- ответил заместитель не задумываясь.
- Почему же ты в прошлом году дал ему рекомендацию для вступления в партию?
Заместитель побледнел, облизал пересохшие вдруг губы и проговорил:
- Вопрос не по существу... Во-первых, я не могу помнить, кому и когда давал рекомендации, а во-вторых, рекомендации для вступления в партию или заграничной поездки даются чаще всего формально...
- Гиви Давидович, это вы говорите шутя или серьезно? - спросил изумленный инструктор ЦК.
- А что, вы помните всех, кого рекомендовали в партию? - задал ему в свою очередь вопрос заместитель.
- Разумеется! Как же иначе! - развел руками инструктор.
- У меня вопрос, - сказал секретарь парткома. - Допустим, ты не помнишь, когда давал рекомендацию Цуладзе. Но почему же ты месяц тому назад поехал вместе с ним в командировку, зная, что он взяточник и разбойник?
- Не мог же я отказаться от поручения редактора!
- При чем редактор! Он тогда был в отпуске! Ты сам выписал командировку и себе и Цуладзе!
- Да, я поехал с ним, чтобы не допустить возможных злоупотреблений с его стороны! - выкрутился заместитель.
Литсотрудник громко захохотал. Секретарь постучал карандашом.
- Позвольте еще вопрос? - взял слово член редколлегии. - Вы сказали, Гиви Давидович, о том, что в свое время сигнализировали в ЦК и Министерство внутренних дел о недостойном поведении Цуладзе. Можете вы объяснить нам, почему эти инстанции не реагировали на ваши сигналы?
- Это было при старом руководстве... Многих из них уже нет на прежних постах, а других вообще нет в живых...
- А почему вы не сообщили новому руководству?
- К чему этот вопрос? - спросил с вызовом заместитель.
- А вот к чему, дорогой мой: если руководству от вас было известно обо всем и оно все же не среагировало, это в какой-то мере может облегчить нашу общую вину. Вот и все! - ответил член редколлегии.
- Никакой ответственности я за собой не чувствую и ни в какой поблажке не нуждаюсь! - отрезал холодно заместитель.
Прения продолжались. Все в один голос выразили глубокое сожаление по поводу случившегося и так же единодушно потребовали исключения Цуладзе из рядов партии.
Настала очередь Бачаны. Он встал и заговорил очень спокойно, но надтреснутым голосом:
- Друзья мои, почти все здесь сказанное - правда. Шота Цуладзе - мой друг молодости... Мы вместе учились в университете, вместе гуляли по Ваке и Верэ... Он всегда был отличным товарищем, любящим отцом своих детей и хорошим сыном своих родителей... Я пригласил его в редакцию не по дружбе, а из-за его острого ума и недюжинного таланта журналиста... Но, видно, у меня не хватило ни опыта, ни способности, ни авторитета повлиять на него, проследить за его поступками и поведением... Говоря откровенно, то, что произошло с Цуладзе, я расцениваю как психическую аномалию... Я не собираюсь уклоняться от ответственности. Я согласен с моим заместителем вся ответственность должна лечь на меня, и я готов к этому...
Бачана сел и попросил воды...
...Боль возникла в правом плече... Затем она поползла к груди и застряла где-то под левым соском. Потом будто чья-то мозолистая рука проникла в грудь и стала выжимать сердце, словно виноградную гроздь. Выжимала медленно, старательно: раз-два, два-три, три-четыре... Наконец, когда в выжатом сердце не осталось ни кровинки, та же рука равнодушно отшвырнула его...
18
В тот день к отцу Иораму пришел посетитель. Их беседа была короткой, туманной и страшной.
- Батюшка, - сказал посетитель после первых слов приветствия, - ваши друзья, спасшие в ту ночь вам жизнь, будут очень рады, если вы забудете их фамилии и имена!
Посетитель сидел спиной к Бачане, и гот не мог видеть выражения его лица. Но по выражению лица отца Иорама Бачана понял, что пришелец человек преступный.
- Забыть и крест? - спросил отец Иорам.
- А также адрес!
- Но адрес известен "Скорой помощи", - сказал побледневший священник.
- "Скорая помощь" вас подобрала на улице, а звонили туда из автомата.
- Значит, все было предусмотрено и рассчитано?
- Да.
- А крест? - повторил отец Иорам.
- Не знаю, о каком кресте идет речь.
- Знаете!
- Я знаю только то, о чем говорю вам!
- По-вашему, мир крыт соломой? - горько улыбнулся священник.
- Черепицей, батюшка, марсельской черепицей! - поправил его посетитель.
