— Становится. Так вот, маленький Капет становится в моих руках таким же податливым, как самая мягкая кожа. У меня для этого есть свои методы.
— Ну, ладно, — пробормотал Фукье. — Это все, о чем ты хотел сказать?
— Все… Впрочем, чуть не забыл: есть еще сообщение.
— Как всегда! Ты что же, хочешь завалить меня работой?
— Нужно служить отечеству.
И Симон протянул ему кусок бумаги, такой же черный, как одна из тех кож, о которых он только что говорил, но, естественно, не такой мягкий. Фукье взял его и прочитал.
— Опять твой гражданин Лорен; ты, выходит, сильно ненавидишь этого человека?
— Я вижу, что он всегда враждебно настроен к закону. Вчера вечером он сказал женщине, помахавшей ему из окна: «Прощайте, сударыня»… А завтра я надеюсь передать тебе несколько слов о другом подозрительном — об этом Морисе Ленде, что был муниципальным гвардейцем в Тампле до истории с красной гвоздикой.
— Уточни-ка все это, уточни! — улыбнулся Фукье Симону и протянул ему руку.
Затем он поспешно повернулся к нему спиной, что вряд ли говорило в пользу сапожника.
— Какого черта мне уточнять? Ведь гильотинировали и за меньшие преступления.
— Терпение, — спокойно отпарировал Фукье, — все сразу не сделаешь.
И он быстрым шагом направился обратно, исчезнув в проходе. Симон поискал глазами своего гражданина Теодора, чтобы утешиться в разговоре с ним, но уже не увидел его в зале.
Едва Симон миновал решетку западных ворот, как Теодор появился возле одной из каморок, предназначенных для писцов, в сопровождении ее обитателя.
— Когда запирают ворота? — спросил Теодор у него.
— В пять часов.
— Что происходит здесь потом?
— Ничего. Зал пуст до следующего дня.
— Никаких обходов, посещений?
— Нет, сударь, наши каморки запираются на ключ. Слово «сударь» заставило Теодора нахмуриться; он тотчас же недоверчиво огляделся.
— Лом и пистолеты в каморке?
— Да, под ковриком.
— Возвращайся к нашим… Кстати, покажи-ка мне еще комнату трибунала, в которой есть незарешеченное окно, выходящее во двор неподалеку от площади Дофины.
— Налево, между столбами, под фонарем.
— Хорошо. Ступай и держи лошадей наготове в условленном месте.
— О! Удачи вам, сударь, удачи!.. Рассчитывайте на меня!
— Вот подходящий момент… никто не смотрит… открой каморку.
— Все в порядке, сударь. Я буду молиться за вас!
— Не за меня сейчас нужно молиться! Прощай!
И гражданин Теодор, бросив на собеседника выразительный взгляд, так ловко скользнул под маленькую крышу каморки, что исчез, словно был тенью писца, запирающего дверь.
Достойный писец вынул ключ из замка, взял под мышку свои бумаги и вышел из просторного зала вместе с несколькими служащими, которые, подчиняясь пятому удару часов, покидали канцелярию суда, подобно арьергарду замешкавшихся пчел.
X. ГРАЖДАНИН ТЕОДОР
Ночь окутала своим большим сероватым покрывалом этот огромный зал, где злосчастное эхо обречено повторять едкую речь адвокатов и слова мольбы обвиняемых.
В темноте виднелись белые колонны; отдаленные друг от друга, прямые и неподвижные, они, казалось, несли ночное дежурство посреди зала, будто привидения, защищающие это священное место.
В этом мраке слышался лишь хруст и топот: крысы, начав с деревянных перегородок, грызли теперь бумажные завалы в каморках писцов.
Иногда можно было услышать еще шум проезжавшего экипажа, достигавший этого, как сказал бы академик, святилища Фемиды; иногда — неясное позвякивание ключей, исходившее, казалось, из-под земли. Но все это доносилось издалека. А ничто так не подчеркивает непроницаемость тишины, как отдаленный звук; равным образом ничто так не подчеркивает темноту, как мелькнувший вдали огонек.
Доводящий до головокружения ужас несомненно охватил бы каждого, кто отважился бы в этот час появиться в огромном зале дворца: его стены снаружи были еще красны от крови сентябрьских жертв, а по его лестницам днем прошли двадцать пять приговоренных к смерти. И всего несколько футов отделяло пол зала от карцеров Консьержери, населенных белеющими скелетами.
И все же среди этой ужасающей ночи, среди этой почти торжественной тишины послышался слабый скрежет. Дверь одной из каморок для писцов повернулась на скрипучих петлях, и какая-то тень, чернее ночи, осторожно выскользнула из нее.
