людей или девочки из семей торговцев. Академия благородных девиц, в которой училась Нелл и которую в свое время посещала Лизбет, предназначалась для оттачивания манер богатых аристократок, которым были обеспечены в дальнейшем и успешные сезоны, и удачное замужество. В жизни Нелл не было ни выездов в свет, ни свадьбы, ни каких-либо перспектив заключения брака.
Вместо этого она влачила жалкое существование, заботилась о Хейзел, тетушке Лизбет, и вела домашнее хозяйство. Однако что еще ей оставалось делать в восемнадцать лет после окончания учебы? И Нелл смирилась со своей судьбой. Хорошо еще, что она не оказалась в работном доме, а продолжает жить в Амбо-Коттедже. Достигнув совершеннолетия, она могла уехать из Кингстон-апон-Гулля, но куда? Время от времени старые школьные подруги писали Нелл, но за эти годы почти все они вышли замуж и обзавелись детьми. Никто не приглашал ее на балы и вечеринки по случаю помолвок. Ей было стыдно просить подруг о месте экономки в их домах. К тому же Нелл не могла оставить брата.
Филан после трагической гибели Лизбет сильно изменился. Даже после смерти родителей, когда они с Нелл поселились в этом доме, он так не горевал и не утратил способности радоваться жизни и смеяться. Когда Лизбет вышла замуж и покинула отчий дом, все очень переживали, потому что блистательная Лизбет была душой Амбо-Коттеджа. А Филан ее просто боготворил. Казалось, часть души Филана погибла вместе со смертью Лизбет.
Время не залечило его раны. Угрюмый и подавленный, он был склонен к приступам тоски и меланхолии, которые с годами становились все более затяжными. Редко улыбался, был замкнут и вел затворнический образ жизни. Бывая дома, часами просиживал в библиотеке, не расставаясь с графином бренди и с портретом Лизбет. Возможно, он даже разговаривал с портретом, как тетя Хейзел, беседующая с душами умерших близких. Нелл никогда не заговаривала с ним об этом, чтобы не вызвать его гнев.
Она оправдывала его поведение тем, что Филан много работает и переживает из-за трудностей с финансами. Ходила вокруг него на цыпочках, так же как слуги. Нелл никогда не допускала мысли, что брат неуравновешен и ведет себя не менее странно, чем тетя Хейзел. Даже самой себе она не могла признаться, что боится его. Вдруг он выгонит ее из дома, так же как выгоняет слуг?
Но терпеть все это дальше невозможно. И Нелл решила поговорить с братом откровенно. Поручив ей собирать с фермеров арендную плату, Филан не мог не понимать, что сестре станет известно о том, что он бросил этих людей на произвол судьбы и что она не допустит такой несправедливости. Нелл было двадцать пять лет, и она приберегла на черный день мизерную сумму денег. У тети Хейзел тоже были кое-какие сбережения и несколько драгоценностей, которые можно заложить, если им обеим придется уехать.
Ослик направился прямиком к своей конюшне, предвкушая получение ожидающей его там порции овса. Пока новый помощник конюха мальчик Кристофер распрягал осла, Нелл неторопливо развязала гуся и погладила его по голове. Она собиралась отнести гуся в сад, в который выходила кухня, и оставить его там, чтобы новая кухарка, которую им с большим трудом удалось нанять, придумала, что с ним делать. Однако у гуся, похоже, были свои планы. Он перемахнул через низенький заборчик и последовал за Нелл, видимо, приняв ее за свою новую подружку.
– Думаешь, Редферн обрадуется, увидев тебя у парадного входа? – спросила Нелл. Однако гусь наклонил голову и как ни в чем не бывало последовал дальше.
Когда он повернул за угол и направился к парадному подъезду, Нелл, к своему немалому удивлению, заметила возле дома мужчину и лошадь. И этого мужчину, и эту лошадь она видела в первый раз. Молодой человек был высок и широк в плечах. Одет просто, но его ботинки были начищены до блеска, а костюм был ладно скроен по фигуре. Очевидно, это и есть тот самый загадочный незнакомец, с которым ей запрещено разговаривать. Опасный распутник, которого она поклялась избегать. Разве может в их захолустном городке за один день появиться второй приезжий господин?
