Данте подозревал, что Лонгакр разгадал его замысел, ибо, когда «Морской дракон» стоял у берегов Тринидада, шлюпочный смог хорошенько разглядеть карту с отмеченным на ней местом, где покоился на дне испанский галеон. Лонгакр плавал по Карибскому морю совсем еще мальчиком – будучи даже моложе, чем Конни Брейди, он служил юнгой на пиратском корабле. И видел слишком много подобных карт, чтобы испытывать чрезмерное при этом возбуждение; одного внимательного взгляда ему было достаточно, чтобы тщательно изучить карту. С того времени Данте не раз ловил на себе испытующие взгляды бывалого старого моряка. По всей видимости, он терпеливо ожидал своего времени, внимательно наблюдая за капитаном.
Аластер Марлоу, с другой стороны, был посвящен в тайну с самого начала, ибо суперкарго уже много лет знал о потонувшем голландском судне. Более того, они вместе обнаружили его, когда искали удобное, безопасное укрытие на Багамских островах, где «Морскойдракон» мог бы залечь на некоторое время для необходимого ремонта, если бы пострадал от внезапного шторма, или спрятаться от большого количества «Юнион Джеков» на горизонте.
«Морской дракон» встал на якорь в лагуне с чистой бирюзовой водой, с подветренной стороны небольшого необитаемого острова. Обойдя поросший пальмами остров в поисках пресной воды, они с Аластером возвращались на ялике к «Морскому дракону», когда у небольшого мыса под кормой увидели среди коралловых зарослей облезлый бушприт со статуей. И при внимательном рассмотрении заметили покоящиеся на песчаном дне остатки судна.
Аластер разделся и нырнул. Когда он обследовал обломки, его фигура странно забилась в спокойной глубине. Даже со своего места в ялике Данте мог определить, что затонувший корабль был построен в семнадцатом столетии, его величественная корма все еще оставалась почти неповрежденной. Вокруг остова судна, полупогрсбенные в зыбучем песке, валялись несколько бронзовых пушек.
Уже задыхаясь, Аластер вынырнул и бросил несколько облупившихся предметов в ялик. Затем с помощью протянутой руки Данте вскарабкался в него. Едва набрав полные легкие воздуха, он, широко ухмыляясь, поднял свое сокровище со дна лодки и показал его капитану. Вест-индское солнце беспощадно высветило горсть почерневших серебряных голландских монет и ржавую рукоятку шпаги. Это была единственная добыча, с которой согласилось расстаться голландское судно.
Ненужная рукоятка от шпаги была возвращена в свою водяную могилу, тогда как голландские монеты, по настоянию капитана, Аластер положил себе в карман как справедливое вознаграждение за находку. С тех пор они ни словом не обмолвились о своей находке – по крайней мере до самого последнего времени, когда смогли воспользоваться голландским судном как ложной приманкой.
Данте улыбнулся, вспомнив, как они с Аластером, чтобы уйти от докучливых расспросов, начертили копию хранившейся у них карты. На этой копии они слегка сместили крестик к северо-запад!', как раз к тому месту, где мирно покоился на дне голландский корабль. Данте знал, что в случае разоблачения обмана у них с Аластером потребовали бы объяснений – если бы, конечно, им предоставили время на таковые.
Известие о том, что они нашли голландское торговое судно, повергло весь экипаж в экстатическое ликование, но затем, когда несколько хороших ныряльщиков-матросов обследовали корабль и поняли, что это не галеон с сокровищами, все сильно приуныли. Однако у них не было времени долго сокрушаться – из-за мыса выплыли контрабандистские суда, их соперники, и сделали несколько предупредительных пушечных выстрелов.
В отличие от большинства матросов Данте отнюдь не был застигнут врасплох. Он приказал перерубить пеньковый якорный канат и поднять паруса. Таким образом, «Морской дракон» легко ускользнул от пиратов, оставив их оспаривать принадлежность голландского судна и его малоценный груз.
Уже отплывая, экипаж «Морского дракона» услышал еще несколько пушечных залпов. Данте мог только догадываться, кто из незадачливых стервятников присоединился к лежащему на дне «голландцу».
Для большинства жителей Чарлз-Тауиа это происшествие ознаменовало собой окончание поисков сокровищ, тогда как где-то северо-западнее Багамского архипелага, среди мелких островков, песчаных мелей и коралловых зарослей, возможно, продолжал лежать затонувший испанский галеон с таким количеством дублонов в сундуках, что его хватило бы на тысячу состояний.
