Сэмми ухватила целую кипу газет, расплатилась с девушкой у кассы и подошла к стеклянной стене станции техобслуживания.
«Террористы изготовляют наркотики. Подпольная лаборатория раскрыта», «Полиция против Дома моды Лувель», «Убиты трое иранцев». Из тех немногих французских слов, которые она понимала, Сэмми уловила смысл заголовков и догадалась об остальном.
Первые страницы пестрели фотографиями полицейских фургонов и заграждений, блокирующих улицу Бенедиктинцев и ближайшие переулки, а также двух бородатых молодых людей в наручниках, которых выводили через знакомые средневековые двери Дома моды Лувель. Еще один снимок запечатлел Джека Стор-ма, покидающего парижский полицейский участок вместе с Деннисом Волчеком, Питером Фрэнком и скорее всего адвокатом с кейсом в руках.
Сэмми прижалась лбом к стеклу, украшенному рекламами моющих средств «ОМО» и сигарет «Житан», и всматривалась в английскую машину на заправке. С того места, где она стояла, ей была видна кудрявая черноволосая макушка Чипа и краешек его плеча. Ясно, что он все еще спит. Жгучие лучи солнца проникали сквозь стекло, о которое, громко жужжа, билась муха. Девушка у кассы громко разговаривала по телефону. Вспомнив недавние события, Сэмми неожиданно почувствовала, что у нее подгибаются колени.
Неужели эти воспоминания останутся с ней навсегда, задумалась она, закрывая глаза. Она почти физически ощутила, как что-то взрывается, услышала, как свистят пули, как грохочет из-за дверей склада мощное оружие, сотрясающее темноту, словно землетрясение, как полиция открывает ответный огонь. Она вспомнила и то, как Чип накрыл ее своим огромным телом, тяжело дыша ей прямо в ухо. Первым ее чувством тогда была ярость: он повалил ее на пол и не отпускал, хотя она вырывалась.
Но Чип спас ей жизнь.
Стоя с закрытыми глазами, Сэмми хмурилась и никак не могла разобраться, что за странное смятение, невероятную тяжесть вызывает в ее душе этот человек. Она открыла глаза и поискала, куда бы выбросить газеты, но тут заметила короткую строчку внизу первой страницы «Ле Монд»: «Couturier servit».
Зная по-французски всего несколько слов, Сэмми все-таки попыталась прочесть заметку. Несколько раз ей попалось имя Жиля Васса. Она догадалась, что «servit» означает «жив» или «выжил».
Саманта снова скомкала газеты, продолжая наблюдать, как служащий станции заправляет английского уродца. Жиль Васс будет жить, а она, возможно, никогда не узнает, что станется со знаменитым любовным треугольником. Жиль Васс и Лизиан? Или Жиль Васс и Руди Мортесье? Странности любви. Жиль Васс пытался застрелиться, лишь бы уйти от их бремени.
Она заметила собственное отражение в сверкающем на солнце стекле. «Я тоже ненавижу выбирать», подумала Сэмми, разглядывая высокую, весьма интересную незнакомку в огромных модных очках, закрывающих пол-лица. Соломенного цвета волосы гладко зачесаны назад и завязаны дорогим шелковым шарфом, стройность фигуры подчеркивает прекрасно сшитое платье из бледно-оранжевого шелка. Шикарная, дорогая женщина, по которой безошибочно можно определить: это роскошный Париж. «Не думаю, что она знает, куда направляется», — вздохнула Саманта, разглядывая собственное отражение. Стреляться она, безусловно, не собиралась. Впрочем, готовых решений тоже не имелось.
И все-таки же чужая, никому и ничему не принадлежащая незнакомка направляется из Парижа в Лондон. Она знает несколько слов по-французски — достаточно, чтобы заправить машину и прочитать заголовки в газетах. Француженка за прилавком разглядывает ее со смешанным чувством восхищения и бессильной зависти. Всего несколько недель назад она сама точно так же смотрела бы на эту даму.
Последние дни Сэмми неслась куда-то, охваченная безумной решимостью добиться успеха с шоу в Доме моды Лувель, не успевая ни подумать, ни понять, что происходит. Она просто позволяла событиям и людям увлекать ее за собой.
Еще не поздно позвонить Джексону Сторму.
В сумке по-прежнему лежит копия ее предложений, а Джек все еще в Париже. Старший инспектор Лапэн передал ей листочек с телефоном Джека в «Плаза Атеней».