Наверняка это он, негодяй и прохвост, раз выкручивает руку беззащитной старушке тете Хейзел, поворачивая ее и так и сяк.
Нелл не раздумывая бросилась к ним со всех ног. Гусь последовал за ней.
Вместо того чтобы облобызать руку мадам Амбо, граф хотел дружески пожать ее, но упрямая женщина тянула руку в измазанной землей и навозом перчатке к лицу лорда Карда. Неизвестно, что это было с ее стороны: обычная назойливость или проявление врожденной французской галантости?
Затем Алекс услышал истошный крик и оглянулся.
Худенькая женщина в полинявшем, непонятного цвета, платье и пестрой шали, наброшенной на плечи, бежала к ним о своим ручным гусем. Алекс опешил и выпустил руку мадам Амбо. Гусь гоготал, взмахивал крыльями, щипал его клювом, а девушка одновременно с гусем мутузила Алекса, шлепала его ладонью и била кулаком. Алекс вынужден был защищаться и отпустил узду кобылы.
Серой не понравилось, что люди дерутся. Она брыкалась и лягалась, подвергая опасности старуху француженку, которая стояла поблизости. Алекс старался увернуться от нападения гуся и девушки и хотел спасти мадам Амбо от опасности, оттолкнув ее подальше от лошади. Алекс сделал все, чтобы не упасть на старушку, и повалился на свое левое плечо. Женщины, лошадь и гусь одновременно кричали, скакали и прыгали, путаясь другу друга под ногами, так что Алекс даже не заметил, как лошадь задела его копытом. Он вскочил на ноги и схватил женщину за шаль, чтобы оттолкнуть подальше от лошади. Но она ударила его своей сумкой, сбив с него очки. Алекс оттащил ее в сторону, несмотря на то что она пинала его ботинками с деревянными подошвами и толкала костлявым локтем в живот. Чтобы защитить разъяренную фурию от лошадиных копыт, Алекс снова перекатился на плечо. Женщины были спасены, а он лежал на спине и тяжело дышал.
На этом все могло бы закончиться, если бы воинственно настроенная домашняя птица с куриными мозгами не набросилась на лошадь. Если бы глупая лошадь обратилась в бегство, птица не догнала бы ее, но безмозглая кобыла стала защищаться. Алекса не особенно заботило то, что случится с той или другой – по крайней мере ему было все равно, что случится с гусем, который сам обрек себя на смерть. Но стройная женщина стала заламывать руки и рыдать, а мадам Амбо принялась что-то кричать по-французски. Лежа на земле, Алекс не мог не думать, что если гусь сдохнет и после смерти начнет вести беседы с чокнутой родственницей Лизбет, это будет настоящее безумие.
Поэтому он поднялся и поспешил спасать гуся.
Он схватил обезумевшую лошадь под уздцы и держал, надеясь, что женщинам хватит здравого смысла отогнать гуся.
Однако он ошибся. Наверное, у них совсем не осталось здравого смысла, потому что старуха продолжала истошно вопить, а молодая подбежала, чтобы помочь ему держать встающего на дыбы, брыкающегося, беснующегося коня. А это означало, что Алекс должен спасать девушку, а не заботиться о собственной безопасности.
Он ругался и кричал ей, чтобы она убрала проклятую птицу и не подходила к коню. Что она и сделала, так резко отпустив узду, что, когда серая в яблоках тряхнула головой, Алекс был сбит с ног и упал прямо под копыта лошади.
Охваченное паникой животное не сразу осознало, что топчет копытами не строптивого гуся, а своего седока. Поняв свою ошибку, испугавшись ее последствий или просто решив найти себе безопасное место, лошадь припустилась галопом, на этот раз слегка задев Алекса копытом по голове.
– Скажи что-нибудь, мальчик, поговори со мной! – вопила тетя Хейзел.
– Разве я уже умер? – спросил Кард, не решаясь двигаться, боясь, что у него поврежден позвоночник и он не владеет своим телом. Он не чувствовал собственных ног, а это дурной признак, зато начал чувствовать плечо. Алекс боялся, что вывихнул его, такой острой была боль.
– Не двигайтесь, – приказала молодая женщина, словно у Алекса был выбор.