Размышления Данте Лейтона были прерваны резким голосом Хаустона Кёрби.
– Хочет наложить лапу на наши сокровища? – спросил коротышка-стюард.
Губы Данте чуть-чуть дрогнули, ибо не было никакого смысла держать что-нибудь в секрете от Кёрби. Для него не существовало никаких тайн.
– Или мы примем Берти Мак-Кея в партнеры, или... – Данте сделал многозначительную паузу, – ни капитан, ни кто-либо из команды «Морского дракона» не будет иметь ни малейшего шанса потратить добытые сокровища.
– Вот горлохват, – пробормотал Кёрби, все еще переживая то, что так осрамился в присутствии этой свиньи, Берти Мак-Кея. – Да что он о себе думает? – воинственно вопросил коротышка-стюард.
– Во всяком случае, он не из тех, кто расточает пустые угрозы. И не из тех, кто легко мирится с чьим-либо превосходством, – пояснил Данте, который не хуже других знал капитана «Алии Жанны».
– И что же он замышляет? – спросил Кёрби. Его голос помягчел, когда он уловил озабоченность в голосе капитана.
Данте задумался. На его непроницаемом лице играли отблески огня.
– Капитан «Анни Жанны» замышляет заключить нечестный союз с рядом других капитанов, – ответил он, – которые, по всей вероятности, имеют на меня зуб и не прочь свести старые счеты.
– Да, капитан, за эти годы мы нажили порядочно врагов, что верно, то верно, – согласился Хаустон Кёрби, слегка помрачнев при мысли о том, что необыкновенная удача, всегда сопутствовавшая капитану во всех его замыслах, неизбежно вызывает сильную зависть и негодование у людей менее удачливых.
Однако Данте Лейтон не тот человек, которому можно безнаказанно перечить; если уж он враг кому-то, то враг жестокий и безжалостный, лучше с ним не сталкиваться, подумал Хаустон Кёрби, вспоминая людей, которым хватило глупости предать капитана «Морского дракона». Данте Лейтон, несомненно, может быть достойным противником и как капитан капеpa, и как контрабандист. Его соперники знали это и относились к нему с должным почтением, никто из них не был настолько безрассуден, чтобы вступать с ним в открытое противоборство. Но если они, как сказал Берти, объединятся, то... Данте не хотелось даже думать об этом, ясно, что в таком случае «Морской дракон» окажется в большой опасности, хотя до сих пор ему и удавалось ускользнуть от всех своих противников.
Хаустон Кёрби, прищурившись, задумчиво смотрел на капитана; ему внушала сильное беспокойство судьба хозяина «Морского дракона». Стоит им только начать поиски затонувшего испанского галеона, и они сразу же попадут в опаснейшее положение. Кёрби покусывал нижнюю губу, не решаясь огласить свои мысли. Он знал, что Данте может простить ему многое, чего не спускает никому другому, но даже он опасался заходить слишком далеко. Вот уже много лет как он верой и правдой служил Данте Лейтону, наблюдая, зачастую беспомощно, как молодой маркиз Джакоби превращается в исполненного стальной решимости, мстительного человека с единственной целью в жизни – отомстить врагу, погубившему его семью.
Кёрби покачал головой, хорошо понимая чувства своего капитана. Мать Данте Лейтона, леди Илейн, была замечательной, очень красивой женщиной, что, может быть, и послужило причиной трагедии, ибо она внушала всем любовь, иногда даже любовь, доходящую до безрассудства.
Он тоже ненавидел выродка, виноватого в трагической смерти леди Илейн, ибо служил семье Лейтон еще до того, как в нее вошла мать капитана; ему даже выпала честь родиться в замке Мердрако, так что его верность семье и ее единственному наследнику имела глубокие корни. Привязанность к Мердрако была так же сильна в его крови, как и в крови капитана. И он не менее сильно стремился разделаться с этим выродком, чем капитан, с той, однако, разницей, что жажда мести не затуманивала ясность его мыслей; он знал, что если кто-нибудь и может остановить последнего маркиза Джакоби в его неукротимом желании убить выродка, то это только он, Хаустон Кёрби.
– Капитан, – нерешительно начал стюард, – милорд, – поправился он, находя, что это звучит лучше, – не разумнее ли оставить сокровища, если они и в самом деле имеются, там, где они и лежат, на дне моря? Заслуживают ли они того, чтобы нас всех уничтожили? Ведь на этот раз перевес, и большой перевес, на стороне наших врагов. – Этот довод казался Кёрби убедительным. Однако сардонический блеск в глазах капитана быстро разубедил его.
