Даже Пинки обращается к ней не иначе как «ваше преосвященство»! Домми сказал, вы его кремировали?
– Там так принято. Я не думаю, чтобы он возражал, правда? Мы попали туда сразу после того, как все произошло. Там была, конечно, жуткая суматоха, люди разбегались тысячами, так что мы не сразу пробились к храму… Вы правда хотите, чтобы я вам это рассказывал?
– Расскажите все.
Они начали подниматься на крыльцо. Остальные уже вошли в дом.
– Это было похоже на землетрясение. Статуя Зэца рухнула, Карзона – повернулась на пьедестале, несколько колонн сместилось. Обитель Урсулы в соседнем доме получила некоторые повреждения, и пара небольших молелен тоже. Весь остальной город даже не затронуло. Другими словами, все ограничилось площадью узла. Эдвард был прямо перед идолом.
– Перед Зэцем?
– Перед Зэцем. Там они всегда казнят. Идол был высотой в шестьдесят футов, Алиса! Каменная кладка, облицованная серебряными пластинами, развалилась, как куча мусора. Не представляю, как обошлось без других жертв. Ну конечно, сначала она покачнулась несколько раз, так что у жрецов и народа было время отбежать.
Ее пальцы больно вцепились в его руку.
– А почему не убежал Эдвард?
– Он лежал на алтаре.
– Связанный?
Как раз этих подробностей ему не хотелось даже вспоминать, не то что рассказывать.
– Экзетер просто лежал там, когда все случилось. Когда мы нашли его, его руки были связаны, но ноги свободны. Все свидетели сходятся в том, что он был в сознании, хотя эти ублюдки, боюсь, и избили его до полусмерти. Почему он не бежал? Или по крайней мере не скатился с наковальни? Не знаю. Мне кажется, он просто был занят в это время, разбираясь каким-то образом с Зэцем.
– Продолжай! – ровным голосом сказала она.
– Хорошо. Вы знаете, как там это у них делается. Палач всегда берет молот Карзона, чтобы раскроить череп жертвы. Но он даже не дотронулся до Эдварда! Едва он поднял молот, как храм начал сотрясаться. Идол Зэца рухнул, рассыпавшись на куски. Никого больше не задело. Все остальные, конечно, разбежались. Что еще удивительнее, никого даже не задавили насмерть в панике. Было, я слышал, несколько травм, но ни одного смертельного исхода.
– Вы его нашли?
– Мы нашли его сразу же. Он лежал среди обломков алтаря. Он казался совершенно умиротворенным. – Джулиан сосредоточился на воспоминаниях о лице, подавляя мысли обо всем остальном. – Он ничего не успел почувствовать. Большой обломок раздавил его; он погиб мгновенно. Мраморный череп размером с сарай – неудивительно, что эта чертова статуя была такой неустойчивой. Мы его просто забрали. Жрецы были слишком перепуганы, чтобы мешать нам… Я думаю, все, кто стоял близко к алтарю, были оглушены маной: они тряслись и лопотали какую-то бессмыслицу.
Он помолчал, заглядывая в ту большую комнату, в которой они собирались всего несколько дней назад. Теперь комната была подметена и вымыта, обставлена дощатыми скамьями. Единственным украшением оставался щит над камином. Дворик за окнами лишился большей части своей растительности, а два пасущихся кролика бойко разделывались с тем, что осталось.
– Ей-богу, вы здесь неплохо потрудились!
– Это все Пинки и Титтраг. Мы называем ее молельней. У Элиэль есть наброски витражей в окна. Очень красиво… Ладно, пошли. Трапезная вон там.
Крик, от которого кровь стыла в жилах, эхом разнесся по зданию.
Джулиан подпрыгнул. Нервы его и так были на пределе.
– Черт возьми, что это такое?
– Думаю, – сухо проговорила Алиса, – обо всем сказали Элиэль Верховной Жрице.
Примерно через час…
Огонь раздраженно потрескивал в камине, на одном из столов горело две свечи, но большая часть света лилась в помещение через окна. Человек пять или шесть разом говорили на джоалийском, рэндорианском и английском. Джулиан не хотел привлекать ничьего внимания. Ему хотелось, конечно, уйти и завалиться спать, но еще больше – поваляться недели две, глядя в потолок, чтобы его взбудораженные мысли хоть немного улеглись. Впрочем, он сейчас нужен здесь Алисе, так что придется остаться.
– Мы воистину рады видеть тебя здесь, брат Каптаан.
