Кэт все это уладила, хотя дорогая мамочка постоянно опустошала ее банковский счет. От такой напряженной работы недолго и сойти в могилу.
“Мне надо продержаться до января. Я продержалась уже четыре года, значит, выдержу еще четырнадцать недель и четыре дня”.
Кэт повторила про себя эти слова и свои обещания. В январе она сократит нагрузку вполовину и снова начнет следить за собой. А до того времени жизнь казалась Кэт тюрьмой, дверь которой она закрыла собственными руками.
– Расскажи мне о своей тюрьме, Кэт.
Глава 3
– Ты волшебник, – промолвила Кэт, утопая в пене.
– Я? – удивился Трэвис.
– Да, ты читаешь мысли, а это явный признак волшебства.
Трэвис улыбнулся.
– Это совсем нетрудно. Едва мы обсудили тему тюрьмы, как ты откинулась на край ванны, будто условно освобожденный человек.
В этот момент Кэт была очень привлекательна. Она самозабвенно наслаждалась теплом, чистотой и своими ощущениями. Трэвис мечтал узнать, как эта женщина реагирует на прикосновения мужских губ к ее телу, но он ничего не сказал об этом.
Имя Кэт весьма подходило ей. Если бы Трэвис попытался взять ее силой, она исцарапала бы его как кошка.
– Тюрьма, – повторила она, вздохнув. – Неудивительно, что ты показался мне таким знакомым.
– Собрат по несчастью? – Искренняя улыбка Трэвиса излучала поразительное тепло.
– Мы одинаково думаем. – Кэт снова закрыла глаза. – Поэтому ты и кажешься мне знакомым.
Трэвис испытывал жгучее искушение познакомиться с ней поближе, но опасался коготков. Кроме того, он с удовольствием наблюдал, как ее покидало напряжение. Трэвис почти не сомневался, что недоверчивая Кэт подпускает к себе очень немногих. Вот только почему?
– Расскажи мне о своей тюрьме, – тихо попросил Трэвис.
– Ничего особенного. – Кэт подавила зевоту. – Я работаю для себя. Это значит, что когда у меня есть время, то нет денег, а если есть деньги, нет времени.
Глаза Трэвиса сузились при упоминании о деньгах, и он вперил в Кэт напряженный взгляд хищника. Она не обратила на это внимания. Теплая ванна доставляла ей неизъяснимое наслаждение.
– Неужели деньги так важны для тебя? – Трэвис холодно и проницательно взглянул на Кэт. Она молчала, не желая портить удовольствие, переполнявшее ее. Но поговорить все-таки очень хотелось, ведь Кэт не с кем было поболтать, кроме ближайшей соседки Шэрон, но та сейчас занята своими крошками – близнецами и семилетним, не по годам умным сыном.
– Кэт?
Она вздохнула.
– У меня есть брат и сестра – близнецы. Они завершают медицинское образование и поэтому не могут много работать, а того, что у них есть, хватает только на карманные расходы.
– Ты оплачиваешь их обучение в институте?
– Да, до января.
– А субсидии и кредиты?
– Ох, с этим у нас тоже проблемы, – ответила Кэт, зевая. – Но знаешь, сколько сейчас стоит обучение в институте?
Мысль о детях погасила последний лучик света в глазах Трэвиса, оставив в них только горечь.
– Нет, – тихо сказал он, – не знаю.
– Тысячи, тысячи и тысячи долларов. Боже, я даже не могла в это поверить. – Кэт медленно рисовала на воде круги кончиком пальца. – А тут еще моя дорогая, немного чокнутая мамочка. Она никогда не подписывала ни одного чека до смерти отца. Но потом подписала слишком много чеков, причем в основном по пустякам, пока не закончились все деньги.
Трэвис внимательно посмотрел на Кэт, но увидел лишь преданную любовь и терпимость к матери, пусть даже самой плохой.
– Значит, близнецы и мать, да? – удивился он, почему это звучит так знакомо. Но ведь все несчастные истории похожи одна на другую.
– Да. Если не считать моего дома. Я не в состоянии ежемесячно платить за аренду, пока в январе не внесу последнюю плату за обучение близнецов.
– А не утонешь?
– Нет, я хорошо плаваю. – Она погрузилась еще глубже в ласкающую теплую ванну. – Я влюбилась в свой дом шесть лет назад. А полгода назад его выставили на продажу. Если я не успею купить его до января, он будет продан, а мне останется лишь тосковать о нем.
– Ты взяла кредит?
– Шутишь? Я работаю только на себя, и банки ненавидят меня.
– Как же ты получила деньги? Ограбила один из ненавидящих тебя банков?
– Нет, я просто увеличила свой рабочий день с двенадцати до шестнадцати часов.
Трэвис рассмеялся.
