в заключение он даже поднял вверх руку, словно актер, произносящий на сцене клятву. При виде этого жеста лицо Юберты, до этого, казалось, безучастно внимавшей своему спутнику, прояснилось, в ее глазах показались слезы, и взгляд смягчился; девушка схватила руку скульптора и поднесла ее к губам, глядя на него с благодарностью.
— Сдержите ваше слово, Ришар, — промолвила она, — и я не только позабуду горе, которое вы мне причинили, но и, клянусь, буду вам самой верной и послушной женой на свете.
Валентин не стал больше слушать и быстро, не оглядываясь, пошел прочь.
Когда он подошел к перекрестку, сзади послышались чьи-то поспешные шаги и голос, окликавший его по имени.
Ему показалось, что он узнал голос Ришара.
Он отдал бы десять лет жизни, чтобы избежать встречи с бывшим другом, которого ненавидел теперь столь же сильно, как раньше любил, но скульптор уже почти догнал его.
— Постой! — вскричал он. — Постой, Валентин, можно подумать, что ты меня боишься.
Услышав эти слова, Валентин резко повернулся и пошел навстречу молодому человеку, который тут же подбежал к нему.
Ришар выглядел таким растерянным и смущенным, что Валентин проявил великодушие и не стал упрекать бывшего друга в том, что напрасно прождал его целый день.
— Что вам от меня нужно? — спросил он. Скульптор ответил, пожимая плечами:
— Тебе не кажется, что нам пора объясниться? Ты действительно хочешь, чтобы мы разорвали друг друга на куски из-за женщины?
— Нет, — с трудом выдавил из себя Валентин.
— Тем лучше, тысяча чертей, так как я тоже этого не хочу.
— Я рад, что вы одумались, Ришар.
— Это не меня надо благодарить, а Юберту… Она заставила меня поклясться, что я не буду драться с тобой на дуэли.
— Это вполне понятно, — с горечью произнес Валентин.
— Ей потребовалась целая эскадра обещаний, но в особенности она настаивала на этой клятве, — продолжал Ришар, как обычно разразившись громким смехом.
Валентин чувствовал, что ему нечем дышать.
— Впрочем, ты и сам понимаешь, что, даже если бы она этого не потребовала, дуэль все равно бы не состоялась — не мне забывать о том, скольким я тебе обязан.
— Считайте, что мы в расчете; прощайте!
— Ну, полно, — сказал Ришар с величавой снисходительностью, присущей счастливым людям, — я не желаю, чтобы у тебя был такой вид, от которого за льё разит моргом; я ведь помню, как вокруг нас бешено плясали пули, и в нашем славном Париже есть мостовые, омытые и твоей и моей кровью… Тысяча чертей! Если бы я только знал, что ты так дорожишь Юбертой!..
«И он еще думает, что любит ее», — подумал Валентин, выражая эту мысль тяжелым вздохом.
— Послушай, я скажу тебе то, что ты твердил мне столько раз: «Будь человеком, черт побери!» Существует лишь одно непоправимое горе — тридцать два фунта бронзы в виде посмертного бюста, а от того, что делает твое лицо таким кислым и исторгает из твоей груди такие вздохи, которые могли бы заставить «Чайку», если бы она еще была цела, мчаться со скоростью десять узлов, мне известно немало лекарств. Пойдем со мной на танцы, я покажу тебе там одну славную фигурку.
— Нет, Ришар, оставь меня.
— Пойдем, не пройдет и получаса, как затишье придет на смену буре. Пойдем, и, когда Юберта увидит нас вместе, она убедится, что я не убью тебя, чего она так боялась. Может быть, тогда она решится войти на танцевальную площадку, куда не хотела даже заглянуть. Пойдем со мной, и ты увидишь, что я вывернусь наизнанку, чтобы загладить свою вину перед другом.
— Я прошу тебя лишь об одном, Ришар, — серьезным и твердым тоном произнес Валентин.
— Говори, я заранее согласен, даю тебе слово мужчины! Я хотел сказать: слово моряка, забыв, что у меня, как у какой-нибудь сухопутной крысы, больше нет шхуны.
— Ришар, я скажу тебе то же самое, что недавно говорила Юберта: сдержи обещания, которые ты ей давал, и, возможно, если тебе хоть сколько-нибудь дорога моя дружба, ты когда-нибудь ее вернешь.