С другой стороны, если уж она едет в Лондон с Чипом…
Саманта очень удивилась, что одна мысль о Чипе вызвала в душе бурю эмоций и смутила ее. Он, конечно, симпатичный и сексуальный, но это путь в никуда, решила она. Хуже того, он вернет ее к жизни, от которой она так старательно бежала. Боже, если уж ей захотелось связаться к копом, это можно было запросто сделать, не покидая Шошоун-Фолс!
Их любовь в Доме моды Лувель. Все, что делал Чип, выполняя свою работу, он постарается повторить снова, дай она ему хоть малейший шанс. Сэмми чувствовала: если она не будет осторожна, обязательно попадет в новую переделку.
Открылась дверь, и служащий станции сообщил, что машина готова.
«Я отвезу его в Лондон, — нехотя решила Саманта. — Но это все».
…Внутри машины под брезентовой крышей было ужасно жарко, и Сэмми даже подумывала разбудить Чипа, чтобы откинуть верх. Он успел еще больше сползти на сиденье в сторону и занимал столько места в маленьком салоне, что ей пришлось отталкивать его ногу, чтобы освободить рукоятку переключения скоростей. На лбу у него выступили капельки пота, черные кудри, влажные от жары, снова превратились в привычную небрежную шевелюру. Не отдавая себе отчета, Сэмми протянула руку и откинула пряди волос с его глаз.
Осторожно приложив большой палец к его щеке, она убедилась, что, хотя Чип и вспотел, жара у него нет. Сэмми не торопилась отвести палец от его лица. Она разглядывала спящего Чипа, напряженную прямую линию черных бровей, густые и длинные загибающиеся ресницы, суровые складки в углах рта. Тем, кому нравятся сильные, крепкие мужчины, он, без сомнения, должен казаться очень привлекательным. Самоуверенный, властный, сексуальный и к тому же англичанин! Ничего-то Сэмми о нем не знала!
«Но ведь ты и не желаешь узнать его ближе!» Она отвернулась, включила первую скорость, отпустила сцепление. Машина подпрыгнула и так мощно рванулась вперед, что она, взвизгнув, сдернула ногу с педали газа.
Совсем близко раздался сонный, хриплый голос:
— Осторожнее, любовь моя, иначе мы никогда не доберемся до Кале.
Сэмми не сводила глаз с дороги. Из всех, с кем она в конце концов могла бы связать свою жизнь, коп был, пожалуй, наихудшим вариантом. Ну, может, на ступенечку выше, чем водила грузовика, дворник или просто бездельник.
Она сможет позвонить Джеку Сторму из Лондона. Она еще сможет стать модельером. Мир со всеми его благами все еще открыт для нее. Она может сесть в самолет и улететь в Нью-Йорк, как только доберется до Лондона.
Питер Фрэнк, держа в руках листок с записями, вошел в гостиную роскошных апартаментов отеля «Плаза Атеней», обставленных в стиле восемнадцатого века.
— В Интерполе ответили… — начал он и осекся.
Седовласый Король Сторм тяжело опустился в кресло, держа в руке недоеденный бутерброд. Он не отрываясь смотрел на телеэкран.
В новостях показывали кадры, отснятые во время налета на Дом моды Лувель: помещение ателье, баррикады, устроенные полицией, укрывшиеся за ними жандармы в голубой форме. Следующий эпизод был отснят уже в Американском госпитале. Камера скользнула по лицам журналистов, толпящихся за спиной французского репортера, и выхватила скамейку в конце коридора, на которой сидели невысокий мужчина и стройная девушка в джинсах и клетчатой рубашке. Когда ее показали крупным планом, она устало закрыла глаза и прислонила к стене светловолосую голову. Выжившая в перестрелке между парижской полицией и иранскими террористами, Сэмми явно нуждалась в отдыхе и сне, но все-таки была удивительно красива.
— Что? — не поворачивая головы, спросил Джек Сторм.
Питер Фрэнк долго молчал, рассматривая Сэм Ларедо на телеэкране, потом заглянул в свои записи.
— В Интерполе сказали, она уехала в Лондон. Но они дали номер телефона, по которому нам, может быть, удастся связаться с ней немного позже.
В спальне вновь раздался телефонный звонок, и Питер Фрэнк услышал, как на него ответил Деннис Волчек.
— Вокруг этого дела много шумихи в Штатах, — продолжал Пит. — Минди, наверное, говорила вам, что программа «С добрым утром, Америка!» сообщила, будто Джексон Сторм открывает в Париже Дом высокой моды. Они даже раздобыли кое-какие фотографии и показали их вчера. Дать опровержение?