- За сколько вы купили крест у того подлеца? - Голос у отца Иорама задрожал.
- Говорю вам откровенно: ваши слова о каком-то кресте мне абсолютно непонятны. Если это один из симптомов болезни, я не в силах оказать вам помощь. Если же вам нужен крест или, наоборот, вы желаете продать его, скажите об этом прямо, и я помогу вам. Не стесняйтесь, мы денег никогда не считаем...
- Кто это - мы? - спросил отец Иорам.
- Мы! - коротко ответил посетитель.
- А кто вы сами?
- Я посредник...
- Я не желаю говорить с вами!
- И я также...
- В таком случае до свидания...
- Не вижу пользы в нашей повторной встрече, поэтому прощаюсь с вами... - Посетитель встал.
- Запугиваете меня? - спросил отец Иорам, по голосу которого чувствовалось, что он уже запуган.
- Нет, предупреждаем!
Бачана до сих пор молча прислушивался к этому странному, совершенно для него непонятному диалогу, но последние слова незнакомца вывели его из терпения.
- Молодой человек, подойдите, пожалуйста, сюда! - попросил он. Бачану вовсе не привлекал разговор с этим нахалом, но ему очень хотелось запомнить его лицо. Незнакомец медленно повернулся к Бачане и спросил с притворной вежливостью, в которой сквозила нескрываемая ирония:
- Вы обращаетесь ко мне?
Бачана содрогнулся. У незнакомца не было лица! Как будто все было на своих местах - глаза, уши, нос, губы, подбородок... И тем не менее человек этот был безликим, его черты не выражали ничего, ни одного чувства, ни одного движения души и мысли. Бачана понял, что запомнить такого человека невозможно, что такие люди сами разыщут всех, кто им нужен, кто их интересует. Поняв это, Бачана зажмурился и постарался воссоздать в памяти образ этого необычного посетителя, но напрасно - облик незнакомца растворился как видение.
Когда Бачана вновь открыл глаза, человека в палате не было.
- Кто это? - спросил Бачана онемевшего священника. - Впервые вижу у человека такое невыразительное лицо!
- Это не человек. Это сатана...
Инфаркт, уложивший отца Иорама в больницу, был вторым по счету. И да не подумает уважаемый читатель, что сей тяжелый недуг поражал настоятеля Ортачальской церкви во время чтения бессмертного "Декамерона" или описания пира во дворце Валтасара, сохраненного для потомков пророком Даниилом.
Отец Иорам стал жертвой совершенно неожиданного для него случая.
В 1970 году в Париже в возрасте 90 лет скончался находившийся в эмиграции грузинский князь Саурмаг Амиреджиби. В своем завещании князь просил перевезти его прах в Грузию для отпевания в Ортачальской церкви святой троицы, а украшенный изумрудами золотой крест, с которым он не расставался до самой смерти, принести в дар иконе богоматери той же церкви.
Правнучка Амиреджиби - Кетеван Андроникашвили-Миролюбская выполнила завещание страдавшего ностальгией предка. Он был похоронен на Кукийском Кладбище, а крест, с присовокуплением завещания и соответствующей аннотации, передан отцу Иораму.
В аннотации, помимо описания креста и указания его стоимости, содержалось сообщение о том, что сей крест принадлежал сестре Вахтанга Горгасала - Гурандхут и что шестнадцатилетний Горгасал, разбив войска аланов и хазаров и вызволив сестру из неволи, собственноручно повесил этот крест ей на шею.
Трудно сказать, насколько эти сведения соответствовали действительности и каким образом крест стал семейной реликвией рода Амиреджиби, однако он представлял собой огромную ценность, тем более для Ортачальской церкви, влачившей жалкое существование, и отец Иорам воспринял дар как величайшую милость божью.
С той поры ежегодно в день святой Марии отец Иорам с благоговением извлекал из сейфа покоившийся на белоснежной атласной подушке крест и возлагал его перед иконой богородицы.
Прихожане дрожащими от волнения губами прикладывались к глядевшему из глубины пятого века на них изумительными зелеными очами диву, а отец Иорам и дьяк Авель Арджеванидзе с не меньшим волнением наблюдали за прихожанами, дабы чрезмерный религиозный экстаз не заставил кого-нибудь из них прихватить с собой святую реликвию, оцененную французскими экспертами по историческим древностям в 250 тысяч долларов.
Так продолжалось до 1973 года.