Скульптор некоторое время молчал; очевидно, последняя фраза Валентина, подобно порыву ветра, вмиг развеяла все его сожаления и дружеское расположение к бывшему товарищу.
— Ладно, — произнес он, стараясь спрятать свою досаду под видом оскорбленного достоинства, — ладно, но при условии, что никто не будет вмешиваться в мои дела.
— Пусть будет так, — ответил Валентин, — лишь бы Юберта была счастлива, и какая разница, что я не буду причастен к этому ее счастью. Прощай!
Скульптор довольно холодно простился со своим бывшим другом, но, когда тот прошел несколько шагов, окликнул его.
— Кстати, — сказал Ришар, — завтра я пришлю кого-нибудь на улицу Сен-Сабена за своей рухлядью.
— Не утруждайте себя, — возразил Валентин, — мне предложили работу в Лондоне, и я согласился; послезавтра я смогу освободить вам квартиру.
— Правда?.. Что ж, тем лучше! — воскликнул скульптор, не скрывая радости, — хотя халупа Коротышки и располагается под самыми небесами, она не очень-то похожа на Олимп, чтобы проводить в ней медовый месяц.
Два дня спустя Ришар явился на улицу Сен-Сабена.
Привратник передал ему ключи от квартиры и сообщил, что его бывший друг уехал накануне вечером.
Скульптор тотчас же отправился за Юбертой; Валентин содержал квартиру в такой чистоте, что она выглядела чуть ли не нарядной, и Ришар, показывая ее девушке, испытывал горделивое удовлетворение.
Он провел Беляночку в мастерскую и показал ей гипсовые статуи, эскизы и другие предметы, на которые она смотрела с детским любопытством.
— А что там? — спросила девушка, остановившись возле двери, расположенной напротив комнаты Ришара.
— Это комната Валентина, — ответил скульптор, — хочешь туда зайти?
— Нет, — ответила Юберта, заливаясь краской. Однако Ришар этого не заметил.
— Он оставил ключ, давай его уберем, не стоит злоупотреблять доверием друга.
С этими словами он спрятал ключ в полой голове одной из гипсовых статуй.
Но едва только скульптор вышел, Юберта достала ключ оттуда, куда его положил на ее глазах Ришар, вставила его в замочную скважину комнаты Валентина, чуть-чуть поколебалась и, повинуясь какому-то властному порыву, повернула ключ и открыла дверь.
В комнате ювелира царил полный беспорядок.
Ящики комода были выдвинуты — в спешке перед отъездом Валентин не успел их закрыть.
Постель была не разобрана, но продавлена, как будто кто-то катался по матрацу, а покрывало было покрыто пятнами грязи.
Перед камином лежала статуэтка «Братство», разбитая на мелкие куски. Юберта благоговейно собрала эти обломки, не зная, от чего они были, и
разложила их на кровати.
На подушке отпечаталась голова Валентина; Юберта поднесла к ней руку и почувствовала на полотне странную сырость — ей показалось, что это были следы слез.
Девушка опустилась на колени и долго молилась.
XIX. ГЛАВА, КОТОРАЯ ЗАВЕРШАЕТСЯ ТЕМ, ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ ВО МНОГИХ ЛЮБОВНЫХ ИСТОРИЯХ
Ришар добился всего, чего он желал, и все же его начавшаяся счастливая жизнь не состояла из сплошных удовольствий, как он рассчитывал.
Потрясение, перевернувшее все существование Юберты, оставило в ее душе след, который, по-видимому, не мог легко изгладиться. Веселая и общительная девушка стала на улице Сен-Сабена серьезной, печальной и молчаливой; она по-прежнему была мягкой и кроткой, но теперь эта кротость больше напоминала смирение. Юберта, никогда не тратившая время на размышления, сделалась угрюмой и часами предавалась раздумьям, мысленно переносясь в мир мечтаний.
Скульптор напрасно прибегал к своим уморительным шалостям; он усердствовал впустую, изображая петуха, собаку, скрежет пилы, жужжание ползущей по оконному стеклу мухи, хотя прежде эти чудачества неизменно веселили бедную Беляночку; Ришар не сумел стереть с ее лба уже слегка обозначившиеся бороздки морщин; ему едва удавалось изредка вызывать снисходительную улыбку на ее губах, причем выражение лица Юберты было таким, что эта улыбка скорее казалась еще одним выражением грусти.