Ярый патриот, которого шепотом назвали «сударем» и который вслух называл себя Теодором, легкими шагами Шел, едва касаясь шероховатых плит.
В правой руке он сжимал тяжелый железный лом, а левой придерживал на поясе двуствольный пистолет.
«Я насчитал двенадцать плит, начиная от каморки, — шептал он. — Так, посмотрим, вот край первой…»
И продолжая считать, он ощупывал ногой промежутки между плитами, ставшие от времени более ощутимыми.
«Итак, — прошептал он, останавливаясь, — все ли я предусмотрел? Хватит ли у меня сил, а у нее — мужества? О, ведь я хорошо знаю ее мужество. Великий Боже! Когда я возьму ее за руку, когда я скажу ей: „Государыня, вы спасены!“?»
Он застыл, словно подавленный такой надеждой.
«О! — говорил он сам с собой. — Безрассудный, бессмысленный план, скажут другие, забираясь под свои одеяла или довольствуясь тем, что, переодетые лакеями, будут бродить вокруг Консьержери. Но у них для решимости нет того, что есть у меня, ведь я хочу спасти не только королеву, но еще — и в первую очередь — женщину.
Итак, за работу, вспомним-ка, что нужно сделать…
Поднять плиту — пустяк. Оставить отверстие открытым — вот в чем кроется опасность: возможен обход. Но обходов здесь не бывает. Подозрений не могло возникнуть — у меня нет соучастников. Да и потом с таким нетерпением, как у меня, много ли нужно времени, чтобы пройти темный коридор? Через три минуты я окажусь под ее комнатой, в следующие пять подниму камень, что служит очагом ее камина. Она услышит мою работу, но у нее столько твердости, что она ничуть не испугается; наоборот, она поймет, что приближается освободитель… Ее охраняют двое. Они, конечно, прибегут…
Ну, ничего, в конце концов, это всего лишь два человека, — раздумывал патриот с мрачной улыбкой, оглядывая по очереди оружие на поясе и то, которое держал в руке. — Два человека — это всего лишь двойной выстрел этого пистолета или два удара этого лома. Бедные люди!.. Но ведь умерло и много других, не более виновных.
Итак, вперед».
И гражданин Теодор решительно воткнул лом между двумя плитами.
В тот же момент по плитам золотой чертой скользнул луч света, и какой-то шум, эхом отдавшийся под сводами, заставил заговорщика обернуться; одним прыжком он вернулся в каморку и притаился.
Вскоре Теодор услышал голоса, ослабленные не только расстоянием, но и тем волнением, какое испытывают люди, разговаривая ночью в огромном здании.
Он наклонился и через замочную скважину увидел сначала человека в военной форме — его большая сабля стучала по плитам; именно этот звук и привлек внимание Теодора. Рядом с ним шел человек в одежде фисташкового цвета. В руке он держал линейку, а под мышкой — рулоны бумаги. Третий был в толстой куртке из ратина и подбитом мехом колпаке, и, наконец, четвертый — в сабо и карманьоле.
Решетка, преграждавшая вход в зал с галереи Галантерейщиков, громко проскрежетав петлями, ударила по железной цепи, предназначенной для того, чтобы удерживать ее открытой днем.
Вошли четверо мужчин.
— Обход, — прошептал Теодор. — Благодарю тебя, Боже! Через десять минут я погиб бы.
И с пристальным вниманием он начал рассматривать тех, кто входил в дозорную группу.
Троих он узнал.
Тот, кто шел впереди, одетый в форму генерала, был Сантер. Человек в куртке и подбитом мехом колпаке — смотритель Ришар. Что касается человека в сабо и карманьоле, то, похоже, это был тюремщик.
Но Теодор ни разу не видел человека в одежде фисташкового цвета, у которого была линейка и рулоны под мышкой.
Кем мог он быть? И что собирались делать в десять часов вечера в зале Потерянных Шагов генерал Коммуны, смотритель из Консьержери, тюремщик и этот незнакомец?
Гражданин Теодор стал на колено, держа в одной руке заряженный пистолет, а другой — поправляя колпак на волосах; от этого торопливого жеста они сдвинулись намного больше, чем если бы были его собственными.
До этого четверо ночных посетителей хранили молчание, а если и говорили, то слова их доносились до ушей заговорщика неясным шумом.
Но в десяти шагах от каморки Сантер заговорил, и голос его ясно доносился до гражданина Теодора.
