Но она лишь кивнула и опять опустила голову ему на плечо. Он пронес ее мимо Эмили в спальню и положил на кровать. Раздевая возлюбленную, он старался делать это как можно нежнее, надеясь успокоить, но ее молчание не обмануло его. Он чувствовал, что Элизабет вновь и вновь переживает каждый момент недавнего кошмара.
Завернув ее в одеяло, он принес из гостиной два бокала бренди. Элизабет отпрянула, когда жидкость обожгла ей губы, и он не стал уговаривать ее выпить еще, а сам даже не притронулся к бокалу. Вскоре Джош принес горячую воду, а Эмили – чистую одежду. Когда они попытались заговорить с Элизабет, полковник прервал их и выпроводил из комнаты.
Молодая женщина сидела, глядя вдаль невидящими глазами. Она не издала ни звука, пока Колтер мыл ей лицо, а затем слегка спустил одеяло, обнажив плечи. Повернувшись, чтобы снова намочить губку, он увидел себя в зеркале и постарался стереть с лица выражение боли и гнева. Ее нежную кожу покрывали начинающие темнеть царапины, и, прежде чем обмыть их, он попытался поцелуями смягчить боль.
Снова и снова Колтер прикасался губами к ее коже, стараясь унять гнев при виде каждой царапины, каждого шрама, не произнося ни единого слова, пока не опустился на колени, вытирая ей ноги. Прислонившись лицом к ноге Элизабет, он пытался найти нужные слова, но спазмы сжали ему горло, голова отказывалась думать.
Элизабет нагнулась, откинула волосы с его лица. Тихая нежность Колтера растопила ей сердце. Она поняла, что, даже если бы он никогда и не попросил нарушить клятву, данную ею перед Богом и людьми другому мужчине, она сама сделала бы это. Она так решила. Любовь Колтера – дар небес, и его невозможно больше отвергать. Он ее жизнь. Внимательно всматриваясь в него, она почувствовала, что возлюбленный снова и снова обвиняет себя в случившемся. Мысль о том, что он позволил ей увидеть себя в таком состоянии, придала ей силы.
Полковник молча помог ей надеть ночную сорочку и капот. Обоим без слов стало ясно, что они готовы ждать. Сейчас они нужны своему ребенку, позже будет время и для слов, и для любви.
Колтер снова взял ее на руки и, когда она запротестовала, шепнул:
– Мне нужно держать тебя. Не отказывай мне в этом.
И она безмолвно ответила: я не могу отказать тебе ни в чем, любимый, ни в чем.
Три лампы освещали комнату Николь. Рут поднялась со своего места подле кровати и тихо вышла, а Колтер уложил Элизабет рядом с дочерью и сел с другой стороны. Молодая женщина взяла его за руку и поднесла к губам. Ее легкий поцелуй и взгляд просили о поддержке.
– Мы пришли узнать, что с тобой все в порядке, доченька.
– Ты убил его? – широко раскрыв глаза, спросила Николь слегка дрожащими губами. Ее маленькая ручка вылезла из-под одеяла и дотронулась до Колтера.
Сжав руку Элизабет, чтобы не выдать охватившую его дрожь, Колтер подвинулся ближе к дочери. Ему пришлось несколько раз судорожно сглотнуть, прежде чем он смог говорить. Чувства так переполняли его, что он боялся сорваться. Она его принцесса, а он ее верный рыцарь и должен защищать ее от драконов. Ему так хотелось сказать, что он убил чудовище, которое, наверное, будет еще долго являться ей в кошмарах!..
– Николь, я приехал слишком поздно и не догнал его, – ответил он наконец. – Но я хотел бы убить его за ту боль, что он причинил тебе и твоей маме.
– Он ужасно плохой. А мистер Джош и Доби испугались. Мама ударила его, и тогда Доби взбесился.
– Ты права, он отвратителен, и у Доби был повод для бешенства. Мама очень храбрая. Все очень любят тебя, принцесса, и Рут, и мисс Эмили. Но ты должна помнить, что никто не любит тебя так сильно, как мама и я. А когда ты любишь кого-нибудь, ты хочешь, чтобы он был в безопасности и никто не мог обидеть его, – проговорил полковник срывающимся голосом. Он поцеловал дочь в висок, вдыхая сладкий детский аромат и чувствуя, как уходит напряжение, сжимавшее его сердце. Губы Николь коснулись его щеки, и у него стало жечь в глазах.
– У меня нет папы, а мне хочется его любить. Можно я буду любить тебя?
Колтер закрыл глаза, скрывая навернувшиеся слезы.
– Как пожелаешь, – ухитрился выговорить он, несмотря на спазм, сжавший горло.
