— Через несколько минут все будет готово, — сказал Морган, снимая крышку с кастрюли с кипящей водой. Он опустил туда спагетти, поставил таймер и предложил показать Ребекке свое жилище.
— Большую часть времени я живу здесь, — объяснил он. — Тут гораздо лучше работается.
Он показал ей небольшую комнату с письменным столом, компьютером и телефоном.
— Здесь работает моя секретарша.
— Ты держишь секретаршу?
— Да, неполный рабочий день. Она занимается всеми этими звонками, организацией встреч, интервью и так далее. Без нее я как без рук.
— То же самое у меня с Сэнди, моей секретаршей. Она просто гений организационной работы. — Она сделала большой глоток чая со льдом. — Чем ты сейчас занимаешься?
— Гражданской войной.
Морган распахнул дверь в свой кабинет. Спускались сумерки, и он включил свет. В комнате было несколько окон, что создавало приятное впечатление простора. Взгляд сразу привлекал огромный стол, стоящий у стены. На нем находился небольшой компьютер. По обе стороны стола возвышались дубовые шкафы с ящиками. Стол был завален бумагами и книгами. Одна из них осталась открытой, в ней виднелись пометки, сделанные желтым маркером.
Ребекку поразил портрет, висевший над столом. Она сразу узнала этого красивого мужчину: на нее смотрело немного усталое лицо ее возлюбленного.
— Похож на меня, верно? — спросил Морган.
— Необычайно, — пробормотала она.
— Это один из моих предков, некий Мэтью Джастин Деверо. Он жил здесь, в Бель-Шансон, в эпоху войны между Севером и Югом.
Ребекке захотелось сразу сказать ему, что она знает все, что касается Мэтью Деверо.
— У него интересная судьба, — продолжал Морган, — хочешь верь, хочешь не верь, но он сражался на стороне северян.
— Правда? — притворно удивилась Ребекка.
Почему, ну почему она не рассказала ему обо всем раньше? А теперь уже было поздно для объяснений.
— Да-да. Из-за этого он довольно долгое время был здесь изгоем. Так мне рассказывал дед. Я надеюсь узнать о нем побольше на следующей неделе, когда приступлю к изучению его личных бумаг.
— Его бумаг? — голос Ребекки понизился почти до шепота.
— Дед оставил их в целости и сохранности в своем сейфе. Он не хотел, чтобы что-нибудь из них пропало, испортилось или потерялось. Он очень гордился своим дедом.
— Такое сокровище в собственном дворе, если можно так выразиться, — заметила Ребекка.
Теперь она знала, что должна уехать, хотя ей ужасно хотелось узнать, прольют ли бумаги Мэтью какой-нибудь свет на его отношение к Рэчел.
Наверное, будет лучше, если, прочтя рассказ Мэтью о войне и — возможно — о его любви к молоденькой ирландке, Морган обо всем догадается сам.
Слабый звонок таймера возвестил, что их ужин готов, и они вернулись в кухню.
Позднее, покончив с вкусной едой, Морган притушил свет в гостиной. Около часу назад сильно похолодало. Собирался дождь, небо то и дело прорезали молнии, и раздавались отдаленные раскаты грома. В потолке гостиной было несколько световых окон, и Ребекка с Морганом имели возможность наблюдать небесные явления во всей красе.
— Есть еще одно место, которое я хочу тебе показать, — хрипло сказал Морган, когда они, обнявшись, сидели на удобном диване.
— Прачечную? — пошутила Ребекка, всеми силами души желавшая быть с ним как можно дольше.
— Не совсем, — ответил он. — Это там, наверху. — Он указал ей на винтовую лестницу из дуба, которая вела на верхний этаж.
— Ну так покажи, — прошептала она, сгорая от желания не меньше, чем Морган.
Ребекка хотела, чтобы ее душа и тело хранили память об этой ночи. Чтобы память о ней грела ее, если придут часы томительного одиночества.
Он встал и, рывком подняв ее на ноги, впился в ее губы поцелуем, от которого у Ребекки закружилась голова. Оторвавшись от нее, Морган сипло пробормотал:
— Пойдем.
Он взял Ребекку за руку и повел наверх.
Там их ждала постель. Она была не столь внушительной, как ореховая постель в стиле эпохи Возрождения, что занимала добрую половину спальни в новоорлеанском доме Моргана.
Здесь стояла простая кровать из золотистого дуба под стеганым покрывалом с кремовыми и коричневыми узорами. Пышные подушки в кремовых наволочках манили расслабиться и отдохнуть.