— Ну, вот мы здесь, в зале Потерянных Шагов. Теперь нашим гидом будешь ты, гражданин архитектор. И постарайся, чтобы твое открытие не оказалось вздором, потому что, видишь ли, Революция осудила все эти глупости и мы верим в подземные ходы не больше, чем в духов. Что ты скажешь на это, гражданин Ришар? — добавил Сантер, повернувшись к человеку в подбитом мехом колпаке и куртке из ратина.
— Я никогда не утверждал, что под Консьержери нет никакого подземного хода, — ответил тот. — А вот Гракх прослужил тюремщиком десять лет и, следовательно, изучил Консьержери как свои пять пальцев; однако он не знает о существовании подземного хода, про который говорит гражданин Жиро. Но так как гражданин Жиро — городской архитектор, то он должен знать лучше нас, поскольку это его профессия. Услышав эти слова, Теодор вздрогнул всем телом.
— К счастью, — прошептал он, — зал велик, и, пока они найдут то, что нужно, им придется потрудиться по меньшей мере два дня.
Однако архитектор развернул свой большой рулон, надел очки и, встав на колени, принялся рассматривать план при мигающем свете фонаря, который держал Гракх.
— Боюсь, — посмеивался Сантер, — не приснился ли подземный ход гражданину Жиро?
— Ты увидишь, гражданин генерал, — не сдавался архитектор, — ты увидишь, приснился ли он мне. Подожди, подожди. — Мы и так ждем, — ответил Сантер.
— Вот и хорошо, — заметил архитектор и занялся подсчетом: — Двенадцать и четыре будет шестнадцать, — сказал он, — и еще восемь — будет двадцать четыре; а двадцать четыре, если разделить на шесть, дают четыре. После этого нам остается половина. Вот оно, это место; и, если я ошибусь хоть на фут, можете сказать, что я невежда.
Архитектор говорил с такой уверенностью, что гражданин Теодор застыл от ужаса.
Сантер посмотрел на план с долей уважения и восхищения, тем более что ничего в нем не понимал.
— Внимательно следите за тем, что я вам сейчас скажу.
— Где следить? — поинтересовался Сантер.
— Да на плане, что я составил, черт возьми! Понимаете? В тринадцати футах от стены есть подвижная плита — я пометил ее буквой «А». Вы видите ее?
— Разумеется, я вижу «А», — сказал Сантер, — ты думаешь, я не умею читать?
— Под этой плитой имеется лестница, — продолжал архитектор, — смотрите, я пометил ее «В».
— «В», — повторил Сантер. — Вижу «В», но не вижу лестницы.
И генерал шумно рассмеялся над собственной шуткой. — Подняв плиту и сойдя с последней ступеньки, — наставлял архитектор, — отсчитайте пятьдесят шагов по три Фута каждый, посмотрите наверх: вы попадете как раз в канцелярию суда, куда приведет этот подземный ход, проходящий под камерой королевы.
— Ты хочешь сказать, вдовы Капет, гражданин Жиро, — резко заметил Сантер, нахмурив брови.
— Ах да, вдовы Капет.
— Но ты сказал «королевы».
— Старая привычка.
— Так вы говорите, что этот ход ведет под канцелярию суда? — спросил Ришар.
— Не просто под канцелярию. Я могу сказать, в какую именно часть канцелярии вы выйдете: под камином.
— Смотри-ка, забавно, — заметил Гракх. — Действительно, каждый раз, когда я роняю полено у камина, камень звенит.
— Если мы действительно найдем то, о чем ты говоришь, гражданин архитектор, я признаю, что геометрия — прекрасная наука.
— Что же, признай, гражданин Сантер, потому что я сейчас проведу тебя в то место, что обозначено на плане буквой «А».
Гражданин Теодор вонзил ногти в тело.
— Когда увижу, когда увижу, — повторил Сантер. — Я ведь как святой Фома.
— А, ты сказал святой Фома!
— Честное слово, сказал по привычке, так же как и ты упомянул королеву. Правда, меня не обвинят в заговоре в пользу святого Фомы.
— Как и меня — в пользу королевы.
После обмена репликами архитектор осторожно взял линейку, выверил расстояние, закончил расчеты и ударил по одной из плит.
По той самой плите, по которой в яростном гневе стучал Теодор.
— Это здесь, гражданин генерал, — сказал архитектор.
— Ты уверен, гражданин Жиро?
Патриот в каморке забылся до такой степени, что в ярости ударил себя по бедру стиснутым кулаком, издав глухое рычание.
