Мы можем держать девушку у нас, пока она не родит. Если ребенок будет похож на тебя, ты женишься на ней. Если будет похож на графа Клэра… по-моему, у него ярко-рыжие волосы, тогда его отцовство будет доказано.
— А что, если ребенок не будет похож ни на одного из нас? Или — вылитая мать? Король тихо выругался.
— Что ты скажешь, Робби? Роберт Барнелл, до сих пор не принимавший участия в разговоре, был явно не в своей тарелке.
— Вы хотите узнать, что думает по этому поводу церковь?
Роланд хмыкнул.
— Говори, Робби.
— Церковь бы сочла, что в данном случае порицанию подлежит именно женщина, независимо от ее социального положения или предполагаемой невинности. Это было бы только ее виной. Она бы заслуживала осуждения, и…
— Прекрати. Достаточно, черт тебя побери! — не выдержал Роланд.
— ..на нее бы смотрели как на шлюху, обманщицу, запятнавшую честь семьи…
— Замолчи, я сказал!
— Но, Роланд, — вмешался король, — ты ведь утверждаешь, что ребенок не твой. Значит, она лжет. Кого ты защищаешь? Робби, что бы порекомендовал Стивен Лангтон?
— Он бы наверняка решил, что она должна быть лишена приданого и отвергнута семьей и всеми, кто раньше верил в ее добродетель.
Роланд казался потрясенным.
— Но тогда она бы умерла вместе с младенцем. Роберт Барнелл пожал плечами.
— Вероятно.
— И церковь полагает, что это нормально, когда двое — женщина и ребенок — гибнут, а мужчина, ответственный за то, что произошло, остается на свободе, и репутация его нисколько не страдает?
— Мужчина слаб плотью, — сказал Барнелл. — А женщина — это то существо, которое использует мужскую слабость во зло.
— Значит, таков завет Господа и его бесконечной справедливости? Мне от этого тошно.
Роланд вскочил на ноги и зашагал по просторному королевскому шатру. Он выругался на четырех языках.
Эдуард наблюдал за Роландом. Он не сомневался, что его друг неравнодушен к девушке. Вслух он произнес:
— Я вижу два возможных выхода из сложившегося положения. Первый: ее возвращают дяде, второй: ее возвращают графу Клэру. Есть ли другие предложения?
Роланд вздохнул:
— Дарии так и так не сносить головы.
— Я спросил вас обоих, есть ли другие предложения? — терпеливо повторил король.
Наступила глубокая тишина. Роланд слышал, как где-то вдалеке смеялся солдат, слышал биение собственного сердца.
Король взглянул на него и понял, что он принял неколебимое решение. Но что, если она все-таки носит чужого ребенка? Он не мог поставить своего друга в безвыходную ситуацию.
Роланд поднял голову и посмотрел на короля.
— Я женюсь на ней.
— Но мне надо сначала повидаться с графом Клэром, — возразил Эдуард, поднимая руку. — Будь благоразумным, Роланд. Я выясню, является ли граф отцом ребенка и что он сделает, если она вернется. Говорят, я неплохо разбираюсь в людях. Позволь мне судить об Эдмонде Клэре. Возможно, он захочет ее принять, и если ребенок, которого она носит, его…
— Дария презирает графа. Даже вы не захотите отдать ее человеку, которого она ненавидит. Он превратит ее жизнь в ад. А когда вы уедете, кто ее защитит?
— Но если девушка заслуживает наказания, если она лжет по причине, которая нам не известна, тогда такое обращение…
— Я женюсь на ней, — повторил Роланд устало. Он выглядел так, словно потерпел поражение.
Монарх отвернулся, чтобы Роланд не заметил написанного на его лице удовлетворения. Он видел, что девушка была не безразлична Роланду. Кроме того, она принесет ему хорошее приданое: король Англии проследит за этим. Мир полон внебрачными детьми. Даже его любимая дочь Филиппа была внебрачным ребенком.
Но какое это имеет значение, когда есть деньги, земля и знатный род. Хорошо, если родится девочка. В таком случае Роланду не придется оставлять свое состояние сыну другого человека.
— Я думаю, — произнес Роланд, словно размышляя вслух, — что граф изнасиловал ее, но ей стыдно в этом признаться. «Но почему она сказала, что это мой ребенок?» — подумал он.
Король промолчал — он был не глуп — и кивнул Роберту Барнеллу.
— Пошлите Эрика к ее величеству и сообщите ей, что мы сыграем свадьбу, как только Дария будет готова.
Роланд мгновение поколебался, точно хотел запротестовать, но сдержался и принялся вновь мерить шагами шатер. Король допил вино.