— Позже, — рявкнул Сторм.
Совершенно бесплатная реклама, которая в другой ситуации стоила бы миллионы, размышлял Питер Фрэнк, а он сидит перед телевизором, не отвечает на звонки из штаб-квартиры, отказывается от лавины просьб об интервью для французских и американских газет и даже не взглянул на кипу документов, касающихся продажи Дома моды Лувель, которые оставил адвокат.
Великий Король Сторм сидел перед телевизором, держа на коленях поднос с едой, и ловил на экране образ единственной женщины, которая ушла от него сама.
— Неплохо, если она вернется в Париж и даст несколько интервью, — предложил Питер.
Джек Сторм поставил поднос на столик, стряхнул с кончиков пальцев крошки и поднялся. Когда он повернулся, его знаменитый голубой взгляд светился решимостью.
— Она вернется.
В гостиную вошел Деннис Волчек.
— «Вуменс вэа дейли» сообщает: по Нью-Йорку распространился слух о том, что мы собираемся открыть новый дом моды здесь, в Париже. Фэйрчайлд на проводе. Хотите поговорить в ним?
Джек Сторм только вскинул руки вверх, останавливая своего помощника.
— Мы можем опубликовать материал в сегодняшних английских газетах и сегодня же попасть в новости Би-би-си?
Мужчины переглянулись, Питер Фрэнк пожал плечами:
— Если передать информацию из Нью-Йорка — возможно. Надо попробовать.
Джек Сторм гордо вскинул голову, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Она все-таки прелестная куколка, эта девчушка. Я по-прежнему уверен, что она принесет нам миллионы!
— Джек… — начал было Деннис.
— Заткнись. — Сторм продолжал улыбаться. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я отказался от того, чего хочу? — Не дожидаясь ответа, Джек мягко продолжил: — Я знаю Сэмми. Я люблю эту девочку и знаю ее. У меня есть то, чего она хочет, поверь. — Он провел ладонью по волосам, помолчал и медленно и отчетливо произнес: — О'кей, мы сегодня же объявим, что Сэм Ларедо назначается главой отделения корпорации Джексона Сторма в Париже.
Когда они прибыли в Кале, с запада, со стороны пролива, надвигалась гроза. Сэмми ожидала увидеть уродливый шумный городок со множеством доков, подъемных кранов и эллингов, как в любом американском порту. Вместо этого она обнаружила совершенно пустынный берег с плотно утрамбованным золотистым песком, на котором и остановила машину в ожидании парома. Плескались сероватые морские волны, где-то вдали, за горизонтом, была Англия. На солнце медленно наползали фиолетовые грозовые тучи, поднялся сильный ветер.
Сэмми стояла рядом с уродливой машиной, повернувшись лицом к все усиливающемуся ветру с моря. На, нее вдруг навалилась нечеловеческая усталость. И, только набрав полную грудь солоноватого морского воздуха, она почувствовала странную легкость.
За серо-синими водами лежала Англия. Именно с этого спокойного, чистого побережья, возможно, кто-то из ее далеких предков много веков назад отплыл вместе с Вильгельмом Завоевателем. А потом они отправились из Англии дальше, к берегам Америки. Внезапно ее охватило невероятное ощущение — мир оказался таким необъятным, таким опасным и таким прекрасным, если взглянуть на него с высот истории!
За ее спиной лежала Франция и вся Европа, старая и непонятная приехавшим сюда из Нового Света, но бесконечно пленительная. Каким-то чудесным образом случилось так, что эта высокая, стройная женщина, стоящая на берегу, — не кто иная, как она, Сэмми Уитфилд, и это ее волосы и платье развеваются на ветру. Это она стоит в нерешительности и не может выбрать между старым и новым.
Появился паром с толстым резиновым бампером, напоминающим гигантскую автомобильную шину.
Под его днищем перекатывались волны. Путешествие, на которое у тех, кто когда-то отправился завоевывать Англию, ушли многие дни, сегодня стало делом сорока пяти минут.
Сэмми облокотилась на машину Чипа, наблюдая за направляющимся прямо на них паромом.
«Все, что ты должна сейчас сделать, — со вздохом подумала она, — это принять решение».
22
Сквозь глубокий, тяжелый сон Сэмми ощутила, что кто-то трясет ее за плечо, пытаясь разбудить, и нашептывает прямо в ухо:
— Саманта, Саманта, дорогая, перестань плакать.
