Саймон покачал головой от подобной наивности:
– Фарингдон, пора вам с братом понять, что реальная власть всегда основывается на деньгах и информации. Вооружившись этими двумя видами оружия, вы достигнете гораздо большего, чем с помощью дуэльного пистолета или колоды карт.
– А если нет состояния? – заинтересованно спросил Девлин.
– Тогда надо сосредоточиться на получении информации. При достаточном объеме этой силы скоро отыщется и вторая.
– Я запомню… – тихо сказал Девлин. Он умолк на мгновение, но потом снова оживился. – Кстати, мы с Чарльзом думали, не покажете ли вы нам тот очаровательный бросок, который применили к нам тогда в своей библиотеке. Это не слишком большая просьба?
– Полагаю, я могу показать вам этот прием. Но чего я не могу все-таки понять, – задумчиво произнес Саймон, – как я вообще оказался в подобной ситуации…
Девлин ответил с обворожительной улыбкой Фарингдона:
– Вы имеете в виду спасение Чарльза и урок житейской мудрости о том, как выжить в этом мире? По-моему, здесь виновата Эмили.
– Разумеется, вы правы. Это целиком ее вина…
– Знаете, она единственный на свете человек, который не считает вас хладнокровным дьяволом, – заявил Девлин.
– Склонность Эмили к романтике временами приносит некоторые неудобства.
– Да, несомненно, – сочувственно вздохнул Девлин. – Но согласитесь, всегда ужасно не хочется лишать Эмили ее иллюзий.
Глава 15
Заслышав стук колес кареты, Эмили перестала мерить шагами спальню. Поняв, что экипаж подкатил к дверям дома, она метнулась к окну. Она раздвинула тяжелые портьеры и увидела Саймона, который уже поднимался на крыльцо. Его пальто с пелериной тяжелыми фалдами плескалось вокруг ног. Эмили поспешно распахнула окно и свесилась вниз.
– Саймон, – тихо позвала она. – С вами все в порядке? Дело улажено?
Саймон поднял взгляд и сказал явно раздраженным тоном:
– Ради бога, женщина, перестаньте высовываться и немедленно закройте окно. Что подумают соседи?
Он взбежал по ступенькам.
Видимо, все уладилось достаточно благополучно, бодро решила Эмили, захлопывая окно. Дела не так уж плохи, раз Саймон беспокоится о соседях.
Кажется, она начинает понимать его настроения, радостно отметила про себя Эмили. Постукивая по ковру обутой в ночную туфельку ножкой, она ждала, когда же наверху раздастся знакомый стук его сапог. Ее связь с мужем в метафизическом мире явно крепла день ото дня. Без сомнения, это прямой результат улучшения их связи в мире физическом…
Наконец в коридоре раздались его шаги, она заспешила к двери, соединяющей их спальни. Но уже на пороге услышала голос Хигсона и поняла, что этот преданный, как бульдог, камердинер дожидался своего хозяина.
Раздосадованная задержкой, Эмили тихонько закрыла дверь и снова принялась ходить по комнате, пока Хигсона не отпустили на ночь.
Она прямиком кинулась к желанной двери и распахнула ее. Саймон сидел в полутьме у окна, держа в руке бокал с бренди. На нем уже был черный атласный халат. Одна-единственная свеча горела на столике у кровати. Темные волосы Саймона были всклокочены, а лицо в слабом мерцающем свете казалось высеченным из камня. Когда в спальню вошла Эмили, в его золотистых глазах вспыхнул какой-то странный огонь.
– А, моя беспечная, порывистая, своенравная женушка. Полагаю, вы сгораете от нетерпения.
– Да, Саймон. Я с трепетом ждала вас все эти последние часы. – Эмили рухнула в кресло напротив мужа и внимательно посмотрела на него. – Все в порядке?
– Дело улажено, если вы это имеете в виду, – холодно ответил Саймон. – Дуэль не состоится. – Он сделал большой глоток бренди и продолжал изучать бокал. – Но я не уверен, что все в порядке.
Эмили почувствовала, что настроение Саймона с каждой минутой становится все более странным, и ее вновь охватило беспокойство.
– Что-то опять не так, милорд?
– Что не так?.. – Он повертел в руках бокал с бренди и откинул голову на спинку кресла. – Трудно объяснить, дорогая моя.
Она еще пристальней посмотрела на него сквозь очки.
– Вы не ранены, Саймон, нет? – с некоторой тревогой спросила она.
– Не пролилось ни капли крови.
