Синяки уже темнели на ее руках и лице. Один глаз заплыл, рот опух и кровоточил. Красивые темные волосы были острижены, так что оставшиеся короткие пряди стояли дыбом. Красавица Лейла Дункан была уничтожена.
Издав низкий протестующий звук, Вивиан кинулся ей навстречу, протянув руки. Но ее голос — хриплый, искаженный, почти нечеловеческий — остановил его.
— Не прикасайся ко мне!
Эта резкая команда от девушки, которая умерла, но все же осталась жить, заставила его замереть от ужаса, пока она медленно шла мимо, поддерживаемая лишь остатками гордости. И уважение к этому чувству удержало Вивиана, когда она продолжила свой путь в центре пыльной дороги, — в осажденном городе в самом сердце охваченной конфликтом страны.
Но тело оказалось слабее гордости. Пройдя несколько метров, она неожиданно покачнулась и упала, оставшись лежать неподвижно, лицом в пыли. Он кинулся вперед как сумасшедший, схватил ее на руки и побежал к дому. Внутри него полыхали те же чувства, что когда-то заставили застрелить двух англичан. Хотя было слишком поздно пытаться предотвратить боль и унижение, на этот раз он был готов застрелить нападавших, а не жертву.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вивиан остался в коттедже до вечера. Наложив повязки на раны Лейлы, смыв грязь с тела и дав ей снотворного, врач нехотя согласился молчать о происшедшем. Затем он удалился, пообещав прислать сестру для ухода за обеими пациентками и надежную цветную девушку взамен той, что сбежала.
Заглянув в комнату Лейлы, чтобы убедиться, что она спокойно спит, Вивиан посидел немного, пытаясь сообразить, что делать дальше. Главное — не допустить никаких сплетен, а также держать людей вдали от девушки, чья красота являлась жизненно необходимой частью ее профессионального успеха. Ни одна женщина не захотела бы, чтобы ее видели в таком состоянии, тем более актриса.
Он мог только гадать, что же произошло с ней после встречи с Питером Ван Клиффом и его приятелем. Лейла или не могла, или не хотела говорить. Кроме той резкой команды не трогать ее, она больше не сказала ни слова ни ему, ни врачу. Очевидно, что ее жестоко и сознательно избили, но кто и почему — так и останется загадкой, пока она сама не расскажет.
Вивиан вдруг вспомнил о вечернем концерте. Так как Лейла должна играть в нем главную роль, необходимо поговорить с организаторами. Не желая лично обращаться к фон Гроссладену, Вивиан написал записку Францу Миттельхейтеру и договорился с возницей одного из проезжающих мимо дома кебов, что тот доставит ее по назначению. Затем вернулся в коттедж и вновь устроился в кресле около окна, чувствуя, как опять закипает гнев.
Вскоре Вивиан увидел Франца, вылезающего из того самого кеба, с которым Вивиан отсылал письмо. Ощущая себя единственным защитником Лейлы, Вивиан и не подумал, что австриец кинется к своей партнерше, как только услышит, что она не в состоянии выступать вечером. Все еще в гневе, все еще переполненный желанием защитить ее, Вивиан резко вскочил на ноги, увидев, как другой мужчина уверенно входит в дом. Однако Франц тут же остановился на пороге, неприятно удивленный присутствием Вивиана. Затем прошел внутрь, хмурый и агрессивный.
— Майор Вейси-Хантер, что вы здесь делаете?
Сделав вид, что не замечает враждебных ноток в голосе Франца, Вивиан быстро ответил:
— Хотел бы спросить то же самое у вас. На вашем месте я бы сейчас занимался тем, что срочно менял программу концерта. Иначе ваш друг, барон фон Гроссладен, весьма расстроится. Он-то надеется, что концерт станет событием для истории, а его упомянут как героя обороны Кимберли.
— Это вы послали мне записку?
— Да, и это была констатация факта, а не приглашение приехать сюда.
— Возможно, тогда вы объясните причину, по которой мисс Дункан не может выступать и почему вы взяли на себя обязанность говорить от ее имени?
Чувствуя раздражение, вызванное словами мужчины, к которому он так часто ревновал, завидуя его способности вызывать искреннее восхищение у Лейлы, Вивиан твердо стоял на своем.
— Природа недомогания мисс Дункан такова, что она не может выступить сегодня вечером на концерте. Я это уже написал в записке. И нет никаких причин, по которым я должен был бы объяснить мое присутствие вам.
Глаза Франца вспыхнули.