– Не огорчайся так, господин полковник. Я сама во всем виновата. Я побежала за красивыми лебедями и не вернулась, когда мама звала меня. Я не знала, что в лесу спрятался плохой человек. Он не давал мне кричать. Но я по-настоящему била его ногами. Как учил меня Доби.
– Солнышко, когда же Доби учил тебя этому? – спросила Элизабет, с трудом подбирая слова.
– Мы боролись понарошку. Доби сказал, что это самая хорошая игра.
– Ох, как я благодарна Доби! – заметила Элизабет.
– Нам обоим есть за что его благодарить, – поддержал Колтер, снова поворачиваясь к дочери. – Ты очень храбрая принцесса, и мама гордится тобой.
Николь вылезла из-под одеяла и взяла их руки в свои.
– Мама, Рут напоила меня чаем, – проговорила она, внезапно зевнув. Ее ресницы взмахнули раз, другой и замерли.
– Спи, моя ненаглядная. Спи сладко, и пусть тебе приснится хороший сон.
Чтобы сдержать рыдание, Элизабет прикусила припухшую губу и услышала, как Колтер повторяет ее слова.
– Ты даже не можешь представить, как я благодарен тебе за то, что ты подарила мне этого прелестного храброго ребенка.
– Нет, Колтер, это я получила Николь в подарок, чтобы она напоминала мне о твоей любви.
Они смотрели на дочь, пока не убедились, что та крепко уснула. Тогда полковник снова взял возлюбленную на руки и отнес в гостиную.
В камине горел слабый огонь, добавляя тепла и без того теплой ночи. Колтер расстегнул мундир, сообразив, что он делает это первый раз за три дня.
– Милый, Рут принесла тебе поесть, – сказала Элизабет, указывая на покрытый льняной салфеткой поднос.
– Тебе надо лечь.
– О, я сейчас лягу, – сказала женщина, скрывая легкую улыбку и подавая ему тарелки с холодной ветчиной, бисквитами и зимними грушами. – Хочешь стакан сидра?
Растерявшись, полковник ничего не ответил.
– Колтер, что случилось? – спросила она, заметив странное выражение его лица.
– Я могу задать тебе этот же вопрос, – ответил он, подходя к ней.
– Ты ведь голоден, правда? – (Он покачал головой.) – Зачем ты скрываешь, ведь у тебя не было времени отдохнуть и возможности помыться. Я не удивлюсь, если в ванну уже налита горячая вода, а на кровать постелены свежие простыни, и все это специально для тебя.
– Пожалуй, меня это тоже не удивит.
– Вот и хорошо. Тогда не трать время на пустые разговоры. – Она отвернулась, чтобы скрыть волнение. – Не стесняйся, мне приятно немного поухаживать за тобой. В благодарность за...
– Прекрати, – проговорил Колтер шутливо, – сделай одолжение, маленький лисенок. Я никогда не поверю этому.
Она поглядела на него с улыбкой, и Колтер заглянул в спальню. Пар подымался от воды в фарфоровой ванне, его бритва и точильный ремень были аккуратно разложены на салфетке, а чистая одежда развешана на стуле.
– Когда ты ухитрилась распорядиться?
– Это не я. Тут все очень любят тебя, Колтер. И каждый пытается выказать это на свой лад. – Элизабет опустила ресницы под его пристальным взглядом.
– Только и всего? – спросил он чуть слышно. – Да.
Потерев небритую щеку, полковник усмехнулся.
– Значит, от меня пахнет, как от моего коня...
– Нет, – прервала она, прямо глядя на него, – не в этом дело. Я ведь не морщу нос.
Глава четырнадцатая
Колтер не торопился. Кончив бриться, он начал обдумывать новости, которые принес для Элизабет. Как рассказать ей то, что он узнал о Джеймсе?
Скинув форму, он рассеянно вымылся, все еще пытаясь привести в порядок чувства. Босиком подошел к кровати, тщательно собрал на одеяле остатки коры и сосновых иголок, выпавших из волос Элизабет, бросил в ванну, взял с комода щетку для волос и пошел в гостиную.
Элизабет сидела на ковре возле камина, глядя в огонь. Колтер остановился, любуясь ее профилем, чтобы эти новые ощущения вытеснили образ растрепанной, испуганной женщины. Выражение ее лица было так безоблачно, что ему не хотелось обнаруживать свое присутствие.
Но она обернулась, робкая улыбка промелькнула у нее на губах.
– Поди, сядь рядом со мной, – предложила она. – Я принесла сюда твой ужин. – Молодая женщина старательно отводила взгляд от его обнаженной груди. – Ты, наверное, голоден.