Низкий хрипловатый голос показался знакомым, но даже это не помогало, она никак не могла остановиться. Потом на рот легла ладонь, чтобы заглушить плач, и она почувствовала, как ее обнимает сильная рука. Тот же самый голос продолжал:
— Саманта, все позади. Больше ничего не случится. Но если ты не прекратишь свои завывания, соседи вызовут полицию.
Она постаралась сбросить его руку с плеча и решительно села в кровати, всматриваясь в темноту широко распахнутыми глазами. Ее трясло, кожа покрылась холодным потом. Ей снилось вовсе не то, о чем подумал Чип: не перестрелка, не ужасные крики, не атака на Дом моды Лувель. Хотя, может, началось именно с этого.
— Где мы? — закричала Саманта. Реальность постепенно возвращалась к ней из темноты. — Что я делаю в твоей постели?
Чип снова прижал ее к себе. Она ощутила тепло и силу его тела, крепкие мускулы под гладкой кожей, бинты на груди. Повязка, вспомнила она. Сильные руки качали ее, как ребенка, Сэм уловила знакомый мускусный запах.
— Это Лондон, любовь моя, ты в Лондоне. Мы с тобой слишком длинные, чтобы уместиться на диване. Это моя кровать.
Поскольку она продолжала всхлипывать, Чип погладил ее большой ладонью по волосам.
— Все забудется через минуту, Саманта. Просто расслабься и прижмись ко мне.
Она знала, что ничего не забудется, но уткнулась лицом в его плечо. «Это всего-навсего Чип», — сказала себе Сэмми.
— Буран, — всхлипнула она, — проклятая снежная буря!
Саманта ухватилась за его мускулистые плечи и впилась в них пальцами.
— Во сне меня никогда не находят, и я впадаю в панику. Когда это произошло в действительности, они посмеялись надо мной. Им это показалось забавным. Но в ночных кошмарах меня никогда не находят!
Чип протянул руку и включил лампу на столике около кровати. Комнату залил яркий свет. Саманта, щурясь и все еще цепляясь за обнимающие ее руки, покрепче прижалась к Чипу. В ее глазах стоял ужас.
— Снежная буря? — раздался совсем рядом его голос, — Какая буря, любовь моя?
— Этот чертов буран. — Слегка охрипшая от рыданий Сэмми обхватила его за шею, не желая, чтобы он вдруг исчез. — Меня высадили из школьного автобуса и оставили дожидаться у почтового ящика одного из братьев, чтобы он забрал меня. Я была только во втором классе.
Но никто так и не пришел. Тому, кто не был беден, не жил за тысячу верст от цивилизации, невозможно объяснить, что означает выйти из школьного автобуса, остаться посреди завывающей снежной бури и в конце концов понять, что о тебе просто забыли! Кто-то надрался до такой степени, что уже не мог о тебе вспомнить, или, может быть, отправился загонять скот, а это важнее. Такое случалось не однажды.
Сэмми знала, что никто никогда не придет ей на помощь. Продолжая всхлипывать, она прижалась к мощной груди Чипа. Ей пришлось с таким ожесточением за все бороться! На многое смотреть сквозь пальцы, много работать, не упускать ни одного шанса.
— И ты умерла. — Чип улыбнулся, крепко прижимая ее к себе.
Нет, конечно, не умерла, подумала Сэмми, нахмурилась, откинулась назад, заглянула ему в лицо и увидела, как сверкают опушенные длинными густыми ресницами черные глаза. Губы его растянулись в улыбке, на щеке появилась маленькая ямочка.
— Мой брат приехал на маленькой лошадке, потому что не мог вести пикап в такой буран. — Она по-детски потерла глаза кулачком. — Ему это казалось очень смешным.
— Бедная сиротка посреди бурана, — прошептал Чип, уткнувшись в ее волосы. — Никто ее не любит.
— Что? — Она попыталась оттолкнуть Чипа, но он крепко прижимал ее к себе, так что ей трудно было пошевелиться. — Ты не понимаешь, — всхлипнула она, слегка выпятив нижнюю губу. — Никто никогда не понимал!
— А скольким людям ты рассказывала об этом, кроме меня? — тихо спросил Чип.
Саманта задумалась.
— Только тебе, — призналась наконец она.
Она снова расслабилась, прижалась к Чипу, ощутив удивительный покой и уют, и вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
— Тебе не понять. Это ночной кошмар. Он повторяется, когда я сильно устаю или… или когда со мной происходят… ну, многие вещи. От этого просто так не отделаешься.
Широкой ладонью Чип отвел назад ее волосы и погладил по голове.
— Бедняжка Саманта.