Она прогнала гуся, который норовил подолбить клювом медные пуговицы, и послала пожилую женщину принести воды и нюхательной соли и привести Редферна. Затем опустилась на колени рядом с Кардом и вытерла кровь, которая бежала у него по лбу.
Алекс поднял на ангела глаза, теряясь в догадках, умер он или жив. У девушки была кожа персикового цвета, золотистые локоны, стянутые перепачканной лентой, и глаза необыкновенной голубизны. Разглядеть ее как следует Алекс не мог, поскольку с него слетели очки. Но он не сомневался, что девушка красива. Он чувствовал это сердцем. Она нежна, деликатна, ее прикосновения ласковы, и от нее пахнет перечной мятой. Неужели это маленькая тень Лизбет, костлявый и бледный ребенок, которого они с братом когда-то дразнили? Господи, чудеса и вправду случаются!
Нелл смотрела на лицо, которое запомнила на всю жизнь. Знаменитый эндикоттский нос, густые черные волосы, очки – перед ней был вовсе не незнакомец. Это был любезный, серьезный мальчик, который когда-то за нее вступался. Милый юноша, помешавший своему младшему брату-проказнику, когда тот хотел засунуть ужа ей за шиворот. Он также ухаживал за ней на свадебном обеде, предлагая самые лучшие деликатесы, то ли оказывая ей гостеприимство, то ли желая подкормить худенькую девочку. Даже тогда он обладал чувством собственного достоинства дворянина. Неужели это граф Кард, кумир ее детства?
Разумеется, сейчас, когда он лежал, распростертый, на земле, ни о каком достоинстве не могло быть и речи. Его левая рука была согнута как-то неестественно, из раны на лбу сочилась кровь, лицо исказила гримаса боли, и, чтобы что-то увидеть без очков, он щурил свои карие глаза. Однако это был все тот же ее герой. Он бесстрашно спас Нелл, ее тетю и даже гуся. Только бы рана не оказалась серьезной! Господи, сотвори чудо, помоги ему!
Она снова вытерла кровь с его лба, мысленно моля Бога, чтобы Алекс не умер.
– Нелли?
– Туз?
Алекс улыбнулся и закрыл глаза.
Пожилая дама, старый дворецкий и худенькая молодая женщина были не в состоянии внести Алекса в дом, не говоря уже о том, чтобы поднять его на второй этаж. Отправив осла спать, помощник конюха Кристофер ушел домой, а кучер и конюх уехали вместе с Филаном.
Чтобы не причинить вред потерявшему сознание Карду, Нелл боялась передвигать его с места, пока не станет известно, насколько серьезна его рана.
– Нужно кого-нибудь позвать на помощь.
Нелл собиралась, оседлав лошадь Филана, поехать в деревню сама. Жеребец не знал женского седла, а Нелл никогда не садилась на лошадь по-мужски, но это не могло остановить девушку. Однако оставлять лорда Карда здесь, на дороге, где его мог нечаянно задавить какой-нибудь экипаж, было небезопасно. А если Алекс придет в себя или у него – не дай Бог – начнется внутреннее кровотечение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Кого ей жалко – ее усопшую сноху или Филана? У Алекса голова шла кругом. Даже в беседе с лошадью было бы больше смысла, чем в разговоре с мадам Амбо. Алекс присел на корточки рядом с женщиной, скорее чтобы вытереть перчатки о траву, чем пообщаться с ней.
– Вы можете рассказать мне о Филане?
– Я уже рассказала. Его здесь нет. Вы принесли лакричные леденцы?
Алекс автоматически полез в карман, а затем спохватился:
– Откуда вы знаете про лакричные леденцы?
– Их любила Лизбет.
Нуда, конечно. Теперь он вспомнил, что у новой жены отца всегда была баночка леденцов, которыми она охотно делилась с двумя сластенами мальчишками. Может быть, место, откуда она родом, пробудило воспоминания о Лизбет, и поэтому он купил это лакомство. А эта старая женщина просто живет в прошлом – вот и все. Алекс протянул ей сверток с леденцами.
Тетя Хейзел развернула оберточную бумагу, взяла один леденец и отдала ему сверток обратно.
– Нет, благодарю вас. Можете оставить их себе. Женщина положила леденец в рот.
