— Его неприязнь к Кэмерону была очевидна.
Пьяный Осборн, тихо сидящий в уголке, неожиданно пробормотал:
— На этот раз Гинея Джек свое получил, и у Дилхорна хватило духу задать ему трепку.
Месть Тома свершилась. С этого мгновения Кэмерона за глаза называли не иначе, чем Гинеей Джеком.
Окружившие Тома офицеры все еще отказывались его отпустить. Кто знает, а вдруг он решит исполнить свои угрозы?
Из затруднительного положения их выручила мадам Феба, видевшая стычку с самого начала.
Она ждала подходящей минуты и, убедившись, что худшее позади, решила наконец вмешаться.
— Какого черта вы вытворяете? Немедленно отпустите Тома. Что с вами всеми случилось? Разве можно так вести себя офицерам и джентльменам с одной-то бутылки вина? Передайте капитану Кэмерону, чтобы он не появлялся здесь, пока я сама ему не разрешу, и чтобы впредь он не смел упоминать имя порядочной женщины в борделе. А ты ступай домой, Том Дилхорн. Пускать тебя к джентльменам — все равно что натравливать тигра на котят.
Том рассмеялся при виде обиженных офицеров. Феба тем временем подошла к залитому вином столу.
— Боже милостивый, Том Дилхорн, разве ты не можешь уладить свои дела, не разоряя при этом бедную женщину? Я требую, чтобы мне возместили ущерб.
Внезапно Том почувствовал себя совершенно счастливым. Воспоминание о разбитом лице Джека Кэмерона наполняло его бурной радостью. А упреки мадам Фебы в адрес офицеров лишь подлили масла в огонь.
— Ты получишь возмещение, дорогуша. — Он поднял с пола кивер Джека и протянул его Паркеру. — Пустите шапку по кругу, капитан Паркер… и заплатите мадам Фебе за удовольствие.
Сидней лихорадило. Уж слишком хорош был рассказ, чтобы не передавать его из уст в уста. Сдержанный, хладнокровный Том Дилхорн вспомнил свое буйное прошлое и не только разбил лицо Джека Кэмерона, но и разнес к чертям бордель мадам Фебы — так впоследствии звучала эта история.
«Соль» шутки заключалась в том, что, в конце концов, Том заставил офицеров семьдесят третьего полка возместить ущерб, а когда пущенная по кругу шапка дошла до него, нахально заявил, что раз это он устроил развлечение, то и платить не собирается!
Единственной жительницей Сиднея, не оценившей шутки, оказалась Эстер. Никто ей ничего не сказал. Она слышала, как Том вернулся домой рано утром. Он вприпрыжку взбежал по лестнице, а позже насвистывал, готовясь ко сну. Ей невольно захотелось выяснить причину его радости, тем более что за завтраком на его лице сияла улыбка, которую у любого другого мужчины Эстер назвала бы дурацкой.
Том решил поддразнить ее немного и устроить ночью бурное примирение. Его смешили неудачные попытки Эстер скрыть любопытство. О, сегодня мы отпразднуем, миссис Дилхорн, вот увидите!
Уезжая в Сидней, он поцеловал жену в макушку, пообещав:
— Я расскажу вам все вечером, миссис Дилхорн.
Впрочем, ее лицо смягчилось, и забитая Эстер Уоринг исчезла, теперь уже навсегда.
Эстер решила съездить в Сидней за покупками. Наверное, она была единственным человеком в городе, не знающим о происшествии в борделе, но по взглядам и улыбкам прохожих поняла, что случилось нечто необычное.
Когда она вернулась, конюх, отвозивший ее в Сидней, отважился сообщить ей о том, как хозяин защитил ее доброе имя, но после нескольких сбивчивых фраз запнулся и умолк. Эстер успела понять, что Том, военные и она сама оказались впутанными в некий скандал, о котором известно всем, кроме нее самой. Что ж, если речь зашла о военных, Люси Райт наверняка все знает.
Эстер надела платье, которое подарил ей Том незадолго до ссоры, новую шляпку, гранатовые серьги, взяла зонтик, снова уселась в карету и отправилась к Люси.
Подруга была рада встретиться с ней после долгой разлуки.
— О, Эстер, как ты замечательно выглядишь! Это Том для тебя выбирал? Честно скажу, вкус у него безупречный. Как жаль, что он больше не обслуживает покупательниц в своем магазине.
— Да, — согласилась Эстер. Она хотела поговорить не о Томе, а о ночном происшествии. Впрочем, терпения ей было не занимать, и она затронула эту тему, лишь полюбовавшись ребенком, выпив чаю и похвалив последнюю вышивку Люси.
Эстер робко взглянула на подругу и спросила.