Она прижималась влажным от слез лицом к его груди, чувствуя, как внутри у него что-то зарокотало от низкого голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
«Террористы изготовляют наркотики. Подпольная лаборатория раскрыта», «Полиция против Дома моды Лувель», «Убиты трое иранцев». Из тех немногих французских слов, которые она понимала, Сэмми уловила смысл заголовков и догадалась об остальном.
Первые страницы пестрели фотографиями полицейских фургонов и заграждений, блокирующих улицу Бенедиктинцев и ближайшие переулки, а также двух бородатых молодых людей в наручниках, которых выводили через знакомые средневековые двери Дома моды Лувель. Еще один снимок запечатлел Джека Стор-ма, покидающего парижский полицейский участок вместе с Деннисом Волчеком, Питером Фрэнком и скорее всего адвокатом с кейсом в руках.
Сэмми прижалась лбом к стеклу, украшенному рекламами моющих средств «ОМО» и сигарет «Житан», и всматривалась в английскую машину на заправке. С того места, где она стояла, ей была видна кудрявая черноволосая макушка Чипа и краешек его плеча. Ясно, что он все еще спит. Жгучие лучи солнца проникали сквозь стекло, о которое, громко жужжа, билась муха. Девушка у кассы громко разговаривала по телефону. Вспомнив недавние события, Сэмми неожиданно почувствовала, что у нее подгибаются колени.
Неужели эти воспоминания останутся с ней навсегда, задумалась она, закрывая глаза. Она почти физически ощутила, как что-то взрывается, услышала, как свистят пули, как грохочет из-за дверей склада мощное оружие, сотрясающее темноту, словно землетрясение, как полиция открывает ответный огонь. Она вспомнила и то, как Чип накрыл ее своим огромным телом, тяжело дыша ей прямо в ухо. Первым ее чувством тогда была ярость: он повалил ее на пол и не отпускал, хотя она вырывалась.
Но Чип спас ей жизнь.
Стоя с закрытыми глазами, Сэмми хмурилась и никак не могла разобраться, что за странное смятение, невероятную тяжесть вызывает в ее душе этот человек. Она открыла глаза и поискала, куда бы выбросить газеты, но тут заметила короткую строчку внизу первой страницы «Ле Монд»: «Couturier servit».
Зная по-французски всего несколько слов, Сэмми все-таки попыталась прочесть заметку. Несколько раз ей попалось имя Жиля Васса. Она догадалась, что «servit» означает «жив» или «выжил».
Саманта снова скомкала газеты, продолжая наблюдать, как служащий станции заправляет английского уродца. Жиль Васс будет жить, а она, возможно, никогда не узнает, что станется со знаменитым любовным треугольником. Жиль Васс и Лизиан? Или Жиль Васс и Руди Мортесье? Странности любви. Жиль Васс пытался застрелиться, лишь бы уйти от их бремени.
Она заметила собственное отражение в сверкающем на солнце стекле. «Я тоже ненавижу выбирать», подумала Сэмми, разглядывая высокую, весьма интересную незнакомку в огромных модных очках, закрывающих пол-лица. Соломенного цвета волосы гладко зачесаны назад и завязаны дорогим шелковым шарфом, стройность фигуры подчеркивает прекрасно сшитое платье из бледно-оранжевого шелка. Шикарная, дорогая женщина, по которой безошибочно можно определить: это роскошный Париж. «Не думаю, что она знает, куда направляется», — вздохнула Саманта, разглядывая собственное отражение. Стреляться она, безусловно, не собиралась. Впрочем, готовых решений тоже не имелось.
И все-таки же чужая, никому и ничему не принадлежащая незнакомка направляется из Парижа в Лондон. Она знает несколько слов по-французски — достаточно, чтобы заправить машину и прочитать заголовки в газетах. Француженка за прилавком разглядывает ее со смешанным чувством восхищения и бессильной зависти. Всего несколько недель назад она сама точно так же смотрела бы на эту даму.
Последние дни Сэмми неслась куда-то, охваченная безумной решимостью добиться успеха с шоу в Доме моды Лувель, не успевая ни подумать, ни понять, что происходит. Она просто позволяла событиям и людям увлекать ее за собой.
Еще не поздно позвонить Джексону Сторму.
В сумке по-прежнему лежит копия ее предложений, а Джек все еще в Париже. Старший инспектор Лапэн передал ей листочек с телефоном Джека в «Плаза Атеней».