– Ты в самом деле так думаешь, Кёрби? – тихо произнес Данте, очень похожий в этот миг на своего деда, непримиримо гордого старика, который железной рукой управлял Мердрако почти полстолетия. Кёрби еще помнил, слишком хорошо, чтобы сохранять душевное спокойствие, как стоял с дрожащими коленями перед старым маркизом, чьи глаза, такие же светло-серые, как у внука, буквально пронизывали его насквозь.
– Я начинаю думать, Кёрби, – продолжал Дайте Лейтон с легкой усмешкой на губах, – что ты боишься, как бы мы и в самом деле не нашли сокровища. Вряд ли ты потерял веру в то, что я могу вызволить «Морского дракона» из самого опасного положения, скорее ты испытываешь страх, – тут он посмотрел прямо в глаза стюарду, – перед тем, что может произойти после этого.
Хаустон Кёрби наморщил кустистые брови, чтобы скрыть выражение своих глаз, что ему и удалось. Слегка выпятив губы, он сказал:
– Сдастся мне, мы можем только ждать. Что будет, то будет. Может быть, все сложится не так, как думаем мы оба.
– Но что бы ни произошло, на тебя я могу рассчитывать, – заметил Данте Лейтон, зная, что Хаустон Кёрби всецело предан ему, хотя и не одобряет иногда его действий.
– Вы знаете, что можете на меня положиться, – ответил Кёрби. – Из любви к вам и к Мердрако, из любви к леди Элейн я готов последовать за вами хоть в ад, милорд. А именно туда мы, похоже, и направляемся. К тому же, – добавил Кёрби, с кислой улыбкой оглядываясь через плечо, словно мог там кого-то увидеть, – старый маркиз не даст мне спокойно лежать в могиле, если я допущу, чтобы вы попали в беду.
Данте улыбнулся, на какое-то мгновение его глаза смягчились, в них отразилось то искреннее теплое чувство, которое он питал к маленькому человечку, так отважно ему служившему. Он мог считать себя счастливым, будучи уверенным в любви и преданности Хаустона Кёрби. Забавный этот человечек проникался мгновенной симпатией или антипатией ко всем, с кем сводила его судьба. Самоуверенный и властный, он любил прикидываться этаким ворчуном, хотя на самом деле заботился о капитане и экипаже «Морского дракона», как наседка о своих цыплятах.
– Что у нас на обед, Кёрби? – спросил Данте. – Я жутко проголодался.
– Я так и подумал, когда увидел, что к вам вваливается Берти Мак-Кей. И потому поджарил телячье филе на вертеле, а заодно приготовил пару уточек. А в печи как раз подрумянивается яблочный пирог, – деловитым топом сообщил Кёрби. –
Еще в детстве у вас всегда был хороший аппетит, когда вы задумывали какую-нибудь шалость, но в те времена вы рисковали только своей задницей. А теперь, – Кёрби покачал седоватой головой, – я бы не хотел, чтобы меня подвесили за шею. Конечно, с попутным ветром в парусах «Морской дракон» может... – Не договорив, он слегка наклонил голову и внимательно прислушался: с улицы доносились бренчание упряжи и утихающий стук колес по булыжной мостовой. – К вам гости, капитан, – пробормотал Кёрби, думая о высокой груде еще не вымытых чашек, оставшихся после последнего визита. Если приехали женщины, посуду надо вымыть, потому что придется подавать чай.
Кёрби осторожно выглянул из-за бархатной шторы и пренебрежительно фыркнул, что позволило Данте сразу же догадаться, к какому полу принадлежат посетители.