Ребекка поспешно скинула блузку, не заботясь о том, что она изомнется, и расстегнула джинсовую юбку, упавшую к ее ногам.
Морган, уже успевший снять рубашку и расстегнуть джинсы, замер в восхищении. «До чего же она хороша!» — подумал он. Богиня любви Венера, сошедшая на землю, чтобы доказать смертному реальность рая. Божественное могущество любви, воплощенное в стоящей перед ним женщине.
Ребекка облизнула губы, пылающий взгляд Моргана обжигал ее, воспламенял, заставлял трепетать все ее тело. Этот мужчина был единственным, кто вызывал у нее подобные ощущения. Одного лишь Моргана она желала со страстью, сводящей ее с ума.
Весь трепеща от вожделения, Морган бросился к ней. Ребекка кинулась ему навстречу, раскрыв объятия и шепча:
— Возьми меня. Люби меня.
Морган так и поступил.
Ребекка высвободилась из теплых объятий спящего Моргана. Начинало светать, и она должна была торопиться. Покидать Моргана было мучительно тяжело. Ничего не хотелось ей так сильно, как нырнуть обратно в его постель и забыть обо всем на свете.
Но она не могла так поступить.
Несколько минут она стояла, чувствуя, как переполняет ее любовь.
«Прощай, любимый, — сказала она про себя. — Надеюсь, что я смогу найти ответы на свои вопросы».
Ребекка собрала одежду и, крадучись, спустилась по лестнице. По ее лицу струились слезы. Она оделась очень быстро, боясь, что ее решимость исчезнет, если она задержится в доме Моргана хоть на минуту.
Спавший на своем коврике Джестер поднял голову и посмотрел на Ребекку.
Она приложила палец к губам и сказала: «Ш-ш-ш!» — в отчаянной надежде, что пес не залает и не разбудит Моргана.
Лабрадор, казалось, понял ее и опустил голову на лапы, спокойно наблюдая, как Ребекка крадется к задней двери.
Благополучно выбравшись наружу, Ребекка помчалась по влажной от росы траве босиком, напрямик к главному зданию.
Менее часа спустя она уже миновала обсаженную дубами въездную аллею и, выехав в своей, взятой напрокат машине за ворота, умчалась прочь от теней прошлого.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Она уехала!
— Что? — выкрикнул Морган, ошеломленный услышанным. — Ты шутишь?
Постояльцы пансиона, собравшиеся к завтраку, с любопытством поглядывали на Деллу и ее кузена.
Не желая говорить при всех, Делла подтолкнула Моргана к застекленной двери и, когда они вышли в соседнюю комнату, плотно прикрыла ее за собой.
— Это правда, Морган. Она оставила мне записку на столе в холле. А Джек говорит, что вроде бы слышал на рассвете, как кто-то заводит машину. По-видимому, это была Ребекка.
Что за чертовщина? Морган был абсолютно обескуражен таким поворотом событий. Это просто не укладывалось у него в голове. Они были бесконечно счастливы этой ночью. Они испытали полное, совершенное блаженство. Что могло заставить ее уехать?
Голос Деллы звучал сочувственно:
— Тебе она тоже оставила письмо.
Морган быстро взглянул на нее:
— Где оно?
Делла достала конверт из кармана своего передника и отдала ему.
— Ребекка написала мне, что ей жаль уезжать, но внезапно изменившиеся обстоятельства вынуждают ее к этому. Вот и все, что мне известно.
Лицо Моргана оставалось непроницаемым, но Делла хорошо видела страдание в его глазах. Он любил эту женщину, и ее поступок причинил ему боль.
— Приготовить тебе чего-нибудь поесть? — спросила Делла, тщетно пытаясь отвлечь его от грустных мыслей.
— Нет, спасибо. У меня нет аппетита.
Проснувшись сегодня утром и обнаружив, что он один, Морган оделся и отправился искать Ребекку. Он хотел выяснить, почему она ушла так рано, и намеревался предложить ей позавтракать вдвоем, в постели.
— Не торопись с выводами, Морган, — услышал он предостерегающий голос Деллы.
— Что значит «не торопись»? Она была здесь, а теперь ее нет!
— Возможно, дело обстоит именно так, как она мне пишет: она вынуждена была уехать. Морган сунул конверт в задний карман джинсов.
— Я зайду попозже, Делла.