— Это вино привозят от отчима Грелема де Мортона, — сообщил он, чтобы прервать неловкое молчание. — Оно превосходно. Скоро вы будете соседями. И ты последишь за моей дорогой дочерью Филиппой и ее негодяем-мужем. Да, Фортенбери — негодяй, но девочка хотела его, не желала слышать ни о ком другом. Выскочила за него замуж, и все.
Роланд на минуту забыл о собственных неприятностях.
— Филиппа не знала о том, что она ваша дочь, когда выходила замуж, сир.
— Тем хуже. Кто-нибудь должен был бы знать. Она очень похожа на меня — с этими прекрасными волосами и глазами.
— Де Фортенбери не посрамит вас.
— Все равно я буду держать с ним ухо востро, — пошутил король и стал молча наблюдать за Роландом, расхаживающим по шатру.
Внезапно он остановился, когда вошла королева. Казалось, она чем-то встревожена.
Король быстро встал и подошел к ней. Они о чем-то тихо переговаривались, и Эдуард все больше хмурился. Потом он повернулся к Роланду:
— Дария отказывается выйти за тебя замуж.
— Что? Элеонора сказала:
— Потому что вы считаете ее лгуньей и не более чем имуществом, которое надо вернуть ее дяде за деньги. Она говорит, что скорее уйдет в монастырь.
— Я не думал о такой возможности, — задумчиво протянул король. — Наверное, это наилучший выход, хотя…
Роланд перебил его:
— Вовсе нет! Монастырь лишит ее всякого присутствия духа. — И тут он увидел Дарию в маленькой долине Уэльса. Девушка обхватила себя руками и казалась такой счастливой, что он улыбнулся, глядя, как она танцует. — Нет, Дария не создана для заточения в монастыре. Черт бы побрал эту своенравную неблагодарную шлюху!
— Но, Роланд…
— Я ей покажу! Пусть приведут священника. Где она — в вашем шатре, ваше величество?
— Да, Роланд, она у меня, — сказала Элеонора и замолчала, сжав руку королю.
— Проклятая женщина! — пробормотал Роланд, выходя из шатра без разрешения повелителя. — Она извела меня своей неблагодарностью, ложью и непослушанием. Нет, я побью ее.
— Теперь все будет хорошо, — произнесла Элеонора, улыбнувшись супругу.
Дария сидела одна в шатре королевы на толстом персидском ковре, глядя остановившимся взором на его замысловатый орнамент. Ее руки были прижаты к животу. Позволит ли ей король уйти в монастырь? Позволит ли дядя остаться там? Девушка слышала, что для принятия пострига аристократкой вроде нее требуется много денег — может быть, все ее приданое, ибо она будет невестой Бога. А если дядя откажется отдать деньги? Что ей тогда делать? Все что угодно будет лучше, чем выйти замуж за Ральфа Колчестера или графа Клэра. Кроме того, Дария не хотела умирать, а граф, безусловно, убьет ее, когда узнает, что она ждет ребенка. Девушка подумала о Роланде и потупилась. На глаза навернулись слезы, и бедняжка смахнула их тыльной стороной ладони. Ну что ж, отныне она сама несет ответственность за свою жизнь.
Когда Роланд вошел в шатер, Дария подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она ждала, что он придет. Разве не принес он огромную жертву, решив жениться на ней? Но Дария освободит его от необходимости делать то, что ему так ненавистно. Тогда по прошествии лет он будет по крайней мере вспоминать о ней с нежностью. Она не даст Роланду принести себя в жертву собственному благородству. Это было бы с ее стороны бесчестно.
— Здравствуй, Роланд. Что ты хочешь? Ему не понравился ее равнодушный тон и застывший взгляд, а также то, что она сидела на полу, скрестив ноги, с рассыпавшимися по плечам волосами.
Он глубоко вздохнул и произнес, стараясь казаться спокойным:
— Я хочу знать, почему ты сказала королеве такую глупость.
Она вздернула бровь и смотрела на него до тех пор, пока он не опустился возле нее.
— Почему, Дария? — Роланд был совсем рядом, но не дотрагивался до нее.
— Я глубоко религиозна, Роланд. Не веришь? Но это правда. Я не хочу умирать. Ты сам сказал, что мой дядя убьет меня, если я вернусь к нему. А граф Клэр забьет меня и моего неродившегося ребенка до смерти, если король заставит его жениться на мне. Это же понятно. Но я хочу жить — я еще так молода.
— Я предлагаю тебе другой вариант. Выходи за меня замуж. Прямо сейчас.