Элизабет почувствовала, что уши у нее пылают. Комната казалась такой уютной и спокойной, пока он не вошел, а теперь все наполнилось напряженным ожиданием, от которого она сжалась.
Стараясь вести себя так, чтобы вернуть ей непринужденность, Колтер уселся на пол, прислонившись спиной к диванчику и вытянув ноги. Он наблюдал, как она грациозным движением поднялась, поставила тарелку ему на колени и села рядом с ним у самого огня.
– А ты ела что-нибудь, Элизабет?
Она повернулась к нему так резко, что чуть не потеряла равновесие.
– Нет.
– Я так и знал. Но разве я справлюсь со всем этим один? Тебе придется помочь мне. – Колтер ласково улыбнулся. – Пододвигайся, и поужинаем вместе.
Элизабет пристально посмотрела в темно-зеленые глаза, отражающие отблески пламени. В них невозможно было прочесть ни его мыслей, ни намерений. Его улыбка казалась спокойной, и трудно было не ответить на нее, так же как и на просьбу разделить с ним трапезу. Ее снова начала мучить совесть, и она не знала, как поступит, если он попросит о большем. Устраиваясь рядом с ним, она заметила свою щетку для волос.
– Зачем ты принес ее?
– Потому что у тебя не было времени привести в порядок волосы. Ведь ты подаришь мне это удовольствие, правда?
Она взяла у него из рук кусочек ветчины, а потом половинку груши.
– Если тебе хочется поговорить со мной, Элизабет, я весь внимание. – Сказав это, он почувствовал небольшой укол совести.
– Интересно, предлагаешь ли ты это солдатам перед боем? Я имею в виду – выслушать их. Не знаю, Колтер, – быстро продолжила она, – хочу ли я говорить сейчас. Я чувствую себя виноватой, загнанной в угол и ума не приложу, что делать теперь, когда Элма нашла нас.
– Можешь быть уверена, любимая, тебе не придется решать эту проблему одной. – Ему пришла хорошая мысль, но он не был готов обсуждать ее. Да и Элизабет, похоже, еще не была готова ее выслушать. Следовало постепенно готовить почву. – Меня беспокоит, что вы здесь слишком изолированы от людей. Доби, конечно, отличный защитник, но я не могу приставить к вам еще одного человека...
– Как тебе удалось заставить его жить тут?
– А вот это, Элизабет, – произнес он, слегка стукнув ее по носу, – я не могу сказать. Но я не лишил конфедератов его ценных услуг. – Он отвернулся, зная, что за этой ложью кроется горькая правда. Доби был действительно прекрасным солдатом, но Конфедерация только напрасно растрачивала его таланты, бесконечно наказывая за несоблюдение субординации. Он не хотел ничего объяснять, чтобы не напугать ее. Женщина молчала, и Колтер решил: значит, тема исчерпана. – Так вот, я говорил, что беспокоюсь. Если бы рядом были хотя бы соседи или ты жила в городе, Элма, скорее всего, не пыталась бы похитить Николь. Это надо обдумать. – Почувствовав, что она вздрогнула, полковник пожалел, что затронул эту тему, хотя именно ее страх и должен был помочь обеспечить им безопасность.
Колтер попытался уговорить ее еще поесть, но она отказалась, и он отодвинул тарелку. Ему не давало покоя известие, которое он принес ей. Может, эта новость придаст Элизабет немного уверенности.
– Любимая, помнишь, я обещал тебе узнать о судьбе Джеймса?
– Нет! Только не сейчас. – Элизабет задрожала. Одно упоминание имени мужа звучало как укор.
Колтер вздохнул, решив оставить эту тему. Вероятно, он выбрал неудачное время. Да к тому же нельзя сказать наверняка, что Джеймс мертв. Он поцеловал ее волосы, решив пока забыть об этом.
Молодая женщина закрыла глаза и прислонилась спиной к плечу возлюбленного, наслаждаясь теплом его тела. Но как только она закрыла глаза, то вновь увидела черноту леса и огромные деревья, скрывшие от нее Николь. Подавшись вперед, Элизабет стала неотрывно смотреть в огонь, как будто пламя могло испепелить страшные воспоминания.
Колтер нежно привлек ее к себе. Мягкий шерстяной капот дразнил кожу. Он начал что-то тихо приговаривать, стараясь успокоить ее. Минуты проходили, напряжение постепенно покидало ее тело, дыхание стало ровным. Прижавшись щекой к волосам возлюбленной, Колтер почувствовал укол сосновой иголки. Засунув руку под ее спутанные волосы, он начал упругими движениями гладить ей шею и затылок. Наградой ему послужили тихие стоны удовольствия.