— Френк не упоминал о том, что за стычка случилась у Тома с военными?
Люси, ахнув, отложила шитье.
— Ой, Эстер, неужели ты не знаешь? Том тебе не говорил?
Ответ Эстер был образцом уклончивости, которой она научилась у Тома.
— Ну, ты же его знаешь.
— Конечно, но было бы лучше, если бы он сам тебе рассказал. Подробностей я и сама не знаю, потому что Френк считает, что они не предназначены для женских ушей. Он не хотел говорить, что все случилось у мадам Фебы… по его мнению, я и подозревать не должна о том, что такое место существует. Господи! Ну, как я могла не знать? Судя по его словам, ночью Том пришел к мадам Фебе, поспорил с Джеком Кэмероном и так его отделал! Представляешь, Френк был там и все видел собственными глазами. Заодно Том разгромил весь дом. Но, смешнее всего, он как-то умудрился заставить офицеров возместить ущерб, а сам вышел сухим из воды! Это так на него похоже.
Эстер не удовольствовалась ее объяснением.
— А из-за чего они поссорились, Люси?
Люси призадумалась и решила рассказать то немногое, что ей было известно.
— Это как-то связано с тобой и Томом. Капитан Кэмерон бранился спьяну. Кажется, он что-то соврал насчет тебя и Тома.
Эстер закрыла глаза, а затем открыла их снова.
— Ты хочешь сказать, Том набросился на него из-за меня?
— Да. Френк говорил, что он разбил Джеку лицо. Но не сказал, как. Знаешь, Эстер, я была бы счастлива, если бы Френк сумел так за меня заступиться.
— А зачем было погром устраивать?
— Ну, он же не все там разнес. А только игорный стол и то, что на нем лежало.
Обе женщины задумались. Они почти ничего не знали о подобных заведениях, и им трудно было представить, что же произошло на самом деле.
Многих важных сведений не хватало, но Эстер поняла, что Том расквитался с Джеком за его слова на балу, за подкуп миссис Хакетт и за какие-то оскорбления, высказанные у мадам Фебы.
Неожиданно она почувствовала себя польщенной. Джек поплатился за свою ложь и насмешки над ее внешностью. Вместе с этой мыслью к ней пришло воспоминание о том, каким было лицо Тома в ночь бала. Эстер медленно отвернулась и принялась собирать свои вещи. Она не должна была злиться на него, нет.
— Ты так рано уходишь? — спросила Люси. — Я еще не рассказала о гинее.
Эстер взглянула на подругу. О гинее, которую получила миссис Хакетт?
— С нее и началась ссора, — медленно произнесла она.
— Да. Откуда ты знаешь, Эстер?
— Я догадалась.
Ей нужно было как можно быстрее попасть домой и все выяснить до конца.
— Прости. Я должна идти, Люси. — Эстер ослепительно улыбнулась.
Люси растерянно глядела ей вслед. «Почему она так торопится? Джек утверждал, будто они с Томом поссорились. Поверить не могу. Она так смотрела на меня каждый раз, когда я называла его имя…»
Этим же днем Джек Кэмерон с заплывшими глазами, сломанным носом, распухшими губами и беззубым ртом заглянул в комнату полковника О’Коннелла. До этого он выходил только к доктору Керру, заверившему его, что кроме сломанного носа все остальное можно исправить.
Он обратился к полковнику тоном, не допускающим возражений.
— Я хочу, чтобы этого ублюдка Дилхорна схватили, заковали в цепи и поместили под самый строгий арест.
О’Коннелл взглянул на Джека с неприязнью, но обратился к нему по-человечески, а не как к низшему по званию.
— Ты знаешь, что это невозможно, Джек. Как бы сильно ни хотелось мне посадить Дилхорна, я ничего не могу сделать.
Джек указал на свое разбитое лицо.
— Этот гад чуть не убил меня прошлой ночью. Разве это не основание?
— Нет. Ты сам его довел. Если бы ты оскорбил только его, все было бы прекрасно. Он сейчас сидел бы в кандалах. Но ты оскорбил его жену, а она леди, и, более того, у нее незапятнанная репутация. Не считая, конечно, брака с Дилхорном. Но этот осел Фред Уоринг оставил ее в такой нищете, что замужество было для нее единственным выходом.
Джек пришел в ярость.
— А я скажу, что вас ввели в заблуждение. Откуда вы это взяли?
— Паркер дал мне подробный отчет прошлой ночью.
— Паркер! — Джек злобно усмехнулся. — Зеленый юнец. Этого и следовало ожидать.
— Даже ты, Джек, не сможешь назвать юнцом Пата Рамси, — устало возразил О’Коннелл, — а его рассказ совпадает с рассказом Паркера.
— Значит, Дилхорн выйдет сухим из воды?
