Коул стянул с себя рубашку и швырнул ее на спинку кресла. Эрин оттянула на груди майку, пытаясь создать подобие вентиляции.— Да сними ты ее к чертовой матери, — посоветовал Коул. — На сотни миль вокруг, кроме нас, нет ни души.Эрин искоса посмотрела на него и сказала:— Ничего, я уж как-нибудь так…— Как тебе угодно.Коул нагнулся и принялся что-то искать под креслом. Эрин старалась сейчас смотреть куда угодно, только не на его мощное, тренированное, волосатое тело. Когда он распрямился, в руках у него оказалась весьма объемистая фляга. Коул отвернул крышку и протянул Эрин.— Глотни.Вода была теплой, с едва заметным затхлым вкусом. Сделав несколько глотков, Эрин вернула флягу. Коул отрицательно покачал головой.— Больше пей, — сказал он. — Ты ведь привыкла к условиям Аляски. А тут все по-другому. Пока твой организм не приспособится к Кимберлийскому климату, тебе нужно пить гораздо больше, чем хочется.Когда Эрин отпила из фляги еще несколько глотков (лишь бы только не спорить с Коулом), он взял у нее из рук флягу и напился сам. И только тогда вылез из кабины и направился к дыре в земле — единственному, что указывало на присутствие «Спящей собаки-I». Он ни разу не оглянулся, чтобы выяснить, идет за ним Эрин или нет. Она отстегнула ремень безопасности, схватила свою сумку с фотокамерами и бросила ее на разогретый песок. Почти сразу же капли пота выступили по всему ее телу. У нее было такое чувство, словно ее втолкнули в раскаленную печь.Не было ни табличек, ни каких-либо иных знаков, ни забора или чего-нибудь в этом роде, что указывало бы на близость прииска. Лишь отвалы пустой породы служили памятником тщетности человеческих усилий. «Собака-I» была давным-давно выработана, после чего заброшена хозяином. Рядом с дырой в земле ржавела металлическая подъемная бадья. В кустах валялись полуистлевшие кайло и лопата. Куча давно насыпанной породы у входа в один прекрасный момент могла засыпать отверстие в земле.— Да, не очень-то вдохновляет, — сказала Эрин.— Верно.В подземной выработке не доступный для солнечных лучей воздух был немного прохладнее. Эрин положила солнечные очки в карман и выждала, пока глаза привыкнут к полутьме. Когда же она обернулась и взглянула на входное отверстие, то была зачарована удивительным контрастом: с одной стороны — яркий солнечный свет, с другой — почти сплошная темень подземелья. Эрин тотчас же наощупь вытащила из сумки фотокамеру и принялась делать снимки. Ей хотелось запечатлеть контраст между бархатной тьмой и солнцем. Она была не в состоянии выразить свой восторг словами и прибегла к единственно доступному ей языку фотографий. Позабыв обо всем на свете, она так и прилипла к видоискателю.Пройдя дальше вглубь туннеля, Коул обернулся, чтобы узнать, что задержало Эрин. Когда же он увидел, чем она занята, то включил фонарь и начал самостоятельно обследовать стены подземелья. На них были видны грубые следы кайла и лопаты, однако все сохранилось на удивление хорошо. В чем ином, но в горном деле Эйб, безусловно, знал толк.Удовлетворенный мыслью об относительной безопасности туннеля, Коул двинулся дальше, стараясь идти по старым следам Эйба. Ничто не изменилось с тех пор, как Коул в последний раз побывал на «Собаке-I». Туннель неожиданно закончился: в какой-то момент Эйб понял, что количество и качество найденных алмазов не возмещают затрат на их поиск, ведь только ювелирные алмазы приносят прибыль.Возвращаясь, Коул внимательно изучил все рукава туннеля, особенно стены ответвлений. Он старался найти какие-либо меты, оставленные Эйбом. Но увы, ничего примечательного отыскать так и не удалось.В темноте раздался голос Эрин.Осветив фонарем свои часы, Коул увидел, что прошел уже целый час. Он даже покрутил головой от изумления: как быстро идет время… Но было и еще одно откровение. Похоже, Коул нашел наконец женщину, которая не будет умирать от скуки вовремя его геологических изысканий.— Иду, иду, — крикнул он в ответ и, светя под ноги фонарем, быстрым шагом вернулся назад.— Ну как, нашел хоть что-нибудь? — поинтересовалась Эрин, когда он вышел из тьмы туннеля, очерчивая перед собой фонарем геометрически правильный круг света.— Ничего интересного.