Длинные ноги Моргана покрыли расстояние между двумя домами за несколько минут. Войдя к себе, он прямиком направился на кухню и приготовил большую чашку крепкого черного кофе. Изрядная доза кофеина была ему необходима.
Морган взял кофе и прошел в кабинет. Усевшись за стол, он взял медный нож для резки бумаг и вскрыл конверт, но не стал извлекать письмо сразу, а сделал большой глоток кофе. Затем он опустил конверт на стол и тупо уставился на него.
Он боялся читать ее письмо. Мысли его вернулись к недавнему прошлому, и перед ним возникли картины тех нескольких дней, когда они были вместе. Ничто не предвещало подобной развязки. Все было замечательно, можно сказать, идеально, словно их встреча, их любовь были предрешены судьбой.
Минуты, проведенные с ней в постели, он помнил до мелочей. Это тоже было потрясающе. Захватывающе и естественно, как будто они принадлежали друг другу всю жизнь. Никакой неловкости, никакой игры, никакого притворства. Полная откровенность и высокая страсть, порожденная беспредельной, всепоглощающей любовью.
Он не придумал это. Все было именно так, и никто на свете не убедил бы его в обратном. Что же произошло?! Черт подери!
Морган схватил конверт и вытащил листок хорошо знакомой ему бумаги. Они заказывали такую специально для Бель-Шансон. Из конверта выпал чек и скользнул ему на колени. На нем была в точности та сумма, которую он потратил вчера, покупая ей одежду в Новом Орлеане. Манхэттенский адрес Ребекки и номер телефона были четко отпечатаны в углу чека.
Морган отложил чек в сторону и взялся за письмо.
«Дорогой Морган!
Эти несколько дней были, наверное, лучшими в моей жизни. За такой короткий срок ты подарил мне столько радости и счастья, что я не в состоянии выразить это словами. Могу только сказать, что, если даже пережитое нами выпадает человеку лишь раз в жизни, этого достаточно, чтобы назвать его счастливцем.
Вероятно, ты удивляешься, почему я не сказала тебе всего этого прямо, вместо того чтобы писать это письмо.
Я сама не знаю почему. Быть может, по малодушию. Но одно я знаю твердо: я люблю тебя, Морган! Очень сильно. И это — по многим причинам — пугает меня.
Короче говоря, я прошу тебя дать мне время — время подумать, разобраться во всем, что меня беспокоит.
Ты ведь дашь мне это время?
Пожалуйста, не разыскивай меня. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк.
Есть вещи, о которых мне следовало бы рассказать тебе, как только мы встретились. Я приехала в Бель-Шансон не для того, чтобы собирать материал для будущего фильма. То есть, и для этого тоже, но не это было главным. Будь я откровенна с тобой с самого начала, мне не пришлось бы сейчас писать это письмо. Нет, я никогда не лгала тебе, Морган, просто кое о чем умолчала. Тем не менее я думаю, скоро ты сам узнаешь, что я имею в виду, и, возможно, это заставит тебя отнестись ко мне по-другому. Не знаю.
Итак, к чему мы придем? Хотела бы я знать ответ!»
Морган стиснул руку в кулаки, смяв зажатое в ней письмо.
Спустя несколько часов, побывав в банке и забрав с собой содержимое сейфа, Морган входил в свой новоорлеанский дом. Больше всего ему хотелось заказать билет на ближайший рейс в Нью-Йорк и лететь разыскивать Ребекку, но он понимал, что должен уважать ее желания, какого бы мнения он о них ни был. И откровенно говоря, он еще и сам не знал, как отнестись к ее просьбе. Кроме того, она написала, что ее не будет в городе, так что нет никакого смысла искать ее там.
Морган раздумывал, стоит ли позвонить Ребекке и оставить сообщение на автоответчике. Но что он скажет? «Я люблю тебя»? Он быстро понял, что не в состоянии сказать слова любви и спокойно повесить трубку. Эти слова были слишком важными для того, чтобы доверить их бездушному автомату. Их нужно произносить с глазу на глаз.
Наверное, нужно было сказать ей все, пока она была с ним. Он сдерживался, боясь ошеломить ее, напугать силой своих чувств. Сейчас, задним числом, он думал, что следовало отбросить дурацкую осторожность и быть полностью откровенным.
Однако если он будет сидеть вот так и размышлять, почему она уехала, он просто-напросто сойдет с ума. Единственное спасение для него — работа.