— Молчал бы ты, Джек. Пить надо меньше.
Джек взглянул на него с ненавистью.
— Я даже думать не могу о том, как этот наглец разгуливает по Сиднею, словно по своим владениям.
— Да ладно тебе. Он ведь действительно скупил почти весь Сидней, — протянул О’Коннелл. — Нет, Джек, смирись и в следующий раз выбирай более легкого противника. Если бы ты знал, на что способен Дилхорн, то не связывался бы с ним.
Джек собирался уйти, но последнее замечание О’Коннелла заставило его обернуться.
— Я слышал, ты назвал ее уродиной. Похоже, ты давно ее не видел, Джек. Эта девушка сильно изменилась с тех пор, как вышла за Дилхорна. Она превратилась в очаровательную малышку.
Последние слова О’Коннелла терзали душу Джека. «Очаровательная малышка? — злобно размышлял он. — Я-то не замечал, но раз О’Коннелл говорит, значит, что-то в этом есть. Он же бабник, этот О’Коннелл. Не знаю, как я отомщу этой сволочи, но я не успокоюсь, пока не спляшу на его могиле!»
Этим же вечером Том явился к ужину весьма довольным собой. Утром он виделся с Аланом Керром, и Алан напомнил ему о стычке с Кэмероном.
— Я уже и забыл, какой ты драчун, Том. Ты сильно изменился с тех пор, как мы сошли на берег в Новом Южном Уэльсе.
Том взглянул на своего старого друга.
— Он оскорбил Эстер.
— Я знаю. Теперь эта новость уже облетела весь Сидней. И ты действительно разгромил бордель мадам Фебы?
Том расхохотался.
— Так говорят? Вовсе нет. Всего лишь стол передвинул, когда расквасил рожу Кэмерону. Я очень признателен его приятелям-офицерам. Они не дали мне убить его… и погубить себя.
Он помолчал.
— Знаешь, я думал, все это осталось в прошлом. Теперь я цивилизованный человек. Но когда он заговорил об Эстер, я снова почувствовал себя восемнадцатилетним. — Том пожал плечами. — Это урок мне на будущее. Забавно, но если бы он оскорблял только меня, я рассмеялся бы ему в лицо. Но за Эстер я готов был убить.
Теперь, сидя напротив нее, Том пытался понять, почему Эстер так раскраснелась и зачем надела гранаты и новое платье, такое же пунцовое, как ее щеки. Она не любила наряжаться, когда они оставались вдвоем.
Ее несчастный взгляд, вернувшийся в ночь бала, вновь исчез, и суп она ела с жадностью. Том уже собирался спросить, в чем причина ее хорошего аппетита, но неожиданно Эстер взглянула на него и насмешливо поинтересовалась:
— Так что же вы делали прошлой ночью у мадам Фебы, мистер Дилхорн?
— А что обычно делают мужчины у мадам Фебы, миссис Дилхорн?
Она смешно поджала губы.
— Я не хотела бы произносить это слово, мистер Дилхорн.
— Ну… этим я не занимался.
— А чем вы занимались?
— Я полагал, что наношу деловой визит, миссис Дилхорн, но когда встретил там Джека Кэмерона, решил улучшить его манеры, не говоря уже о внешности.
— О, мистер Дилхорн, об этом шумит весь Сидней! Ответьте, я хочу узнать, зачем вы разгромили заведение мадам Фебы?
— Сколько можно повторять: я не громил ее заведение.
Или попросить старого Смитсона, чтобы он подготовил для меня заверенный документ?
— Не обязательно, мистер Дилхорн, но если ваше утверждение истинно, за что тогда платили офицеры?
— За поцарапанный стол, миссис Дилхорн, и разлитое вино… но это было сделано не зря.
— Из-за меня, Том? — тихо спросила Эстер. — За то, что Кэмерон сказал на балу… и у мадам Фебы?
Он кивнул.
— Из-за тебя, Эстер. Всегда и только из-за тебя.
Они смотрели друг на друга через стол.
Эстер отложила ложку, а Том встал и подошел к ней. Он опустился на колени возле ее кресла, взял ее руку и поцеловал.
— Значит, ты меня простила?
— Мне не за что тебя прощать. Это ты должен простить меня. Ты был прав. Миссис Хакетт распространяла сплетни, а Джек Кэмерон лгал. Не знаю, почему я не поверила тебе сразу.
— Потому что услышанный разговор сильно тебя задел.
— Я была такой же жестокой, как и на рождественской вечеринке. Я не должна была так поступать.
— Теперь это не важно, — мягко возразил Том, поцеловав ее руку еще раз.