А за год до этого, на вторую после праздника Марии неделю, когда отец Иорам сидел в своей келье и со слезами умиления на глазах в сотый раз перечитывал историю Иосифа Прекрасного и его братьев, дверь в келью отворилась, и появившийся нежданно-негаданно дьяк Арджеванидзе весело приветствовал своего настоятеля:
- Привет, Иорамчик! - и притом громко икнул.
Вслед за этим он хлопнул по плечу обалдевшего священника и стал разоблачаться перед ним. Сперва он снял с головы и швырнул на каменный пол свой колпак, затем сбросил стихарь и отправил его туда же, наконец сорвал с груди огромный серебряный крест, швырнул его в лицо отцу Иораму и разразился мефистофельским хохотом.
- Сгинь, сатана! - только и смог прошептать перепуганный отец Иорам и сплюнул.
- Сию минуту! - обещал Арджеванидзе и, пока священник крестился отяжелевшей внезапно рукой, стал предавать анафеме весь христианский мир:
- Будьте вы прокляты все, и ты, поп, и отец твой, и дети твои, и твой дух святой, и твоя прогнившая церковь! Плевал я на вас и на вонючую свою душу тоже! Нате, подавитесь ею! - Дьяк глубоко вдохнул, потом со свистом и хрипом выдохнул воздух из легких. Келья наполнилась тошнотворным запахом хинкали и водки. - Берите всю, погляжу, на что она вам сгодится!.. Я ухожу, дарю вам сие вороново одеяние! - Он плюнул на колпак и стихарь, поддел их ногой и подбросил в воздух. - А этот пудовый крест повесь себе на шею и прыгай в Куру, авось сосчитаешь, сколько камней на ее дне!
- Опомнись, глупец! Не гневи бога! Услышит всевышний богохульные слова - лишит он тебя языка, несчастный! - попытался отец Иорам утихомирить взбесившегося дьяка.
- Двадцать лет он не слышал меня и вдруг теперь услышит? Глухой твой бог, батюшка, глухой! Сидит где-то там, на облаках, и пыжится! Спустился бы лучше вниз да сходил бы в клинику Хечинашвили, авось и вылечили бы старика!.. И тебе, батюшка, мой добрый совет: скинь свой балахон и подумай о плоти! Она важнее твоей души!.. А я ухожу от вас! Никому ничего я здесь не должен! Желаете мою душу? Пожалуйста, наслаждайтесь! - И Арджеванидзе вновь с шумом выдохнул воздух. - А плоть свою я беру с собой!.. Привет! Арриведерчи!..
Дьяк сделал ручкой священнику, послал ему воздушный поцелуй, потом по очереди показал всем иконам взбухший от перца и водки язык, засунул руки в карманы и покинул келью отца Иорама с веселой песенкой.
Отца Иорама нашли лежащим без чувств в своей келье. Но это еще не было инфарктом. Крепкое сердце священника устояло перед потрясением.
Инфаркт с ним произошел спустя год, в канун праздника святой Марии, когда он, открыв сейф и взяв в руки атласную подушку, вместо знаменитого креста увидел лежащую на подушке ядреную редиску. Отец Иорам успел только подумать, что во имя утверждения веры и почитания к себе святая Мария могла бы сотворить чудо и безобиднее, и тут же грохнулся как подкошенный. Это уже был настоящий инфаркт.
За первым инфарктом отца Иорама естественно последовал арест Арджеванидзе. Но дело до суда не дошло. Оно прекратилось при первой же очной ставке пострадавшего и подозреваемого. Спустя неделю после выхода отца Иорама из больницы следователь доставил Арджеванидзе к нему на дом. Выслав из комнаты сопровождавшего милиционера, следователь усадил бывшего дьяка у постели священника, сам занял место у стола и приступил к составлению протокола:
- Гражданин Канделаки, нет ли у вас вопросов к подозреваемому Арджеванидзе? - задал он первый вопрос.
У отца Иорама задрожал подбородок и глаза наполнились слезами.
- Скажи, признайся, нечистая твоя душа, отродье ты сатанинское, кому ты продал святой крест? - обратился он к Арджеванидзе.
- Уважаемый следователь, слова, произнесенные сейчас на нашем, церковном языке, на вашем языке звучат хуже отборной матерщины! Поэтому я прошу квалифицировать поведение этого... этого подрывателя коммунистической идеологии как мелкое хулиганство! - произнес Арджеванидзе тоном оскорбленного в лучших чувствах человека.
Требование Арджеванидзе следователь пропустил мимо ушей и в свою очередь спросил его:
- Скажите, Арджеванидзе, есть ли у вас свидетель того, что кража креста совершена не вами?