– Она говорила, что вы придете.
Граф нахмурился:
– Редферн сказал, что мисс Слоун ничего не знала о моем приходе.
– Не Элеонора. Лизбет.
– Но Лизбет… – Нет, он не станет пытаться открыть ей глаза на то, с чем мирилось большинство окружающих мадам Амбо людей. Подумаешь, тетя Хейзел разговаривает со своими умершими родственниками – ну и что из этого? Во всем остальном эта дама почтенного возраста такая же нормальная, как половина лондонских матрон, и намного интереснее, чем они.
– Она говорила насчет какого-то обещания, – произнесла мадам Амбо, облизывая губы.
Алекс порывисто поднялся.
– Как могла Лизбет… То есть как вы узнали об обещании?
– Она сама мне сказала. Не помню только, кому именно она обещала сегодня составить компанию, но помню, что именно поэтому она и ушла.
– Ах, ваша племянница, – догадался Алекс, и у него отлегло от сердца.
– Нет, Элеонора. Знаете ли, Лизбет умерла.
– Да, знаю, – сказал Алекс, решив соглашаться со всем, что скажет бедная, запутавшаяся женщина, и подыгрывать ей. – Примите мои соболезнования. Но я думал, что мисс Слоун зовет вас тетей Хейзел.
– Конечно. Но вам не приходило в голову, как она может быть моей племянницей, если Слоун не мой племянник? Ну, как вы думаете? Я полагала, вы более сообразительный, судя по тому, что о вас говорил ваш отец, а вот второго сына он считал бестолковым.
Сейчас сообразительный Алекс чувствовал себя глупцом. Он охотно поменялся бы местами со своим братом и подставил себя под французские пушки, лишь бы не ломать голову над словами сумасшедшей женщины.
Пытаясь направить разговор в русло логики и реальности, он спросил:
– Вы не знаете, где можно найти мистера Слоуна? Филана, – добавил он на тот случай, если дама общалась с духами каких-нибудь еще Слоунов.
– Нет, не знаю. Он сказал, что получил срочное сообщение и должен уехать. Но не поставил нас в известность, куда и зачем. Это может сказать Андре.
– Этим он оказал бы мне неоценимую услугу. Андре в конюшне? Или работает в саду? – Кард с надеждой огляделся по сторонам.
– Нет, Андре умер. – Мадам Амбо скривила губы и вытерла глаза, оставив грязный след на щеке. – Бедный мальчик!
Кто – Андре или Алекс?
Тетя Хейзел проводила Алекса туда, где стояла его лошадь, и по дороге предложила проконсультироваться с Андре на счет того, куда поехал Слоун. Она также обещала при случае сообщить старому графу, что его сын ведет себя подобающим образом.
Алекс вежливо поблагодарил женщину, пообещав, что вернется утром, чтобы поговорить с мисс Слоун. Затем мадам Амбо подала Алексу руку для того, чтобы он ее поцеловал. Руку в грязной, ужасно пахнущей перчатке.
Глава 6
Несмотря на то что светило солнце, Нелл была как в тумане. Как во сне, она отмахивалась от гуся, который норовил ущипнуть то ленточки на ее шляпе, то бахрому на сумочке. Погруженная в свои мысли, Нелл ничего не замечала вокруг. К счастью, осел знал дорогу домой.
Нелл не давали покоя странное поведение брата, неожиданный приезд таинственного незнакомца и невыносимые условия, в которых жили арендаторы.
Она ничего этого не знала раньше. Не знала? Или не хотела знать, стремясь оградить себя от горькой правды, из страха остаться без крыши над головой, одна-одинешенька на всем белом свете? Положа руку на сердце, Нелл понимала, что все это время заблуждалась. Она знала, что брата недолюбливают в деревне, но считала это проявлением зависти и классовых противоречий. Ей следовало больше интересоваться происходящим и во все вникать. Но Филан – ее брат, и она находится в полной зависимости от него. Если он говорил, что каникулы она должна проводить в школе, она не смела возразить. Если он запрещал местным холостякам приходить в Амбо-Коттедж, кому она могла пожаловаться? Если брат говорил, что у них нет средств на то, чтобы она начала выезжать в свет, или нет денег ей на приданое, или на поездку в Лондон, где ее бывшие подруги по школе могли представить ее своим знакомым, разве могла она достать на это денег самостоятельно? Если он говорил, что сестра нужна ему дома, как она могла его покинуть?