– Если тебе не хватает семи дней в неделю, попробуй работать по ночам, так что ли?
– Я так и делаю.
– Работаешь по ночам?
– Конечно.
– Неужели деньги так важны для тебя?
На этот раз Кэт заметила его саркастический тон, открыла глаза и увидела, что губы Трэвиса вытянулись в тонкую полоску, а на лице запечатлелись раздражение и досада.
– Тебе бы нож в зубы, и ты был бы точь-в-точь Синей Бородой.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– На какой?
– Насчет денег.
Кэт посмотрела на него так, будто он проявил такую же непрактичность, как и ее мамочка.
– Конечно, деньги имеют значение.
– Не для всех.
– Деньги не важны только для тех, у кого они уже есть.
– Возможно. Но, наверное, есть люди, вполне счастливые и без денег.
– Им не надо оплачивать мои счета.
– И тебя, конечно, очень обрадовало бы, если бы какой-нибудь хороший старый мальчик оплатил твои счета.
Кровь закипела в жилах у Кэт, когда она заметила легкое пренебрежение в голосе Трэвиса.
– Не беспокойся, мальчик Трэвис: я не собираюсь просить у тебя в долг.
С этими словами она выскочила из ванной. Повинуясь стремительному и внезапному порыву, Кэт вбежала в дом, подхватила свое фотооборудование и открыла дверь на лестницу, ведущую к берегу.
Но не успела она сдвинуться с места, как сильные руки захлопнули дверь у нее перед носом и сильные руки преградили ей путь.
Кэт чувствовала сзади горячее дыхание Трэвиса.
– Открой дверь, – потребовала она.
– Ты дрожишь, возвращайся в ванну.
– На улице теплее.
– Кэт, не надо.
– Выпусти меня!
Трэвис видел, что она дрожит от возмущения. Даже если у нее нет гроша за душой, сейчас она не возьмет у него ни цента.
– Я не хотел тебя оскорбить, – тихо сказал он. – Но таков закон жизни.
– Только не моей! Я сама зарабатываю себе на пропитание.
Кэт разозлилась не на шутку, и это свидетельствовало о том, что Трэвис затронул очень болезненный вопрос. Он от души желал верить в то, что она не собиралась выпрашивать у него денег. Трэвис ощущал внутреннюю потребность верить ей.
До этого момента он и не представлял, что деньги стали для него тюрьмой, в которой ему весьма неуютно.
– Я не привык иметь дело с такими женщинами, как ты.
–Уверена, что ты вообще не привык к женщинам. С твоими манерами женщин арендуют на четверть часа. А теперь, Трэвис, открой дверь.
Кэт ожидала всего что угодно, но только не ироничного смеха. От этого смеха она снова затрепетала, ибо в нем были нежность и теплота.
– Ты всегда царапаешь до крови своими коготками? – полюбопытствовал Трэвис.
Кэт поморщилась от боли в ноге. В горячей воде рана очистилась, но еще не до конца. Несмотря на сильную усталость, Кэт решила осуществить то, что задумала.
– Игра кончилась, Трэвис, независимо от того, во что ты играл.
– Я не…
– Несомненно, играл, – резко оборвала его Кэт. – Ты нашел кошечку и клетку, а потом начал заталкивать острые иголки сквозь прутья, желая понаблюдать, как кошка будет царапаться и плакать. Это позволяет тебе ощутить свою силу, а кошка… – Она пожала плечами. – Черт возьми, а кого волнует, каково кошке? Это же просто животное, а ты – человек.
Кэт увидела, как Трэвис сжал кулаки. Под его загорелой кожей перекатывались мышцы.
Не двигаясь, она ждала, когда Трэвис отпустит ее.
– Не бойся, – сказал он. – Я не причиню тебе вреда.
– Знаю.
– Откуда? – Трэвис посмотрел на свои кулаки.
– Я догадалась об этом так же, как и о том, что тебе можно доверить мои фотоаппараты. Почему-то мы пугающе хорошо знаем друг друга, а из-за этого воспринимаем бестактное высказывание гораздо… болезненнее.
– Кошка в клетке, – прошептал Трэвис. – Хотел бы я знать, кто оставил у тебя такие шрамы.
– Поверь, знакомство с ним не доставило бы тебе удовольствия. Он несимпатичный мальчик.
Постепенно кулаки Трэвиса разжались, и он длинно выругался.
Впервые Кэт обратила внимание на тонкие шрамы покрывающие пальцы Трэвиса. Одни из них были совсем свежими, а другие появились так давно, что стали почти незаметны на загорелой коже. Интересно, какая работа оставила такие паучьи метки и что за особа нанесла ему невидимые, но куда более глубокие раны.
– Неужели, он был таким плохим? – спросил Трэвис.
– Мой бывший муж?