— Может быть, тогда вы предпочли бы объясняться со своей матушкой… или женой?
— Боже мой, этот фон Гроссладен— точно ваш друг, — рявкнул Визиан. — Я предложил бы вам удалиться, Миттельхейтер, прежде чем дело дойдет до драки.
— Если у вас есть хоть капля уважения к мисс Дункан, вы уйдете, — последовал сдавленно-яростный ответ. — Ее репутация слишком ценна, чтобы быть разрушенной просто так.
Это была первая разумная мысль, высказанная Францем, поэтому Вивиан сдержал свой порыв схватить того за воротник и выбросить из комнаты. Едва ли Лейле поможет, если соседи заметят двух мужчин, ссорящихся на ее пороге. И как бы он ни ненавидел австрийца, тот был все-таки сценическим партнером Лейлы и имел право знать.
Слегка расслабившись, Вивиан заметил более спокойным тоном:
— Я делаю все возможное для того, чтобы предотвратить разрушение ее репутации. Поэтому я и написал вам, а не фон Гроссладену. Как актер вы легко можете настоять на изменении программы концерта, не вызывая лишних вопросов. И я надеюсь, что ваша привязанность к мисс Дункан не менее сильна, чем к барону.
— Ваши собственные связи с фон Гроссладеном наверняка крепче, чем мои. Будущий отчим, как мне сказали. Ваши же отношения с Лейлой остались в прошлом.
Нахмурившись, Франц добавил:
— Тем не менее, я не понимаю вашего присутствия здесь. Где же служанка, Нелли? Если узнают, что вы находились наедине с мисс Дункан, то пойдут пересуды, вредящие вам обоим. Неужели вам все равно?
Вивиан покачал головой.
— Никто не знает, что я здесь, за исключением доктора Тривеса. Он обещал молчать. Могу ли я рассчитывать на подобное с вашей стороны?
— Боже мой! — взорвался Франц. — Что произошло? Я должен поговорить с Лейлой.
— Вы ее не увидите, — Вивиан шагнул вперед, загораживая дорогу. — Врач дал снотворное Лейле и ее служанке. Они спят.
— Так они обе больны?! — переспросил Франц с растущей тревогой. — Это безумие. Я хочу знать правду!
Как бы ему ни была противна эта мысль, но Вивиан понимал, что придется все рассказать партнеру Лейлы. Необходимо скрывать новости о ее состоянии от публики, а этот человек справится с такой задачей лучше всего.
Откинувшись на спинку кресла, он принялся рассказывать, вызвав такую бурную реакцию со стороны Франца, что ревность вновь ожила, порожденная мыслью о том, что между Лейлой и ее партнером было нечто большее, чем просто профессиональные отношения. В конце концов, Вивиан заставил себя выдавить:
— До тех пор, пока Лейла сама не сообщит подробности нападения, я собираюсь молчать. Если будет суд, то доктор Тривес сможет выступить свидетелем, но я не позволю никому встречаться с Лейлой, пока она сама не попросит о встрече. Включая вас.
Вивиан тут же испытал на себе всю силу артистического темперамента. Франц негодовал, проклиная его и любого другого, кто приходил на память, риторически вопрошая, какой негодяй мог совершить такой жестокий и дикий поступок.
— Мало того, что мы пленники, мало того, что не хватает еды, что мы лишены надежды! — кричал он. — Почему вы допустили подобное — вы что, так боитесь кучки фермеров?!
Снова вскочив на ноги, Вивиан резко прервал тираду собеседника.
— Фон Гроссладен явно вовлек вас в его антивоенное движение. А если бы вы хоть раз обнажили шпагу в настоящем бою, то осознали, что он сильно отличается от вашего напомаженного сценического героизма. Наши мундиры покрываются грязью, когда мы воюем, а раны не нарисованы с помощью грима. Каждый день мы мечтаем о горячей еде и о паре часов сна. Нам вовсе не гарантированы счастливый конец и любимая девушка, когда упадет занавес. Идите к нам волонтером и попробуйте в бою заслужить аплодисменты!
Наступило короткое молчание, затем австриец заметил, скривив губы:
— Вы выбрали свою профессию, а я свою. И не изображайте тут трагедию— вы вольны подать в отставку, бросив эдакую тяжелую жизнь.
— Не во время войны, — разъяренно отпарировал Вивиан. — Солдатам непозволительны эмоциональные срывы — это привилегия актеров. Солдатам не разрешают отказываться от выступления, потому что им не нравится цвет костюма… или потому что им предлагают называться Францем Миттеном, так как англичане не в состоянии выговорить их настоящего имени.