На ходу Коул небрежно провел лучом по небольшой куче породы у стены туннеля. В ней что-то странно блеснуло — и этот блеск привлек внимание Эрин.— А это что? — спросила она.Коул осветил фонарем отвал и сказал:— Алмазоносная порода.С удивленным возгласом Эрин присела на корточки и подобрала несколько камешков. В желтом луче электрического фонаря руда выглядела как обычные комья грязи. Несколько странных вкраплений, впрочем, вносили принципиальное различие: в толще породы проглядывали грязнаватые, цвета кофейных зерен кристаллы.— Совсем не похожи на алмазы, — сказала Эрин.— Для тебя алмаз — это обязательно украшение. А тут — борты.Несколько секунд Эрин разглядывала странные частицы руды, в которой виднелись не менее странные алмазы.— Я что-то не вижу здесь ни одного зелененького.— Если бы тут можно было найти цветные алмазы, Эйба давным-давно атаковали бы скупщики драгоценных камней. Но такие редко встречаются в здешних местах.— Скажи, а сам Эйб когда-нибудь покидал свою ферму?— Он не уходил дальше магазина, Что возле Фитцрой-Кроссинг. У него вполне хватало денег на оборудование, на еду и на море пива. А от цивилизованного мира ничего другого ему и не требовалось.— Он что же, и вправду был таким мизантропом?— Видишь ли, люди всегда пытаются использовать, а затем предать тебя, это закон жизни, — сказал Коул. — А тут Эйб познал такую свободу, которая действует на человека как наркотик.— Ты сам очень похож на Эйба. Ведь недаром, обжегшись на молоке, дуют на воду.— Тебе следовало бы не забывать, детка, что ты я сама уже обожглась горячим молоком. — Коул повел лучом фонаря в сторону выхода. — Тут нам больше делать нечего. Идем отсюда.Ни слова не говоря, Эрин повернулась и зашагала на солнечный свет, заполнивший входное отверстие прииска «Собака-I». Глава 26 — Нет, — ответил Мэтью Уиндзор, — этот Стрит на кого только не работал. Я не верю человеку без четкой политической ориентации. А этому Стриту все едино.Фолкнер пробурчала что-то невнятное, зажгла новую сигару и уставилась на собеседника, сидевшего по другую сторону ее огромного письменного стола.— Я ведь могу и приказать…— У тебя на столе мое заявление об отставке. В любой удобный момент можешь дать бумаге ход.Фолкнер нервно забарабанила пальцами по столу, затем, видимо, что-то решила. Открыв средний ящик стола, она вытащила магнитофон и поставила его на стол.— Послушай.Она включила магнитофон, кассета закрутилась.Уиндзор неприязненно взглянул на Фолкнер, затем стал внимательно слушать. Первый голос принадлежал какому-то мужчине и был вроде бы ему не знаком. Другой был явно голосом Коула Блэкберна. Из записи становилось ясно, что Коулу поручают отыскать алмазный рудник — независимо от затрат, каких могли бы потребовать подобного рода поиски, даже если бы для обнаружения рудника потребовалось пожертвовать жизнью Эрин.— Узнаю Блэкберна, — сказал Уиндзор, когда пленка закончилась. — Думаю, что его собеседником является Чен Уинг.— Правильно думаешь. — Фолкнер слегка улыбнулась. — Впрочем, ты всегда хорошо делаешь все, в чем смыслишь. Да, вторым был именно Уинг.Уиндзор ждал продолжения.— Ты умный человек, Мэтт, — откровенно сказала Фолкнер, — и отлично понимаешь, что все это значит.— Хорошо, скажи, что, по-твоему, это значит.— А то, что Коул Блэкберн не какой-то там перекати-поле, солдат-одиночка, как мы первоначально считали. Он играет на стороне амбициозного гонконгского клана, во главе которого стоит хитрый, жестокий старый хрыч, он же — дядя Чена Уинга. — Фолкнер умолкла, но высокий мужчина, сидевший напротив, по-прежнему оставался невозмутимым. Она затянулась сигарой и негодующе продолжала: — Жизнь твоей дочери на волоске, а тебе и сказать нечего?!— Ее жизнь оказалась на волоске в тот самый момент, когда Эрин сделалась наследницей Абеляра Уиндзора.— Черт! — Фолкнер сильно затянулась, и кончик ее сигары ярко вспыхнул. — Наша ошибка, что с самого начала мы не вывели Коула Блэкберна из игры. Наш грех, и ты сам отлично понимаешь это.— Нет, вот как раз этого я и не понимаю. Все, что я о нем знаю, противоречит предположению, будто он мог ввязаться в игру как будущий убийца Эрин.Фолкнер презрительно взглянула на Уиндзора.— Уин г говорит, что, как только прииск будет обнаружен, все остальное уже не важно. А Блэкберн ни слова не возразил ему.