Хотя Ришар отнюдь не собирался в данном случае играть роль Пигмалиона, он не сразу отказался от надежды снова вдохнуть жизнь в эту плоть, внезапно ставшую мрамором; он попытался призвать на помощь кокетство Беляночки, принес ей платье и несколько украшений и вознамерился воспользоваться ее тягой к удовольствиям, которая была ему хорошо известна; но девушка равнодушно отнеслась к его подаркам и осталась безразличной к его предложениям развлечься — шелк так и остался лежать в коробке из магазина, а Юберта ни разу не согласилась пойти со скульптором на танцы или в театр, как он того хотел; и, когда, устав от этой борьбы и желая во что бы то ни стало вывести ее из этого бесчувственного состояния, Ришар попросил ее совершить под руку с ним сентиментальную прогулку по берегу канала, она промолвила:
— Позже, когда я стану вашей женой, я буду делать все, что вы пожелаете, но сейчас, как мне кажется, я сгорела бы со стыда, если бы встретила на улице кого-нибудь из знакомых.
Скульптор нахмурился и больше не настаивал.
Он оказался в положении любителя птичьего пения, который, желая присвоить право на это удовольствие, ловит в сети славку из своего сада и сажает ее в клетку, но тем самым навсегда лишает себя веселого щебета, радовавшего всю округу.
Ришару пришлось свыкнуться с жизнью в четырех стенах, не соответствовавшей его привычкам; однако эта новизна так притягивала его, что на этот раз, поддавшись очарованию неведомого, он постепенно смирился с непонятной, по его мнению, причудой своей возлюбленной и принялся играть в семью молодоженов столь же самозабвенно, как прежде командовал экипажем «Чайки».
Чтобы быть справедливым к скульптору, следует признать, что, возможно, он не только всего-навсего уступил влиянию, которое оказывали на его душу фантазии. Неспособный на долгие размышления, он был не в силах понять, в каком положении оказалась Юберта по его вине; тем не менее он, вероятно, смутно осознавал, что взял на себя серьезные обязательства по отношению к внучке рыбака, и это чувство заставляло его совершать действия, несовместимые с его привычками.
Во всяком случае, в течение недели скульптор мог бы превзойти самого образцового из мужей квартала Маре, который издавна славился своими примерными супругами.
Так, по утрам он наливал молоко из жестяной банки и оспаривал у своей подруги право развести огонь в чугунной печи, которая обогревала мастерскую и которой с появлением Юберты были предоставлены кулинарные полномочия. Ришар не стыдился отложить резец, чтобы проверить, как варится мясо в горшке; он казался счастливым и гордым, когда наливал суп в большую миску, прежде служившую для замачивания полотна, в которое он заворачивал свою глину, и садился рядом с Юбертой за стол. Этот стол отличался не столько роскошью своего убранства, сколько проявлением находчивости его хозяев, умудрявшихся использовать вместо кухонной утвари, которая встречается даже в самых бедных домах, но неизменно отсутствует в быту художников, подобных Ришару, всевозможные безделушки, валявшиеся в мастерской.
Сколь бы приятными ни были эти домашние хлопоты, они в конце концов надоедают. Ришар пресытился ими довольно быстро, тем более что Коротышка застал его как-то раз за занятием, не подобающим капитану, даже если это капитан речного флота: скульптор глубокомысленно чистил картофель, в то же время приглядывая за рагу из баранины, потрескивавшим в чугунном котелке. Коротышка не смог удержаться от насмешливой улыбки. Бывший капитан с досадой отшвырнул картофельные клубни и резец, которым он переворачивал мясо, и с тех пор передал хозяйские функции, приличествующие женскому полу, своей подруге. Юберта приняла их с той же покорностью, какую она уже проявила, позволив Ришару соблазнить ее; но, сколь ни ничтожны были подобные средства в борьбе со скукой, начавшей его томить, их стало не доставать скульптору.
Он много спал, зевал, снова пытался развеселить свою любовницу; когда же ему стало понятно, что все его усилия напрасны, он стал подумывать о работе как о своей последней надежде.
Когда у человека с такой порывистой натурой, какой обладал Ришар, возникала какая-нибудь идея, она немедленно порождала какую-нибудь другую.
Итак, рассуждал скульптор, он возьмется задело и создаст статую Веледы, благодаря которой вновь одержит победу на выставке.