— Нет, важно. Я была жестокой. — Эстер помолчала. — Думаю, это из-за того, что я не могла поверить в собственное счастье, и из-за того, что мои родители говорили о тебе. Когда Люси рассказала, что ты для меня сделал, мне стало очень стыдно.
— Значит, это Люси сказала.
— Ну, не все. Только то, что сообщил ей Френк. Я надела гранаты, мистер Дилхорн.
— Вижу. Думаю, вам лучше их снять. Я хочу совершить с вами нечто ужасное, миссис Дилхорн… Нет, лучше оставьте.
Эстер склонилась к нему и поцеловала в щеку.
— Все, что пожелаете.
— Так-то лучше. — Том поднял ее на руки и перебросил через плечо, словно мешок с углем.
Эстер рассмеялась.
— О, мистер Дилхорн, что же дальше?
— Вот что, — заявил Том и направился к дверям. У подножия лестницы он столкнулся с миссис Хакетт и молоденькой горничной. — А, миссис Хакетт, — воскликнул Том, повернувшись так, чтобы скрыть от экономки пунцовое лицо Эстер. — Сегодня мы обойдемся без жаркого. Вы с девочкой можете доесть все сами. — Он рассмеялся, глядя в ее изумленные глаза. — И я разрешаю вам, нет, приказываю рассказать всему Сиднею, что сегодня Том Дилхорн будет спать со своей женой!
Одиннадцатая глава
Месяцы, последовавшие за воссоединением, стали для Эстер временем восхитительных открытий. Том продолжил ее обучение и преподал несколько важных уроков в искусстве любви. Он умел находить что-то новое во всем — и в работе, и в развлечениях.
Том заваливал ее подарками: веерами, платьями, экзотической едой и вином. Он купил ей лошадь, чтобы вместе кататься верхом, и заказал для Эстер бриджи, чтобы она могла ездить в мужском седле. Он научил ее плавать и занимался с ней любовью в воде. Он занимался с ней любовью везде, где только можно.
Эстер светилась счастьем, и ее облик изменился настолько, что Том понять не мог, как она сама этого не замечает.
— Моя Венера, — назвал ее Том однажды, когда они занимались любовью в буше, среди душистых цветов. — Моя очаровательная крохотулька.
Сама Эстер, по-видимому, считала это обычной любовной болтовней. Она не забывала, что Том своим вмешательством спас ее от падения в пропасть.
Том часто брал ее с собой, когда отправлялся по делам, и окружающие с насмешливым удивлением замечали, как часто он интересуется ее мнением. Их удивление было бы гораздо меньше, если бы они знали, какие полезные советы давала Тому Эстер, и какими верными были ее суждения.
Они дополняли друг друга: если Том был иногда слишком суров, Эстер сдерживала его. Если же Эстер проявляла излишнюю мягкость, Том помогал ей быть тверже. И все же она даже не догадывалась, кем стала Эстер Дилхорн: прекрасной женщиной, уверенной в том, что муж ее обожает.
И только очередной бал в доме губернатора раскрыл ей глаза.
В тот вечер Джек Кэмерон вошел в бальный зал, намереваясь получше присмотреться к Эстер Дилхорн. В последние недели он искал ее по всему Сиднею, но она как в воду канула.
— Она превратилась в очаровательную маленькую красотку, — вторил полковнику О’Коннеллу Пат Рамси.
— Скорее рак на горе свистнет, — смеялся в ответ Джек.
Эстер Уоринг — красотка? Да сколько бы он ни смотрел на нее, она оставалась все той же некрасивой, нескладной девицей, краснеющей по любому поводу. Этот осел Френк Райт тоже говорил, будто она похорошела, но что он вообще в этом смыслит!
Итак, где же Эстер Дилхорн? Ее нигде не было, но это не важно. Джеку хотелось не столько посмеяться над ней, сколько пофлиртовать с какой-нибудь милой прелестницей. На меньшее он не согласен.
И вскоре он нашел свою прелестницу.
В дальнем углу комнаты, в одиночестве стояла очаровательная незнакомка. На ней было изысканное платье из бледно-лимонного шелка, ее роскошные волосы обвивала нить драгоценного жемчуга. В руках у нее был изумительной красоты китайский веер, а ее крохотные ножки были обуты в расшитые жемчугом кремовые туфельки, наподобие тех, которые носят китаянки.
Джек понять не мог, как это прелестное создание раньше не попало ему на глаза… должно быть, она приплыла на судне, пришедшем в порт на прошлой неделе. Он решительно направился к ней, забыв обо всем.
Кэмерон не замечал направленных на него любопытных взглядов. Вблизи он увидел, что прекрасные темные глаза незнакомки широко распахнулись, а бледные щеки окрасились румянцем.
Джек низко поклонился.
