Эти слова и постоянные упоминания о карте, где якобы отмечено местоположение корабля с сокровищами, встревожили Ри, она нахмурилась. Бессознательно скользнув взглядом по развернутой на столе карте, она с чувством вины вспомнила о съеденной индюшачьей ножке.
– Я не испортила вашей карты, поэтому вы зря на меня сердитесь, – возразила она, чувствуя, что и ее тоже захлестывает гнев, – а вино я выпила потому, что хотела пить, – сказала она, никак не ожидая, что в ответ последует взрыв недоверчивого смеха.
– Ах, ты хотела пить? – с издевкой спросил он. – На тебя, видите ли, напала жажда? – Он снова захохотал. От его светло-серых глаз, естественно, не ускользнуло, как убого она выглядит в истрепанной за долгий рейс одежде. – Тебе следовало хотя бы сполоснуть водой лицо и руки, милашка. – Со странным блеском в глазах он протянул руку к пряди волос, спадавшей на ее плечо. Прядь была грязная, сальная, и его лицо выразило брезгливость.
Ри выдернула из его руки свои волосы; вся красная от унижения смотрела она на этого ухмыляющегося дьявола.
– Я ничего не знаю о вашей карте. А к вам на корабль попала только потому, что была сильно напугана, другой причины нет. Ужасно сожалею, что так поступила, вы уж простите меня. – Ее голос дрожал от гнева и уязвленной гордости. – Для меня совершенно все равно – что ваш корабль, что какой-нибудь другой, – добавила она, ис сознавая, что ее слова могут быть оскорбительны для капитана.
– Никакой разницы, верно? – съязвил Данте Лейтон. – Но ты ничего не сказала о капитане. Он тоже похож на всех других людей? – Теперь его голос был полон приторной вежливости. – И тут мы подходим ко второму объяснению, моя дорогая. В этом случае от тебя требуется некоторое самопожертвование. Конечно, ты слышала о моем титуле? – упомянул он как бы вскользь, но с настороженностью в глазах, которая противоречила его мнимо равнодушному тону. – Какое влечение испытывают ко мне все местные юбки, начиная от хорошо воспитанных леди с безупречной репутацией и кончая безымянными шлюхами! Я еще никогда не пользовался такой популярностью, – сказал Данте, кривя губы с презрением, неизвестно кому адресованным. – А уж какая я желанная добыча для такой грязной уличной попрошайки, как ты, и говорить нечего, – заметил он с нескрываемым бессердечием. – Тем более что титулованные джентльмены – большая редкость по эту сторону Атлантики. А вообще-то, – сухо проронил Данте, – просто жаль, что живой человек из плоти и крови должен носить какой-то титул. Однако, если уж ты набиваешься ко мне в любовницы, тебе придется терпеливо сносить мое присутствие. Или же, – присовокупил он, насмешливо выгнув брови, – ты и в самом деле наслаждаешься обществом мужчины – если цена тебя устраивает?
Ри почувствовала, что ее лицо заливает багрянец сгыда и замешательства, ибо еще никогда в жизни она не слышала по своему адресу таких оскорбительных замечаний, не испытывала такого откровенного пренебрежения.
– Да, конечно, – вновь заговорил Данте, наслаждаясь ее очевидным смятением, – должен предупредить тебя, милашка, что большинство моих знакомых, титулованных джентльменов, к которым отношусь и я, жалкие бедняки. И часто под влиянием несчастливых обстоятельств вынуждены подобно тебе заниматься унизительным ремеслом, иными словами, продаются тому, кто им больше заплатит. Просто позор, до чего доводит их необходимость прилично одеваться. Если моя жизнь волей судьбы не переменится к лучшему, я должен буду жениться на какой-нибудь наследнице, может быть, даже дочери герцога. Это позволит мне осуществить мои честолюбивые замыслы, хотя скорее всего моя будущая избранница окажется страхолюдиной. Так уж обычно бывает: чем богаче и влиятельнее семья, к которой принадлежит наследница, тем непривлекательнее ее внешность. Поэтому им приходится покупать тех, кто им нужен, – заключил Данте с язвительной усмешкой. – Этим-то и пользуются такие люди, как я и ты.
Когда Данте заметил, как побледнели ее щеки, его глаза удовлетворенно просияли. Но он никак не ожидал, что с ее дрожащих губ польется поток исполненных едкой насмешки слов.