Он повернулся – нет, эта женщина ему незнакома. Он пригляделся – не может быть: Элиэль Певица, но выше и старше. Она понизила голос до контральто и завязала волосы пучком на макушке. Это ей шло; у нее оказались красивые уши. Хламида ее была выцветшей, в пятнах и сильно потрепанной, будто ее выбросили в какой-нибудь обители за негодностью; посох, который она держала как украшенный алмазами скипетр, представлял собой всего лишь палку с изогнутой в кольцо веткой, но сколько величия в этой девице! Глаза ее заметно покраснели, но она полностью владела собой. Раздосадованный тем, что не сразу узнал ее, Дну лиан низко поклонился.
– Спасибо, ваше преосвященство.
Она милостиво кивнула.
– Кажется, все собрались. Давайте начинать. – Она подошла к единственному в помещении стулу во главе одного из столов и стукнула посохом в пол, призывая всех к молчанию.
Домми на раскатистом джоалийском рассказывал историю их плавания по реке. Алиса громко спрашивала его, где они достали кроликов, Проф Роулинсон кричал: «Капитан Смедли!»…
– Боже Всемогущий!
Все как один подскочили, повернулись, замолчали и склонили головы.
– Мы благодарим тебя за благополучное возвращение двоих наших братьев, Домми и Каптаана, и за те чудесные новости, которые они принесли нам. Дай нам видеть цели Твои в скорби нашей, и пусть наша радость по поводу уничтожения злобного Зэца не мешает нам видеть руку Твою во всех деяниях. Направь речи наши, молим Тебя, и веди нас дорогою правды Твоей. Аминь.
– Аминь, – хором повторили собравшиеся и, стараясь не шуметь, опустились на скамьи. Джулиан поймал взгляд Алисы, и на мгновение сквозь скорбь в них мелькнула веселая искорка; этот маленький епископ знает, чего хочет! Элиэль села и призвала собрание к порядку.
Значит, вот так все кончилось. Только девять человек осталось – девять из тысяч! Джулиан сидел между Алисой и огромной тушей Титтрага Каменщика, совершенно скрывшего от него сидевшего в конце стола Профа Роулинсона. Напротив сидели мрачный Килпиан Гуртовщик, Пинки Пинкни, Пиол Поэт и Домми, лицо которого так загорело и обветрилось, что на нем почти терялись веснушки. Собственно, представителей Церкви было и того меньше: Проф, Алиса и Джулиан не в счет – они не ученики и не Носители Щита. И все же в этой комнате собрались вместе и туземцы, и пришельцы, и то, что они сидели здесь на равных, уже исполняло один из заветов Экзетера. Как долго это продлится? Как скоро приберет Пинки к рукам Церковь? Харизма очень скоро вернет ему и помощников, и серебряную посуду, и свежевыглаженные скатерти.
Впрочем, в настоящий момент у Церкви Освободителя не было и двух медяков. Все религии зарождаются в бедности.
– Мы хотим услышать все с самого начала, – отчеканила Элиэль. – Но прежде расскажите нам о братьях Тьелане и Догтане, которые отправились вместе с вами.
Джулиану не хотелось говорить – ни сейчас, ни потом, – так что он молча кивнул на Домми, который даже обрадовался возможности отличиться в качестве рассказчика.
– Они остались там, ваше преосвященство, в надежде найти следы проклятого Доша Предателя. Они обещали не задерживаться долго, поскольку оба получили распоряжения от Освободителя и обязаны выполнить их, равно как и я сам.
– Мы рады слышать, что нам не нужно оплакивать еще и их. Не начнешь ли ты тогда свой рассказ, брат?
Домми говорил по-джоалийски, только изредка сбиваясь на рэндорианский. Когда он не сражался с английским, лицо у него становилось на редкость выразительным, у этого Домми. Сидевший рядом с ним старый Пиол Поэт лихорадочно скрипел пером, почти уткнувшись носом в стол и рискуя поджечь остатки своих седых волос от свечи. Пинки сидел зажмурившись; Килпиан Гуртовщик, по обыкновению, мрачно хмурился, что на самом деле не означало ничего. Элиэль была поглощена рассказом, но не забывала держать голову высоко. То, что делал Проф Роулинсон, было скрыто от Джулиана гигантской тушей Титтрага. Алиса…
Джулиан иногда исподтишка поглядывал на Алису. Прикусив губу, она старалась следить за рассказом. Теперь она точно решит вернуться на Землю, ибо никакого удовольствия от Олимпа больше не будет. Собственно, его бы не удивило, если от поселения пришельцев вообще ничего не останется. Надо потом повторить ей весь рассказ по-английски. Он слишком устал. Его угнетало чувство вины. Его переполняла скорбь. Почему, почему, ну почему он раньше не понял, что задумал Экзетер? Теперь-то это совершенно очевидно, но если никто об этом не догадается, он тоже не будет говорить им, даже ей.