— Мне не по нраву, когда красивые женщины скучают в одиночестве, сударыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Пьяный Осборн, тихо сидящий в уголке, неожиданно пробормотал:
— На этот раз Гинея Джек свое получил, и у Дилхорна хватило духу задать ему трепку.
Месть Тома свершилась. С этого мгновения Кэмерона за глаза называли не иначе, чем Гинеей Джеком.
Окружившие Тома офицеры все еще отказывались его отпустить. Кто знает, а вдруг он решит исполнить свои угрозы?
Из затруднительного положения их выручила мадам Феба, видевшая стычку с самого начала.
Она ждала подходящей минуты и, убедившись, что худшее позади, решила наконец вмешаться.
— Какого черта вы вытворяете? Немедленно отпустите Тома. Что с вами всеми случилось? Разве можно так вести себя офицерам и джентльменам с одной-то бутылки вина? Передайте капитану Кэмерону, чтобы он не появлялся здесь, пока я сама ему не разрешу, и чтобы впредь он не смел упоминать имя порядочной женщины в борделе. А ты ступай домой, Том Дилхорн. Пускать тебя к джентльменам — все равно что натравливать тигра на котят.
Том рассмеялся при виде обиженных офицеров. Феба тем временем подошла к залитому вином столу.
— Боже милостивый, Том Дилхорн, разве ты не можешь уладить свои дела, не разоряя при этом бедную женщину? Я требую, чтобы мне возместили ущерб.
Внезапно Том почувствовал себя совершенно счастливым. Воспоминание о разбитом лице Джека Кэмерона наполняло его бурной радостью. А упреки мадам Фебы в адрес офицеров лишь подлили масла в огонь.
— Ты получишь возмещение, дорогуша. — Он поднял с пола кивер Джека и протянул его Паркеру. — Пустите шапку по кругу, капитан Паркер… и заплатите мадам Фебе за удовольствие.
Сидней лихорадило. Уж слишком хорош был рассказ, чтобы не передавать его из уст в уста. Сдержанный, хладнокровный Том Дилхорн вспомнил свое буйное прошлое и не только разбил лицо Джека Кэмерона, но и разнес к чертям бордель мадам Фебы — так впоследствии звучала эта история.
«Соль» шутки заключалась в том, что, в конце концов, Том заставил офицеров семьдесят третьего полка возместить ущерб, а когда пущенная по кругу шапка дошла до него, нахально заявил, что раз это он устроил развлечение, то и платить не собирается!
Единственной жительницей Сиднея, не оценившей шутки, оказалась Эстер. Никто ей ничего не сказал. Она слышала, как Том вернулся домой рано утром. Он вприпрыжку взбежал по лестнице, а позже насвистывал, готовясь ко сну. Ей невольно захотелось выяснить причину его радости, тем более что за завтраком на его лице сияла улыбка, которую у любого другого мужчины Эстер назвала бы дурацкой.
Том решил поддразнить ее немного и устроить ночью бурное примирение. Его смешили неудачные попытки Эстер скрыть любопытство. О, сегодня мы отпразднуем, миссис Дилхорн, вот увидите!
Уезжая в Сидней, он поцеловал жену в макушку, пообещав:
— Я расскажу вам все вечером, миссис Дилхорн.
Впрочем, ее лицо смягчилось, и забитая Эстер Уоринг исчезла, теперь уже навсегда.
Эстер решила съездить в Сидней за покупками. Наверное, она была единственным человеком в городе, не знающим о происшествии в борделе, но по взглядам и улыбкам прохожих поняла, что случилось нечто необычное.
Когда она вернулась, конюх, отвозивший ее в Сидней, отважился сообщить ей о том, как хозяин защитил ее доброе имя, но после нескольких сбивчивых фраз запнулся и умолк. Эстер успела понять, что Том, военные и она сама оказались впутанными в некий скандал, о котором известно всем, кроме нее самой. Что ж, если речь зашла о военных, Люси Райт наверняка все знает.
Эстер надела платье, которое подарил ей Том незадолго до ссоры, новую шляпку, гранатовые серьги, взяла зонтик, снова уселась в карету и отправилась к Люси.
Подруга была рада встретиться с ней после долгой разлуки.
— О, Эстер, как ты замечательно выглядишь! Это Том для тебя выбирал? Честно скажу, вкус у него безупречный. Как жаль, что он больше не обслуживает покупательниц в своем магазине.
— Да, — согласилась Эстер. Она хотела поговорить не о Томе, а о ночном происшествии. Впрочем, терпения ей было не занимать, и она затронула эту тему, лишь полюбовавшись ребенком, выпив чаю и похвалив последнюю вышивку Люси.
Эстер робко взглянула на подругу и спросила.
— Френк не упоминал о том, что за стычка случилась у Тома с военными?