Выйдя из банка, он мог развернуть машину и возвратиться в Бель-Шансон. Но ему не хотелось ни встречать сочувственный взгляд Деллы, ни видеть счастливые парочки, прогуливающиеся рука об руку по парку и беззаботно целующиеся. Кроме того, здесь, в доме, где они в первый раз предались любви, он испытывал какое-то грустное удовольствие. Воспоминания оживали здесь и позволяли жить ему.
Он направился в гостиную и, оставив письмо на кофейном столике, подошел к музыкальному автомату, опустил в него несколько монеток и включил те же самые песенки, которые заводила Ребекка.
Опустившись на диван, Морган принялся сортировать взятые из сейфа материалы. Там находилась стопка писем, перевязанная бархатной ленточкой. Некоторые из них были запачканы, на других виднелись пятна, напоминавшие кровь. Почерк был женский. Кроме них Морган обнаружил два дневника в кожаных переплетах с вытисненными на них инициалами «М. Дж. Д.» и пачку старых газет, полуистлевших от времени.
Затем он увидел маленькую бархатную сумочку. Морган расстегнул ее и высыпал содержимое на ладонь. Оно состояло из женского платка, в который было что-то завернуто, и женского же колечка, по-видимому обручального и представлявшего собой восхитительное произведение ювелирного искусства. Оно было золотое с большим розоватым бриллиантом. Камень чистейшей воды и нежного цвета. Настоящее сокровище.
Морган развернул платок. Его украшала вышивка в виде листьев плюща и красных розочек. В свертке находилось золотое мужское кольцо-печатка. На нем были выгравированы изящно переплетенные буквы «М» и «Р». «Морган и Ребекка», — моментально пришло ему на ум.
Как правило, Морган не носил колец, но в этом было что-то особенное, и он примерил его. Кольцо сидело на его пальце идеально, словно делалось по специальному заказу.
Морган задумался, с чего ему начать — с писем неизвестной женщины или с дневников прапрадеда?
«Сначала дневники», — решил он. Они займут его мысли и заставят отвлечься от Ребекки.
И Морган открыл дневник, помеченный первым номером.
«Новый Орлеан. 1860.
Я никогда не думал, что любовь настигнет меня внезапно и что можно влюбиться так сильно и так быстро, как я. Но все произошло именно так.
Несколько дней назад я познакомился с девушкой-ирландкой, совсем недавно перебравшейся в Америку, и с этого момента все перевернулось во мне. Я не могу объяснить, как и почему это случилось, но я люблю ее.
Время сейчас беспокойное, со всеми этими разговорами о надвигающейся войне. Ситуация вынуждает меня действовать. Я не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как любимая мною страна разваливается на два отдельных, независимых друг от друга государства, каждое со своей собственной судьбой, своей собственной культурой. Я должен сделать все от меня зависящее, чтобы защитить наше будущее.
А как быть с моим собственным будущим?
Этот вопрос встает передо мной со всей остротой всякий раз, как я начинаю мечтать о жизни с Рэчел».
— Вы прекрасная наездница, — сказал Мэтью Деверо, когда они с Речел уселись на лошадей и пустили их вскачь.
Рэчел и Мэтью заранее договорились о прогулке верхом. Грум из имения Бель-Шансон следовал за ними на почтительном расстоянии. С момента их первой встречи Мэтью мечтал проводить все свое время с Рэчел. Он, в недавнем прошлом беззаботный гуляка, впервые был по-настоящему влюблен.
Как же это случилось? Один взгляд — и его прежний мир рухнул, а на смену ему пришел новый и доселе неведомый. И все благодаря этой малютке, походившей скорее на школьницу, чем на взрослую девушку. Юная, нежная, невинная. Она не принадлежала к числу женщин, которых он покорял и которых бросал с такой легкостью. Рэчел Галлагер была настоящая леди. Не изведавшая страсти. Неискушенная в любви.
Она была достойна того, чтобы на ней жениться. Она была достойна самой восхитительной брачной ночи. И как бы ни желал он овладеть ею — а во время их встреч это желание становилось нестерпимым, — Мэтью понимал, что не сделает этого. Соблазнить Рэчел — значило оскорбить ее доверие к нему.
А как он мечтал о ночи с ней! Как часто он лежал без сна, страстно желая, чтобы она уже сейчас находилась в его постели, чтобы они уже сейчас были мужем и женой!
Но это было невозможно. Страна в любую минуту могла погрузиться в пучину гражданской войны. Мэтью надеялся, что верх возьмут трезвые головы, но видел, что шансов на это немного.
Он не вправе был думать о браке о Рэчел, пока ситуация не разрешится раз и навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29