Но до этого Анджела, почувствовав на себе, очевидно, взгляд Евы, повернула голову в ее сторону. На миг глаза их встретились, они вгляделись друг в друга, и Анджела безо всякого смущения улыбнулась вызывающей самодовольной улыбкой собственницы. Еву вдруг охватила дрожь, словно холодная рука сжала ее сердце. Вид Маркуса и Анджелы рядом подействовал на нее так же, как действует камень, брошенный на спокойную поверхность пруда.
Глава восьмая
Едва Ева начала приходить в себя, как, присоединившись к гостям, столкнулась лицом к лицу с Анджелой, чего больше всего опасалась. Ведь при одной мысли о том, что она может оказаться рядом с женщиной, причинившей ей в прошлом столько горя, ей становилось дурно. Она даже решила не говорить Маркусу, что стала невольной свидетельницей сцены у фонтана: к ней, к Еве, это не имеет отношения. Да и кто знает, что их, Анджелу и Маркуса, связывает?
Анджела не подала виду, что удивлена ее появлением в Бруклендсе. Пусть Ева думает, что бывшей подружке известна вся подноготная ее отношений с Маркусом. Женский инстинкт, чрезвычайно сильный в Анджеле, подсказывал ей, что, как и в былые времена, она имеет в лице Евы соперницу, а следовательно, надо держать ухо востро.
При ближайшем рассмотрении Ева убедилась, что Анджела по-прежнему очень привлекательна. Красиво уложенные каштановые волосы локонами обрамляли ее лицо с полными, яркими губами и чуть косящими карими глазами. Женщина до мозга костей, хорошо сознающая свою силу, — вот какой она предстала взору Евы. Она излучала сексуальность, которой, казалось, не в силах противостоять мужчины, в том числе и Маркус Фицалан. С холодной миной она смерила Еву жестким взглядом и натянуто улыбнулась. А глаза ее, по-прежнему решительные и безжалостные, выражали откровенное торжество победительницы.
Не подозревая, что они враги, Маркус стал представлять их друг другу и только тут с удивлением обнаружил, что они знакомы. В тот день три года назад на ярмарке в Этвуде он не обратил внимания на подруг Евы. Стоящая рядом с ним Ева напряглась, пальцы ее вцепились в веер с такой силой, что костяшки побелели, и Маркус сделал еще одно открытие: эти женщины отнюдь не подруги. Атмосфера ощутимо накалилась. Это вызвало у Маркуса не только удивление, но и любопытство — с чего бы такая неприязнь? Взгляды, которыми женщины обменялись, подсказали ему, что может разразиться буря, хотя и не особенно сильная.
Но Ева, поборов первоначальное желание повернуться к Анджеле спиной и уйти прочь, заставила себя улыбнуться, ничем не выказывая, как ей неприятна эта встреча.
— Здравствуй, Анджела, — произнесла она на удивление спокойно, уговаривая себя, что ей нечего опасаться. — Ты, полагаю, живешь хорошо?
Анджела слегка кивнула и изобразила улыбку, обнажив белоснежный жемчуг зубов. В глазах ее появилась досада и ревность, она явно была недовольна тем, что Маркус оказывает Еве внимание.
— Грех жаловаться. Сколько же мы не виделись? Целую вечность, — произнесла она холодно, даже враждебно, но с оттенком снисходительности.
Последнее особенно задело Еву.
— Три года, — ответила она ледяным тоном, твердо решив не пасовать перед Анджелой.
— Да-да, конечно, это было в день открытия ярмарки в Этвуде… Если память мне не изменяет.
Анджела намеревалась напоминанием о злосчастном дне смутить Еву, но та, ничуть не растерявшись, перешла в наступление.
— Не изменяет, — с иронией отозвалась она и повернулась к Маркусу, с изумлением наблюдавшему за ними. — Мы с Анджелой были вместе на ярмарке в тот день, когда вы, мистер Фицалан, так безжалостно погубили мою репутацию. Припоминаете?
Не спуская глаз с обеих женщин, Маркус загадочно улыбнулся.
— Ну как я могу это забыть? Этот день навсегда врезался в мою память. Но вас я там, Анджела, не заметил.
— Естественно. — Ева говорила с едкой иронией, хотя дрожала от негодования. — Ведь к вам подошла не Анджела, а я.
— Мы с вами тогда еще не были знакомы, Маркус, — промурлыкала Анджела нежно, как всегда, когда она обращалась к Маркусу.
