OCR Angelbooks
«Атласная куколка»: Эксмо-Пресс, Эксмо-Маркет; Москва; 2000
ISBN 5-87917-068-3, 5-04-004533-6
Оригинал: Maggie Davis, “Satin Doll”
Перевод: Н. Г. Лешина
Аннотация
Блистательный мир высокой парижской моды, наряды «от кутюр»… Что делает здесь Сэм Ларедо — обыкновенная девчонка с американского Запада? Да, она свежа и прелестна, но ее очарованием готовы пользоваться в своих неблаговидных целях и известный модельер, и французский аристократ, и наркодельцы. Даже таинственный Чип — человек, от которого ей следовало бы бежать, но к которому ее так неудержимо влечет, — ради нее едва не забыл свою роль в той опасной грязной игре, что ведется за сверкающим фасадом величия и роскоши.
Мэгги Дэвис
Атласная куколка
Пролог
Париж. 07 часов 12 минут
Один шаг — и она, словно астронавт, спускается по заключенному в огромную прозрачную трубу эскалатору международного аэропорта Шарля де Голля. Даже таможенники замерли, глядя ей вслед.
Она совершенно не походила на дамочек в туалетах от Оскара де ла Ренты, приобретенных в «Нейман-Маркусе», с чемоданами от Марка Кросса и драгоценностями от Питера Брента. Она подошла к стойке паспортного контроля, и инспектор увидел на нагрудном кармашке джинсовой куртки фирменную кожаную нашивку: девушка, бросающая лассо, и под ней два слова — «Сэм Ларедо». В ее паспорте значилось: Саманта Уитфилд, место рождения — Шошоун-Фолс, Вайоминг.
— Due vraie! ковбойша, — пробормотал он, возвращая ей паспорт. Вайоминг все-таки лучше, чем ежедневно суетящиеся у паспортного контроля туристы из Хьюстона.
Она была достаточно хороша, чтобы оказаться какой-нибудь голливудской звездочкой. Или певицей в стиле вестерн или кантри… Хотя в наряде ее недоставало, пожалуй, блесток и бусинок, чтобы достойно представлять замечательные стили американского искусства. Даже на фотографии она выглядела tres ravissant, не чета обычным путешественникам, к которым объектив фотокамеры бывает весьма безжалостен. Со снимка смотрела хорошенькая школьница с копной золотистых волос, стянутых в гладкий, спускающийся на плечи хвост. Огромные серые глаза с обезоруживающей робостью вглядывались в объектив. Но одновременно в этом взгляде было столько неподдельной чувственности, что оба инспектора у стойки паспортного контроля не смогли удержаться от восторженного вздоха.
Возвращая паспорт девушке, первый инспектор улыбнулся.
— Добро пожаловать в Париж, — произнес он по-английски. — Et bonnes vacances, mademoiselle!
От неожиданности она очень смутилась. Широко распахнутые серые глаза неуверенно посмотрели на французов. Потом девушка подхватила черную дорожную сумку и отошла.
Молодой инспектор, протягивая руку за паспортами, которые совали ему пожилые американцы в бермудах, никак не мог отвести взгляд от удаляющейся стройной фигурки. Он догадался, что она ни слова не понимает по-французски. Кажется, ее поразил даже звук чужой речи, когда он пожелал ей приятного отпуска. Но если девушка столь очаровательна, какое это имеет значение?
— Счастливчик Париж! — еле слышно прошептал молодой инспектор.
Нью-Йорк. 00 часов 17 минут
С сорокового этажа небоскреба панорама ночного Нью-Йорка являла взору великолепную картину: геометрические фигуры, окантованные яркими огнями, и огромные кубы из стекла и бетона, громоздящиеся друг на друга на фоне черного бархата неба. Хрупкая женщина, стоя перед стеклянной стеной, несколько минут внимательно изучала это впечатляющее зрелище. На ее лице застыло недовольное выражение. Она не ожидала от этой встречи ничего хорошего: Джексон Сторм терпеть не мог совершать неблаговидные поступки, а именно это сейчас он и делал.
Услышав, как он входит в комнату, Минди Феррагамо быстро обернулась.
— Она уже в Париже?
Голос высокого мужчины с пышной копной серебристо-седых волос, в элегантном, сшитом на заказ костюме, прозвучал весьма резко, хотя он и старался скрыть волнение. Подходя к письменному столу у огромной стеклянной стены, он ослабил узел галстука.