– Вы льстите себе, милорд , – заговорила Ри таким дерзким голосом, что даже надменный, полный уверенности в себе капитан «Морского дракона» был ошеломлен. – Если, конечно, вы в самом деле тот, за кого себя выдаете, я сочла бы это весьма прискорбным обстоятельством. Конечно, титулы покупаются, если устраивает цена, – сказала она, перефразируя его собственные оскорбительные слова. Несмотря на столь короткое знакомство, она позволила себе сомневаться в его аристократическом происхождении. – Вы, сэр, даже презрения недостойны. Не заслуживаете даже того, чтобы вхтяться в одной луже вместе со свиньями.
Ри полагала, что своими словами нанесла смертельный удар по самолюбию этого человека, который внушал ей нестерпимое отвращение, но она не знала противника. Данте Лейтон был не из тех, над кем могла взять вверх какая-то подзаборная, как он считал, шлюшонка.
– Вы отличная лицедейка, – сделал ей сомнительный комплимент Данте. Его взгляд выражал, однако, не восхищение, а открытую враждебность. К его удивлению, это презренное существо вело себя не так, как он ожидал. – Вам бы выступать на подмостках «Друри-Лейн»... Должен признаться, что в вас все же есть какая-то загадка. Любопытно знать, где вы выучились выражаться так изысканно? Может быть, были кухаркой или личной служанкой миледи? – тихо спросил он и вдруг неожиданно крепко схватил Ри за подбородок и стал рассматривать ее лицо с пристальностью, которая вызвала у нее смятение. Вырваться она не могла, оставалось только как можно смелее выдерживать взгляд этих ничего не упускающих светло-серых глаз.
Данте между тем испытывал странное ощущение дежа-вю. В его памяти всплыл образ другой женщины с такими же необычными фиалковыми глазами. С неожиданным чувством утраты он вспомнил, как давно это было. В тот год в Лондоне он был еще так молод и простодушен. Только глупый идеалист мог положиться на кого-то, кроме себя. До сих пор он, казалось, ощущал во рту горечь предательства, измены.
Воспоминание о фиалковых глазах с излишней живостью пробудило в его душе все еще окончательно не угасшие сожаления.
Есть какая-то ирония в том, что одно воспоминание об этой женщине вновь разжигает в его душе былую ненависть. А ведь он даже имени ее не знает; они только случайно обменялись взглядами, на какой-то миг соприкоснулись душами, вот и все. Но молодой человек тогда почувствовал, что она – воплощение его мечты. И память его сохранила ее образ во всей его чистоте, хотя все остальное оказалось оскверненным.
Эта безымянная женщина присутствовала в его жизни всего лишь один вечер, но он до сих пор продолжал думать о пей и о том, как сложилась ее жизнь. Она была его ровесницей, может быть, чуть моложе. В тот год она впервые выехала в лондонский свет, родители наверняка были горды своей прекрасной дочерью и надеялись, что ее ждет блистательный брак.
Но она не смешивалась с толпой, стояла в стороне, отчужденная и даже как будто исполненная презрения ко всему окружающему. Держалась прямо, с чуть заметным гордым наклоном головы. Казалось, бросала всем вызов. Что-то в ее осанке напоминало ему стоящее перед ним молодое существо... Одна была в шелках, другая – в каких-то обносках, одна была темноволосая, другая – блондинка. И все же в них было что-то общее. И это общее заключалось не только в чувстве достоинства, которым обладали обе.
Данте тряхнул головой, стараясь освободиться от цепких воспоминаний. Может быть, все это лишь игра воображения совсем еще незрелого юноши? Скорее всего его идеал вышел замуж за какого-нибудь богатого джентльмена с пышным титулом и превратился в откормленную матрону, которая заботится лишь о своих детях да еще о том, что заказать поварихе на ужин: баранью ногу с каперсами или отварную говядину и пудинг.
Когда Данте размышлял о судьбе своего идеала, его и без того мрачное лицо искривила гримаса отвращения. Неверно истолковав эту гримасу, Ри Клэр решила, что его отвращение к ней все усугубляется, и ее переполнило – разумное или неразумное, она не задумывалась – желание любой ценой отделаться от своего мучителя. Даже не подумав, к каким последствиям может привести ее поступок, она обежала капитана «Морского дракона» и схватила все еще лежавшую на столе карту.
Данте не поверил своим глазам, когда увидел, что она поднесла карту к горящему фонарю, который он по рассеянности забыл прикрыть стеклянным колпаком.