Предвкушая грядущий успех, Ришар внимательно приглядывался к Юберте. Вследствие снедавшей ее тоски девушка уже лишилась пышных форм, ни в коей мере не позволявших ей походить на друидскую жрицу.
Теперь из нее могла получиться превосходная Веледа.
Ришар немедленно поделился с Беляночкой своим планом.
Юберта была слишком невежественной, чтобы понять художественные термины, которыми пользовался скульптор для обозначения прелестей, призванных принести ему успех, но, как только она выяснила, какое одеяние требуется для роли Веледы, ее стыдливая натура восстала; сначала решительно, а затем возмущенно девушка отвергла предложение скульптора.
Для этой честной и открытой души, еще не испорченной уловками художников, публичный показ ее тела был чудовищным унижением.
И тут буря, давно назревавшая в сердце Ришара, грянула во всей своей ярости.
Да, он совершил плохой поступок и сделал глупость; эта очевидная истина, которую скульптор до сих пор отказывался признать, привела его в дурное расположение духа, и он рассердился на самого себя, а бремя этой досады пало на Юберту.
С бесподобной непосредственностью, свойственной эгоистам, он принялся осыпать упреками девушку, которую сам же выманил из родного дома, воспользовавшись ее минутным ослеплением, однако он не постеснялся возложить на свою подругу всю ответственность за связь, которая должна была, по его словам, сковать его жизнь, охладить его творческий дух и к тому же истощить источник его вдохновения.
Пока он говорил это, Юберта растерянно смотрела на него; она слушала его безмолвно и неподвижно и время от времени проводила рукой по своему лбу, как бы убеждаясь, что еще жива и все происходящее не привиделось ей во сне.
Ришар не стал, впрочем, ждать ответа девушки и вышел из мастерской, сильно хлопнув дверью.
Стоило ему немного пройтись по улице, как его лицо прояснилось. Дышать свежим воздухом, наслаждаться окружающими звуками и движением, ощущать собственную жизнь, бежать прочь от тоски, которая, как он на миг испугался, может перекинуться на него, — вот и все, чего скульптор желал в глубине души.
С этого дня Ришар вновь превратился в прежнего капитана «Чайки».
Он опять стал встречаться со своими давними друзьями и вернулся к былым привычкам: поздно вставал, уходил из дома и возвращался далеко за полночь.
В первые дни, возвращаясь, он открывал дверь своей квартиры с некоторой опаской, ожидая, что Юберта встретит его слезами, капризами и упреками. Однако, к его великому удивлению, она не говорила ему ни слова о его длительных отлучках. Подобное безразличие несколько задело самолюбие скульптора, но, с другой стороны, оно столь превосходно сочеталось с его любовью к независимости, что, хотя в глубине души Ришар затаил обиду на подругу, он притворился, что не обратил на него внимания.
Следует объяснить, по какой причине Юберта пришла к подобной безропотности, столь необычайной в ее положении.
Некий полководец, знавший толк в храбрости, говаривал: «Такой-то был храбрецом тогда-то». Эти слова, относящиеся к мужской смелости, столь же справедливы для женской добродетели.
Природа не создает ничего совершенного — сколь бы искренней ни была эта добродетель, она может на миг поддаться присущим ей человеческим слабостям, и при этом не перестает быть добродетелью. Минутная слабость не может взять верх над добродетелью; самое глубокое здравомыслие, самая большая добропорядочность прекрасно знают тот час, когда они склонялись к земле, как дерево, стонущее под порывом бури.
Если этим чувствам достало счастья, чтобы искушение не подстерегало их в такой час, им удается устоять; они могут благодарить за это Бога, но им не следует кичиться своей победой, ибо, пока верхушка дерева гнулась от урагана, вражеская рука вела подкоп под его корни и, вместо того чтобы выпрямиться, дерево упало на землю.
Юберта не была столь удачливой: подобно несчастному дереву, на которое обрушилась буря, она сгибалась до тех пор, пока не сломалась, и Ришар смог взять власть над девушкой в тот миг, когда она уже не принадлежала себе, оказавшись во власти отчаяния.