Элизабет прижалась к нему. Ее рука инстинктивно коснулась возбужденной мужской плоти, которую не могли скрыть облегающие бриджи. Она знала, что он хочет ее и ничего не может поделать со своим телом, и вновь ощутила благодарность за то, что он не торопит ее, не готовую еще принять решение.
Колтер наблюдал, как постепенно на щеках любимой увеличиваются тени от ресниц, потом нежно поцеловал ее волосы и, видя, что она не шевельнулась, потянулся за щеткой.
– Не уходи, – прошептала она, чувствуя, что невероятная истома овладела всем телом.
– Тихо, лисенок. Просто получай удовольствие. – Он начал медленно расчесывать ей волосы, распутывая их и прося прощения, когда делал больно. Время перестало существовать, близость Элизабет дарила его душе и телу покой и мир, в которых они так нуждались. Под его ласковыми движениями волосы становились все шелковистей, ответные ласки – все нежнее.
Отложив щетку, он начал разбирать кудри рукой, наблюдая, как локоны закручиваются вокруг пальцев, дразня его. Ее томный голос, вновь и вновь повторяющий его имя, будоражил кровь.
Пламя соблазна высвечивало золотом ее волосы, но было что-то удивительно невинное в волшебном водопаде локонов на обнажившихся плечах.
Элизабет повернулась к нему и пристальным взглядом, словно впитала черты склоненного к ней лица. Губы Колтера слегка приоткрылись, тонкие ноздри затрепетали. Не отрывая взгляда, она коснулась пальцами его волос, возвращая ласку. Его губы прижались нежно и требовательно, туман желания поглотил ее. На удивление простая и спасительная мысль помогла Элизабет. Колтер всегда был ее мужчиной, единственным, кого она способна любить, единственным, кто способен защитить ее. Довольно мучить себя, со страхом заглядывая в будущее!
– Я так хочу тебя, любимая, хочу всю твою нежность, твою страсть, все, что принадлежит мне, – произнес он внезапно охрипшим, напряженным голосом. – И если ты опять собираешься отказать в этом и мне, и себе, лучше остановиться сейчас.
Элизабет откинула волосы с лица и взглянула на него.
– Отказаться от любви к тебе – значит отказаться от жизни и надежды. Я никогда не сделаю это вновь. – Ее тело дрожало, но в голосе чувствовалась решимость, и она наклонилась над ним, предлагая свои губы.
Колтер с невероятной остротой ощутил сладостный соблазн любимых губ, ее стремительно нарастающую страсть, доверчиво открывшую и ее душу, и ее тело. Все отступило и развеялось, осталось лишь желание целовать каждую клеточку ее тела, ласкать и нежить его.
Губы Элизабет отправились в долгое путешествие по его шее и не могли оторваться. Язык дразняще скользнул по изгибам ключицы, вызвав стон наслаждения, пальцы ласкали и гладили грудь возлюбленного. Она почувствовала, как ее грудь набухает и болезненно томится в ожидании ответных ласк.
Резкость ее движений встревожила Колтера.
– Я что-нибудь не так делаю, любимая? – прошептал он, умело расстегнув капот и отбросив его в сторону.
Элизабет, с пылающими щеками и призывно полуоткрытым ртом, чуть приподнялась – упругие груди манили, просвечивая сквозь тонкую ткань. Это было последней преградой для его жаждущих губ.
– Ты хочешь, лисенок? Не стесняйся меня. Я сделаю все, как ты захочешь. – Он потерся щекой о ее затвердевший сосок. Дыхание женщины участилось, по телу пробежала дрожь.
– Бери меня, Колтер. Я твоя.
– О да, – прошептал он в ответ, читая ее желание по затуманенным глазам, по вкусу губ, по импульсивным движениям тела.
Его руки легли ей на бедра, и Элизабет инстинктивно изогнулась, чтобы теснее прильнуть к нему.
Она что-то невнятно повторяла, как губка, впитывая ласки, наслаждаясь ощущением силы его широких плеч, жаром кожи. Ее локоны разметались по его груди, плечам, рукам, как бы связав, их друг с другом.
Тряхнув головой и откинув волосы, она скользнула рукой вниз, возбуждаясь от его дрожи, вызванной ее легкими прикосновениями.
– Тогда, в первый раз, милый, меня испугала твоя мощь. Но ты был всегда так нежен со мной...
– Ты хочешь, чтобы я был нежен? Тебе нужна моя нежность? – спросил он, сомневаясь, что сумеет быть нежным, ибо желание душило его.