Домми испытывал какие-то затруднения; он запинался и отчаянно жестикулировал.
Джулиан очнулся от своих мыслей.
– Я расскажу эту часть. Мы положили тело Освободителя на лист серебряной обшивки из этого Зэцева мусора и вынесли его из храма. Мы остановились отдохнуть на углу большой площади. Собралась толпа, и Домми обратился к ней. Он был так убедителен! Он рассказал им о смерти Зэца и о том, как Освободитель отдал свою жизнь ради этого. Они все рыдали. Черт, я и сам рыдал как маленький! И потом он… Нет, я думаю, на него нашло вдохновение! Он говорил: «Освободитель отдал свою жизнь, чтобы показать нам дорогу к Единственному Истинному Богу, и сейчас он, несомненно, поднялся на верхнюю ступень лестницы и объединился с Неделимым. Следуя его учению, мы тоже будем подниматься по лестнице, пока не объединимся с Ним. Он принес смерть Смерти не в том смысле, что наши тела не будут умирать, но в том смысле, что смерти больше не надо бояться. Мы тоже станем Освободителем. Мы тоже станем Богом». Мне кажется, ваше преосвященство, что это должно стать основным мировоззрением нашей Церкви.
Кто бы мог подумать, что Домми так хорошо говорит по-таргиански или что он сможет так убеждать людей? Домми был настоящим чудом, и Экзетер понял это много лет назад. А Джулиан – не понял. Другое чудо, конечно, – Элиэль. Она пока была еще неопытна и импульсивна, но очень скоро вырастет из этого, а если нет, все возьмет в свои руки этот Пинки.
Пиол торопливо записывал новую официальную доктрину; Домми и Элиэль помогали ему. Возможно, Экзетеру это и не понравилось бы. Он никогда не претендовал на роль Будды или Иисуса, но каждая секта должна наделять своих основателей совершенством. Даже Магомет, хоть и остался смертным, был все же не простым смертным.
Потом Домми, запинаясь, продолжил свой рассказ о том, как толпа воздвигла прямо там, на площади, погребальный костер. Голос его прервался, и в комнате воцарилась тишина. В сгустившейся темноте свечи горели ярче.
Впрочем, Проф Роулинсон никогда не терял присутствия духа.
– А где вы достали кроликов?
– Их дали нам наши новые сподвижники из Тарга, – ответил Джулиан. – Они очень радушно приняли нас. Догтан с Тьеланом до сих пор у них. Кстати, ваше преосвященство, вы можете ожидать в следующие дни большого наплыва паломников.
Элиэль кивнула. На глазах ее блестели слезы, но она хорошо играла свою роль.
– Мы приносим благодарность за этот чудесный рассказ.
Проф прокашлялся.
– Три дня назад? – пробормотал он по-английски. – Должно быть, самое время, не так ли?
Алиса поперхнулась и посмотрела на Джулиана.
Он нагнулся, заглядывая за Титтрага.
– Время для чего? – зарычал он. – На что вы намекаете?
Роулинсон прикусил губу и заморгал, словно по ошибке надел слишком сильные очки.
– Ну-ну, капитан! Нам же всем хорошо известно, по какой модели Экзетер строил свои действия. Сага еще не завершена.
Наверное, Джулиану стоило разозлиться, но он слишком устал, чтобы ощущать что-либо, кроме омерзения.
– Если вы ожидаете воскрешения, Роулинсон, должен вас разочаровать. Экзетер не Христос, явивший апостолам свои стигматы. Экзетера раздавило в кашу. Мы сами видели, как тело его обратилось в золу. Не богохульствуйте.
– Он уронил голову на руки.
– Вы недооцениваете саму природу этого противостояния, капитан. – Роулинсон говорил своим лекторским тоном. – Зэц мертв, мы не спорим. Значит, Экзетер убил его. Значит, Экзетер – победитель, и он получил всю ману. Обладая таким количеством энергии, вполне можно имитировать чью-то смерть, я не сомневаюсь в этом.
Все местные казались совершенно озадаченными их спором – все за исключением Домми, понимавшего английский.
– Уверяю вас, брат Проф, что человек, которого мы нашли, был совершенно несомненно Тайкой, и он совершенно несомненно был мертв. Его лицо не пострадало. У него была отметина на ноге, я часто ее видел, когда он принимал ванну.