Когда Юберта более хладнокровно посмотрела на то, что с ней случилось, она тотчас же стала проклинать свою беду и первой ее мыслью было искупить собственную вину смертью. Лишь две причины совершенно разного свойства удержали ее от этого шага. Во-первых, она ни за что не хотела, чтобы из-за ее злой доли погиб Валентин, о котором Беляночка, с тех пор как она принадлежала другому, думала со странным для нее самой волнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Сдержите ваше слово, Ришар, — промолвила она, — и я не только позабуду горе, которое вы мне причинили, но и, клянусь, буду вам самой верной и послушной женой на свете.
Валентин не стал больше слушать и быстро, не оглядываясь, пошел прочь.
Когда он подошел к перекрестку, сзади послышались чьи-то поспешные шаги и голос, окликавший его по имени.
Ему показалось, что он узнал голос Ришара.
Он отдал бы десять лет жизни, чтобы избежать встречи с бывшим другом, которого ненавидел теперь столь же сильно, как раньше любил, но скульптор уже почти догнал его.
— Постой! — вскричал он. — Постой, Валентин, можно подумать, что ты меня боишься.
Услышав эти слова, Валентин резко повернулся и пошел навстречу молодому человеку, который тут же подбежал к нему.
Ришар выглядел таким растерянным и смущенным, что Валентин проявил великодушие и не стал упрекать бывшего друга в том, что напрасно прождал его целый день.
— Что вам от меня нужно? — спросил он. Скульптор ответил, пожимая плечами:
— Тебе не кажется, что нам пора объясниться? Ты действительно хочешь, чтобы мы разорвали друг друга на куски из-за женщины?
— Нет, — с трудом выдавил из себя Валентин.
— Тем лучше, тысяча чертей, так как я тоже этого не хочу.
— Я рад, что вы одумались, Ришар.
— Это не меня надо благодарить, а Юберту… Она заставила меня поклясться, что я не буду драться с тобой на дуэли.
— Это вполне понятно, — с горечью произнес Валентин.
— Ей потребовалась целая эскадра обещаний, но в особенности она настаивала на этой клятве, — продолжал Ришар, как обычно разразившись громким смехом.
Валентин чувствовал, что ему нечем дышать.
— Впрочем, ты и сам понимаешь, что, даже если бы она этого не потребовала, дуэль все равно бы не состоялась — не мне забывать о том, скольким я тебе обязан.
— Считайте, что мы в расчете; прощайте!
— Ну, полно, — сказал Ришар с величавой снисходительностью, присущей счастливым людям, — я не желаю, чтобы у тебя был такой вид, от которого за льё разит моргом; я ведь помню, как вокруг нас бешено плясали пули, и в нашем славном Париже есть мостовые, омытые и твоей и моей кровью… Тысяча чертей! Если бы я только знал, что ты так дорожишь Юбертой!..
«И он еще думает, что любит ее», — подумал Валентин, выражая эту мысль тяжелым вздохом.
— Послушай, я скажу тебе то, что ты твердил мне столько раз: «Будь человеком, черт побери!» Существует лишь одно непоправимое горе — тридцать два фунта бронзы в виде посмертного бюста, а от того, что делает твое лицо таким кислым и исторгает из твоей груди такие вздохи, которые могли бы заставить «Чайку», если бы она еще была цела, мчаться со скоростью десять узлов, мне известно немало лекарств. Пойдем со мной на танцы, я покажу тебе там одну славную фигурку.
— Нет, Ришар, оставь меня.
— Пойдем, не пройдет и получаса, как затишье придет на смену буре. Пойдем, и, когда Юберта увидит нас вместе, она убедится, что я не убью тебя, чего она так боялась. Может быть, тогда она решится войти на танцевальную площадку, куда не хотела даже заглянуть. Пойдем со мной, и ты увидишь, что я вывернусь наизнанку, чтобы загладить свою вину перед другом.
— Я прошу тебя лишь об одном, Ришар, — серьезным и твердым тоном произнес Валентин.
— Говори, я заранее согласен, даю тебе слово мужчины! Я хотел сказать: слово моряка, забыв, что у меня, как у какой-нибудь сухопутной крысы, больше нет шхуны.
— Ришар, я скажу тебе то же самое, что недавно говорила Юберта: сдержи обещания, которые ты ей давал, и, возможно, если тебе хоть сколько-нибудь дорога моя дружба, ты когда-нибудь ее вернешь.
Скульптор некоторое время молчал; очевидно, последняя фраза Валентина, подобно порыву ветра, вмиг развеяла все его сожаления и дружеское расположение к бывшему товарищу.