Люси, ахнув, отложила шитье.
— Ой, Эстер, неужели ты не знаешь? Том тебе не говорил?
Ответ Эстер был образцом уклончивости, которой она научилась у Тома.
— Ну, ты же его знаешь.
— Конечно, но было бы лучше, если бы он сам тебе рассказал. Подробностей я и сама не знаю, потому что Френк считает, что они не предназначены для женских ушей. Он не хотел говорить, что все случилось у мадам Фебы… по его мнению, я и подозревать не должна о том, что такое место существует. Господи! Ну, как я могла не знать? Судя по его словам, ночью Том пришел к мадам Фебе, поспорил с Джеком Кэмероном и так его отделал! Представляешь, Френк был там и все видел собственными глазами. Заодно Том разгромил весь дом. Но, смешнее всего, он как-то умудрился заставить офицеров возместить ущерб, а сам вышел сухим из воды! Это так на него похоже.
Эстер не удовольствовалась ее объяснением.
— А из-за чего они поссорились, Люси?
Люси призадумалась и решила рассказать то немногое, что ей было известно.
— Это как-то связано с тобой и Томом. Капитан Кэмерон бранился спьяну. Кажется, он что-то соврал насчет тебя и Тома.
Эстер закрыла глаза, а затем открыла их снова.
— Ты хочешь сказать, Том набросился на него из-за меня?
— Да. Френк говорил, что он разбил Джеку лицо. Но не сказал, как. Знаешь, Эстер, я была бы счастлива, если бы Френк сумел так за меня заступиться.
— А зачем было погром устраивать?
— Ну, он же не все там разнес. А только игорный стол и то, что на нем лежало.
Обе женщины задумались. Они почти ничего не знали о подобных заведениях, и им трудно было представить, что же произошло на самом деле.
Многих важных сведений не хватало, но Эстер поняла, что Том расквитался с Джеком за его слова на балу, за подкуп миссис Хакетт и за какие-то оскорбления, высказанные у мадам Фебы.
Неожиданно она почувствовала себя польщенной. Джек поплатился за свою ложь и насмешки над ее внешностью. Вместе с этой мыслью к ней пришло воспоминание о том, каким было лицо Тома в ночь бала. Эстер медленно отвернулась и принялась собирать свои вещи. Она не должна была злиться на него, нет.
— Ты так рано уходишь? — спросила Люси. — Я еще не рассказала о гинее.
Эстер взглянула на подругу. О гинее, которую получила миссис Хакетт?
— С нее и началась ссора, — медленно произнесла она.
— Да. Откуда ты знаешь, Эстер?
— Я догадалась.
Ей нужно было как можно быстрее попасть домой и все выяснить до конца.
— Прости. Я должна идти, Люси. — Эстер ослепительно улыбнулась.
Люси растерянно глядела ей вслед. «Почему она так торопится? Джек утверждал, будто они с Томом поссорились. Поверить не могу. Она так смотрела на меня каждый раз, когда я называла его имя…»
Этим же днем Джек Кэмерон с заплывшими глазами, сломанным носом, распухшими губами и беззубым ртом заглянул в комнату полковника О’Коннелла. До этого он выходил только к доктору Керру, заверившему его, что кроме сломанного носа все остальное можно исправить.
Он обратился к полковнику тоном, не допускающим возражений.
— Я хочу, чтобы этого ублюдка Дилхорна схватили, заковали в цепи и поместили под самый строгий арест.
О’Коннелл взглянул на Джека с неприязнью, но обратился к нему по-человечески, а не как к низшему по званию.
— Ты знаешь, что это невозможно, Джек. Как бы сильно ни хотелось мне посадить Дилхорна, я ничего не могу сделать.
Джек указал на свое разбитое лицо.
— Этот гад чуть не убил меня прошлой ночью. Разве это не основание?
— Нет. Ты сам его довел. Если бы ты оскорбил только его, все было бы прекрасно. Он сейчас сидел бы в кандалах. Но ты оскорбил его жену, а она леди, и, более того, у нее незапятнанная репутация. Не считая, конечно, брака с Дилхорном. Но этот осел Фред Уоринг оставил ее в такой нищете, что замужество было для нее единственным выходом.
Джек пришел в ярость.
— А я скажу, что вас ввели в заблуждение. Откуда вы это взяли?
— Паркер дал мне подробный отчет прошлой ночью.
— Паркер! — Джек злобно усмехнулся. — Зеленый юнец. Этого и следовало ожидать.
— Даже ты, Джек, не сможешь назвать юнцом Пата Рамси, — устало возразил О’Коннелл, — а его рассказ совпадает с рассказом Паркера.
— Значит, Дилхорн выйдет сухим из воды?