Все было бы по-другому, если бы не умерла Лизбет. Любимая кузина Нелл сделала бы все, чтобы представить ее ко двору и в высшем свете, и, пользуясь своим положением графини, всячески поддержала бы ее. В своих письмах Лизбет все это обещала Нелл и повторила свое обещание, приехав на похороны отца. Она непременно нашла бы мисс Элеоноре Слоун самого красивого, самого богатого, самого доброго джентльмена в Лондоне. Но смерть помешала Лизбет выполнить обещание.
И еще жизнь Нелл изменилась бы, если бы ее дядя Амбо оставил ей приданое в своем завещании, но он понадеялся на то, что Лизбет или Филан позаботятся о ней. Но Филан, убитый горем, не мог даже присматривать за Нелл, которая была в то время подростком. На следующий день после смерти их тети Амбо Нелл отправили в академию благородных девиц.
По идее Нелл надо было послать в школу рангом ниже, где учились дочери простых людей или девочки из семей торговцев. Академия благородных девиц, в которой училась Нелл и которую в свое время посещала Лизбет, предназначалась для оттачивания манер богатых аристократок, которым были обеспечены в дальнейшем и успешные сезоны, и удачное замужество. В жизни Нелл не было ни выездов в свет, ни свадьбы, ни каких-либо перспектив заключения брака.
Вместо этого она влачила жалкое существование, заботилась о Хейзел, тетушке Лизбет, и вела домашнее хозяйство. Однако что еще ей оставалось делать в восемнадцать лет после окончания учебы? И Нелл смирилась со своей судьбой. Хорошо еще, что она не оказалась в работном доме, а продолжает жить в Амбо-Коттедже. Достигнув совершеннолетия, она могла уехать из Кингстон-апон-Гулля, но куда? Время от времени старые школьные подруги писали Нелл, но за эти годы почти все они вышли замуж и обзавелись детьми. Никто не приглашал ее на балы и вечеринки по случаю помолвок. Ей было стыдно просить подруг о месте экономки в их домах. К тому же Нелл не могла оставить брата.
Филан после трагической гибели Лизбет сильно изменился. Даже после смерти родителей, когда они с Нелл поселились в этом доме, он так не горевал и не утратил способности радоваться жизни и смеяться. Когда Лизбет вышла замуж и покинула отчий дом, все очень переживали, потому что блистательная Лизбет была душой Амбо-Коттеджа. А Филан ее просто боготворил. Казалось, часть души Филана погибла вместе со смертью Лизбет.
Время не залечило его раны. Угрюмый и подавленный, он был склонен к приступам тоски и меланхолии, которые с годами становились все более затяжными. Редко улыбался, был замкнут и вел затворнический образ жизни. Бывая дома, часами просиживал в библиотеке, не расставаясь с графином бренди и с портретом Лизбет. Возможно, он даже разговаривал с портретом, как тетя Хейзел, беседующая с душами умерших близких. Нелл никогда не заговаривала с ним об этом, чтобы не вызвать его гнев.
Она оправдывала его поведение тем, что Филан много работает и переживает из-за трудностей с финансами. Ходила вокруг него на цыпочках, так же как слуги. Нелл никогда не допускала мысли, что брат неуравновешен и ведет себя не менее странно, чем тетя Хейзел. Даже самой себе она не могла признаться, что боится его. Вдруг он выгонит ее из дома, так же как выгоняет слуг?
Но терпеть все это дальше невозможно. И Нелл решила поговорить с братом откровенно. Поручив ей собирать с фермеров арендную плату, Филан не мог не понимать, что сестре станет известно о том, что он бросил этих людей на произвол судьбы и что она не допустит такой несправедливости. Нелл было двадцать пять лет, и она приберегла на черный день мизерную сумму денег. У тети Хейзел тоже были кое-какие сбережения и несколько драгоценностей, которые можно заложить, если им обеим придется уехать.