— Ладно, — произнес он, стараясь спрятать свою досаду под видом оскорбленного достоинства, — ладно, но при условии, что никто не будет вмешиваться в мои дела.
— Пусть будет так, — ответил Валентин, — лишь бы Юберта была счастлива, и какая разница, что я не буду причастен к этому ее счастью. Прощай!
Скульптор довольно холодно простился со своим бывшим другом, но, когда тот прошел несколько шагов, окликнул его.
— Кстати, — сказал Ришар, — завтра я пришлю кого-нибудь на улицу Сен-Сабена за своей рухлядью.
— Не утруждайте себя, — возразил Валентин, — мне предложили работу в Лондоне, и я согласился; послезавтра я смогу освободить вам квартиру.
— Правда?.. Что ж, тем лучше! — воскликнул скульптор, не скрывая радости, — хотя халупа Коротышки и располагается под самыми небесами, она не очень-то похожа на Олимп, чтобы проводить в ней медовый месяц.
Два дня спустя Ришар явился на улицу Сен-Сабена.
Привратник передал ему ключи от квартиры и сообщил, что его бывший друг уехал накануне вечером.
Скульптор тотчас же отправился за Юбертой; Валентин содержал квартиру в такой чистоте, что она выглядела чуть ли не нарядной, и Ришар, показывая ее девушке, испытывал горделивое удовлетворение.
Он провел Беляночку в мастерскую и показал ей гипсовые статуи, эскизы и другие предметы, на которые она смотрела с детским любопытством.
— А что там? — спросила девушка, остановившись возле двери, расположенной напротив комнаты Ришара.
— Это комната Валентина, — ответил скульптор, — хочешь туда зайти?
— Нет, — ответила Юберта, заливаясь краской. Однако Ришар этого не заметил.
— Он оставил ключ, давай его уберем, не стоит злоупотреблять доверием друга.
С этими словами он спрятал ключ в полой голове одной из гипсовых статуй.
Но едва только скульптор вышел, Юберта достала ключ оттуда, куда его положил на ее глазах Ришар, вставила его в замочную скважину комнаты Валентина, чуть-чуть поколебалась и, повинуясь какому-то властному порыву, повернула ключ и открыла дверь.
В комнате ювелира царил полный беспорядок.
Ящики комода были выдвинуты — в спешке перед отъездом Валентин не успел их закрыть.
Постель была не разобрана, но продавлена, как будто кто-то катался по матрацу, а покрывало было покрыто пятнами грязи.
Перед камином лежала статуэтка «Братство», разбитая на мелкие куски. Юберта благоговейно собрала эти обломки, не зная, от чего они были, и
разложила их на кровати.
На подушке отпечаталась голова Валентина; Юберта поднесла к ней руку и почувствовала на полотне странную сырость — ей показалось, что это были следы слез.
Девушка опустилась на колени и долго молилась.
XIX. ГЛАВА, КОТОРАЯ ЗАВЕРШАЕТСЯ ТЕМ, ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ ВО МНОГИХ ЛЮБОВНЫХ ИСТОРИЯХ
Ришар добился всего, чего он желал, и все же его начавшаяся счастливая жизнь не состояла из сплошных удовольствий, как он рассчитывал.
Потрясение, перевернувшее все существование Юберты, оставило в ее душе след, который, по-видимому, не мог легко изгладиться. Веселая и общительная девушка стала на улице Сен-Сабена серьезной, печальной и молчаливой; она по-прежнему была мягкой и кроткой, но теперь эта кротость больше напоминала смирение. Юберта, никогда не тратившая время на размышления, сделалась угрюмой и часами предавалась раздумьям, мысленно переносясь в мир мечтаний.
Скульптор напрасно прибегал к своим уморительным шалостям; он усердствовал впустую, изображая петуха, собаку, скрежет пилы, жужжание ползущей по оконному стеклу мухи, хотя прежде эти чудачества неизменно веселили бедную Беляночку; Ришар не сумел стереть с ее лба уже слегка обозначившиеся бороздки морщин; ему едва удавалось изредка вызывать снисходительную улыбку на ее губах, причем выражение лица Юберты было таким, что эта улыбка скорее казалась еще одним выражением грусти.