– Тот мальчик, который засадил тебя в клетку и мучил?
– Думаю, немногим хуже той самки, что перессорила тебя с половиной человечества.
– Полагаешь, это сделала женщина?
– Самка, – уточнила Кэт. – Уверена в этом. К сожалению, мало кто умеет доброжелательно и внимательно относиться к противоположному полу.
– И ты?
– Конечно.
– Когда же начнешь учиться этому?
Кэт ничего не ответила, и постепенно стала успокаиваться. Плечи ее опустились: она больше не могла бороться с Трэвисом и со своими воспоминаниями.
Опустив сумку с фотоаппаратами на пол, Кэт прислонилась лбом к закрытой двери и только тогда заметила, что стоит в большой луже розовой воды.
Трэвис, тоже заметив это, снова подхватил Кэт на руки.
– Но…
– Успокойся, – оборвал ее Трэвис. – Я только перебинтую тебе ногу. Если захочешь после этого уйти, не буду задерживать.
На этот раз Трэвис усадил ее в ванной комнате, окрашенной в тона лаванды, лимона и фуксии. Его загорелая широкая спина выглядела настолько неуместно среди всего этого пастельного великолепия, что Кэт не сдержала улыбки.
Но когда Трэвис коснулся ее ноги, улыбка исчезла.
– Болит? – мягко спросил он.
Кэт стиснула зубы.
– Придется потерпеть. Нужно очистить рану от песка. Может, сделаешь это сама?
Кэт согнула правую ногу в колене и осмотрела ступню. На ней оказалось несколько порезов, к счастью, неглубоких, иначе пришлось бы зашивать. Однако обработать их самой Кэт не удалось бы. Она разогнула ногу, предоставив возможность Трэвису заняться ею.
Налив в таз теплой воды и дезинфицирующего раствора, он опустил туда ногу Кэт, вышел из ванной и вскоре вернулся с темно-синим халатом в руках. Накинув его на плечи Кэт, он сел на пол и взял в руки ее порезанную ногу.
Стараясь не причинять боли, Трэвис очистил порезы Кэт, наложил мазь и забинтовал ступню. Покончив с этим, он начал легко массировать икроножную мышцу.
Кэт наблюдала за ним. Его сильные и уверенные пальцы быстро сняли мучительную судорогу. Глядя на Трэвиса, Кэт забыла о боли в ноге. Его каштановые волосы блестели от влаги. Длинные пальцы работали ловко и быстро.
Кэт очень хотелось сфотографировать Трэвиса, запечатлеть его подвижные черты и грубоватую силу. Он казался ей таким же неотразимым, как и большая яхта.
– О чем ты думаешь? – тихо спросил Трэвис.
– Мне хочется сфотографировать тебя.
Трэвис рассмеялся.
–Ты всегда будешь удивлять меня?
– Если бы не твои предрассудки, я бы не удивила тебя.
– Ладно, я избавлюсь от всех моих предрассудков, связанных с женщинами. А ты, Кэт, откажешься от своих?
– Мои предрассудки касаются только мальчиков. Я никогда не была знакома с настоящим мужчиной.
“Кроме тебя, – подумала Кэт. – Но на самом ли деле ты такой, каким мне представляешься? Мужчина, а не мальчик?”
– Можно, я буду называть тебя Кэт?
– Разве ты называешь меня иначе?
Трэвис потерся своей бородкой о ее голень. Кожа Кэт, гладкая и упругая, пахла солью и чем-то душистым, без чего нельзя вообразить настоящую женщину. Ему страстно хотелось прильнуть к ее губам и попробовать их на вкус, но он видел, что Кат насторожена.
– Да наверное, я называл тебя Кэт. – Трэвис осторожно отпустил ее ногу. – Значит, нам будет гораздо легче осуществить планы, связанные с ужином.
– Какие планы?
– Я приглашаю тебя поужинать.
– Спасибо. – Кэт осмотрела аккуратную повязку. – Но едва ли с моей ногой можно выйти вечером в город.
– Тогда я принесу что-нибудь сюда. Что ты хочешь?
– Салат, булочки и свежую меч-рыбу.
Трэвис восторженно присвистнул, взглянув при этом на ее обнаженную шею.
– А где в Лагуне готовят рыбные блюда?
– В ресторане “У Кэт”, но я всегда требую, чтобы клиенты ели вместе с шеф-поваром.
– А может, я приготовлю? – предложил Трэвис.
– Ты же здесь совсем недавно и наверняка еще не успел освоиться на кухне своей кузины.
Трэвис не возражал. На кухне у Линды было столько звонков и свистков, словно здесь располагалось пожарное депо. Взглянув один раз на гору нержавеющей посуды, черное матовое стекло и розовые кухонные приспособления, он начал обследовать местные рестораны.