— Молчал бы ты, Джек. Пить надо меньше.
Джек взглянул на него с ненавистью.
— Я даже думать не могу о том, как этот наглец разгуливает по Сиднею, словно по своим владениям.
— Да ладно тебе. Он ведь действительно скупил почти весь Сидней, — протянул О’Коннелл. — Нет, Джек, смирись и в следующий раз выбирай более легкого противника. Если бы ты знал, на что способен Дилхорн, то не связывался бы с ним.
Джек собирался уйти, но последнее замечание О’Коннелла заставило его обернуться.
— Я слышал, ты назвал ее уродиной. Похоже, ты давно ее не видел, Джек. Эта девушка сильно изменилась с тех пор, как вышла за Дилхорна. Она превратилась в очаровательную малышку.
Последние слова О’Коннелла терзали душу Джека. «Очаровательная малышка? — злобно размышлял он. — Я-то не замечал, но раз О’Коннелл говорит, значит, что-то в этом есть. Он же бабник, этот О’Коннелл. Не знаю, как я отомщу этой сволочи, но я не успокоюсь, пока не спляшу на его могиле!»
Этим же вечером Том явился к ужину весьма довольным собой. Утром он виделся с Аланом Керром, и Алан напомнил ему о стычке с Кэмероном.
— Я уже и забыл, какой ты драчун, Том. Ты сильно изменился с тех пор, как мы сошли на берег в Новом Южном Уэльсе.
Том взглянул на своего старого друга.
— Он оскорбил Эстер.
— Я знаю. Теперь эта новость уже облетела весь Сидней. И ты действительно разгромил бордель мадам Фебы?
Том расхохотался.
— Так говорят? Вовсе нет. Всего лишь стол передвинул, когда расквасил рожу Кэмерону. Я очень признателен его приятелям-офицерам. Они не дали мне убить его… и погубить себя.
Он помолчал.
— Знаешь, я думал, все это осталось в прошлом. Теперь я цивилизованный человек. Но когда он заговорил об Эстер, я снова почувствовал себя восемнадцатилетним. — Том пожал плечами. — Это урок мне на будущее. Забавно, но если бы он оскорблял только меня, я рассмеялся бы ему в лицо. Но за Эстер я готов был убить.
Теперь, сидя напротив нее, Том пытался понять, почему Эстер так раскраснелась и зачем надела гранаты и новое платье, такое же пунцовое, как ее щеки. Она не любила наряжаться, когда они оставались вдвоем.
Ее несчастный взгляд, вернувшийся в ночь бала, вновь исчез, и суп она ела с жадностью. Том уже собирался спросить, в чем причина ее хорошего аппетита, но неожиданно Эстер взглянула на него и насмешливо поинтересовалась:
— Так что же вы делали прошлой ночью у мадам Фебы, мистер Дилхорн?
— А что обычно делают мужчины у мадам Фебы, миссис Дилхорн?
Она смешно поджала губы.
— Я не хотела бы произносить это слово, мистер Дилхорн.
— Ну… этим я не занимался.
— А чем вы занимались?
— Я полагал, что наношу деловой визит, миссис Дилхорн, но когда встретил там Джека Кэмерона, решил улучшить его манеры, не говоря уже о внешности.
— О, мистер Дилхорн, об этом шумит весь Сидней! Ответьте, я хочу узнать, зачем вы разгромили заведение мадам Фебы?
— Сколько можно повторять: я не громил ее заведение.
Или попросить старого Смитсона, чтобы он подготовил для меня заверенный документ?
— Не обязательно, мистер Дилхорн, но если ваше утверждение истинно, за что тогда платили офицеры?
— За поцарапанный стол, миссис Дилхорн, и разлитое вино… но это было сделано не зря.
— Из-за меня, Том? — тихо спросила Эстер. — За то, что Кэмерон сказал на балу… и у мадам Фебы?
Он кивнул.
— Из-за тебя, Эстер. Всегда и только из-за тебя.
Они смотрели друг на друга через стол.
Эстер отложила ложку, а Том встал и подошел к ней. Он опустился на колени возле ее кресла, взял ее руку и поцеловал.
— Значит, ты меня простила?
— Мне не за что тебя прощать. Это ты должен простить меня. Ты был прав. Миссис Хакетт распространяла сплетни, а Джек Кэмерон лгал. Не знаю, почему я не поверила тебе сразу.
— Потому что услышанный разговор сильно тебя задел.
— Я была такой же жестокой, как и на рождественской вечеринке. Я не должна была так поступать.
— Теперь это не важно, — мягко возразил Том, поцеловав ее руку еще раз.