– Я помню ее еще со школы, – сказал Джулиан. – Я тоже заметил ее.
Ничто не могло заглушить презрительного фырканья Профа.
– Мана может имитировать и это. Его черты запросто могли придать какому-либо другому трупу.
– Не было там других трупов!
Проф рассмеялся:
– Вот именно! Что это? Чудесная случайность? Или это похоже на то, что наш друг приложил руку и к этому, когда одолел соперника и смог использовать свои силы по своему усмотрению?
И тут Джулиан вдруг взорвался. Он с грохотом ударил кулаком по столу – тем самым кулаком, который подарил ему Освободитель.
– Нет! – взревел он. – Это похоже на обычное, чертовски обычное везение! Говорю вам, Экзетер не симулянт! Он никогда не опустился бы до такой подделки! Каким бы сильным он ни стал, он не сделался бессмертным, ибо нет трюка более дешевого, чем разыгрывать воскрешение. Он просто не стал бы этого делать! Неужели вы не понимаете? Неужели никто из вас не видит этого? Он знал в Ниолвейле, что ведет свою Сотню на смерть, и пошел на это только потому, что тогда уже знал: он и сам погибнет!
– О нет! – прошептала Алиса.
– О да! Это единственное условие, на котором он согласился бы пожертвовать своими друзьями. Он не послал бы их в пекло, не пойдя с ними сам. Он отомстил за своих родителей, он отомстил за всех других жертв Зэца, но он знал, какую цену придется заплатить, и заплатил ее. Зэц умер, и он тоже!
Проф был заметно потрясен, но не убежден.
– Одновременно? Разве такое возможно? Но куда тогда делась мана?
Джулиану хотелось визжать.
– Ради всего святого, поймите же: у Экзетера вообще не было маны! Неужели вы еще не поняли этого? Мы все гадали, как это он убедил Пентатеон поддержать его, дать ему достаточно маны для битвы. Мы ведь знали, что чем сильнее он станет, тем менее вероятно то, что они будут ему доверять.
Глаза Пинки вдруг открылись широко-широко.
– И как он их убедил? Как заставил поверить ему?
– Он их не убедил! – крикнул Джулиан, вскакивая. Он ужасно боялся, что вот-вот начнет плакать, как плакал в Тарге или как плакал после контузии. Все это вообще напоминало ему контузию. Он закричал еще громче: – Он собрал Пятерых здесь, в этом дворике. Мы с Алисой сами видели их, как раз отсюда. Но он не просил их о помощи. Он не просил их довериться ему. Он сам доверился им! Он не выпрашивал у них маны. Он отдал им свою! Всю, до последней капли! Вот почему таргианцы смогли схватить его и отволочь на свой заранее состряпанный суд, смогли избить его и обречь на казнь – у него не осталось маны! Такого гамбита Зэц никак не ожидал. Вообще никто не ожидал! Но Эдвард задумал его с самого начала как единственно правильное решение. Помните пророчество о том, что мертвые пробудят его? Он видел войну во Фландрии. Если миллионы простых людей могли отдать свои жизни за победу над злом, то это мог и он, и он смог отомстить за своих родителей и погибших друзей…
Он глубоко вдохнул и заставил себя опуститься обратно на скамью, дрожа, как от малярии.
– Зэц, должно быть, здорово удивился, когда его смертного врага доставили к нему связанным и беспомощным. Возможно, он даже заподозрил подвох. Но пока он был целиком поглощен картиной казни Экзетера, Пятеро использовали тот шанс, который подарил им Экзетер, и ту ману, которую он дал им, и убили Зэца!
Он замолчал, задыхаясь. Алиса положила руку ему на плечо.
– Вы хотите сказать, они действовали сообща? – с сомнением в голосе спросил Пинки. – Пятеро?
– Им пришлось! Эдвард не оставил им выбора, поскольку победители могли принять участие в дележе Зэцевой маны, так что ни один из них не мог себе позволить остаться в стороне. Они использовали свой единственный шанс разделаться с Зэцем. Шанс, который Экзетер подарил им без всяких условий.
– Я полагаю, это возможно, – подумав, неуверенно проговорил Проф. – Но… Можно ведь предположить, что у одного из них хватило порядочности, чтобы спасти жизнь Освободителя.