С другой стороны, если уж она едет в Лондон с Чипом…
Саманта очень удивилась, что одна мысль о Чипе вызвала в душе бурю эмоций и смутила ее. Он, конечно, симпатичный и сексуальный, но это путь в никуда, решила она. Хуже того, он вернет ее к жизни, от которой она так старательно бежала. Боже, если уж ей захотелось связаться к копом, это можно было запросто сделать, не покидая Шошоун-Фолс!
Их любовь в Доме моды Лувель. Все, что делал Чип, выполняя свою работу, он постарается повторить снова, дай она ему хоть малейший шанс. Сэмми чувствовала: если она не будет осторожна, обязательно попадет в новую переделку.
Открылась дверь, и служащий станции сообщил, что машина готова.
«Я отвезу его в Лондон, — нехотя решила Саманта. — Но это все».
…Внутри машины под брезентовой крышей было ужасно жарко, и Сэмми даже подумывала разбудить Чипа, чтобы откинуть верх. Он успел еще больше сползти на сиденье в сторону и занимал столько места в маленьком салоне, что ей пришлось отталкивать его ногу, чтобы освободить рукоятку переключения скоростей. На лбу у него выступили капельки пота, черные кудри, влажные от жары, снова превратились в привычную небрежную шевелюру. Не отдавая себе отчета, Сэмми протянула руку и откинула пряди волос с его глаз.
Осторожно приложив большой палец к его щеке, она убедилась, что, хотя Чип и вспотел, жара у него нет. Сэмми не торопилась отвести палец от его лица. Она разглядывала спящего Чипа, напряженную прямую линию черных бровей, густые и длинные загибающиеся ресницы, суровые складки в углах рта. Тем, кому нравятся сильные, крепкие мужчины, он, без сомнения, должен казаться очень привлекательным. Самоуверенный, властный, сексуальный и к тому же англичанин! Ничего-то Сэмми о нем не знала!
«Но ведь ты и не желаешь узнать его ближе!» Она отвернулась, включила первую скорость, отпустила сцепление. Машина подпрыгнула и так мощно рванулась вперед, что она, взвизгнув, сдернула ногу с педали газа.
Совсем близко раздался сонный, хриплый голос:
— Осторожнее, любовь моя, иначе мы никогда не доберемся до Кале.
Сэмми не сводила глаз с дороги. Из всех, с кем она в конце концов могла бы связать свою жизнь, коп был, пожалуй, наихудшим вариантом. Ну, может, на ступенечку выше, чем водила грузовика, дворник или просто бездельник.
Она сможет позвонить Джеку Сторму из Лондона. Она еще сможет стать модельером. Мир со всеми его благами все еще открыт для нее. Она может сесть в самолет и улететь в Нью-Йорк, как только доберется до Лондона.
Питер Фрэнк, держа в руках листок с записями, вошел в гостиную роскошных апартаментов отеля «Плаза Атеней», обставленных в стиле восемнадцатого века.
— В Интерполе ответили… — начал он и осекся.
Седовласый Король Сторм тяжело опустился в кресло, держа в руке недоеденный бутерброд. Он не отрываясь смотрел на телеэкран.
В новостях показывали кадры, отснятые во время налета на Дом моды Лувель: помещение ателье, баррикады, устроенные полицией, укрывшиеся за ними жандармы в голубой форме. Следующий эпизод был отснят уже в Американском госпитале. Камера скользнула по лицам журналистов, толпящихся за спиной французского репортера, и выхватила скамейку в конце коридора, на которой сидели невысокий мужчина и стройная девушка в джинсах и клетчатой рубашке. Когда ее показали крупным планом, она устало закрыла глаза и прислонила к стене светловолосую голову. Выжившая в перестрелке между парижской полицией и иранскими террористами, Сэмми явно нуждалась в отдыхе и сне, но все-таки была удивительно красива.
— Что? — не поворачивая головы, спросил Джек Сторм.
Питер Фрэнк долго молчал, рассматривая Сэм Ларедо на телеэкране, потом заглянул в свои записи.
— В Интерполе сказали, она уехала в Лондон. Но они дали номер телефона, по которому нам, может быть, удастся связаться с ней немного позже.
В спальне вновь раздался телефонный звонок, и Питер Фрэнк услышал, как на него ответил Деннис Волчек.
— Вокруг этого дела много шумихи в Штатах, — продолжал Пит. — Минди, наверное, говорила вам, что программа «С добрым утром, Америка!» сообщила, будто Джексон Сторм открывает в Париже Дом высокой моды. Они даже раздобыли кое-какие фотографии и показали их вчера. Дать опровержение?
— Позже, — рявкнул Сторм.