— Но это еще ничего не доказывает, — начал было Уиндзор.— Господи, Мэтт, — гневно оборвала его Фолкнер. — Я-то думала, ты обрадуешься, когда узнаешь, что мы направляем своего человека для охраны Эрин. Ведь иначе она погибнет, как только найдут рудник и семейство Чен сделается потенциальным владельцем половины всех добываемых алмазов. Ты отлично должен это понимать.— Австралийское правительство…— Нет! — оборвала его Фолкнер. — Австралийцы в этом случае даже и пальцем не шевельнут. Местные политики будут чрезвычайно рады, если картель получит пинок под зад. Они все еще никак не могут простить ему месторождения в Аргиле.— Но это еще не означает, будто Блэкберн — убийца. Всю свою жизнь он старается быть независимым, никто и ничто не могли заставить его покориться. С чего бы это он вдруг в корне поменял свои жизненные идеалы?— Деньги, — сказала Нэн и прищелкнула языком.— Но ему и раньше предлагали деньги. Кучу денег. Он отказывался от подобных предложений.— Послушай, хватит прятать голову в песок! Если в «Спящих собаках» будет обнаружена хотя бы половина того, что там может быть найдено, то в этом мире очень многое стремительно изменится. И если Блэкберн работает на определенную группу людей, эти люди в мгновение ока приобретут чудовищное влияние.— И все-таки я никак тебя не пойму.— Тем хуже для тебя, — заметила Фолкнер. — Я же хочу сказать только одно. Европа сейчас переживает крупнейшие экономические преобразования за последние полвека. России чрезвычайно нужна твердая валюта. А картель — самая большая дойная корова, которая есть у русских. Если он потерпит крах, и русским не миновать краха. Нам бы этого очень не хотелось, пойми же ты наконец. Нам до зарезу нужно заполучить эту чертову шахту! — Она гневно выдохнула последние слова вместе со струей табачного дыма. — Я и так уже получила нагоняй из-за твоего несогласия с тем, чтобы Томас сделался экспертом по алмазным делам твоей дочери.— Томас — работник ЦРУ.— Вот именно! В этом ведь и заключается смысл этой затеи.— Нет. В этом случае он не задумываясь сдаст Эрин в обмен на рудник, если, конечно, у него будет возможность совершить подобного рода обмен. — Уиндзор видел, как на лице Фолкнер появилось выражение еще большего раздражения. — Скажи, кто именно на тебя давит?— Ты и сам прекрасно знаешь. Так что отвечать на твой вопрос — пустой звук.Несколько мгновений Фолкнер, прикрыв глаза, молча попыхивала своей сигарой и только потом произнесла:— Мне, конечно, не следовало бы говорить, но если я тебе не буду доверять полностью, то мне самое время пойти и перерезать себе горло. — Она загасила в пепельнице окурок. — Одно из двух. Или мы даем рекомендательное письмо Джейсону Стриту для Эрин, или же Штатам придется забыть о стратегических минералах, которые нам поставляет Конмин. Южная Африка не будет нам их продавать. И русские тоже. А это значит: Соединенным Штатам придется, мягко говоря, чрезвычайно худо.Ответом на эти слова было молчание Уиндзора.— Скажи хоть что-нибудь, Мэтт.— Что тут скажешь? Мне, честно говоря, трудно поверить, что Конмин готов так далеко зайти, не будучи даже уверенным, что алмазный рудник вообще существует.— Они готовы пойти еще дальше. Не то чтобы им самим очень уж этого хотелось, но тем не менее они вполне готовы. Ты отлично знаешь, где сейчас Эрин. Свяжись с ней. Можешь прямо сейчас, по моему телефону.— Нет.Фолкнер в крайнем недоумении уставилась на него.— То есть как?— Прежде я был полон амбиций. Дошел до того, что решился использовать собственную дочь в качестве источника дезинформации. С помощью Эрин я снабжал дезами советскую разведку. В частности, русского агента, известного под именем Ганс Шмидт. И едва не угробил собственную дочь.Фолкнер слушала, не шелохнувшись. Ей была известна эта история, и ее интересовала истинная роль в ней Уиндзора. Теперь она узнала правду.— Я уверял себя, что все будет нормально, — продолжал Уиндзор. — Тщательно изучил досье Шмидта, так тщательно, что запомнил его почти наизусть. Кроме этого, у меня были другие источники информации. Не будь он советским шпионом, лучшего зятя для своей дочери ни один отец и пожелать бы не мог. Он был умен, честолюбив, энергичен, словом, настоящий мужчина. Мне казалось, что он по-настоящему любит Эрин. Да и она была влюблена в него.