– Она сразу же сгорит дотла, – предостерегла его Ри, когда он шагнул по направлению к ней. Стальной блеск в его глазах внушал ей больший страх, чем она когда-либо испытывала в присутствии Дэниела Льюиса. – Отпустите меня, капитан. Или, клянусь, я сожгу эту карту, которой вы, видимо, так дорожите.
Данте Лейтон прикинул расстояние между собой и его незваной гостьей, хорошо зная, что пергамент вспыхнет сразу же при малейшем соприкосновении с огнем.
– Не пробуйте отнять карту, капитан, – предупредила девушка, угадав его намерение по неестественно неподвижной позе. – Вы говорите загадками, капитан, но я буду с вами совершенно откровенна. Позвольте мне покинуть ваш корабль, и я верну вам вашу карту целой и невредимой... В противном случае... – Она не договорила, но сомневаться в исполнении ее угрозы не приходилось, ибо она поднесла бесценную карту так близко к лампе, что ее края стали, чернея, заворачиваться.
К счастью для Данте Лейтона, всего экипажа «Морского дракона» и для самой Ри Клэр, какой-то шум отвлек внимание похищенной дочери герцога Камарейского, которая была в полном отчаянии и отнюдь не блефовала.
Этим моментом и воспользовался Данте Лейтон. Ри вскрикнула от боли, когда ее кисть с неумолимой силой стиснули пальцы капитана. Ей пришлось выпустить карту, которая медленно упала в сторону, где и осталась лежать, забытая обеими враждующими сторонами.
– Предупреждаю тебя, – негромким зловещим голосом отчеканил Данте, – никогда больше не смей мне угрожать.
– Если бы вы проявили благоразумие и выслушали меня, вместо того чтобы вести себя как разъяренный бык, – с трудом выговорила Ри, – ничего подобного бы не случилось.
По-ее барабанным перепонкам болезненно ударил суровый смех Данте, и она поспешила отвернуть покрасневшее лицо. Он все еще продолжал ее держать, вынуждая смотреть ему прямо в глаза.
– До чего же ты наглая, даром, что мала собой. Напрасно ты притворяешься обиженной, это тебе не поможет. Море начинает волноваться, моя милая, и тебе не мешает убавить паруса, – предупредил он, уже предвкушая удовольствие от исполнения замысла, зародившегося.в его уме. – Стало быть, тебе наплевать на меня? Ты считаешь меня менее цивилизованным, чем ты сама? – спросил он, и Ри почувствовала, что он сильно задет ее опрометчивыми словами.
Данте Лейтон, капитан «Морского дракона», маркиз Джакоби, хозяин Мердрако, усмехнулся.
– И что же ты ожидала найти на борту моего судна, куда так смело поднялась, детка? – спросил он и сам же ответил на свой вопрос: – Титулованного джентльмена? Может быть, маркиза? – Данте с притворным сожалением покачал головой, и его улыбка стала еще шире. – Как, должно быть, ты была разочарована в своих сладких надеждах на будущее богатство, когда увидела меня! Ты, без сомнения, рассчитывала найти здесь надушенного аристократа, который целовал бы тебе ручку и рассуждал о достоинствах последней моды. К несчастью, ты жестоко просчиталась, сама видишь, что я отнюдь не белокожий денди в шелках. Тебе приходится иметь дело с капитаном «Морского дракона», а не с холеным маркизом, так-то вот, моя милая. Конечно, его нельзя назвать джентльменом, хотя он и моется регулярно в отличие от твоих поклонников. Ри недоуменно заморгала.
– Что вы за несносный человек?! Кто бы вы ни были, маркиз, как вы пытаетесь мне внушить, или просто жестянщик, я еще никогда в жизни не видела такого вульгарного и грубого человека.
– Неплохо сыграно, милашка. Я под сильным впечатлением того, как правдоподобно ты изобразила презрение. Совсем неплохо сыграно. Вот только вопрос, каким образом ты очутилась в моей каюте. Сделай такое одолжение, объясни.
Данте бросил взгляд на все еще валявшуюся на полу карту.
– Поскольку карта не похищена, я должен сделать вывод, что ты прокралась на мой корабль не за ней. Вероятно, ты просто хотела со мной познакомиться. Может быть, вообразила, что в любовных делах маркиз превосходит ранее известных тебе мужчин. Уверяю тебя, за исключением некоторых моих личных предпочтений я ничем не отличаюсь от других мужчин.