– Слава богу. – Эмили неожиданно усмехнулась. – Нет, не Бога, а вас я должна благодарить, и я прекрасно это понимаю! Я вам очень признательна за то, что вы опять помогли мне, Саймон.
– В самом деле? – Он сделал еще глоток бренди. Эмили прикусила губу:
– Вы какой-то странный…
– И с чего бы… – задумчиво проговорил он. – Мы провели совершенно обычный вечер, не правда ли? Не случилось ничего странного или непредвиденного. Все как всегда. Я нахожу свою жену гуляющей в полночь по Дарк-уолк в Воксхолле в поисках встречи с элементом уголовного мира. Я даю себя уговорить спасти этого идиота Фарингдона от его собственной глупости. Мне приходится рискнуть чрезвычайно выгодным вложением капитала, только чтобы отпугнуть одного из самых злобных молодых щеголей высшего света. А придя домой, я вижу мою любезную супругу свесившейся из окошка и кричащей мне что-то, словно она простая торговка…
Эмили вздохнула:
– В вашем изложении мои маленькие приключения всегда выглядят несколько преувеличенно.
– Я это учту. Эмили просияла:
– И все равно я должна вам сказать, что ваш план заманить меня в Воксхолл просто замечателен. Так остроумно с вашей стороны, Саймон. Знаете, мне ведь и в голову не пришло что-нибудь заподозрить, когда я получила вашу записку. Теперь-то я понимаю, что профессиональный преступник скорее всего был бы просто неграмотен!
– Ваши похвалы согревают мне сердце, уверяю вас. Но, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что, должно быть, временно утратил рассудок, когда составлял свой план.
– Нет-нет, вы хотели дать мне урок, правда?
– Да, у меня имелась некая смутная идея сделать нечто подобное. – Саймон отхлебнул еще глоток бренди.
– И вы разработали поистине блестящий план.
– Неужели? Что-то я не помню, чтобы вы были должным образом наказаны. Вы стояли там и торговались, словно лавочник, с человеком, которого считали головорезом, а когда он попытался вас припугнуть, потребовав вашей благосклонности в качестве платы за его услуги, вы очень мило пригрозили ему гневом своего мужа.
Теперь Эмили видела, что Саймон в ярости.
– Но, Саймон, я не понимаю, почему вы так сильно рассердились на меня. Ведь вы сами написали мне записку, сами устроили мне эту встречу в Воксхолле.
– Я уже сказал, что, должно быть, потерял рассудок. – Он взболтал оставшийся в бокале бренди и выпил его одним глотком.
– Вообще-то, по-моему, это глубоко скрытая романтическая черта вашего характера подсказала вам такую замечательную идею, – решила Эмили. – Точь-в-точь эпизод из приключенческого любовного романа. И вы знали, что я на это клюну. А все потому, что мы уже так настроены друг на друга на более высоких уровнях…
– Господи, Эмили, когда же вы прекратите нести свою чепуху о метафизике и высших уровнях? Клянусь Богом, если я еще не до конца потерял рассудок, то скоро потеряю.
Саймон вскочил и с силой швырнул пустой бокал в камин. Раздался резкий, ударивший по нервам звук, эхом прошедший по спальне. Поблескивающие осколки упали в холодную золу.
Эмили тихо ахнула и неподвижно застыла в кресле – последние кусочки стекла соскользнули по каменной стенке камина, – потом медленно повернула голову и взглянула на Саймона…
Жесткое окаменелое выражение его лица и неистовый блеск в глазах сразу же сказали ей, что он сам гораздо больше, чем она, потрясен случившимся. Она-то, в конце концов, знала, что он человек сильных страстей. Но он не всегда принимал правду о себе самом.
– Проклятье! – Саймон стоял, уставившись в камин.
Воцарилась глубокая тишина.
Руки Эмили, лежавшие у нее на коленях, сжались.
– Я не хотела рассердить вас, милорд, – тихо сказала она.
– Это же неестественно, неужели вы не понимаете? – Он стремительно повернулся к ней, его лицо в мерцающем свете свечи казалось просто демоническим. – Чертовски неестественно.
– Что, милорд?
– Эта ваша дурацкая манера упорно считать меня каким-то героем. Говорю вам раз и навсегда, мадам жена: я не персонаж из поэмы. Я не принимаю решений и не совершаю поступков только ради ваших прекрасных глаз и романтических чар. Я не столь пылкое создание, как вы. Каждый свой шаг я рассчитываю. Я все делаю ради достижения своей собственной цели. Вы можете понять это или нет?
Эмили сделала глубокий вдох.
– Вы сердитесь на меня за то, что вам пришлось сегодня спасать моего брата.