– У этой шайки? О нет! Они не знают, что такое благодарность. И они точно не хотели бы, чтобы Экзетер остался на свободе. Он умеет играть в их игру лучше любого из них. На следующий год он набрал бы еще больше маны, и тогда бы они все ходили перед ним на задних лапках – это в самом лучшем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Там так принято. Я не думаю, чтобы он возражал, правда? Мы попали туда сразу после того, как все произошло. Там была, конечно, жуткая суматоха, люди разбегались тысячами, так что мы не сразу пробились к храму… Вы правда хотите, чтобы я вам это рассказывал?
– Расскажите все.
Они начали подниматься на крыльцо. Остальные уже вошли в дом.
– Это было похоже на землетрясение. Статуя Зэца рухнула, Карзона – повернулась на пьедестале, несколько колонн сместилось. Обитель Урсулы в соседнем доме получила некоторые повреждения, и пара небольших молелен тоже. Весь остальной город даже не затронуло. Другими словами, все ограничилось площадью узла. Эдвард был прямо перед идолом.
– Перед Зэцем?
– Перед Зэцем. Там они всегда казнят. Идол был высотой в шестьдесят футов, Алиса! Каменная кладка, облицованная серебряными пластинами, развалилась, как куча мусора. Не представляю, как обошлось без других жертв. Ну конечно, сначала она покачнулась несколько раз, так что у жрецов и народа было время отбежать.
Ее пальцы больно вцепились в его руку.
– А почему не убежал Эдвард?
– Он лежал на алтаре.
– Связанный?
Как раз этих подробностей ему не хотелось даже вспоминать, не то что рассказывать.
– Экзетер просто лежал там, когда все случилось. Когда мы нашли его, его руки были связаны, но ноги свободны. Все свидетели сходятся в том, что он был в сознании, хотя эти ублюдки, боюсь, и избили его до полусмерти. Почему он не бежал? Или по крайней мере не скатился с наковальни? Не знаю. Мне кажется, он просто был занят в это время, разбираясь каким-то образом с Зэцем.
– Продолжай! – ровным голосом сказала она.
– Хорошо. Вы знаете, как там это у них делается. Палач всегда берет молот Карзона, чтобы раскроить череп жертвы. Но он даже не дотронулся до Эдварда! Едва он поднял молот, как храм начал сотрясаться. Идол Зэца рухнул, рассыпавшись на куски. Никого больше не задело. Все остальные, конечно, разбежались. Что еще удивительнее, никого даже не задавили насмерть в панике. Было, я слышал, несколько травм, но ни одного смертельного исхода.
– Вы его нашли?
– Мы нашли его сразу же. Он лежал среди обломков алтаря. Он казался совершенно умиротворенным. – Джулиан сосредоточился на воспоминаниях о лице, подавляя мысли обо всем остальном. – Он ничего не успел почувствовать. Большой обломок раздавил его; он погиб мгновенно. Мраморный череп размером с сарай – неудивительно, что эта чертова статуя была такой неустойчивой. Мы его просто забрали. Жрецы были слишком перепуганы, чтобы мешать нам… Я думаю, все, кто стоял близко к алтарю, были оглушены маной: они тряслись и лопотали какую-то бессмыслицу.
Он помолчал, заглядывая в ту большую комнату, в которой они собирались всего несколько дней назад. Теперь комната была подметена и вымыта, обставлена дощатыми скамьями. Единственным украшением оставался щит над камином. Дворик за окнами лишился большей части своей растительности, а два пасущихся кролика бойко разделывались с тем, что осталось.
– Ей-богу, вы здесь неплохо потрудились!
– Это все Пинки и Титтраг. Мы называем ее молельней. У Элиэль есть наброски витражей в окна. Очень красиво… Ладно, пошли. Трапезная вон там.
Крик, от которого кровь стыла в жилах, эхом разнесся по зданию.
Джулиан подпрыгнул. Нервы его и так были на пределе.
– Черт возьми, что это такое?
– Думаю, – сухо проговорила Алиса, – обо всем сказали Элиэль Верховной Жрице.
Примерно через час…
Огонь раздраженно потрескивал в камине, на одном из столов горело две свечи, но большая часть света лилась в помещение через окна. Человек пять или шесть разом говорили на джоалийском, рэндорианском и английском. Джулиан не хотел привлекать ничьего внимания. Ему хотелось, конечно, уйти и завалиться спать, но еще больше – поваляться недели две, глядя в потолок, чтобы его взбудораженные мысли хоть немного улеглись. Впрочем, он сейчас нужен здесь Алисе, так что придется остаться.
– Мы воистину рады видеть тебя здесь, брат Каптаан.