— Да, точно. — Ева слегка подняла свои красивые брови и смерила Анджелу презрительным взором, давая ясно понять, что хорошо помнит, кому она обязана постигшей ее катастрофой. — Мы были глупые девчонки, только и ждавшие, когда сопровождающая нас дама отвернется, а мы сможем нашалить. Но сейчас не время об этом вспоминать. Не так ли, мистер Фицалан?
— Ну почему же? — отозвался он с заговорщической улыбкой. — Я не без удовольствия вспоминаю о том случае.
По дрожи, охватившей Еву, Маркус понял, что они с Анджелой враги, что ей крайне трудно сохранять спокойствие, и решил избавить ее от неприятных ощущений.
— Простите нас, Анджела. Мне необходимо до начала обеда представить мисс Сомер-вилль кое-кому из гостей.
— Понимаю, — процедила она сквозь зубы.
Анджела начала с шумом обмахиваться веером, а Ева, отходя от нее, с благодарностью улыбнулась Маркусу.
— Вы побледнели и дрожите, — в упор глядя на нее мягко произнес Маркус, когда они отошли достаточно далеко от Анджелы.
— Неужели? А я и не чувствую, — отрезала Ева, стараясь держать себя в руках и делая вид, что не замечает внимательного ласкового взгляда Маркуса.
— Мне показалось, что вы с Анджелой не питаете друг к другу дружеских чувств, — заметил Маркус тихо, не желая, чтобы его услышали посторонние.
— Дружеские чувства?! Ее стараниями от меня отвернулся мужчина, за которого я собиралась выйти замуж! Навряд ли это может подогревать дружеские чувства. Анджела, как никто другой, умеет управлять людьми, они в ее руках становятся марионетками. Она приложила немало усилий к тому, чтобы погубить меня, и почти преуспела. И она никогда не была моей близкой подругой, хотя притворялась ею, если это было ей выгодно. Она предала меня самым подлым образом.
— Выйдя замуж за Лесли Стефенсона, за которого вы сами собирались выйти?
— Да. Полагаю, нет нужды вспоминать, как это произошло, — сказала Ева резко, обвинительным тоном, глядя на него сердитыми глазами. — Я старалась говорить с Анджелой с юмором, без драматизма, но это ничего не значит. Я считаю вас обоих виновниками страданий, выпавших на мою долю после того злосчастного дня.
Она резко повернулась и заговорила с кемто из гостей, довольная тем, что Маркус тяжко вздохнул. Значит, ее удар попал в цель.
Роскошно обставленная столовая была залита светом огромной хрустальной люстры, висевшей над столом, который ломился от яств. Расположившиеся вокруг него гости оживленно болтали и смеялись, обсуждая события последних дней.
Ева, еще не вполне оправившаяся от встречи с Анджелой, сидела, к счастью, на противоположном конце длинного стола, где ей не угрожало общение с бывшей подругой. Анджела откровенно рассматривала ее, а когда их взгляды встречались, на ее лице появлялась фальшивая улыбочка, приводившая Еву в бешенство.
Анджеле только того и надо, понимала Ева. Пытаясь успокоить свои нервы, она несколько раз глубоко вдохнула, но это не помогло: ею владели злоба и разочарование. Как бы ни обхаживал ее Маркус, что бы ни говорил о своих планах, она для него, несомненно, всего лишь средство для достижения цели. Провожая ее верхом на лошади в Бернтвуд-Холл, он уверял, что будет счастлив жениться на ней, даже если шахта ему не достанется. А она, дурочка, развесила уши.
Но вот обед закончился, и гости перешли в гостиную. Ева с делано безмятежным видом болтала то с одним, то с другим, стараясь при этом не оказаться вблизи Анджелы. Маркус, понимая, что она еще не остыла после встречи с бывшей подругой, наблюдал за нею издалека. И все больше убеждался в том, что атмосфера Бруклендса ей по душе, да и его мать, как всегда красивая и очаровательная, не может ей не нравиться.
Наконец ему удалось увлечь Еву на террасу, чтобы поговорить наедине. Они остановились на том самом месте, с которого она двумя часами раньше наблюдала интимную сцену между Маркусом и Анджелой.
Слегка отодвинувшись, Маркус любовался ее точеным профилем, казавшимся мраморным в свете луны. Красивая и гордая, она влекла его к себе. Внезапно он понял, что желает ее даже больше, чем вначале.
Он пожирал глазами нежные черты ее лица, грациозные линии тела, гибкую шею. Ему нравилось, как она ходит — легкими шагами, слегка покачивая бедрами. В своем траурном одеянии, вся, кроме лица и белого атласного воротника, черная, она напоминала ему шип терновника. И такая же, как он, колючая.