Минди Феррагамо внимательно наблюдала, как Сторм бросил галстук на полированную поверхность стола. Она ничего не могла ему гарантировать, не зная, все ли сделано для решения этой проблемы. А он ждал именно гарантий. Она вздохнула и бросила взгляд на маленькие наручные часики. Ей пришлось приподнять очки в тонкой оправе, чтобы рассмотреть положение стрелок на украшенном бриллиантами циферблате.
— Вероятно, сейчас она как раз приземляется в аэропорту Шарля де Голля.
Сторм неопределенно хмыкнул и уселся в кресло из белой кожи с хромированной отделкой. Мужчина, которому не было еще и пятидесяти, с серебристой шевелюрой, пышной, словно львиная грива. Она, да еще изысканные, хотя и довольно крупные черты красивого смуглого лица были хорошо известны в мире американской моды. Он расстегнул верхние пуговицы шелковой, сшитой на заказ рубашки, одновременно перелистывая странички кожаного блокнота с расписанием предстоящих встреч. За спиной Сторма на фоне темного ночного неба мигали и переливались огоньки ночного города.
Женщина в черном деловом костюме терпеливо ждала. Джек помнил все встречи на предстоящие двадцать четыре часа как свои пять пальцев. Он просто хотел выиграть время.
Не было ничего странного в том, что Джексон Сторм оказался в своем рабочем кабинете посреди Манхэттена, хотя часы показывали полночь. Обычным делом было и то, что она, исполнительный вице-президент, поджидала его.
Вот уже много лет его личная жизнь и бизнес сплетались в один запутанный клубок. Вечером после шестичасового перелета самолет фирмы доставил Сторма из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Шикарный лимузин примчал Джексона к башне небоскреба в самый разгар коктейля, организованного для оптовых покупателей готовой одежды со Среднего Запада. Выступив в течение ровно сорока пяти минут в роли радушного хозяина, глава империи Джексон Сторм оставил гостей на попечение своей команды по общественным связям и удалился в личный кабинет, чтобы закончить кое-какие дела.
Необходимы власть, деньги и невероятная выносливость, чтобы выдерживать распорядок дня с точностью, достойной английской королевской семьи, но Джексон Сторм и разбогател благодаря железной дисциплине. На столе его поджидала готовая к просмотру аккуратная стопка документов, разложенных по степени важности. Этот порядок соблюдался всегда, независимо от того, сколько времени он отсутствовал. Сегодня вечером Сторм сидел ссутулившись, низко опустив красивую голову, и смотрел на бумаги, даже не пытаясь вникнуть в их суть, ожидая, когда же стоящая рядом женщина расскажет то, о чем он хотел знать, но предпочитал не спрашивать.
Выходит, вся эта история значит для него больше, чем он предполагал, размышляла Минди Феррагамо. А она-то надеялась, что это просто очередной мимолетный эпизод.
В течение многих лет, что Джексон Сторм работал на рынке массовой моды, его окружал целый сонм красавиц, известных как «открытия» Короля Сторма. К чести Джека следует сказать, что многие из них получили немалую выгоду от работы на него. Несколько бывших манекенщиц Короля Сторма сделали блестящую карьеру в кино и на телевидении, а одна — юная аристократка из Европы, всегда мечтавшая стать модельером, — владела теперь весьма преуспевающим Домом моды. «Но, — сказала себе Минди, — ему следовало бы понять, что с Сэмми Уитфилд все будет по-другому. Прежде всего эта девочка считала, что любит его».
— Она надеялась, что ты проводишь ее в аэропорту, и очень расстроилась, Джек.
«Расстроилась» было в этом случае самым мягким словом.
Минди заметила, что взгляд блестящих голубых глаз прикован к стопке папок, словно Сторм ее и не слышал. Почти ничего в этом самоуверенном красавце мужчине даже отдаленно не напоминало Якоба Штурма, с которым она познакомилась в те давние времена, когда он еще был нахальным продавцом галстуков с Седьмой авеню, без устали крутившим педали своего велосипеда с тележкой. Тогда он только прокладывал путь к вершинам безжалостного нью-йоркского рынка готовой одежды. И все-таки порой она улавливала в нем нечто от прежнего Джека.
Молчание становилось зловещим.
Наконец Сторм придвинул к себе лежащую сверху пластиковую папку. Внутри оказались цветные снимки — фотопробы для рекламной кампании джинсовой одежды из коллекции «Сэм Ларедо Вестерн», запланированной на осень.
— Что она сказала? — поинтересовался Джек.