На этот раз молчание длилось несколько минут, и Вивиан понял, что выдал свое давнее знакомство с Лейлой — лишь от нее он мог узнать эти сплетни. На красивом лице его собеседника промелькнуло странное выражение. Затем он удовлетворенно кивнул.
— Думаю, столь бурный всплеск эмоций говорит не о различиях, а о сходстве между воинами и актерами, ибо он связан со страстью к женщине, которую вы никогда не сможете назвать своей, а я смогу, если захочу.
Вивиан с усилием подавил вспышку ревности.
— Нам обоим сейчас стоило бы подумать, как наилучшим образом сохранить достоинство и репутацию девушки, на которую совершили подлое нападение. Как человек, оказавшийся рядом в тот момент, я сделал все от меня зависящее, чтобы скрыть это событие. Я друг Лейлы и принадлежу к военным, у которых в данный момент власть в этом городе, и здесь смогу многое проконтролировать. Но я не в состоянии помочь ей в профессиональном плане, поэтому и прошу вас о помощи.
— По какому праву?
— По праву гуманности, Миттельхейтер, — бросил Вивиан, теряя терпение. — Вы когда-нибудь слышали об этом слове в своем придуманном мире?
Стоящий рядом мужчина гневно выпрямился.
— Вы мне ужасно не нравитесь, майор.
— Чувство взаимное, поверьте мне, — огрызнулся Вивиан. — Однако, так как Лейла наш общий друг, нам придется проглотить свою враждебность, если мы хотим помочь ей. Так вы обещаете делать все возможное, чтобы пресечь сплетни?
— Вам я ничего не обещаю. Все, что я буду делать, — только для Лейлы. А сейчас я хочу увидеть ее.
Снова загородив дорогу, Вивиан сказал:
— Вы увидите Лейлу, только когда она сама согласится.
С трудом сдерживая себя, Франц процедил:
— Кажется, вы готовы применить силу. Я не собираюсь бороться, словно глупый мальчишка в музыкальной комедии из-за своей деревенской подружки. Но я скажу только одно. Лейла Дункан — существо огромного таланта, несущее радость и удовольствие всему миру. Вы же — человек, который убивает за деньги. Она любит вас — я готов признать это, — но еще больше она любит театр. В Кейптауне находится ваша жена, к которой вы скоро вернетесь, и все, что останется Лейле, — грусть и чувство потери, которые принесут ей не меньший вред, чем сегодняшнее избиение. Вы этого хотите?! Вы уже сделали все, что должен сделать джентльмен в подобных условиях. Сейчас — уходите!
Вивиан почувствовал себя неожиданно побежденным. Тенор добавил:
— Если вы действительно уважаете мисс Дункан, то уйдете и оставите ее в покое. Я понимаю ее, я видел, как она боролась, чтобы добиться того, чем сегодня обладает. И я — единственный человек, который ее никогда не предаст!
— Только ли потому, что вы любите ее? Нет, просто потому, что она прекрасно дополняет ваш талант! Мне припоминается серия провалов, прежде чем вы нашли себе партнершу. Если Лейла уйдет со сцены, что вы будете делать?
Глубоко вздохнув, Вивиан постарался успокоиться.
— Все мы рабы наших желаний, какими бы они ни были, Миттельхейтер. Вряд ли я в этом могу держать монополию. В настоящий момент, однако, моим единственным желанием является спасти Лейлу от дальнейших унижений. Я просто солдат, которому нечего делать до конца объявленного бурами перемирия на время Рождества. И я собираюсь оставаться здесь до тех пор, пока она не расскажет, что же случилось утром. Вы, в отличие от меня, обязаны предстать пред огнями рампы и аплодисментами публики сегодня вечером.
Ради Лейлы, идите и постарайтесь солгать как можно более убедительно барону фон Гроссладену. Без сомнения, он весьма огорчится, что не войдет в историю; но осада может продлиться до следующего Рождества. И тогда наш барон сделает еще одну попытку попасть в учебник.
Медсестра оказалась исключительно умелой.
— Майор Вейси-Хантер, скоро я буду укладывать свою подопечную спать, — послышался ее хрипловатый голос, — поэтому вам не стоит возвращаться сюда после ужина. Мисс Дункан проспит до утра, а я присмотрю за ее служанкой. Сейчас у нее температурный кризис.
— Ужин? Я не собираюсь идти ужинать.