Но под этой темной оболочкой скрывалась чистая, невинная девушка, так непохожая на хищниц брачного возраста, с которыми ему доводилось встречаться. Эти целеустремленные дамы, как две капли воды похожие на Анджелу Стефенсон, впивались в него мертвой хваткой.
Ева вздохнула. Пристальный взгляд Маркуса, уединение, прекрасный вечер действовали на нее как бальзам. Ее охватило волнение, которое она неизменно испытывала в присутствии Маркуса. И которое становилось силенее после каждой их встречи. Она ласково улыбнулась.
; — Я должна извиниться за мои грубые слова. И с чего это я так разволновалась! Нечего было поддаваться на провокации Анджелы. Ведь хорошо знаю, что она собой представляет. И сколько раз давала себе слово, что, встретившись с ней, — а это было неизбежно — виду не подам, как страдала от того, что она вышла замуж за Лесли.
— Понимаю, — пробормотал Маркус. — Я знал, что он считался вашим нареченным и что за него вышла Анджела, но не имел представления о том, что вы были подругами. Иначе не стал бы вас знакомить. Могу ли я рассчитывать на прощение?
Ева улыбнулась, тая под его нежным взглядом.
— Разумеется.
— Благодарю вас. Итак, мисс Сомервилль, вам понравился Бруклендс?
— О да. Очень приятный дом, — ответила она с восторгом. Ее подмывало спросить Маркуса о его отношениях с Анджелой, но гордость не позволяла.
— Рад, что он пришелся вам по вкусу, — произнес он мягко, всем своим видом выказывая удовольствие.
— Вы, помню, говорили, что у вас двое братьев, — сказала Ева просто для того, чтобы поддержать разговор. — И оба во флоте. Навряд ли они часто наезжают домой.
— Очень редко, к огорчению мамы. Ей их обоих всегда недостает.
— И ни один не хочет заняться по вашему примеру угольным промыслом?
— Нет. В этом отношении они пошли по материнской линии. Два ее дяди и один из братьев — моряки.
— А вас море не привлекает?
— Нисколько. Я в отца. И в деда. И слава Богу, иначе у меня не было бы средств содержать наш дом.
— Вы дружили с отцом?
— Еще как! А у вас, мисс Сомервилль, какие отношения с вашим отцом были у вас?
В глазах Евы появилась боль. — Наилучшие.
— Он всегда говорил о вас с огромной любовью.
— Да, и мать и отец очень меня любили. Жаль только, что я так редко видела отца. Он предпочитал большую часть времени проводить вдали от дома, что, впрочем, вам, мистер Фицалан, должно быть хорошо известно.
Последние слова прозвучали упреком.
— Вдали от вас, — поправил Маркус.
— Да-да, именно это я имела в виду. — Вопреки голосу разума Ева не могла не высказать все, что накопилось в ее душе за долгие годы. — Он неизменно отсутствовал — был то в шахте, то где-то с вами, а приходя домой, без конца рассказывал о шахте или о вас, какой, мол, вы замечательный, — и меня пронзала острая боль. Вы когда-нибудь испытывали ревность?
Маркус озадаченно поднял брови.
— Ревность? По-моему, нет.
— А вот я ревновала отца к вам. — Она горечо усмехнулась. — Всякий раз, как он упоминал ваше имя, мне хотелось закричать от обиды. Ничему плохому, что говорили о вас, он не верил, даже тот злосчастный случай на ярмарке не повлиял на его отношение к вам. Он не встал на защиту моей чести, а заявил, что во всем виновата я, и только я.
Глаза ее, негодующие, разгневанные, наполнились слезами.
Маркус понимающе кивнул. Так вот в чем дело! Наконец-то ему стала понятна причина ее холодности, даже враждебности. Они отнюдь не только следствие инцидента на ярмарке. Ее возмущало то, что отец столько времени проводил в его обществе.
— Что я могу сказать в ответ? Простите меня. Я ведь ни о чем не догадывался.
Еве казалось, что будет лучше, если она выговорится.
— А если бы догадались? Что было бы тогда?
— Не знаю.
— Впрочем, как вы могли догадаться? Ведь до этой роковой встречи на ярмарке вы и не вспоминали о моем существовании.
— Зато очень часто вспоминал вас после ярмарки.
— Неужели?! Вот уж не думала. Вы ведь тогда заявили, что я избалованная, испорченная девчонка, каких вы презираете. И вдруг оказывается, что вы обо мне вспоминали.
На лице Маркуса появилась покаянная гримаса.
— Еще раз прошу прощения. Я тогда очень разозлился.