Он повернулся – нет, эта женщина ему незнакома. Он пригляделся – не может быть: Элиэль Певица, но выше и старше. Она понизила голос до контральто и завязала волосы пучком на макушке. Это ей шло; у нее оказались красивые уши. Хламида ее была выцветшей, в пятнах и сильно потрепанной, будто ее выбросили в какой-нибудь обители за негодностью; посох, который она держала как украшенный алмазами скипетр, представлял собой всего лишь палку с изогнутой в кольцо веткой, но сколько величия в этой девице! Глаза ее заметно покраснели, но она полностью владела собой. Раздосадованный тем, что не сразу узнал ее, Дну лиан низко поклонился.
– Спасибо, ваше преосвященство.
Она милостиво кивнула.
– Кажется, все собрались. Давайте начинать. – Она подошла к единственному в помещении стулу во главе одного из столов и стукнула посохом в пол, призывая всех к молчанию.
Домми на раскатистом джоалийском рассказывал историю их плавания по реке. Алиса громко спрашивала его, где они достали кроликов, Проф Роулинсон кричал: «Капитан Смедли!»…
– Боже Всемогущий!
Все как один подскочили, повернулись, замолчали и склонили головы.
– Мы благодарим тебя за благополучное возвращение двоих наших братьев, Домми и Каптаана, и за те чудесные новости, которые они принесли нам. Дай нам видеть цели Твои в скорби нашей, и пусть наша радость по поводу уничтожения злобного Зэца не мешает нам видеть руку Твою во всех деяниях. Направь речи наши, молим Тебя, и веди нас дорогою правды Твоей. Аминь.
– Аминь, – хором повторили собравшиеся и, стараясь не шуметь, опустились на скамьи. Джулиан поймал взгляд Алисы, и на мгновение сквозь скорбь в них мелькнула веселая искорка; этот маленький епископ знает, чего хочет! Элиэль села и призвала собрание к порядку.
Значит, вот так все кончилось. Только девять человек осталось – девять из тысяч! Джулиан сидел между Алисой и огромной тушей Титтрага Каменщика, совершенно скрывшего от него сидевшего в конце стола Профа Роулинсона. Напротив сидели мрачный Килпиан Гуртовщик, Пинки Пинкни, Пиол Поэт и Домми, лицо которого так загорело и обветрилось, что на нем почти терялись веснушки. Собственно, представителей Церкви было и того меньше: Проф, Алиса и Джулиан не в счет – они не ученики и не Носители Щита. И все же в этой комнате собрались вместе и туземцы, и пришельцы, и то, что они сидели здесь на равных, уже исполняло один из заветов Экзетера. Как долго это продлится? Как скоро приберет Пинки к рукам Церковь? Харизма очень скоро вернет ему и помощников, и серебряную посуду, и свежевыглаженные скатерти.
Впрочем, в настоящий момент у Церкви Освободителя не было и двух медяков. Все религии зарождаются в бедности.
– Мы хотим услышать все с самого начала, – отчеканила Элиэль. – Но прежде расскажите нам о братьях Тьелане и Догтане, которые отправились вместе с вами.
Джулиану не хотелось говорить – ни сейчас, ни потом, – так что он молча кивнул на Домми, который даже обрадовался возможности отличиться в качестве рассказчика.
– Они остались там, ваше преосвященство, в надежде найти следы проклятого Доша Предателя. Они обещали не задерживаться долго, поскольку оба получили распоряжения от Освободителя и обязаны выполнить их, равно как и я сам.
– Мы рады слышать, что нам не нужно оплакивать еще и их. Не начнешь ли ты тогда свой рассказ, брат?
Домми говорил по-джоалийски, только изредка сбиваясь на рэндорианский. Когда он не сражался с английским, лицо у него становилось на редкость выразительным, у этого Домми. Сидевший рядом с ним старый Пиол Поэт лихорадочно скрипел пером, почти уткнувшись носом в стол и рискуя поджечь остатки своих седых волос от свечи. Пинки сидел зажмурившись; Килпиан Гуртовщик, по обыкновению, мрачно хмурился, что на самом деле не означало ничего. Элиэль была поглощена рассказом, но не забывала держать голову высоко. То, что делал Проф Роулинсон, было скрыто от Джулиана гигантской тушей Титтрага. Алиса…
Джулиан иногда исподтишка поглядывал на Алису. Прикусив губу, она старалась следить за рассказом. Теперь она точно решит вернуться на Землю, ибо никакого удовольствия от Олимпа больше не будет. Собственно, его бы не удивило, если от поселения пришельцев вообще ничего не останется. Надо потом повторить ей весь рассказ по-английски. Он слишком устал. Его угнетало чувство вины. Его переполняла скорбь. Почему, почему, ну почему он раньше не понял, что задумал Экзетер? Теперь-то это совершенно очевидно, но если никто об этом не догадается, он тоже не будет говорить им, даже ей.