– Миссис Хелен Джордан и ее тетя, старая мымра, – тихо сказал Кёрби капитану, отходя от окна. – Надо вымыть пару чашек, потому что они, конечно, останутся на чай. До чего же неохота разрезать свежеиспеченный пирог, просто ужас! – сказал коротышка-стюард, представляя себе свой бисквитный пирог, пропитанный вином, покрытый кремом и миндалем. – Когда эти две приезжали в последний раз, они засиделись до неприличия, и эта ее тетя опустошила целое блюдо со сливовыми пирожными, – проворчал Кёрби, напразляясь к двери. От него несло тяжелым запахом бренди. – Две дамочки. Ведут себя как члены королевской семьи. Только потому, видите ли, что у старой мымры муж – богатый торговец. Можно подумать, что у них в жилах голубая кровь, так они задирают носы. Тьфу! – Хаустон Кёрби сплюнул. – А эта молодая вдова разыгрывает из себя знатную леди, хотя на самом деле она просто шлю... – Слово, недоговоренное Кёрби, повисло над ним, как лезвие топора. – Извините, милорд. Я не должен был так говорить. Просто нет причин, – вывернулся он, хотя в глубине души и не изменил своего мнения, что Хелен Джордан недостойна его хозяина... Если этой вдовушке что-нибудь нужно, она – сама приветливость, так и сияет улыбками, но за спиной у тебя делается злобной, ведет себя порой как последнее отребье. В присутствии капитана прикидывается этакой благовоспитанной леди, но когда он не слышит ее, говорит совсем по-другому. Осмеливается даже давать распоряжения Кёрби в его собственной кухне; он просто захлебывался от негодования, едва вспоминал об этом.
Да, теперь-то она горько раскаивается, что еще недавно ставила себя много выше таких, как капитан Данте Лейтон. Кёрби тихо хохотнул. Небось когда узнала, что контрабандист-капитан Данте Лейтон – маркиз, эта новость комом застряла у нее в горле. Жаль, что он не видел лица вдовы в тот момент. Одно время капитан, по крайней мере так она считала. был у нее на крючке. Но она, видите ли, надеялась найти себе в Лондоне пару получше. Судьба переменчива, ох как переменчива. Кёрби мысленно улыбнулся, подумав, что миссис Хелен сумела добиться в жизни всего, что заслуживает, но вот маркизой Джакоби ей не стать никогда.
– Можешь не беспокоиться по поводу посуды, Кёрби, – сказал Данте Лейтон, останавливая коротышку-стюарда, – сегодня я больше принимать гостей не намерен. Устал сильно.
На лице Хаустоиа Кёрби заиграла дьявольская усмешка, ибо он слегка побаивался, как бы капитан вновь не угодил в открытые объятия молодой вдовы. Это было бы ужасно, да, да, просто ужасно.
– Хорошо, капитан, я сообщу леди, что вы никого не принимаете, – с удовольствием проговорил Кёрби. – Хотя леди они довольно решительные, особенно тетушка. Может быть, сказать, что вы плохо себя чувствуете?
– Говори что хочешь, Кёрби, только не впускай их в дом, – решительно приказал ему Данте. – Скажи, что я принимаю ванну. Впрочем, мне наплевать, что ты скажешь, лишь бы спровадить их.
– Хорошо, капитан. Можете положиться на мой дерзкий язык, – обещал Кёрби. Его глаза поблескивали в радостном предвкушении того, как он турнет молодую вдову.
Миг-другой Данте сидел, задумчиво созерцая огонь. Только услышав, что экипаж отъехал, он пошевелился. И вдруг подумал, что, вообще-то говоря, было бы неплохо принять горячую ванну.
Менее чем через полчаса Данте уже смывал пот со своей волосатой груди. От лежания в горячей воде боль в ребрах малость поутихла, в груди перестало давить. Кёрби подлил в ванну еще ведро горячей воды и повесил несколько полотенец перед огнем, чтобы они согрелись, после чего ушел к себе на кухню, чтобы продолжить приготовление обеда. Но Хаустон Кёрби, как всегда, был превосходным слугой: он не только положил рядом с ванной чистые бриджи и рубашку, но и не забыл поставить в пределах досягаемости Данте бокал с бренди.
Окунувшись в мыльную воду и натерев свои кудрявые волосы благоухающей пеной, Данте удовлетворенно перевел дух. Вновь погрузился в воду с головой, начисто прополоскал волосы и смахнул капли воды с лица. Услышав, что дверь отворилась и тут же затворилась, он протянул руку в повелительном жесте.
– Керби, подай мне это полотенце. Проклятое мыло попало в глаза, – сказал он, пытаясь разжать слипшиеся веки.
Кто-то положил разогретое полотенце в его протянутую руку. Пробормотав «спасибо», Данте вытер лицо.
– Что за черт! – выругался он и подскочил, когда этот кто-то ласково поцеловал его в лоб. Он так поспешно плюхнулся в ванну, что пенная вода выплеснулась наружу.
– Хелен, – произнес он без особого удивления, подняв глаза на женщину, которая несколько мгновений назад самодовольно улыбалась при мысли, как ловко она перехитрила коротышку-стюарда, но теперь с досадой разглядывала свое обрызганное пеной платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58