— Да, помню, помню, но у вас были на то все основания, — вздохнула Ева. — Все, что вы мне тогда сказали, было мною заслужено. Папа, безусловно, согласился бы с каждым вашим словом.
— Возможно. Но я вижу, что вы по-прежнему переживаете его частые отлучки из дому в последние месяцы жизни.
— Заблуждаетесь. Я давно научилась относиться к этому спокойно.
— У меня, честно говоря, создалось иное впечатление. Кстати сказать, его отсутствие далеко не всегда было связано со мной. У меня масса дел, не имеющих к нему никакого отношения.
— Да, сейчас я это понимаю. И глупо с моей стороны, что я забиваю вам голову такими пустяками.
Сколько же ей пришлось пережить! Маркус сочувственно вздохнул.
— Последние недели жизни сэра Джона явились для него тяжким испытанием, и работа поддерживала его на плаву, отвлекая от мыслей о болезни. Вам хорошо известно, как он страдал от невыносимых болей. Так что не корите его за то, что он столько времени уделял работе в ущерб дому. У него не было злого умысла, он никоим образом не желал вас обидеть. Я даже думаю, что авария, погубившая его, была благом, ибо спасла его от страданий.
Наступило молчание. Прошло несколько минут, прежде чем Маркус осмелился задать самый важный для него вопрос:
— Так какое впечатление произвел на вас Бруклендс? Как вам кажется, вы могли бы здесь жить?
Вот чего она более всего опасалась! Но рано или поздно, а отвечать придется. Она вся напряглась.
— Я уже говорила, дом — замечательный.
— Это не ответ на мой вопрос. Вы уклоняетесь от ответа.
— Вот уж нет. Я понимаю, что вы имеете в виду.
— Так что же вы скажете?
Глаза их встретились, и они долго их не отводили. Еве не хотелось отвечать отказом, а почему — она и сама не знала. А какой у нее, собственно, есть иной выход? Поехать жить к бабушке или тете Шона? Между тем брак с Маркусом Фицаланом обещает ей безбедное существование до конца жизни и половину шахты «Этвуд», ту самую ниточку, которая будет связывать ее с прошлым.
Но иллюзий у нее никаких нет. Ее решение продиктовано вовсе не любовью, какая должна существовать между супругами и существовала у ее родителей. Такой любви она еще не испытывала и никогда не испытает, если вступит в брак по расчету с человеком, который женится на ней корысти ради. Что бы Маркус Фицалан там ни плел на прошлой неделе, провожая ее в Бернтвуд-Холл, добивается он ее исключительно из-за шахты.
И Ева с каменным спокойствием взглянула на Маркуса, но по ее напряженному голосу тот понял, насколько трудно ей дается решение.
— Как странно! До похорон отца мы встретились всего лишь один раз. А он решил свести нас таким необычным образом на всю жизнь. При иных обстоятельствах я бы наотрез отказалась от подобного брака и обиделась бы на папу за то, что он меня к нему вынуждает.
— Вынуждает?
— Да, вынуждает, иначе его поступок не назовешь. Мы оба признаем, что поставленное им условие выгодно нам обоим. Оба хотим владеть шахтой «Этвуд». В этом мы едины. Но в остальном все оборачивается против меня. Если я не выхожу за вас, вы ничего не выигрываете, но и не теряете. Я же теряю очень много. И мне ясно — выбора у меня нет. Нищие не выбирают, следовательно, мистер Фи-цалан, я могу ответить только однозначно: да, я выйду за вас замуж.
Даже в вечернем сумраке было видно, как Фицалан мигом помрачнел. Брови его сошлись в одну линию.
— Вы, однако же, очень откровенны, мисс Сомервилль.
— Да, такой уж у меня характер.
— Вы всегда столь прямолинейны?
— Да. А что? Вам не нравится?
— Нет, почему же, нравится, если это делается тактично и так, чтобы никого не обижать.
— Вы меня осуждаете, мистер Фицалан?
— Никогда не посмел бы. Тем более что по существу вы правы: я ничего не теряю и могу много выиграть. Но вы не обязаны выходить за меня замуж, так что решение принимаете вы. Но я надеялся, что о своем решении вы объявите мне не таким скорбным голосом, словно идете не к венцу, а на виселицу.
— Не в моих силах что-либо изменить, — вспыхнула Ева. — Трудно ожидать, что перспектива подобного замужества заставит меня прыгать от радости до небес. Видит Бог, я не хочу выходить за вас замуж. И ни за кого другого тоже не хочу. Но приходится слушать голос разума.
— Что ж, весьма вам за это благодарен, — съехидничал Маркус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17