Домми испытывал какие-то затруднения; он запинался и отчаянно жестикулировал.
Джулиан очнулся от своих мыслей.
– Я расскажу эту часть. Мы положили тело Освободителя на лист серебряной обшивки из этого Зэцева мусора и вынесли его из храма. Мы остановились отдохнуть на углу большой площади. Собралась толпа, и Домми обратился к ней. Он был так убедителен! Он рассказал им о смерти Зэца и о том, как Освободитель отдал свою жизнь ради этого. Они все рыдали. Черт, я и сам рыдал как маленький! И потом он… Нет, я думаю, на него нашло вдохновение! Он говорил: «Освободитель отдал свою жизнь, чтобы показать нам дорогу к Единственному Истинному Богу, и сейчас он, несомненно, поднялся на верхнюю ступень лестницы и объединился с Неделимым. Следуя его учению, мы тоже будем подниматься по лестнице, пока не объединимся с Ним. Он принес смерть Смерти не в том смысле, что наши тела не будут умирать, но в том смысле, что смерти больше не надо бояться. Мы тоже станем Освободителем. Мы тоже станем Богом». Мне кажется, ваше преосвященство, что это должно стать основным мировоззрением нашей Церкви.
Кто бы мог подумать, что Домми так хорошо говорит по-таргиански или что он сможет так убеждать людей? Домми был настоящим чудом, и Экзетер понял это много лет назад. А Джулиан – не понял. Другое чудо, конечно, – Элиэль. Она пока была еще неопытна и импульсивна, но очень скоро вырастет из этого, а если нет, все возьмет в свои руки этот Пинки.
Пиол торопливо записывал новую официальную доктрину; Домми и Элиэль помогали ему. Возможно, Экзетеру это и не понравилось бы. Он никогда не претендовал на роль Будды или Иисуса, но каждая секта должна наделять своих основателей совершенством. Даже Магомет, хоть и остался смертным, был все же не простым смертным.
Потом Домми, запинаясь, продолжил свой рассказ о том, как толпа воздвигла прямо там, на площади, погребальный костер. Голос его прервался, и в комнате воцарилась тишина. В сгустившейся темноте свечи горели ярче.
Впрочем, Проф Роулинсон никогда не терял присутствия духа.
– А где вы достали кроликов?
– Их дали нам наши новые сподвижники из Тарга, – ответил Джулиан. – Они очень радушно приняли нас. Догтан с Тьеланом до сих пор у них. Кстати, ваше преосвященство, вы можете ожидать в следующие дни большого наплыва паломников.
Элиэль кивнула. На глазах ее блестели слезы, но она хорошо играла свою роль.
– Мы приносим благодарность за этот чудесный рассказ.
Проф прокашлялся.
– Три дня назад? – пробормотал он по-английски. – Должно быть, самое время, не так ли?
Алиса поперхнулась и посмотрела на Джулиана.
Он нагнулся, заглядывая за Титтрага.
– Время для чего? – зарычал он. – На что вы намекаете?
Роулинсон прикусил губу и заморгал, словно по ошибке надел слишком сильные очки.
– Ну-ну, капитан! Нам же всем хорошо известно, по какой модели Экзетер строил свои действия. Сага еще не завершена.
Наверное, Джулиану стоило разозлиться, но он слишком устал, чтобы ощущать что-либо, кроме омерзения.
– Если вы ожидаете воскрешения, Роулинсон, должен вас разочаровать. Экзетер не Христос, явивший апостолам свои стигматы. Экзетера раздавило в кашу. Мы сами видели, как тело его обратилось в золу. Не богохульствуйте.
– Он уронил голову на руки.
– Вы недооцениваете саму природу этого противостояния, капитан. – Роулинсон говорил своим лекторским тоном. – Зэц мертв, мы не спорим. Значит, Экзетер убил его. Значит, Экзетер – победитель, и он получил всю ману. Обладая таким количеством энергии, вполне можно имитировать чью-то смерть, я не сомневаюсь в этом.
Все местные казались совершенно озадаченными их спором – все за исключением Домми, понимавшего английский.
– Уверяю вас, брат Проф, что человек, которого мы нашли, был совершенно несомненно Тайкой, и он совершенно несомненно был мертв. Его лицо не пострадало. У него была отметина на ноге, я часто ее видел, когда он принимал ванну.