— Сегодня рождественский вечер, сэр, — строго напомнила она. — И ради этого события для военных приготовлены специальные блюда. Конечно, вы пойдете на ужин. Вы никому не поможете, и меньше всего мисс Дункан, если откажетесь от редкой возможности хорошо поесть.
— Но вы-то отказались.
— Я на дежурстве.
— Я не буду настолько эгоистичен, что покину вас ради еды, — уверил он ее не менее упрямо.
— Пожалуйста, не надо быть таким несговорчивым, майор.
— Никогда таковым не был, сестра.
— Сэр, неужели вы собираетесь остаться здесь на ночь?
— А что, если и так?
— Тогда придется просить доктора Тривеса, чтобы он своей волей приказал вам уйти. У него, между прочим, двое маленьких детей, и мне было бы очень жаль отрывать его от семьи в этот вечер.
— Мне тоже, — тихо заметил Вивиан. — Лучшее, что мы вдвоем можем сделать, это договориться полюбовно. Я соглашусь уйти, если вы нарушите свои правила и позволите мне увидеться с мисс Дункан, как только она проснется.
Сомнения длились лишь одно мгновение.
— Хорошо. Но только потому, что сейчас Рождество. Она сейчас не спит. Но вы должны обещать, что если мисс Дункан не захочет с вами видеться, вы с уважением отнесетесь к ее чувствам.
— Разумеется.
— И потом уйдете?
— Да, сестра. А сейчас, пожалуйста, не будем тратить больше времени — проведите меня к мисс Дункан.
Когда девушка вышла, Вивиан мельком подумал: может быть, просто войти, неважно, что скажет Лейла. Что-то подсказывало ему: если он позволит ей отказаться от встречи, то потеряет шанс, вновь представленный им судьбой.
Охваченный этой мыслью, он почти пробежал коридор, ведущий к спальне, и уже был у двери, когда та открылась. Сестре так и не представилась возможность передать ему ответ Лейлы, потому что он молча прошел мимо — все его внимание было сконцентрировано на лежащей больной. По его телу вновь пробежала волна сочувствия, смешанного с ужасом. Ссадины потемнели и выглядели более страшными. Один глаз опух и не открывался. Лейла смотрела на него, но Вивиан так и не мог понять, что же она чувствует, потому что лицо, которое он так хорошо знал, застыло, словно маска. Казалось, на кровати лежит незнакомка.
Вивиан обнаружил, что ему трудно говорить. Что вообще он мог сказать? Возможно, Миттельхейтер был прав, и ему стоит держаться подальше от Лейлы. Она сама просила об этом два года назад.
— Ты в хороших руках, — заметил он ровно. — Сестра Спрингфильд очень опытна и будет рядом всю ночь. Я прикажу, чтобы двое мужчин подежурили около дома. Тебе больше не угрожает опасность.
Услышав щелчок, он повернулся и увидел, что сестра вышла из комнаты, оставив их одних. Присев на край кровати, Вивиан подумал, как ужасно, что подобная встреча наедине, о которой он долго мечтал, произойдет так несчастливо.
— Миттельхейтер пришел, как только получил мою записку, — продолжил он с трудом. — Франц сильно расстроился, но пообещал придумать какую-нибудь историю, которая удовлетворила бы барона фон Гроссладена. Никто сегодня не узнает правды.
Хотя было ясно, что Лейла понимает его слова, она продолжала молчать, лежа совершенно неподвижно. Встревожившись, Вивиан сделал еще одну попытку.
— Лейла, я не собираюсь требовать, чтобы ты сразу же рассказала, что с тобой произошло утром, но тот, кто совершил подобное, должен понести наказание, гражданский это человек или военный. Ты можешь назвать его?
И снова молчание. Расстроенный ее очевидным отказом говорить, но не зная, что сказать самому, Вивиан огляделся в комнате, заполненной реликвиями времен старательской лихорадки. И внезапно тоска, вызванная продолжительным пленением в этом чужом городе, стала почти невыносимой. Куда делись юность и счастье? Когда-то он надеялся найти их в любви. На что ему надеяться сейчас? На возрождение страсти, которую она холодно и сознательно отвергла? Он пытался избегать ее и не смог. Сейчас пытается помочь — и снова без всякого успеха. Секретная депеша предписывала Кекевичу держаться до февраля. Как он проживет еще два месяца заключения здесь, поблизости от ненавидящей его девушки, зная, что будет видеть ее, слышать, как другие говорят с ней? Сам он не будет иметь даже такой возможности.
Повернувшись к ней с намерением пожелать доброй ночи и уйти, он не сделал ни того, ни другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49