Сказала? — задумалась Минди. И тут же вспомнила о цветах. Вместо Джека в зал аэропорта для особо важных персон прибыла охапка роз стоимостью в несколько сот долларов.
— Ей понравились цветы, — осторожно сказала Минди. — Три дюжины красных роз «Герцогиня Кентская», каждая длиной в метр. На карточке я написала: «С любовью». Без подписи.
Он снова хмыкнул и взял в руки образец предлагаемой агентством рекламы.
Это был большой глянцевый снимок стоящей спиной к камере очаровательной длинноногой модели в ковбойских сапогах. Загорелая спина обнаженной по пояс блондинки выглядела весьма соблазнительно. На бедре, обтянутом джинсовой тканью, отчетливо виднелась нашивка из воловьей кожи с выдавленным на ней логотипом: фигурка девушки, кидающей лассо, и два слова — «Сэм Ларедо».
— Господи Иисусе! Черт знает что! — Он пристально смотрел на фотографии. — Ну и drek! Мы что — собираемся покупать этот хлам?
Оба знали, что макет не так уж плох. Снимок делал один из лучших фотографов Нью-Йорка, специализирующийся на рекламе одежды. Хрупкая, почти неземная фигурка посреди аризонской пустыни на фоне скал и слегка размытых очертаний далеких гор смотрелась очень изящно. Тона приглушены ровно настолько, насколько это необходимо. Келвин Кляйн в журналах «W» и «Вог» опубликовал целую серию весьма выразительных рекламных снимков в таком же духе, на которых красовались модели в потертых обтрепанных джинсах с дырками на коленях.
Девушка на снимке, рекламирующая коллекцию «Сэм Ларедо», слегка повернув головку, смотрела через плечо прямо в камеру. Не Сэмми Уитфилд. У манекенщицы была точно такая же копна соломенных волос, длинных сзади и коротко остриженных спереди и по бокам, чистый, прекрасно очерченный профиль, пушистые черные ресницы, такие длинные, что тень от них падала на атласную кожу щек, короткий прямой носик и мелкие белые зубки, приоткрывшиеся в невинной полуулыбке под пухленькой верхней губой. Этакий долговязый ребенок и в то же время чувственная женщина, сероглазая сирена. Почти Сэмми, но не совсем.
Несколько недель ушло на то, чтобы подыскать модель, способную заменить Сэмми в рекламной кампании коллекции «Сэм Ларедо». Все держалось в абсолютном секрете, хотя было ясно, что дело обречено на провал. Пробные снимки годились только в корзину, любые попытки оказывались тщетными.
Мужчина с серебристой шевелюрой сидел за столом и долго молчал. Потом взорвался:
— Господи, какая халтура! Барахло! Сколько денег мы угрохали на эту чепуху?
«Деньги, — со вздохом подумала Минди. — Когда что-то не ладится, он всегда вспоминает о деньгах».
— Не так уж и плохо, — спокойно возразила она.
— Неплохо? Это даже не плохо, это — отвратительно! Халтура так и прет наружу! Позволь тебе напомнить, что Джексон Сторм никогда в жизни не выпускал халтуры! — Широким жестом он швырнул фотографию через весь стол, так что она, скользнув по полированной поверхности, медленно кружась, упала на пол. Минди даже не сделала попытки поднять снимок.
Он схватил второй лист: рекламное агентство приложило к фотографиям перечень расходов.
— Боже правый! Это еще хуже! — В уединении кабинета Джексон Сторм позволял себе роскошь сбросить маску респектабельного, невозмутимого властителя массовой моды и вновь стать куда более привычным и убедительным Джеком Штурмом, дающим выход своему дурному нраву, как некогда на Седьмой авеню. — Так объясни мне, на что мы гробим целое состояние, если в этом квартале все равно ничего не сможем толком продать из коллекции «Сэм Ларедо»? Мало того, что в самое оживленное время даже на 42-й улице невозможно сбагрить ни одной пары джинсов, так еще за дерьмо я должен выложить круглую сумму. По миру меня пустить хотят, что ли? Черт возьми! — Он сорвался на возмущенный крик. — Эти ублюдки из агентства знают, с кем они имеют дело?!