У нее больно сжалось сердце.
— Этого я тоже не могу, — Ты думаешь, что я лгу? Боишься, что я буду бить тебя?
— Нет.
— Я не убью тебя, даже если таким образом мог бы заполучить твое огромное приданое.
— Знаю.
— Стало быть… — Он зарычал от ярости. — Это твой благородный жест, не правда ли? Освободить беднягу от обязательств, но прежде поставить его на колени, заставить пресмыкаться и умолять, но в конце концов все равно поступить по-своему. Ты презираешь меня? В таком случае ты развратнее этой проклятой суки Иоанны Тенесби! Но я не потерплю этого, Дария! — Роланд еще ни разу в жизни не был так зол. — Клянусь всеми святыми, я отстегаю тебя!
Он рывком поднял ее и опустился в кресло королевы. Положив девушку к себе на колени, Роланд занес руку над ее ягодицами. Она замерла, а потом сделала отчаянное усилие вырваться. «Сильная», — подумал он, замахнувшись во второй раз. Дария не издала ни звука.
— Что, молчишь? Упрямая же ты женщина. Может быть, задрать тебе платье и дать почувствовать мою горячую руку? — И прежде чем она успела ответить, он обнажил нижнюю половину ее тела. Но на сей раз не ударил девушку. Его рука повисла в воздухе. Роланд уставился на ее ягодицы — белые, гладкие и круглые, на длинные стройные ноги. Он судорожно сглотнул, застонал и выругался, чувствуя, как поднимается желание. Потом сбросил ее с колен и поднялся, тяжело дыша, уперев руки в бока.
— Будь ты проклята, Дария. Я бы запомнил тебя, если бы взял, по крайней мере твою аппетитную задницу трудно забыть. Ну, приготовься, упрямица. Ты выйдешь за меня замуж сегодня вечером, прежде чем я успею передумать. Если будешь по-прежнему упираться, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не запросишь пощады, так и знай.
С этими словами Роланд пошел к выходу. Там он обернулся и погрозил ей пальцем.
— Я не шучу, Дария. Ты выйдешь за меня замуж и не вздумай перечить.
Глава 11
Молодой священник-бенедиктинец Ансель, всей душой преданный Роберту Барнеллу и королю Эдуарду, старался отправить брачный обряд со всем возможным в его двадцать три года достоинством. Лишь когда он произносил звучные латинские фразы, голос его немного дрожал.
Невеста показалась священнику красивой и скромной, хотя единственный раз она посмотрела на него именно в тот момент, когда Ансель, нервничая, ошибся в латинском произношении. «Совпадение», — подумал он. Что касается жениха, то Ансель чувствовал в нем какое-то внутреннее напряжение. Всем своим видом жених словно подчеркивал, что обряд его совершенно не интересует.
В конце концов Ансель догадался, что Роланд де Турне просто не хочет жениться.
Святой отец, разумеется, не мог прямо спросить — это было бы непростительной дерзостью даже со стороны первого королевского священника, а Ансель был вторым и собирался им остаться, чтобы по-прежнему быть рядом с королем.
Благословляя молодую пару, Ансель посмотрел на невесту более пристально: уж не больна ли она — настолько Дария была бледна.
Он взглянул на де Турне, любопытствуя, обратил ли тот внимание на состояние своей невесты. Но холодные глаза рыцаря смотрели в пространство, а на лице не отражалось никаких чувств. Как и раньше, он выглядел отсутствующим, а также несчастным.
Затем прозвучали поздравления, и напыщенные и сальные, поскольку король считал, что свадьба должна проходить именно так, а его слуги и солдаты охотно подчинялись.
Эдуард хотел, чтобы окружающие не заметили ничего необычного и не болтали потом лишнего о Роланде и Дарии. Даже Роберт Барнелл пару раз что-то с горячностью прокричал.
Королева обняла невесту и тихо зашептала ей на ухо. Анселю не удалось расслышать ее слов.
Элеонора была обеспокоена. Нежно взглянув на Дарию, она спросила:
— Что с тобой, девочка, ты не здорова?
Дария положила голову ей на плечо. Нет, она не была больна. Она вообще никогда не болела. Огромный раздутый живот королевы не давал Дарии подойти вплотную к ней.
"Вот и я стану такой же», — подумала Дария и посмотрела на свою тонкую талию.
Как же может в ней оказаться живое существо? Такое маленькое? Девушка очень хотела, чтобы мать очутилась сейчас здесь, рядом и поддержала ее. Возможно, матери удалось бы придать всему этому хоть какой-то смысл.
— Так, значит, ты просто боишься новой жизни и даже мужа?