– Сержусь, мадам? Слово «сержусь»и вполовину не выражает моего теперешнего состояния. Я позволил вам манипулировать мной, позволил уговорить себя сделать то, чего поклялся не делать никогда.
– Вы имеете в виду помощь Фарингдону?.. – Она отважилась взглянуть на него из-под ресниц.
– Да, черт бы всех побрал! Именно это я имею в виду. Не знаю, что на меня сегодня нашло.
– Я не нахожу ваш поступок очень уж странным, милорд, – тихо сказала Эмили. – Вы действовали как благородный достойный человек, каким я вас и знаю. В глубине души вы сознаете, что мои братья не виноваты в проигрыше вашего отца двадцать три года назад.
– Они – Фарингдоны. И, господи ты боже мой, созданы по образу и подобию своего отца.
– Не правда, милорд. Мой отец никогда не стал бы драться на дуэли, защищая честь женщины. Чарльз и Девлин не похожи на него. Он их растил, и они пошли по его стопам только потому, что у них не было другого примера для подражания. Но они не такие, клянусь вам. И где-то в глубине души вы понимаете это, иначе не стали бы сегодня помогать Чарльзу.
– Эмили, я не желаю ни слова больше слышать о том, почему я сделал то, что сделал. Вы понятия не имеете, почему я так поступил. Я и сам толком не знаю. – Саймон сжал руку и стукнул кулаком по каминной доске. – Двадцать три года назад я дал клятву отомстить всему роду Фарингдонов. Я поклялся себе, что уничтожу все их семейство.
– Зачем же вы тогда женились на мне? – с внезапной силой спросила Эмили. Саймон сузил глаза:
– Потому что меня это позабавило. Потому что это послужило моей цели отлучить вашего отца и братьев от верного источника их доходов. Наконец, потому что вы умоляли меня жениться на вас и мне было весьма приятно, что женщина из семейства Фарингдонов пала к моим ногам. Это ее задело.
– Я никуда не пала, милорд. Я представила вам наш брак как деловое соглашение, если припомните. Но он не слушал ее.
– И наконец, не последним соображением было то, что я нашел вашу пылкость чувств, как вы это называете, весьма занятной в постели. Ну вот, теперь вы знаете, почему я женился на вас. Вовсе не потому, что наши души встретились и слились над чайными чашками на более высоких уровнях.
Эмили содрогнулась. Сегодня дракон изрыгал пламя. Впервые она видела его таким, и зрелище, без сомнения, было чрезвычайно грозное.
– Саймон, прошу вас, ничего не говорите больше.
– Почему же, скажите на милость? Потому что это разобьет ваше глупое романтическое сердечко?
– Да, милорд.
– Видит бог, фантазерка, пора вам повернуться лицом к реальности. – Саймон круто развернулся и принялся вышагивать по комнате. – Хотя я не могу пока сказать, что преуспел в своих попытках раскрыть вам глаза.
Это было уже слишком. Эмили вскочила:
– Черт подери, Саймон!
– Прекратите говорить «черт подери»! – приказал он. – Такие выражения не пободают графине Блэйд.
– Мне безразлично, что там подобает графине Блэйд, – с чувством выпалила она в ответ. – Вы зашли слишком далеко, заявив, что мне надо бы повернуться лицом к реальности. Вы не знаете, насколько близко мне приходилось сталкиваться с этой вашей реальностью – лицом к лицу, всю мою жизнь! Вы понятия не имеете, сколько раз приходилось сталкиваться лицом к лицу с реальностью и моей бедной матери. Могу вас заверить, что бывали времена, когда я ненавидела своего отца так же сильно, как вы, должно быть, ненавидели вашего.
Резко повернувшись, Саймон уставился на нее:
– О чем, черт возьми, вы теперь толкуете?! Я никогда не ненавидел своего отца.
Эмили взглянула на него:
– Как вы могли не злиться на него, после того что он с вами сделал?
– Вы, наверное, с ума сошли. Почему я должен его ненавидеть?
– Потому что он поднес к голове пистолет и застрелился, оставив вас отвечать за мать. Потому что он нашел быстрый выход из той катастрофы, которую навлек на семью, и оставил вас сражаться одного. Потому что вам было тогда двенадцать лет и вы были еще слишком юны, чтобы суметь поправить тот громадный урон, который был нанесен. Боже мой, Саймон, ну как же вам было не ненавидеть его?
Саймон стоял расставив ноги и глядя на нее так, словно она вдруг оказалась чудищем с головой гидры:
– Вы спятили.