Ослик направился прямиком к своей конюшне, предвкушая получение ожидающей его там порции овса. Пока новый помощник конюха мальчик Кристофер распрягал осла, Нелл неторопливо развязала гуся и погладила его по голове. Она собиралась отнести гуся в сад, в который выходила кухня, и оставить его там, чтобы новая кухарка, которую им с большим трудом удалось нанять, придумала, что с ним делать. Однако у гуся, похоже, были свои планы. Он перемахнул через низенький заборчик и последовал за Нелл, видимо, приняв ее за свою новую подружку.
– Думаешь, Редферн обрадуется, увидев тебя у парадного входа? – спросила Нелл. Однако гусь наклонил голову и как ни в чем не бывало последовал дальше.
Когда он повернул за угол и направился к парадному подъезду, Нелл, к своему немалому удивлению, заметила возле дома мужчину и лошадь. И этого мужчину, и эту лошадь она видела в первый раз. Молодой человек был высок и широк в плечах. Одет просто, но его ботинки были начищены до блеска, а костюм был ладно скроен по фигуре. Очевидно, это и есть тот самый загадочный незнакомец, с которым ей запрещено разговаривать. Опасный распутник, которого она поклялась избегать. Разве может в их захолустном городке за один день появиться второй приезжий господин?
Наверняка это он, негодяй и прохвост, раз выкручивает руку беззащитной старушке тете Хейзел, поворачивая ее и так и сяк.
Нелл не раздумывая бросилась к ним со всех ног. Гусь последовал за ней.
Вместо того чтобы облобызать руку мадам Амбо, граф хотел дружески пожать ее, но упрямая женщина тянула руку в измазанной землей и навозом перчатке к лицу лорда Карда. Неизвестно, что это было с ее стороны: обычная назойливость или проявление врожденной французской галантости?
Затем Алекс услышал истошный крик и оглянулся.
Худенькая женщина в полинявшем, непонятного цвета, платье и пестрой шали, наброшенной на плечи, бежала к ним о своим ручным гусем. Алекс опешил и выпустил руку мадам Амбо. Гусь гоготал, взмахивал крыльями, щипал его клювом, а девушка одновременно с гусем мутузила Алекса, шлепала его ладонью и била кулаком. Алекс вынужден был защищаться и отпустил узду кобылы.
Серой не понравилось, что люди дерутся. Она брыкалась и лягалась, подвергая опасности старуху француженку, которая стояла поблизости. Алекс старался увернуться от нападения гуся и девушки и хотел спасти мадам Амбо от опасности, оттолкнув ее подальше от лошади. Алекс сделал все, чтобы не упасть на старушку, и повалился на свое левое плечо. Женщины, лошадь и гусь одновременно кричали, скакали и прыгали, путаясь другу друга под ногами, так что Алекс даже не заметил, как лошадь задела его копытом. Он вскочил на ноги и схватил женщину за шаль, чтобы оттолкнуть подальше от лошади. Но она ударила его своей сумкой, сбив с него очки. Алекс оттащил ее в сторону, несмотря на то что она пинала его ботинками с деревянными подошвами и толкала костлявым локтем в живот. Чтобы защитить разъяренную фурию от лошадиных копыт, Алекс снова перекатился на плечо. Женщины были спасены, а он лежал на спине и тяжело дышал.
На этом все могло бы закончиться, если бы воинственно настроенная домашняя птица с куриными мозгами не набросилась на лошадь. Если бы глупая лошадь обратилась в бегство, птица не догнала бы ее, но безмозглая кобыла стала защищаться. Алекса не особенно заботило то, что случится с той или другой – по крайней мере ему было все равно, что случится с гусем, который сам обрек себя на смерть. Но стройная женщина стала заламывать руки и рыдать, а мадам Амбо принялась что-то кричать по-французски. Лежа на земле, Алекс не мог не думать, что если гусь сдохнет и после смерти начнет вести беседы с чокнутой родственницей Лизбет, это будет настоящее безумие.
Поэтому он поднялся и поспешил спасать гуся.
Он схватил обезумевшую лошадь под уздцы и держал, надеясь, что женщинам хватит здравого смысла отогнать гуся.
Однако он ошибся. Наверное, у них совсем не осталось здравого смысла, потому что старуха продолжала истошно вопить, а молодая подбежала, чтобы помочь ему держать встающего на дыбы, брыкающегося, беснующегося коня. А это означало, что Алекс должен спасать девушку, а не заботиться о собственной безопасности.