Они слились в страстном поцелуе, и в этот момент ее ноготки слегка вонзились в возбужденную мужскую плоть, исторгнув из его груди приглушенный стон, почти рычание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Завернув ее в одеяло, он принес из гостиной два бокала бренди. Элизабет отпрянула, когда жидкость обожгла ей губы, и он не стал уговаривать ее выпить еще, а сам даже не притронулся к бокалу. Вскоре Джош принес горячую воду, а Эмили – чистую одежду. Когда они попытались заговорить с Элизабет, полковник прервал их и выпроводил из комнаты.
Молодая женщина сидела, глядя вдаль невидящими глазами. Она не издала ни звука, пока Колтер мыл ей лицо, а затем слегка спустил одеяло, обнажив плечи. Повернувшись, чтобы снова намочить губку, он увидел себя в зеркале и постарался стереть с лица выражение боли и гнева. Ее нежную кожу покрывали начинающие темнеть царапины, и, прежде чем обмыть их, он попытался поцелуями смягчить боль.
Снова и снова Колтер прикасался губами к ее коже, стараясь унять гнев при виде каждой царапины, каждого шрама, не произнося ни единого слова, пока не опустился на колени, вытирая ей ноги. Прислонившись лицом к ноге Элизабет, он пытался найти нужные слова, но спазмы сжали ему горло, голова отказывалась думать.
Элизабет нагнулась, откинула волосы с его лица. Тихая нежность Колтера растопила ей сердце. Она поняла, что, даже если бы он никогда и не попросил нарушить клятву, данную ею перед Богом и людьми другому мужчине, она сама сделала бы это. Она так решила. Любовь Колтера – дар небес, и его невозможно больше отвергать. Он ее жизнь. Внимательно всматриваясь в него, она почувствовала, что возлюбленный снова и снова обвиняет себя в случившемся. Мысль о том, что он позволил ей увидеть себя в таком состоянии, придала ей силы.
Полковник молча помог ей надеть ночную сорочку и капот. Обоим без слов стало ясно, что они готовы ждать. Сейчас они нужны своему ребенку, позже будет время и для слов, и для любви.
Колтер снова взял ее на руки и, когда она запротестовала, шепнул:
– Мне нужно держать тебя. Не отказывай мне в этом.
И она безмолвно ответила: я не могу отказать тебе ни в чем, любимый, ни в чем.
Три лампы освещали комнату Николь. Рут поднялась со своего места подле кровати и тихо вышла, а Колтер уложил Элизабет рядом с дочерью и сел с другой стороны. Молодая женщина взяла его за руку и поднесла к губам. Ее легкий поцелуй и взгляд просили о поддержке.
– Мы пришли узнать, что с тобой все в порядке, доченька.
– Ты убил его? – широко раскрыв глаза, спросила Николь слегка дрожащими губами. Ее маленькая ручка вылезла из-под одеяла и дотронулась до Колтера.
Сжав руку Элизабет, чтобы не выдать охватившую его дрожь, Колтер подвинулся ближе к дочери. Ему пришлось несколько раз судорожно сглотнуть, прежде чем он смог говорить. Чувства так переполняли его, что он боялся сорваться. Она его принцесса, а он ее верный рыцарь и должен защищать ее от драконов. Ему так хотелось сказать, что он убил чудовище, которое, наверное, будет еще долго являться ей в кошмарах!..
– Николь, я приехал слишком поздно и не догнал его, – ответил он наконец. – Но я хотел бы убить его за ту боль, что он причинил тебе и твоей маме.
– Он ужасно плохой. А мистер Джош и Доби испугались. Мама ударила его, и тогда Доби взбесился.
– Ты права, он отвратителен, и у Доби был повод для бешенства. Мама очень храбрая. Все очень любят тебя, принцесса, и Рут, и мисс Эмили. Но ты должна помнить, что никто не любит тебя так сильно, как мама и я. А когда ты любишь кого-нибудь, ты хочешь, чтобы он был в безопасности и никто не мог обидеть его, – проговорил полковник срывающимся голосом. Он поцеловал дочь в висок, вдыхая сладкий детский аромат и чувствуя, как уходит напряжение, сжимавшее его сердце. Губы Николь коснулись его щеки, и у него стало жечь в глазах.
– У меня нет папы, а мне хочется его любить. Можно я буду любить тебя?
Колтер закрыл глаза, скрывая навернувшиеся слезы.
– Как пожелаешь, – ухитрился выговорить он, несмотря на спазм, сжавший горло.