Совершенно бесплатная реклама, которая в другой ситуации стоила бы миллионы, размышлял Питер Фрэнк, а он сидит перед телевизором, не отвечает на звонки из штаб-квартиры, отказывается от лавины просьб об интервью для французских и американских газет и даже не взглянул на кипу документов, касающихся продажи Дома моды Лувель, которые оставил адвокат.
Великий Король Сторм сидел перед телевизором, держа на коленях поднос с едой, и ловил на экране образ единственной женщины, которая ушла от него сама.
— Неплохо, если она вернется в Париж и даст несколько интервью, — предложил Питер.
Джек Сторм поставил поднос на столик, стряхнул с кончиков пальцев крошки и поднялся. Когда он повернулся, его знаменитый голубой взгляд светился решимостью.
— Она вернется.
В гостиную вошел Деннис Волчек.
— «Вуменс вэа дейли» сообщает: по Нью-Йорку распространился слух о том, что мы собираемся открыть новый дом моды здесь, в Париже. Фэйрчайлд на проводе. Хотите поговорить в ним?
Джек Сторм только вскинул руки вверх, останавливая своего помощника.
— Мы можем опубликовать материал в сегодняшних английских газетах и сегодня же попасть в новости Би-би-си?
Мужчины переглянулись, Питер Фрэнк пожал плечами:
— Если передать информацию из Нью-Йорка — возможно. Надо попробовать.
Джек Сторм гордо вскинул голову, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Она все-таки прелестная куколка, эта девчушка. Я по-прежнему уверен, что она принесет нам миллионы!
— Джек… — начал было Деннис.
— Заткнись. — Сторм продолжал улыбаться. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я отказался от того, чего хочу? — Не дожидаясь ответа, Джек мягко продолжил: — Я знаю Сэмми. Я люблю эту девочку и знаю ее. У меня есть то, чего она хочет, поверь. — Он провел ладонью по волосам, помолчал и медленно и отчетливо произнес: — О'кей, мы сегодня же объявим, что Сэм Ларедо назначается главой отделения корпорации Джексона Сторма в Париже.
Когда они прибыли в Кале, с запада, со стороны пролива, надвигалась гроза. Сэмми ожидала увидеть уродливый шумный городок со множеством доков, подъемных кранов и эллингов, как в любом американском порту. Вместо этого она обнаружила совершенно пустынный берег с плотно утрамбованным золотистым песком, на котором и остановила машину в ожидании парома. Плескались сероватые морские волны, где-то вдали, за горизонтом, была Англия. На солнце медленно наползали фиолетовые грозовые тучи, поднялся сильный ветер.
Сэмми стояла рядом с уродливой машиной, повернувшись лицом к все усиливающемуся ветру с моря. На, нее вдруг навалилась нечеловеческая усталость. И, только набрав полную грудь солоноватого морского воздуха, она почувствовала странную легкость.
За серо-синими водами лежала Англия. Именно с этого спокойного, чистого побережья, возможно, кто-то из ее далеких предков много веков назад отплыл вместе с Вильгельмом Завоевателем. А потом они отправились из Англии дальше, к берегам Америки. Внезапно ее охватило невероятное ощущение — мир оказался таким необъятным, таким опасным и таким прекрасным, если взглянуть на него с высот истории!
За ее спиной лежала Франция и вся Европа, старая и непонятная приехавшим сюда из Нового Света, но бесконечно пленительная. Каким-то чудесным образом случилось так, что эта высокая, стройная женщина, стоящая на берегу, — не кто иная, как она, Сэмми Уитфилд, и это ее волосы и платье развеваются на ветру. Это она стоит в нерешительности и не может выбрать между старым и новым.
Появился паром с толстым резиновым бампером, напоминающим гигантскую автомобильную шину.
Под его днищем перекатывались волны. Путешествие, на которое у тех, кто когда-то отправился завоевывать Англию, ушли многие дни, сегодня стало делом сорока пяти минут.
Сэмми облокотилась на машину Чипа, наблюдая за направляющимся прямо на них паромом.
«Все, что ты должна сейчас сделать, — со вздохом подумала она, — это принять решение».
22
Сквозь глубокий, тяжелый сон Сэмми ощутила, что кто-то трясет ее за плечо, пытаясь разбудить, и нашептывает прямо в ухо:
— Саманта, Саманта, дорогая, перестань плакать.
Низкий хрипловатый голос показался знакомым, но даже это не помогало, она никак не могла остановиться. Потом на рот легла ладонь, чтобы заглушить плач, и она почувствовала, как ее обнимает сильная рука. Тот же самый голос продолжал:
— Саманта, все позади. Больше ничего не случится. Но если ты не прекратишь свои завывания, соседи вызовут полицию.