Темноволосая женщина слушала его совершенно спокойно. Они и не надеялись, что удастся найти кого-то, кто сможет заменить Сэмми Уитфилд. Это была отчаянная попытка Джека убедить самого себя, что стоит попытаться что-то спасти, оправдать деньги и время, потраченные в последние два года на рекламу и средства массовой информации, чтобы запечатлеть образ Сэм Ларедо в сознании всех женщин западного полушария. За исключением, конечно, миллионов тех, кто уже стали убежденными поклонницами и покупательницами фирм «Джордаш», «Глория Вандербильт», «Келвин Кляйн» и сотен других производителей. Именно в этом заключалась их ошибка.
Вслух же Минди произнесла:
— Марка «Сэм Ларедо» даже год назад с трудом выдерживала конкуренцию с сильными противниками на таком затоваренном рынке.
«Когда ты начал спать с ней», — добавила Минди про себя.
Мужчина за столом вновь взял в руки компьютерную распечатку с перечнем расходов и принялся хмуро изучать ее. Поездка на съемки в Аризону не укладывалась ни в какой бюджет.
— А это еще что такое? Компенсация ущерба за повреждение кожи на спине? Они что — издеваются?
— Манекенщица поскользнулась на скале. Мы выплатили ей компенсацию. Страховая компания все возместила. — Феррагамо слегка наклонилась, заглядывая в листок и изучая цифры. — Медицинские расходы и время простоя съемочной группы, пока не затянулись царапины.
— Какая чушь! — Сторм изучал вызывающий снимок полуобнаженной красотки с развевающимися волосами на фоне скалистого пейзажа и неба, какое бывает только на Западе. — Значит, теперь мы уже оплачиваем царапины? На спине? Или на сиськах? Там, где их не увидел бы никто, кроме разве ее дружка, когда он валяется с ней в постели?
После минутного молчания оба посмотрели на фотографию в золотой рамке, стоящую рядом с кожаным ежедневником. Снимок был сделан год назад для разворота в журнале «Таун энд Кантри». На нем была изображена прекрасная темноволосая Марианна Сторм, сидящая в гостиной своего дома в Коннектикуте, и две девочки-подростка. Миссис Джексон Сторм с дочерьми.
«Сколько же журналистов, — подумала Минди, — цитировало слова Джека о том, что он любит свою жену так, как никогда не полюбит никакую другую женщину? И что он никогда не допустит в своей семье такую трагедию, как развод? Именно Марианна всегда давала Джеку понять, что терпение ее на исходе. Лишь европейская принцесса, ставшая теперь модельером, продержалась чуть больше двух лет».
— О боже!
Джексон взял в руки еще один доклад, касающийся другого проекта: вызывающие беспокойство приобретения лондонских брокеров, сделанные не так давно во Франции.
Минди Феррагамо понимала, что Джексон, как и она сама, не переставал думать о Сэмми Уитфилд. Два года назад Минди привела ее в этот кабинет. Костлявая девчонка с трудом тащила чемодан, набитый образцами платьев — собственные модели, которые она с большим или меньшим успехом продавала в магазины Денвера. Она была слишком высока и чересчур тоща — неотесанная светловолосая провинциалка из Вайоминга, края пшеницы и крупного рогатого скота. Позже они узнали, что выросла она в жуткой нищете, с бесчисленными братьями и сестрами и с отцом, отчаянным пьяницей и никчемным человеком, который время от времени участвовал в родео. Все они обитали в сломанном фургоне на самой окраине города.
То, что они разглядели за те несколько минут, которые она провела в кабинете, понравиться не могло: усыпанная веснушками кожа, по-мальчишески угловатая фигура, длиннющие ноги и копна неухоженных волос цвета соломы. Оставалось только добавить огромные глаза на строгом личике. Все это выглядело весьма нелепо и говорило не в ее пользу. Даже полный благоговейного поклонения взгляд подсказывал: хотя ей самой не верится, что она оказалась в кабинете великого Джексона Сторма, девчонка собирается сражаться до последнего и максимально воспользуется ситуацией Отчаянной, настырной Саманте Уитфилд было двадцать четыре года.
Ни одна из ее моделей не нашла бы спроса, по крайней мере на рынке готовой одежды. Главным специалистам по маркетингу, находящимся в кабинете Сторма, достаточно было одного взгляда, чтобы разом отрицательно закачать головами. Однако Джек пристально и изучающе смотрел на девушку. Это был момент знаменитого творческого озарения Короля Сторма: Сэмми Уитфилд олицетворяла Запад, именно такая внешность в последнее время все больше привлекала американских покупателей. Он, Джексон Сторм, видел перед собой сейчас нечто настоящее, то, что могло стать в ближайшем будущем душой прославившей его империи «Великая американская линия Джексона Сторма».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35