Хотя Ришар отнюдь не собирался в данном случае играть роль Пигмалиона, он не сразу отказался от надежды снова вдохнуть жизнь в эту плоть, внезапно ставшую мрамором; он попытался призвать на помощь кокетство Беляночки, принес ей платье и несколько украшений и вознамерился воспользоваться ее тягой к удовольствиям, которая была ему хорошо известна; но девушка равнодушно отнеслась к его подаркам и осталась безразличной к его предложениям развлечься — шелк так и остался лежать в коробке из магазина, а Юберта ни разу не согласилась пойти со скульптором на танцы или в театр, как он того хотел; и, когда, устав от этой борьбы и желая во что бы то ни стало вывести ее из этого бесчувственного состояния, Ришар попросил ее совершить под руку с ним сентиментальную прогулку по берегу канала, она промолвила:
— Позже, когда я стану вашей женой, я буду делать все, что вы пожелаете, но сейчас, как мне кажется, я сгорела бы со стыда, если бы встретила на улице кого-нибудь из знакомых.
Скульптор нахмурился и больше не настаивал.
Он оказался в положении любителя птичьего пения, который, желая присвоить право на это удовольствие, ловит в сети славку из своего сада и сажает ее в клетку, но тем самым навсегда лишает себя веселого щебета, радовавшего всю округу.
Ришару пришлось свыкнуться с жизнью в четырех стенах, не соответствовавшей его привычкам; однако эта новизна так притягивала его, что на этот раз, поддавшись очарованию неведомого, он постепенно смирился с непонятной, по его мнению, причудой своей возлюбленной и принялся играть в семью молодоженов столь же самозабвенно, как прежде командовал экипажем «Чайки».
Чтобы быть справедливым к скульптору, следует признать, что, возможно, он не только всего-навсего уступил влиянию, которое оказывали на его душу фантазии. Неспособный на долгие размышления, он был не в силах понять, в каком положении оказалась Юберта по его вине; тем не менее он, вероятно, смутно осознавал, что взял на себя серьезные обязательства по отношению к внучке рыбака, и это чувство заставляло его совершать действия, несовместимые с его привычками.
Во всяком случае, в течение недели скульптор мог бы превзойти самого образцового из мужей квартала Маре, который издавна славился своими примерными супругами.
Так, по утрам он наливал молоко из жестяной банки и оспаривал у своей подруги право развести огонь в чугунной печи, которая обогревала мастерскую и которой с появлением Юберты были предоставлены кулинарные полномочия. Ришар не стыдился отложить резец, чтобы проверить, как варится мясо в горшке; он казался счастливым и гордым, когда наливал суп в большую миску, прежде служившую для замачивания полотна, в которое он заворачивал свою глину, и садился рядом с Юбертой за стол. Этот стол отличался не столько роскошью своего убранства, сколько проявлением находчивости его хозяев, умудрявшихся использовать вместо кухонной утвари, которая встречается даже в самых бедных домах, но неизменно отсутствует в быту художников, подобных Ришару, всевозможные безделушки, валявшиеся в мастерской.
Сколь бы приятными ни были эти домашние хлопоты, они в конце концов надоедают. Ришар пресытился ими довольно быстро, тем более что Коротышка застал его как-то раз за занятием, не подобающим капитану, даже если это капитан речного флота: скульптор глубокомысленно чистил картофель, в то же время приглядывая за рагу из баранины, потрескивавшим в чугунном котелке. Коротышка не смог удержаться от насмешливой улыбки. Бывший капитан с досадой отшвырнул картофельные клубни и резец, которым он переворачивал мясо, и с тех пор передал хозяйские функции, приличествующие женскому полу, своей подруге. Юберта приняла их с той же покорностью, какую она уже проявила, позволив Ришару соблазнить ее; но, сколь ни ничтожны были подобные средства в борьбе со скукой, начавшей его томить, их стало не доставать скульптору.
Он много спал, зевал, снова пытался развеселить свою любовницу; когда же ему стало понятно, что все его усилия напрасны, он стал подумывать о работе как о своей последней надежде.
Когда у человека с такой порывистой натурой, какой обладал Ришар, возникала какая-нибудь идея, она немедленно порождала какую-нибудь другую.
Итак, рассуждал скульптор, он возьмется задело и создаст статую Веледы, благодаря которой вновь одержит победу на выставке.
Предвкушая грядущий успех, Ришар внимательно приглядывался к Юберте. Вследствие снедавшей ее тоски девушка уже лишилась пышных форм, ни в коей мере не позволявших ей походить на друидскую жрицу.