— Уверен, — настаивал Жиро. — И ваша экспертиза в сочетании с моим докладом докажет Конвенту, что я не ошибался. Да, гражданин генерал, — добавил архитектор с воодушевлением, — эта плита открывает подземный ход, а он ведет в канцелярию суда, проходя под камерой вдовы Капет. Поднимем ее, спустимся в подземный ход вместе, и я докажу, что два человека или даже один могли бы ночью ее похитить так, что никто не догадался бы.
Шепот от страха и восхищения, вызванных словами архитектора, пробежал по всей группе и замер в ушах гражданина Теодора, казалось превратившегося в статую.
— Вот эту опасность мы избежали, — продолжал Жиро. — А теперь с помощью решетки, которую я поставлю в подземном коридоре, перегородив его пополам в том месте, где он еще не достигает камеры вдовы Капет, я спасу отечество.
— О, — воскликнул Сантер, — гражданин Жиро, тебе пришла на ум великая идея!
«Чтоб ты провалился в преисподнюю, трижды дурак!» — с удвоенной яростью еле слышно прошептал Теодор.
— А теперь подними плиту, — обратился архитектор к гражданину Гракху, державшему в руках, помимо фонаря, илом.
Гражданин Гракх принялся за работу, и через минуту плита была поднята. Показалось зияющее отверстие подземного хода с исчезающей в глубине лестницей. Из подземелья вырвался затхлый воздух, плотный, как пар.
«Еще одна безуспешная попытка! — прошептал гражданин Теодор. — О! Значит, само Небо не хочет ее спасения. Значит, ее дело проклято!»
XI. ГРАЖДАНИН ГРАКХ
На мгновение трое мужчин застыли у зева подземного хода. Тем временем тюремщик опустил в отверстие фонарь, но свет его не мог достичь дна подземелья.
С высоты своего величия торжествующий архитектор победно смотрел на спутников.
— Ну вот, — сказал он через мгновение.
— Да, клянусь честью, это несомненно подземный ход, — произнес Сантер. — Остается только выяснить, куда он ведет.
— Да, — сказал Ришар, — остается выяснить только это.
— Так спустись, гражданин Ришар, и ты сам увидишь, правду ли я говорил, — поторопил архитектор.
— Можно сделать кое-что получше, чем лезть туда, — не согласился смотритель. — Мы с тобой и генералом вернемся в Консьержери. Там ты поднимешь плиту у камина, и мы посмотрим.
— Очень хорошо! — одобрил Сантер. — Пойдемте!
— Но будь осторожен, — предупредил архитектор. — Если плита останется открытой, она может кому-то здесь внушить кое-какие мысли.
— Какой черт, по-твоему, придет сюда в такой час? — удивился Сантер.
— К тому же, — заметил Ришар, — зал пуст, и если мы оставим здесь Гракха, этого будет достаточно. Оставайся здесь, гражданин Гракх, а мы придем к тебе с другой стороны по подземному ходу.
— Ладно, — согласился Гракх.
— Ты вооружен? — спросил Сантер.
— У меня сабля и этот лом, гражданин генерал.
— Чудесно! Гляди в оба. Через десять минут мы вернемся.
И они втроем, заперев входную решетку, ушли по галерее Галантерейщиков, чтобы отыскать тайный вход в Консьержери.
Тюремщик смотрел им вслед до тех пор, пока мог видеть, и слушал их до тех пор, пока мог слышать. Затем, оставшись в одиночестве, он поставил фонарь на пол, свесил ноги в зев подземелья и предался мечтам.
Тюремщики тоже иногда мечтают, только обычно никто не дает себе труда дознаться, о чем именно.
Вдруг, в самый разгар мечтаний, он почувствовал, как чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо.
Он обернулся, увидел незнакомое лицо и хотел закричать; но тут же в лоб ему уперся холодный ствол пистолета.
И голос его застрял в горле, руки безвольно упали, а в глазах появилась отчаянная мольба.
— Ни слова, — предупредил незнакомец, — или ты мертвец.
— Что вам угодно, сударь? — запинаясь, пробормотал тюремщик.
Как видим, даже в 93-м году были моменты, когда не называли друг друга на «ты» и забывали о слове «гражданин».
— Я хочу, — ответил гражданин Теодор, — чтобы ты пропустил меня в подземный ход.
— Зачем?
— Тебе-то что за дело до этого?
Тюремщик в глубочайшем удивлении уставился на человека, предъявляющего подобное требование.
Однако его собеседник заметил в глубине этого взгляда проблеск понятливости.
Он опустил пистолет.
— Ты отказался бы получить состояние?
— Не знаю. Мне никто никогда не делал предложений на этот счет.
— Значит, я буду первым.
— Вы предлагаете мне заработать состояние?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50