– Я помню ее еще со школы, – сказал Джулиан. – Я тоже заметил ее.
Ничто не могло заглушить презрительного фырканья Профа.
– Мана может имитировать и это. Его черты запросто могли придать какому-либо другому трупу.
– Не было там других трупов!
Проф рассмеялся:
– Вот именно! Что это? Чудесная случайность? Или это похоже на то, что наш друг приложил руку и к этому, когда одолел соперника и смог использовать свои силы по своему усмотрению?
И тут Джулиан вдруг взорвался. Он с грохотом ударил кулаком по столу – тем самым кулаком, который подарил ему Освободитель.
– Нет! – взревел он. – Это похоже на обычное, чертовски обычное везение! Говорю вам, Экзетер не симулянт! Он никогда не опустился бы до такой подделки! Каким бы сильным он ни стал, он не сделался бессмертным, ибо нет трюка более дешевого, чем разыгрывать воскрешение. Он просто не стал бы этого делать! Неужели вы не понимаете? Неужели никто из вас не видит этого? Он знал в Ниолвейле, что ведет свою Сотню на смерть, и пошел на это только потому, что тогда уже знал: он и сам погибнет!
– О нет! – прошептала Алиса.
– О да! Это единственное условие, на котором он согласился бы пожертвовать своими друзьями. Он не послал бы их в пекло, не пойдя с ними сам. Он отомстил за своих родителей, он отомстил за всех других жертв Зэца, но он знал, какую цену придется заплатить, и заплатил ее. Зэц умер, и он тоже!
Проф был заметно потрясен, но не убежден.
– Одновременно? Разве такое возможно? Но куда тогда делась мана?
Джулиану хотелось визжать.
– Ради всего святого, поймите же: у Экзетера вообще не было маны! Неужели вы еще не поняли этого? Мы все гадали, как это он убедил Пентатеон поддержать его, дать ему достаточно маны для битвы. Мы ведь знали, что чем сильнее он станет, тем менее вероятно то, что они будут ему доверять.
Глаза Пинки вдруг открылись широко-широко.
– И как он их убедил? Как заставил поверить ему?
– Он их не убедил! – крикнул Джулиан, вскакивая. Он ужасно боялся, что вот-вот начнет плакать, как плакал в Тарге или как плакал после контузии. Все это вообще напоминало ему контузию. Он закричал еще громче: – Он собрал Пятерых здесь, в этом дворике. Мы с Алисой сами видели их, как раз отсюда. Но он не просил их о помощи. Он не просил их довериться ему. Он сам доверился им! Он не выпрашивал у них маны. Он отдал им свою! Всю, до последней капли! Вот почему таргианцы смогли схватить его и отволочь на свой заранее состряпанный суд, смогли избить его и обречь на казнь – у него не осталось маны! Такого гамбита Зэц никак не ожидал. Вообще никто не ожидал! Но Эдвард задумал его с самого начала как единственно правильное решение. Помните пророчество о том, что мертвые пробудят его? Он видел войну во Фландрии. Если миллионы простых людей могли отдать свои жизни за победу над злом, то это мог и он, и он смог отомстить за своих родителей и погибших друзей…
Он глубоко вдохнул и заставил себя опуститься обратно на скамью, дрожа, как от малярии.
– Зэц, должно быть, здорово удивился, когда его смертного врага доставили к нему связанным и беспомощным. Возможно, он даже заподозрил подвох. Но пока он был целиком поглощен картиной казни Экзетера, Пятеро использовали тот шанс, который подарил им Экзетер, и ту ману, которую он дал им, и убили Зэца!
Он замолчал, задыхаясь. Алиса положила руку ему на плечо.
– Вы хотите сказать, они действовали сообща? – с сомнением в голосе спросил Пинки. – Пятеро?
– Им пришлось! Эдвард не оставил им выбора, поскольку победители могли принять участие в дележе Зэцевой маны, так что ни один из них не мог себе позволить остаться в стороне. Они использовали свой единственный шанс разделаться с Зэцем. Шанс, который Экзетер подарил им без всяких условий.
– Я полагаю, это возможно, – подумав, неуверенно проговорил Проф. – Но… Можно ведь предположить, что у одного из них хватило порядочности, чтобы спасти жизнь Освободителя.
– У этой шайки? О нет! Они не знают, что такое благодарность. И они точно не хотели бы, чтобы Экзетер остался на свободе. Он умеет играть в их игру лучше любого из них. На следующий год он набрал бы еще больше маны, и тогда бы они все ходили перед ним на задних лапках – это в самом лучшем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53