Она постаралась сбросить его руку с плеча и решительно села в кровати, всматриваясь в темноту широко распахнутыми глазами. Ее трясло, кожа покрылась холодным потом. Ей снилось вовсе не то, о чем подумал Чип: не перестрелка, не ужасные крики, не атака на Дом моды Лувель. Хотя, может, началось именно с этого.
— Где мы? — закричала Саманта. Реальность постепенно возвращалась к ней из темноты. — Что я делаю в твоей постели?
Чип снова прижал ее к себе. Она ощутила тепло и силу его тела, крепкие мускулы под гладкой кожей, бинты на груди. Повязка, вспомнила она. Сильные руки качали ее, как ребенка, Сэм уловила знакомый мускусный запах.
— Это Лондон, любовь моя, ты в Лондоне. Мы с тобой слишком длинные, чтобы уместиться на диване. Это моя кровать.
Поскольку она продолжала всхлипывать, Чип погладил ее большой ладонью по волосам.
— Все забудется через минуту, Саманта. Просто расслабься и прижмись ко мне.
Она знала, что ничего не забудется, но уткнулась лицом в его плечо. «Это всего-навсего Чип», — сказала себе Сэмми.
— Буран, — всхлипнула она, — проклятая снежная буря!
Саманта ухватилась за его мускулистые плечи и впилась в них пальцами.
— Во сне меня никогда не находят, и я впадаю в панику. Когда это произошло в действительности, они посмеялись надо мной. Им это показалось забавным. Но в ночных кошмарах меня никогда не находят!
Чип протянул руку и включил лампу на столике около кровати. Комнату залил яркий свет. Саманта, щурясь и все еще цепляясь за обнимающие ее руки, покрепче прижалась к Чипу. В ее глазах стоял ужас.
— Снежная буря? — раздался совсем рядом его голос, — Какая буря, любовь моя?
— Этот чертов буран. — Слегка охрипшая от рыданий Сэмми обхватила его за шею, не желая, чтобы он вдруг исчез. — Меня высадили из школьного автобуса и оставили дожидаться у почтового ящика одного из братьев, чтобы он забрал меня. Я была только во втором классе.
Но никто так и не пришел. Тому, кто не был беден, не жил за тысячу верст от цивилизации, невозможно объяснить, что означает выйти из школьного автобуса, остаться посреди завывающей снежной бури и в конце концов понять, что о тебе просто забыли! Кто-то надрался до такой степени, что уже не мог о тебе вспомнить, или, может быть, отправился загонять скот, а это важнее. Такое случалось не однажды.
Сэмми знала, что никто никогда не придет ей на помощь. Продолжая всхлипывать, она прижалась к мощной груди Чипа. Ей пришлось с таким ожесточением за все бороться! На многое смотреть сквозь пальцы, много работать, не упускать ни одного шанса.
— И ты умерла. — Чип улыбнулся, крепко прижимая ее к себе.
Нет, конечно, не умерла, подумала Сэмми, нахмурилась, откинулась назад, заглянула ему в лицо и увидела, как сверкают опушенные длинными густыми ресницами черные глаза. Губы его растянулись в улыбке, на щеке появилась маленькая ямочка.
— Мой брат приехал на маленькой лошадке, потому что не мог вести пикап в такой буран. — Она по-детски потерла глаза кулачком. — Ему это казалось очень смешным.
— Бедная сиротка посреди бурана, — прошептал Чип, уткнувшись в ее волосы. — Никто ее не любит.
— Что? — Она попыталась оттолкнуть Чипа, но он крепко прижимал ее к себе, так что ей трудно было пошевелиться. — Ты не понимаешь, — всхлипнула она, слегка выпятив нижнюю губу. — Никто никогда не понимал!
— А скольким людям ты рассказывала об этом, кроме меня? — тихо спросил Чип.
Саманта задумалась.
— Только тебе, — призналась наконец она.
Она снова расслабилась, прижалась к Чипу, ощутив удивительный покой и уют, и вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
— Тебе не понять. Это ночной кошмар. Он повторяется, когда я сильно устаю или… или когда со мной происходят… ну, многие вещи. От этого просто так не отделаешься.
Широкой ладонью Чип отвел назад ее волосы и погладил по голове.
— Бедняжка Саманта.
Она прижималась влажным от слез лицом к его груди, чувствуя, как внутри у него что-то зарокотало от низкого голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35