– Где здесь можно найти самую лучшую меч-рыбу?
– На рынке морских продуктов в гавани у Мыса Дана. Довольно дорого, но…
– Хорошее всегда дорого, – заметил Трэвис. – И всегда стоит того. Может, пойдешь со мной и поможешь мне выбрать рыбу, а потом посмотришь, как я ее приготовлю?
Кэт встретила взгляд зелено-голубых глаз и поняла, о чем думает Трэвис.
Она думала о том же.
“Я, должно быть, схожу с ума, но если это безумие, то я согласна сойти с ума”.
– Я люблю готовить сама, – сказала Кэт вслух. Она повернулась и посмотрела на дверь, опасаясь, как бы притягательные глаза Трэвиса не заставили совершить какую-нибудь глупость, например, проверить, привлекателен ли он в постели.
Подумав о своей сексуальной агрессивности, Кэт испугалась. Бывший муж грубо разъяснил ей, что агрессивные женщины не возбуждают мужчин.
– Мне еще кое-что нужно сделать перед ужином, – быстро добавила она. – Приходи с рыбой часа через два.
– Через час.
Убедившись, что Трэвису тоже не хочется расставаться с ней, Кэт вздохнула от облегчения. Как там ни было, ее чувство небезответно.
– Через полтора, – отрезала Кэт. Открывая дверь, Трэвис провел пальцами по шее и ключице Кэт, но, скользнув к восхитительным округлостям, подчеркнутым ее мокрым купальником, сказал:
– Беги, пока можешь, Кэт. С каждой минутой пирату все меньше хочется тебя отпускать.
Глава 4
Даже после того как Кэт закрыла за собой дверь своего дома, ей все еще казалось, что Трэвис наблюдает за ней, а в его глазах горит неукротимое желание.
“Слишком быстро, – говорила себе Кэт, – ну просто невероятно быстро. Я никогда не спешила с незнакомыми мужчинами и слишком стара, чтобы начинать это сейчас. И кроме того, я немного поумнела. Разве не так?”
Кэт быстро приняла душ, надела брюки и темно-зеленую блузу, спустилась на первый этаж в свой кабинет и включила автоответчик.
Знакомый голос вызвал у нее улыбку. Кэт всегда радовалась, получая весточку от Родни Харрингтона.
– Привет, “Огонь и лед”. Надеюсь, вы с этим знаменитым поэтом-осьминогом уже сработались.
Кат поморщилась. Блэйк Эшкрофт, одержимый идеей освоения новых горизонтов страсти, ей совсем не нравился. Но книги Блэйка раскупались хорошо, и он хотел снабдить фотографии в своем новом творении собственными надписями.
– Помнишь, в прошлом году я говорил тебе о книге Дэнверса? Сегодня издатель подписал договор. Я окончательно утрясу кое-какие моменты с Дэнверсом и потом снова позвоню тебе. Чао.
Кэт попыталась вспомнить, что говорил об этой книге Харрингтон. Она обсуждала со своим заботливым ангелом слишком много проектов, а кроме того, плохо запоминала имена. Ей удалось припомнить лишь то, что Харрингтон давал какому-то человеку забавные прозвища: “Ветреный Дэнверс” или “Дэнверс погибель женщин” – в зависимости от обстоятельств. Этот человек строил суда или что-то вроде этого.
Кэт размышляла, возможно ли доходчиво представить на фотографиях умение строить суда. Впрочем раз уж Харрингтон нашел для нее работу, она что-нибудь придумает.
Другие звонки оказались обычной рутиной: надо забрать готовые слайды; починили фотоаппарат; кто-то продает алюминиевые конструкции; галерея интересовалась, когда Кэт пришлет свои работы; банк сообщал, что ошибки нет, ее дела действительно плохи.
Она удалила сообщения и просмотрела почту, сортируя все на три кучки: “Оплатить”; “Выставить счет” “Ерунда”. Кучка “Выставить счет” оказалась тоскливо малой. Если “Энергетикс Инкорпорейтед” не оплатит ее чек в течение нескольких недель, денежные дела еще ухудшатся.
Может, позвонить Харрингтону и спросить, нет ли у него какой-нибудь еще работы, кроме книги Дэнверса. Нет, не стоит. Она слишком устала, хотя деньги действительно нужны.
“"Энергетикс" скоро заплатит мне. Господи! Ведь прошло уже шесть месяцев! Они же признали, что я хорошо выполнила свою работу; и обещали заплатить гонорар, а также проценты за просрочку платежа”.
Покончив с почтой, Кэт обнаружила кучку небольших футляров с пленками в корзине. В каждом футляре было тридцать шесть цветных слайдов; их предстояло поместить в рамки, снабдить указателем, задублировать, а потом отослать в фотобанки, представляющие ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28