— Нет, важно. Я была жестокой. — Эстер помолчала. — Думаю, это из-за того, что я не могла поверить в собственное счастье, и из-за того, что мои родители говорили о тебе. Когда Люси рассказала, что ты для меня сделал, мне стало очень стыдно.
— Значит, это Люси сказала.
— Ну, не все. Только то, что сообщил ей Френк. Я надела гранаты, мистер Дилхорн.
— Вижу. Думаю, вам лучше их снять. Я хочу совершить с вами нечто ужасное, миссис Дилхорн… Нет, лучше оставьте.
Эстер склонилась к нему и поцеловала в щеку.
— Все, что пожелаете.
— Так-то лучше. — Том поднял ее на руки и перебросил через плечо, словно мешок с углем.
Эстер рассмеялась.
— О, мистер Дилхорн, что же дальше?
— Вот что, — заявил Том и направился к дверям. У подножия лестницы он столкнулся с миссис Хакетт и молоденькой горничной. — А, миссис Хакетт, — воскликнул Том, повернувшись так, чтобы скрыть от экономки пунцовое лицо Эстер. — Сегодня мы обойдемся без жаркого. Вы с девочкой можете доесть все сами. — Он рассмеялся, глядя в ее изумленные глаза. — И я разрешаю вам, нет, приказываю рассказать всему Сиднею, что сегодня Том Дилхорн будет спать со своей женой!
Одиннадцатая глава
Месяцы, последовавшие за воссоединением, стали для Эстер временем восхитительных открытий. Том продолжил ее обучение и преподал несколько важных уроков в искусстве любви. Он умел находить что-то новое во всем — и в работе, и в развлечениях.
Том заваливал ее подарками: веерами, платьями, экзотической едой и вином. Он купил ей лошадь, чтобы вместе кататься верхом, и заказал для Эстер бриджи, чтобы она могла ездить в мужском седле. Он научил ее плавать и занимался с ней любовью в воде. Он занимался с ней любовью везде, где только можно.
Эстер светилась счастьем, и ее облик изменился настолько, что Том понять не мог, как она сама этого не замечает.
— Моя Венера, — назвал ее Том однажды, когда они занимались любовью в буше, среди душистых цветов. — Моя очаровательная крохотулька.
Сама Эстер, по-видимому, считала это обычной любовной болтовней. Она не забывала, что Том своим вмешательством спас ее от падения в пропасть.
Том часто брал ее с собой, когда отправлялся по делам, и окружающие с насмешливым удивлением замечали, как часто он интересуется ее мнением. Их удивление было бы гораздо меньше, если бы они знали, какие полезные советы давала Тому Эстер, и какими верными были ее суждения.
Они дополняли друг друга: если Том был иногда слишком суров, Эстер сдерживала его. Если же Эстер проявляла излишнюю мягкость, Том помогал ей быть тверже. И все же она даже не догадывалась, кем стала Эстер Дилхорн: прекрасной женщиной, уверенной в том, что муж ее обожает.
И только очередной бал в доме губернатора раскрыл ей глаза.
В тот вечер Джек Кэмерон вошел в бальный зал, намереваясь получше присмотреться к Эстер Дилхорн. В последние недели он искал ее по всему Сиднею, но она как в воду канула.
— Она превратилась в очаровательную маленькую красотку, — вторил полковнику О’Коннеллу Пат Рамси.
— Скорее рак на горе свистнет, — смеялся в ответ Джек.
Эстер Уоринг — красотка? Да сколько бы он ни смотрел на нее, она оставалась все той же некрасивой, нескладной девицей, краснеющей по любому поводу. Этот осел Френк Райт тоже говорил, будто она похорошела, но что он вообще в этом смыслит!
Итак, где же Эстер Дилхорн? Ее нигде не было, но это не важно. Джеку хотелось не столько посмеяться над ней, сколько пофлиртовать с какой-нибудь милой прелестницей. На меньшее он не согласен.
И вскоре он нашел свою прелестницу.
В дальнем углу комнаты, в одиночестве стояла очаровательная незнакомка. На ней было изысканное платье из бледно-лимонного шелка, ее роскошные волосы обвивала нить драгоценного жемчуга. В руках у нее был изумительной красоты китайский веер, а ее крохотные ножки были обуты в расшитые жемчугом кремовые туфельки, наподобие тех, которые носят китаянки.
Джек понять не мог, как это прелестное создание раньше не попало ему на глаза… должно быть, она приплыла на судне, пришедшем в порт на прошлой неделе. Он решительно направился к ней, забыв обо всем.
Кэмерон не замечал направленных на него любопытных взглядов. Вблизи он увидел, что прекрасные темные глаза незнакомки широко распахнулись, а бледные щеки окрасились румянцем.
Джек низко поклонился.
— Мне не по нраву, когда красивые женщины скучают в одиночестве, сударыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20