Он ругался и кричал ей, чтобы она убрала проклятую птицу и не подходила к коню. Что она и сделала, так резко отпустив узду, что, когда серая в яблоках тряхнула головой, Алекс был сбит с ног и упал прямо под копыта лошади.
Охваченное паникой животное не сразу осознало, что топчет копытами не строптивого гуся, а своего седока. Поняв свою ошибку, испугавшись ее последствий или просто решив найти себе безопасное место, лошадь припустилась галопом, на этот раз слегка задев Алекса копытом по голове.
– Скажи что-нибудь, мальчик, поговори со мной! – вопила тетя Хейзел.
– Разве я уже умер? – спросил Кард, не решаясь двигаться, боясь, что у него поврежден позвоночник и он не владеет своим телом. Он не чувствовал собственных ног, а это дурной признак, зато начал чувствовать плечо. Алекс боялся, что вывихнул его, такой острой была боль.
– Не двигайтесь, – приказала молодая женщина, словно у Алекса был выбор.
Она прогнала гуся, который норовил подолбить клювом медные пуговицы, и послала пожилую женщину принести воды и нюхательной соли и привести Редферна. Затем опустилась на колени рядом с Кардом и вытерла кровь, которая бежала у него по лбу.
Алекс поднял на ангела глаза, теряясь в догадках, умер он или жив. У девушки была кожа персикового цвета, золотистые локоны, стянутые перепачканной лентой, и глаза необыкновенной голубизны. Разглядеть ее как следует Алекс не мог, поскольку с него слетели очки. Но он не сомневался, что девушка красива. Он чувствовал это сердцем. Она нежна, деликатна, ее прикосновения ласковы, и от нее пахнет перечной мятой. Неужели это маленькая тень Лизбет, костлявый и бледный ребенок, которого они с братом когда-то дразнили? Господи, чудеса и вправду случаются!
Нелл смотрела на лицо, которое запомнила на всю жизнь. Знаменитый эндикоттский нос, густые черные волосы, очки – перед ней был вовсе не незнакомец. Это был любезный, серьезный мальчик, который когда-то за нее вступался. Милый юноша, помешавший своему младшему брату-проказнику, когда тот хотел засунуть ужа ей за шиворот. Он также ухаживал за ней на свадебном обеде, предлагая самые лучшие деликатесы, то ли оказывая ей гостеприимство, то ли желая подкормить худенькую девочку. Даже тогда он обладал чувством собственного достоинства дворянина. Неужели это граф Кард, кумир ее детства?
Разумеется, сейчас, когда он лежал, распростертый, на земле, ни о каком достоинстве не могло быть и речи. Его левая рука была согнута как-то неестественно, из раны на лбу сочилась кровь, лицо исказила гримаса боли, и, чтобы что-то увидеть без очков, он щурил свои карие глаза. Однако это был все тот же ее герой. Он бесстрашно спас Нелл, ее тетю и даже гуся. Только бы рана не оказалась серьезной! Господи, сотвори чудо, помоги ему!
Она снова вытерла кровь с его лба, мысленно моля Бога, чтобы Алекс не умер.
– Нелли?
– Туз?
Алекс улыбнулся и закрыл глаза.
Пожилая дама, старый дворецкий и худенькая молодая женщина были не в состоянии внести Алекса в дом, не говоря уже о том, чтобы поднять его на второй этаж. Отправив осла спать, помощник конюха Кристофер ушел домой, а кучер и конюх уехали вместе с Филаном.
Чтобы не причинить вред потерявшему сознание Карду, Нелл боялась передвигать его с места, пока не станет известно, насколько серьезна его рана.
– Нужно кого-нибудь позвать на помощь.
Нелл собиралась, оседлав лошадь Филана, поехать в деревню сама. Жеребец не знал женского седла, а Нелл никогда не садилась на лошадь по-мужски, но это не могло остановить девушку. Однако оставлять лорда Карда здесь, на дороге, где его мог нечаянно задавить какой-нибудь экипаж, было небезопасно. А если Алекс придет в себя или у него – не дай Бог – начнется внутреннее кровотечение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34