- Свидетель - бог! - воскликнул тот, воздев руки к небу.
- Не смей, не смей произносить святое слово! - подскочил в постели священник.
- Арджеванидзе, не валяйте дурака! - прикрикнул следователь на бывшего дьяка. - Мы не можем вызвать в свидетели бога, назовите кого-нибудь из живых людей!
- Пожалуйста: священник Иорам Канделаки!
- Я-а-а?! - отец Иорам чуть не свалился с кровати.
- Именно! - подтвердил Арджеванидзе.
Наглость бывшего дьяка лишила отца Иорама дара речи. А тот продолжал:
- Спросите, уважаемый следователь, этого клеветника, сколько прошло времени между моим уходом из церкви и пропажей креста?
Следователь обратился к священнику:
- Когда вы обнаружили пропажу?
- Примерно спустя год... Ведь я доставал крест из сейфа лишь ко дню богородицы... Но это ничего не значит! Он мог выкрасть крест и до этого!
- А теперь спросите, где он хранит ключи от сейфа?
Следователь повторил вопрос.
- Вот здесь! - Отец Иорам пощупал висевшую у него на шее цепочку.
Следователь записал: "Ключ от сейфа постоянно висел у пострадавшего на шее". И задал новый вопрос:
- А в каком состоянии вы обнаружили сейф? То есть он был закрыт или взломан?
- Закрыт...
- И вы сами его открыли?
- Сам...
- Одалживали ли вы ключи Арджеванидзе?
- Никогда! - ответил отец Иорам и понял, что на этом все кончилось.
- Подумайте как следует, батюшка, что вы говорите... Может, вам нездоровится? В таком случае отложим беседу. - Следователю стало жаль священника.
- Ни в коем случае! - вскочил Арджеванидзе.
- Скажите, батюшка, - продолжал следователь, - вы никогда не расставались с ключом?
Отец Иорам лишь покачал головой: он даже в бане не снимал с шеи цепочку с ключом.
- А не мог кто-нибудь выкрасть у вас ключ для снятия слепка?
Отец Иорам не считал исключенной такую возможность. Но он не был убежден в этом и поэтому предпочел не отвечать на вопрос. Он попытался в последний раз воззвать к совести Арджеванидзе:
- Признайся, иуда, если в тебе осталась хоть капля чести, кому и за сколько ты продал крест?
- От иуды слышу! - огрызнулся бывший дьяк.
- На какие деньги ты построил дом в Глдани? Я две черепицы не смог заменить на крыше церкви, а ты...
- Дом принадлежал моему тестю. А что касается церкви, то я удивляюсь, как она вообще уцелела в руках такого разбойника, как ты!
Священник посинел. Следователь прикрикнул на Арджеванидзе:
- Еще одна такая реплика, и я... - Он не мог придумать, что еще можно сделать с человеком, который уже арестован по подозрению в воровстве, и поэтому лишь предостерегающе помахал пальцем.
- Но ведь вы сами проверяли документы по этому дому? - спросил Арджеванидзе. Следователь кивнул. - Тогда зачем вы угрожаете мне? Вместо того чтобы стать на защиту интересов честного человека, вы заступаетесь за служителя культа?!
Следователь растерялся.
- А машина? - вмешался отец Иорам.
- Гражданин Канделаки! - обратился к нему следователь. - Следствие детально изучило все вопросы, касавшиеся дела... Так что говорите по существу!
- А разве вопрос машины не касается дела? - приуныл священник.
- Следствие ведется по поводу пропажи креста, и машина тут ни при чем, тем более что она принадлежит шурину гражданина Арджеванидзе.
- У меня нет вопросов! - вздохнул отец Иорам и стал откупоривать склянку с валидолом.
- А у вас есть вопросы? - спросил следователь у Арджеванидзе.
- Вопросы? - Арджеванидзе встал. - Я, как человек, добровольно порвавший с религией, и как член президиума атеистического общества, портрет которого вывешен на Красную доску в здании нашего общества, категорически и официально требую: во-первых, за злостное клеветничество немедленно привлечь этого мракобеса к строгой ответственности и примерно наказать. Во-вторых, меня, как невинную жертву произвола и клеветы, немедленно освободить. И в-третьих, возложить возмещение нанесенного мне в связи с вынужденным простоем ущерба на преступника Канделаки! У меня все! - Арджеванидзе вытер выступившую на губах пену и сел.
- Что и на кого будет возложено, это решит правосудие, и вас я спрашиваю не об этом! Задавайте вопросы гражданину Канделаки, если у вас есть таковые!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22