– Не огорчайся так, господин полковник. Я сама во всем виновата. Я побежала за красивыми лебедями и не вернулась, когда мама звала меня. Я не знала, что в лесу спрятался плохой человек. Он не давал мне кричать. Но я по-настоящему била его ногами. Как учил меня Доби.
– Солнышко, когда же Доби учил тебя этому? – спросила Элизабет, с трудом подбирая слова.
– Мы боролись понарошку. Доби сказал, что это самая хорошая игра.
– Ох, как я благодарна Доби! – заметила Элизабет.
– Нам обоим есть за что его благодарить, – поддержал Колтер, снова поворачиваясь к дочери. – Ты очень храбрая принцесса, и мама гордится тобой.
Николь вылезла из-под одеяла и взяла их руки в свои.
– Мама, Рут напоила меня чаем, – проговорила она, внезапно зевнув. Ее ресницы взмахнули раз, другой и замерли.
– Спи, моя ненаглядная. Спи сладко, и пусть тебе приснится хороший сон.
Чтобы сдержать рыдание, Элизабет прикусила припухшую губу и услышала, как Колтер повторяет ее слова.
– Ты даже не можешь представить, как я благодарен тебе за то, что ты подарила мне этого прелестного храброго ребенка.
– Нет, Колтер, это я получила Николь в подарок, чтобы она напоминала мне о твоей любви.
Они смотрели на дочь, пока не убедились, что та крепко уснула. Тогда полковник снова взял возлюбленную на руки и отнес в гостиную.
В камине горел слабый огонь, добавляя тепла и без того теплой ночи. Колтер расстегнул мундир, сообразив, что он делает это первый раз за три дня.
– Милый, Рут принесла тебе поесть, – сказала Элизабет, указывая на покрытый льняной салфеткой поднос.
– Тебе надо лечь.
– О, я сейчас лягу, – сказала женщина, скрывая легкую улыбку и подавая ему тарелки с холодной ветчиной, бисквитами и зимними грушами. – Хочешь стакан сидра?
Растерявшись, полковник ничего не ответил.
– Колтер, что случилось? – спросила она, заметив странное выражение его лица.
– Я могу задать тебе этот же вопрос, – ответил он, подходя к ней.
– Ты ведь голоден, правда? – (Он покачал головой.) – Зачем ты скрываешь, ведь у тебя не было времени отдохнуть и возможности помыться. Я не удивлюсь, если в ванну уже налита горячая вода, а на кровать постелены свежие простыни, и все это специально для тебя.
– Пожалуй, меня это тоже не удивит.
– Вот и хорошо. Тогда не трать время на пустые разговоры. – Она отвернулась, чтобы скрыть волнение. – Не стесняйся, мне приятно немного поухаживать за тобой. В благодарность за...
– Прекрати, – проговорил Колтер шутливо, – сделай одолжение, маленький лисенок. Я никогда не поверю этому.
Она поглядела на него с улыбкой, и Колтер заглянул в спальню. Пар подымался от воды в фарфоровой ванне, его бритва и точильный ремень были аккуратно разложены на салфетке, а чистая одежда развешана на стуле.
– Когда ты ухитрилась распорядиться?
– Это не я. Тут все очень любят тебя, Колтер. И каждый пытается выказать это на свой лад. – Элизабет опустила ресницы под его пристальным взглядом.
– Только и всего? – спросил он чуть слышно. – Да.
Потерев небритую щеку, полковник усмехнулся.
– Значит, от меня пахнет, как от моего коня...
– Нет, – прервала она, прямо глядя на него, – не в этом дело. Я ведь не морщу нос.
Глава четырнадцатая
Колтер не торопился. Кончив бриться, он начал обдумывать новости, которые принес для Элизабет. Как рассказать ей то, что он узнал о Джеймсе?
Скинув форму, он рассеянно вымылся, все еще пытаясь привести в порядок чувства. Босиком подошел к кровати, тщательно собрал на одеяле остатки коры и сосновых иголок, выпавших из волос Элизабет, бросил в ванну, взял с комода щетку для волос и пошел в гостиную.
Элизабет сидела на ковре возле камина, глядя в огонь. Колтер остановился, любуясь ее профилем, чтобы эти новые ощущения вытеснили образ растрепанной, испуганной женщины. Выражение ее лица было так безоблачно, что ему не хотелось обнаруживать свое присутствие.
Но она обернулась, робкая улыбка промелькнула у нее на губах.
– Поди, сядь рядом со мной, – предложила она. – Я принесла сюда твой ужин. – Молодая женщина старательно отводила взгляд от его обнаженной груди. – Ты, наверное, голоден.
Элизабет почувствовала, что уши у нее пылают. Комната казалась такой уютной и спокойной, пока он не вошел, а теперь все наполнилось напряженным ожиданием, от которого она сжалась.