— А если бы удалось его завербовать, ты сразу приобрел бы прямой выход на Кремль, — сказала Фолкнер. — Причем как раз тогда, когда США тратили слишком много сил и времени для предотвращения желтой опасности.— Да, — согласился Уиндзор. Он прикрыл глаза, понимая, что от проницательного взгляда Фолкнер наверняка не укроется его боль, вызванная былыми, но не забытыми до сих пор гневом, стыдом, ужасом.Она вздохнула.— Не нужно укорять себя. Ты ведь не мог знать, что он убежит, ранив твою дочь.— Не мог. Но если бы я открыл Эрин то, что Ганс — советский агент, она непременно разорвала бы их помолвку. Ну, а так… — Уиндзор не докончил.— Ну, а так твоя дочь очутилась в больнице. Но это не твоя вина. И кроме того, ты ведь с ними поквитался, — заметила, холодно улыбнувшись, Фолкнер. — Я бы даже сказала, хорошо поквитался.Несколько секунд висела тишина. Фолкнер ждала. Вдруг Уиндзор сказал:— Я больше не верю в такие категории, как абсолютное добро и абсолютное зло. Я делал то, что было нужно делать, и даже получил за свою работу знак отличия, — маленькую Золотую звезду. Потому что благодаря той информации, что Эрин невзначай выбалтывала своему жениху, русские оказались сбитыми с толку в том, что касалось наших секретных переговоров с Ираком. Целых три недели русские даже ни о чем не догадывались.— Да, три недели — большой срок. Там каждый час был на вес золота, — заметила Фолкнер. — Это позволило нам добиться немалых успехов, Мэтт. Мы чуть было не привели к власти более умеренных лидеров.— Чуть — не считается. Но за это мою дочь избили, изнасиловали, пытали. И все это проделал изощренный садист. С того дня Эрин не любит и не верит ни одному мужчине на свете. Семь лет! А ей нет еще и тридцати. И впереди у нее лишь кошмары, неверие, одиночество — до конца жизни.Фолкнер скривилась, но спорить не стала.— Все время, что я проводил у нее в больнице, я твердил себе, что никогда больше, ни при каких обстоятельствах не буду использовать невинных людей — кто бы они ни были — для достижения своих целей. Мы ведь с тобой играем в жестокую игру для взрослых. — Он посмотрел в черные глаза Фолкнер. — И потому мой ответ прежний: «Нет».Дверь в кабинет Фолкнер открылась. Двое вошедших встали по бокам Уиндзора. Огромным усилием воли он заставил себя подавить гнев, превративший его тело в сплошной комок нервов и мускулов. Если он потеряет над собой контроль, то никогда не сумеет помочь Эрин.— Домашний арест? — сдавленным голосом спросил он.— Сожалею, — ответила Фолкнер. — Еще вчера твоей дочери было отправлено письмо. Завтра Джейсон Стрит будет на ферме. И Эрин, таким образом, будет под его защитой. Глава 27 Гуго ван Луйк забыл, в каком захолустье могут находиться алмазные рудники и алмазоносные участки. Например, Аргиль — такое пустынное, отдаленное место, что рабочих приходилось перебрасывать туда по воздуху, полностью обеспечивать им бытовые удобства, а после окончания срока, опять-таки по воздуху, возвращать их и посылать другую вахту. Это место могло похвастаться тем, что здешняя технология добычи алмазов шагает в ногу с принятой во всем мире: бараки, столовка, механические землечерпалки, устройства для дробления руды, конвейерные ленты, столы для просвечивания рентгеновскими лучами. Аргиль производила алмазы с завидной регулярностью. Хотя бывали и досадные оплошности, в результате которых раскалывались камни, из которых могли бы получиться бриллианты.Ван Луйку хотелось бы, чтобы таких случаев было еще больше. Алмазная крошка чрезвычайно нужна. А хорошие ювелирные алмазы в настоящее время не пользуются спросом.Вздохнув, ван Луйк откинулся на неудобную спинку самолетного кресла. Он был рад, что утомительное, хотя и необходимое посещение Аргиля подошло к концу. У него в папке уже лежали фотографии, на которых солидного вида мужчины в костюмах, улыбаясь в объектив фотокамеры, пожимали друг другу руки. Ван Луйку давным-давно осточертели все эти бесконечные рукопожатия и заверения в том, что благополучие мистера Икса и мистера Игрека чрезвычайно важно для мировой экономики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41