Теперь из нее могла получиться превосходная Веледа.
Ришар немедленно поделился с Беляночкой своим планом.
Юберта была слишком невежественной, чтобы понять художественные термины, которыми пользовался скульптор для обозначения прелестей, призванных принести ему успех, но, как только она выяснила, какое одеяние требуется для роли Веледы, ее стыдливая натура восстала; сначала решительно, а затем возмущенно девушка отвергла предложение скульптора.
Для этой честной и открытой души, еще не испорченной уловками художников, публичный показ ее тела был чудовищным унижением.
И тут буря, давно назревавшая в сердце Ришара, грянула во всей своей ярости.
Да, он совершил плохой поступок и сделал глупость; эта очевидная истина, которую скульптор до сих пор отказывался признать, привела его в дурное расположение духа, и он рассердился на самого себя, а бремя этой досады пало на Юберту.
С бесподобной непосредственностью, свойственной эгоистам, он принялся осыпать упреками девушку, которую сам же выманил из родного дома, воспользовавшись ее минутным ослеплением, однако он не постеснялся возложить на свою подругу всю ответственность за связь, которая должна была, по его словам, сковать его жизнь, охладить его творческий дух и к тому же истощить источник его вдохновения.
Пока он говорил это, Юберта растерянно смотрела на него; она слушала его безмолвно и неподвижно и время от времени проводила рукой по своему лбу, как бы убеждаясь, что еще жива и все происходящее не привиделось ей во сне.
Ришар не стал, впрочем, ждать ответа девушки и вышел из мастерской, сильно хлопнув дверью.
Стоило ему немного пройтись по улице, как его лицо прояснилось. Дышать свежим воздухом, наслаждаться окружающими звуками и движением, ощущать собственную жизнь, бежать прочь от тоски, которая, как он на миг испугался, может перекинуться на него, — вот и все, чего скульптор желал в глубине души.
С этого дня Ришар вновь превратился в прежнего капитана «Чайки».
Он опять стал встречаться со своими давними друзьями и вернулся к былым привычкам: поздно вставал, уходил из дома и возвращался далеко за полночь.
В первые дни, возвращаясь, он открывал дверь своей квартиры с некоторой опаской, ожидая, что Юберта встретит его слезами, капризами и упреками. Однако, к его великому удивлению, она не говорила ему ни слова о его длительных отлучках. Подобное безразличие несколько задело самолюбие скульптора, но, с другой стороны, оно столь превосходно сочеталось с его любовью к независимости, что, хотя в глубине души Ришар затаил обиду на подругу, он притворился, что не обратил на него внимания.
Следует объяснить, по какой причине Юберта пришла к подобной безропотности, столь необычайной в ее положении.
Некий полководец, знавший толк в храбрости, говаривал: «Такой-то был храбрецом тогда-то». Эти слова, относящиеся к мужской смелости, столь же справедливы для женской добродетели.
Природа не создает ничего совершенного — сколь бы искренней ни была эта добродетель, она может на миг поддаться присущим ей человеческим слабостям, и при этом не перестает быть добродетелью. Минутная слабость не может взять верх над добродетелью; самое глубокое здравомыслие, самая большая добропорядочность прекрасно знают тот час, когда они склонялись к земле, как дерево, стонущее под порывом бури.
Если этим чувствам достало счастья, чтобы искушение не подстерегало их в такой час, им удается устоять; они могут благодарить за это Бога, но им не следует кичиться своей победой, ибо, пока верхушка дерева гнулась от урагана, вражеская рука вела подкоп под его корни и, вместо того чтобы выпрямиться, дерево упало на землю.
Юберта не была столь удачливой: подобно несчастному дереву, на которое обрушилась буря, она сгибалась до тех пор, пока не сломалась, и Ришар смог взять власть над девушкой в тот миг, когда она уже не принадлежала себе, оказавшись во власти отчаяния.
Когда Юберта более хладнокровно посмотрела на то, что с ней случилось, она тотчас же стала проклинать свою беду и первой ее мыслью было искупить собственную вину смертью. Лишь две причины совершенно разного свойства удержали ее от этого шага. Во-первых, она ни за что не хотела, чтобы из-за ее злой доли погиб Валентин, о котором Беляночка, с тех пор как она принадлежала другому, думала со странным для нее самой волнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30