Стараясь вести себя так, чтобы вернуть ей непринужденность, Колтер уселся на пол, прислонившись спиной к диванчику и вытянув ноги. Он наблюдал, как она грациозным движением поднялась, поставила тарелку ему на колени и села рядом с ним у самого огня.
– А ты ела что-нибудь, Элизабет?
Она повернулась к нему так резко, что чуть не потеряла равновесие.
– Нет.
– Я так и знал. Но разве я справлюсь со всем этим один? Тебе придется помочь мне. – Колтер ласково улыбнулся. – Пододвигайся, и поужинаем вместе.
Элизабет пристально посмотрела в темно-зеленые глаза, отражающие отблески пламени. В них невозможно было прочесть ни его мыслей, ни намерений. Его улыбка казалась спокойной, и трудно было не ответить на нее, так же как и на просьбу разделить с ним трапезу. Ее снова начала мучить совесть, и она не знала, как поступит, если он попросит о большем. Устраиваясь рядом с ним, она заметила свою щетку для волос.
– Зачем ты принес ее?
– Потому что у тебя не было времени привести в порядок волосы. Ведь ты подаришь мне это удовольствие, правда?
Она взяла у него из рук кусочек ветчины, а потом половинку груши.
– Если тебе хочется поговорить со мной, Элизабет, я весь внимание. – Сказав это, он почувствовал небольшой укол совести.
– Интересно, предлагаешь ли ты это солдатам перед боем? Я имею в виду – выслушать их. Не знаю, Колтер, – быстро продолжила она, – хочу ли я говорить сейчас. Я чувствую себя виноватой, загнанной в угол и ума не приложу, что делать теперь, когда Элма нашла нас.
– Можешь быть уверена, любимая, тебе не придется решать эту проблему одной. – Ему пришла хорошая мысль, но он не был готов обсуждать ее. Да и Элизабет, похоже, еще не была готова ее выслушать. Следовало постепенно готовить почву. – Меня беспокоит, что вы здесь слишком изолированы от людей. Доби, конечно, отличный защитник, но я не могу приставить к вам еще одного человека...
– Как тебе удалось заставить его жить тут?
– А вот это, Элизабет, – произнес он, слегка стукнув ее по носу, – я не могу сказать. Но я не лишил конфедератов его ценных услуг. – Он отвернулся, зная, что за этой ложью кроется горькая правда. Доби был действительно прекрасным солдатом, но Конфедерация только напрасно растрачивала его таланты, бесконечно наказывая за несоблюдение субординации. Он не хотел ничего объяснять, чтобы не напугать ее. Женщина молчала, и Колтер решил: значит, тема исчерпана. – Так вот, я говорил, что беспокоюсь. Если бы рядом были хотя бы соседи или ты жила в городе, Элма, скорее всего, не пыталась бы похитить Николь. Это надо обдумать. – Почувствовав, что она вздрогнула, полковник пожалел, что затронул эту тему, хотя именно ее страх и должен был помочь обеспечить им безопасность.
Колтер попытался уговорить ее еще поесть, но она отказалась, и он отодвинул тарелку. Ему не давало покоя известие, которое он принес ей. Может, эта новость придаст Элизабет немного уверенности.
– Любимая, помнишь, я обещал тебе узнать о судьбе Джеймса?
– Нет! Только не сейчас. – Элизабет задрожала. Одно упоминание имени мужа звучало как укор.
Колтер вздохнул, решив оставить эту тему. Вероятно, он выбрал неудачное время. Да к тому же нельзя сказать наверняка, что Джеймс мертв. Он поцеловал ее волосы, решив пока забыть об этом.
Молодая женщина закрыла глаза и прислонилась спиной к плечу возлюбленного, наслаждаясь теплом его тела. Но как только она закрыла глаза, то вновь увидела черноту леса и огромные деревья, скрывшие от нее Николь. Подавшись вперед, Элизабет стала неотрывно смотреть в огонь, как будто пламя могло испепелить страшные воспоминания.
Колтер нежно привлек ее к себе. Мягкий шерстяной капот дразнил кожу. Он начал что-то тихо приговаривать, стараясь успокоить ее. Минуты проходили, напряжение постепенно покидало ее тело, дыхание стало ровным. Прижавшись щекой к волосам возлюбленной, Колтер почувствовал укол сосновой иголки. Засунув руку под ее спутанные волосы, он начал упругими движениями гладить ей шею и затылок. Наградой ему послужили тихие стоны удовольствия.