Данте внимательно оглядел девушку, с отвращением отмстив ее сбившиеся волосы и грязную одежду, и подумал, что ей не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Не исключено, что она и постарше, но худоба мешает с точностью определить ее возраст. Одно несомненно: ей достаточно лет, чтобы отвечать за свои поступки. Девчонке надо преподать урок, чтобы она запомнила, решил Данте. В этот вечер он был не в настроении проявлять снисходительность к кому .бы то ни было. К тому же он не мог не думать, что, будь у нее припрятан пистолет, он валялся бы сейчас у ее ног в красивых, хотя и поношенных туфельках.
– Итак, милашка, ты хочешь познакомиться со мной поближе? – предположил Данте, в задумчивости сузив серые глаза так, что они превратились в две сверкающие серебряные полосочки. –
К сожалению, до сих пор ты не возбудила во мне никаких чувств, кроме любопытства. Если хочешь преуспеть в осуществлении своего замысла, тебе придется пойти на кое-какие уступки. Придется изучить, что мне нравится, а что нет, прежде чем ты попытаешься соблазнить меня. Я человек очень разборчивый и не ложусь в постель с кем попало. И если говорить откровенно, сейчас, детка, у тебя нет ни малейшего шанса осуществить свое желание.
Данте с удовлетворением увидел озабоченность на ее закопченном лице.
– Впрочем, это дело легко поправимое, – продолжал он. – Не в моих привычках мешать другим добиваться осуществления своих желаний, если, конечно, они не противоречат моим. – Его голос звучал почти дружелюбно, однако Ри не обманывалась в его истинных чувствах, ибо хватка его не слабела, по-прежнему причиняя ей боль.
– То ли вы глухи, то ли безнадежно тупы, – с яростью заявила она. – Мне даже смотреть на вас противно, и я предпочла бы жариться в адском огне, чем лежать с вами в одной постели. Мне совершенно все равно, сколько титулов может быть присоединено к вашему мерзкому имени. Я только хочу сойти с этого корабля и оказаться где-нибудь подальше от вас.
– К чему эти протесты? Можно подумать, ты и впрямь не хочешь разделить со мной постель. Мы оба знаем, что это не так, – парировал Данте. Однако если он и улыбался, то натянуто, ибо эта нахальная юная девица сумела глубоко ранить словами его чувство мужского достоинства, а этому чувству в последнее время было нанесено несколько ударов.
Данте скрестил свой взгляд со взглядом фиалковых глаз, в которых сверкала ненависть к нему, и на какой-то миг пожалел, что подобная красота дарована грязной уличной беспризорнице, которая плюнула бы ему в лицо, если бы была уверена, что это сойдет ей с рук. В каждом ее жесте, движении сквозило презрение к нему, но ведь это она хочет соблазнить и обмануть его. Обиженная сторона не она, а он, хотя вид у нее такой, будто она жертва нечестной игры.
Капитан пристально вгляделся в черты ее лица. Всего на мгновение, но оно показалось бесконечным. Затем он улыбнулся, и в этой холодной улыбке было что-то странно привлекательное. Он отпустил ее, подобрал карту и отошел в сторону.
– А ведь ты можешь оказаться красавицей, если мы соскоблим с тебя грязь, – бросил он через плечо, подойдя к двери каюты. Стоя там, он кого-то окликнул. Его широкие плечи закрывали весь проем, ни о каком бегстве не могло быть и речи. – Принеси мне лохань с горячей водой, Кёрби, и побольше мыла. Мне надо отмыть многолетний слой грязи, – объяснил он маленькому стюарду.
– Вы хотите выкупаться? Так поздно? – изумленно спросил Ксрби. Его лицо выражало смятение и озабоченность: уж не сошел ли с ума его капитан?
– Сделай то, что я тебе велел, Кёрби, – подтвердил Данте и, плотно закрыв дверь, повернулся к Ри. – Ну, – сказал он своей онемевшей пленнице, – уж не хочешь ли ты, чтобы я засунул тебя в лохань прямо в этом отрепье? Для нас обоих будет гораздо лучше, если ты снимешь его сама. И пожалуйста, не сверкай глазами, я все равно выкупаю тебя, даже если это будет последним делом моей жизни. С большим удовольствием я вымою одну из этих диких беспризорных грязнуль. Мои карманы слишком часто обчищали, чтобы я испытывал какое-нибудь сострадание к таким, как ты, – сказал он. Затем снял свою верхнюю одежду и бросил ее на стул.
Ри как зачарованная наблюдала за тем, как он засучивает рукава рубашки, обнажая могучие загорелые предплечья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58