Эмили повернулась к нему спиной:
– Если вам от этого легче, я тоже очутилась в очень похожих обстоятельствах.
– И каким же образом?
– Семья оказалась без средств к существованию, когда мне было семнадцать. Но к тому времени мой отец обнаружил у меня способности к экономике и финансам. Он пришел в восторг. Ясно, что во мне увидели спасение семьи. И я изучала капиталовложения и принимала решения. Я даже находила в этом некоторое удовольствие. Но ни на мгновение я не забывала, что мой талант проявился лишь потому, что мой отец безответственный мот. Я до сих пор помню, как плакала из-за него мама. – Тыльной стороной ладони Эмили смахнула слезу с ресниц.
– Пожалуйста, не хнычьте, Эмили.
Она вытерла глаза платочком, обнаруженным ею в кармане просторного халата:
– Знаете, мама частенько плакала. Но почти никогда в присутствии отца. Понимаете, она его любила, несмотря на все его поведение. Она, бывало, говорила мне, что бесполезно бранить его за слишком крупную игру. Это у него в крови, повторяла она.
– Эмили, вы устали. Идите лучше спать.
– Ах, да будет вам проявлять эту вашу дурацкую снисходительность, милорд. – Эмили проглотила последние слезы и спрятала платочек обратно в карман. – Когда мама и братья поняли, что я способна удерживать семью на плаву, они внушили мне, что это мой долг. Я никогда не забуду, как на смертном одре мать взяла меня за руку и сказала, что теперь я должна заботиться о своем отце и братьях: без меня они все скоро окажутся на мели – а бедный папа не может жить, если у него нет кучи денег.
– Я в самом деле не желаю больше выслушивать эту чепуху, Эмили.
– Это не чепуха. Это реальность. Та реальность, с которой, по вашим словам, я никогда не сталкивалась. Так могу вас заверить, милорд, что только с ней я всю жизнь и сталкивалась. И мне она не нравится, черт подери! Но она никуда не денется, и я буду по-прежнему противостоять ей, когда потребуется.
– Включая и реальность нашего брака? – протянул он с угрозой в голосе.
– Наш брак – совсем другое. Это чистый и благородный союз душ, даже если вы пока этого и не понимаете.
– Нет, Эмили, он не чист и не благороден. Он чертовски реален. Так же реален, как расточительность вашего отца и моя месть. Пора, наверное, мне заставить вас признать сей печальный факт.
Она нахмурилась от странного тона его последних слов:
– О чем вы говорите, милорд?
– О том, что надо преподнести вам правду о реальных причинах моей женитьбы на вас. Я не герой, Эмили.
– Нет, милорд, вы герой. Просто вы отказываетесь видеть себя таким. Может, потому, что боитесь показаться слабым себе самому или остальным.
– Господи, женщина, вы просто невозможны. Я не знаю вам равной в умении сочинять подобные фантазии, – процедил сквозь зубы Саймон. – Вам и вправду надо дать урок. – Последовала намеренная пауза, и, когда он заговорил, его голос стал еще более низким и хриплым, чем обычно. – Идите сюда, Эмили.
Она не шевельнулась. Чувства ее были в полном смятении.
– Идите же ко мне, мадам. Я не намерен сегодня потакать вашим романтическим идеям.
Очень медленно она повернулась к нему лицом и почувствовала вдруг глубокую усталость:
– Чего вы хотите от меня, милорд? Его жесткий рот изогнулся в холодной насмешливой улыбке.
– А как вы думаете, женушка? Я же назвал вам причины, по которым женился на вас.
– Да, милорд. По-моему, вы сказали, что вам показалось забавным жениться на мне. И что это соответствовало вашим представлениям о мести.
– Была и еще одна причина, если припоминаете. Хотя вы еще неопытны в будуарных забавах, учитесь вы быстро. И даже выказываете воодушевление, моя дорогая. Не угодно ли вам и сейчас продемонстрировать хотя бы некоторую толику этого воодушевления? Идите сюда и выполните свой супружеский долг.
Холодность, с какой он произнес свой приказ, вызывала тревогу. В лице Саймона не было ни теплоты, ни страсти. Одна только с трудом сдерживаемая ярость…
– Вы и в самом деле сильно разгневались на меня, потому что я убедила вас спасти Чарльза, – прошептала Эмили. – Я не думала, что это так вас расстроит, милорд. Основанием для такой ярости может быть только одно – вы считаете, что выказали слабость, уступив мне… Саймон, пожалуйста, умоляю вас, не смотрите так на спасение Чарльза!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36