Элизабет прижалась к нему. Ее рука инстинктивно коснулась возбужденной мужской плоти, которую не могли скрыть облегающие бриджи. Она знала, что он хочет ее и ничего не может поделать со своим телом, и вновь ощутила благодарность за то, что он не торопит ее, не готовую еще принять решение.
Колтер наблюдал, как постепенно на щеках любимой увеличиваются тени от ресниц, потом нежно поцеловал ее волосы и, видя, что она не шевельнулась, потянулся за щеткой.
– Не уходи, – прошептала она, чувствуя, что невероятная истома овладела всем телом.
– Тихо, лисенок. Просто получай удовольствие. – Он начал медленно расчесывать ей волосы, распутывая их и прося прощения, когда делал больно. Время перестало существовать, близость Элизабет дарила его душе и телу покой и мир, в которых они так нуждались. Под его ласковыми движениями волосы становились все шелковистей, ответные ласки – все нежнее.
Отложив щетку, он начал разбирать кудри рукой, наблюдая, как локоны закручиваются вокруг пальцев, дразня его. Ее томный голос, вновь и вновь повторяющий его имя, будоражил кровь.
Пламя соблазна высвечивало золотом ее волосы, но было что-то удивительно невинное в волшебном водопаде локонов на обнажившихся плечах.
Элизабет повернулась к нему и пристальным взглядом, словно впитала черты склоненного к ней лица. Губы Колтера слегка приоткрылись, тонкие ноздри затрепетали. Не отрывая взгляда, она коснулась пальцами его волос, возвращая ласку. Его губы прижались нежно и требовательно, туман желания поглотил ее. На удивление простая и спасительная мысль помогла Элизабет. Колтер всегда был ее мужчиной, единственным, кого она способна любить, единственным, кто способен защитить ее. Довольно мучить себя, со страхом заглядывая в будущее!
– Я так хочу тебя, любимая, хочу всю твою нежность, твою страсть, все, что принадлежит мне, – произнес он внезапно охрипшим, напряженным голосом. – И если ты опять собираешься отказать в этом и мне, и себе, лучше остановиться сейчас.
Элизабет откинула волосы с лица и взглянула на него.
– Отказаться от любви к тебе – значит отказаться от жизни и надежды. Я никогда не сделаю это вновь. – Ее тело дрожало, но в голосе чувствовалась решимость, и она наклонилась над ним, предлагая свои губы.
Колтер с невероятной остротой ощутил сладостный соблазн любимых губ, ее стремительно нарастающую страсть, доверчиво открывшую и ее душу, и ее тело. Все отступило и развеялось, осталось лишь желание целовать каждую клеточку ее тела, ласкать и нежить его.
Губы Элизабет отправились в долгое путешествие по его шее и не могли оторваться. Язык дразняще скользнул по изгибам ключицы, вызвав стон наслаждения, пальцы ласкали и гладили грудь возлюбленного. Она почувствовала, как ее грудь набухает и болезненно томится в ожидании ответных ласк.
Резкость ее движений встревожила Колтера.
– Я что-нибудь не так делаю, любимая? – прошептал он, умело расстегнув капот и отбросив его в сторону.
Элизабет, с пылающими щеками и призывно полуоткрытым ртом, чуть приподнялась – упругие груди манили, просвечивая сквозь тонкую ткань. Это было последней преградой для его жаждущих губ.
– Ты хочешь, лисенок? Не стесняйся меня. Я сделаю все, как ты захочешь. – Он потерся щекой о ее затвердевший сосок. Дыхание женщины участилось, по телу пробежала дрожь.
– Бери меня, Колтер. Я твоя.
– О да, – прошептал он в ответ, читая ее желание по затуманенным глазам, по вкусу губ, по импульсивным движениям тела.
Его руки легли ей на бедра, и Элизабет инстинктивно изогнулась, чтобы теснее прильнуть к нему.
Она что-то невнятно повторяла, как губка, впитывая ласки, наслаждаясь ощущением силы его широких плеч, жаром кожи. Ее локоны разметались по его груди, плечам, рукам, как бы связав, их друг с другом.
Тряхнув головой и откинув волосы, она скользнула рукой вниз, возбуждаясь от его дрожи, вызванной ее легкими прикосновениями.
– Тогда, в первый раз, милый, меня испугала твоя мощь. Но ты был всегда так нежен со мной...
– Ты хочешь, чтобы я был нежен? Тебе нужна моя нежность? – спросил он, сомневаясь, что сумеет быть нежным, ибо желание душило его.
Они слились в страстном поцелуе, и в этот момент ее ноготки слегка вонзились в возбужденную мужскую плоть, исторгнув из его груди приглушенный стон, почти рычание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22