— Да.
— Глупости! Мой супруг всегда очень высоко отзывается о Роланде, считает его человеком чести и настоящим преданным рыцарем. Ты богатая наследница и принесешь своему мужу немалое приданое, а это важно. Не бойся, Дария.
— Я понимаю.
Королева бросила на мужа хмурый взгляд. Он все еще громко превозносил везение Роланда, хлопал его по плечу и говорил, что тот будет скоро так богат, что сможет даже помогать своему королю.
Сказав это, Эдуард поднял глаза и заметил выражение лица Элеоноры. Он помолчал, а затем тихо обратился к Роланду:
— Ну что ж. Вы теперь муж и скоро станете отцом.
— Замечательно.
— Ну что ж, — повторил король. — Завтра все мы отправимся в Тибертон. Я желаю, чтобы граф Клэр увидел вас и понял, что не может больше претендовать на Дарию. Пусть знает, что я к вам благоволю.
Роланд согласно кивнул. Ему было интересно, как воспримет граф его брак с Дарией. Когда он думал о графе и Дарии, его охватывало такое бешенство, что он мог бы, забыв все рыцарские обычаи, запросто разорвать графа на кусочки.
— Я приказал приготовить вам, мой друг, шатер. Вы с вашей невестой проведете в нем ночь. Вижу, что королева уже отпустила Дарию. Пойдемте поужинаем и выпьем за ваше здоровье и удачу.
"Какая к черту удача?!» — мысленно воскликнул Роланд. Меньше всего на свете он жаждет провести ночь с этой беременной женщиной, ставшей его женой. Однако ему удалось сдержаться и даже улыбнуться Дарии, помогая ей занять место за столом.
Столы были установлены под открытым небом, усеянным звездами, свет которых несколько проигрывал в сравнении с полной луной. Границу королевского лагеря отмечали горящие факелы. В трапезе принимали участие около сотни людей, время от времени выкрикивающих поздравления новобрачным. Кушанья были доставлены из кладовых Чепстоу. «Не придется ли графу Херфорду зимой голодать? — мельком подумал Роланд. — Похоже, король отобрал все его запасы. Возможно, в будущем это ожидает и меня, когда Эдуард решит посетить Корнуолл».
— Съешь что-нибудь, Дария.
Она хотела ответить ему, что боится, как бы ее не вырвало, но вместо этого молча взяла ломтик мягкого белого хлеба и откусила, но как только Роланд отвернулся, выплюнула его на землю.
— Ты завтра будешь молчать.
— О чем ты?
— Завтра мы отправляемся к графу Клэру. Я запрещаю тебе встревать в разговоры. Мне не нужны ни твои советы, ни твоя помощь.
— Вроде бы я никогда и не путалась у тебя под ногами, а что касается помощи, так это было только однажды.
— Наверное, тогда ты молчала. — Он пожал плечами. — Интересно, догадается ли граф, что ты носишь его ребенка? Думаю, это его взбесит. Короче, я запрещаю тебе с ним разговаривать — я сам с ним разберусь.
— Граф не имеет отношения к ребенку. А в ярость он придет из-за потери моего приданого.
Роланд посмотрел на ее тонкие губы и сделал большой глоток красного аквитанского вина из своего кубка.
— Это правда, Роланд. Будь осторожен с графом — мне кажется, что он и так несколько не в себе. Когда он нас увидит, может потерять остатки разума.
Роланду захотелось прекратить этот разговор, например, повернуться и пойти потолковать с Барнеллом. Он чувствовал, как гнев на Дарию тяжелым комом оседает где-то в желудке. «Матерь Божья! Ведь она уже получила все, что хотела, так зачем же продолжает разыгрывать оскорбленную невинность?!» Это его бесило. Он еще раз приложился к кубку. Но напиться сегодня ему никак не удавалось.
— Какая же ты способная, если зачала с первого раза!
— Кто-то из нас уж точно способный! Странная гримаса застыла у него на губах.
Действительно ли он ждал, что ее настроение сразу переменится?
— Пожалуй, нам лучше предаваться любовным утехам, пока ты беременна, — тогда, глядишь, к моменту, когда ты будешь готова понести вновь, это дело мне уже порядком надоест, что и хорошо, поскольку я совершенно не жажду, чтобы вокруг меня прыгала дюжина детей.
Ей хотелось закричать на него, завыть от тоски, но вместо этого Дария опустила голову и стала двигать кусок хлеба по подносу. Он пытается причинить ей боль, но она ничем не выдаст своей обиды.
— Благодарю, ваше величество, вы были так добры, — сказала позже Дария королеве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30