И Саймону ничего не оставалось, как мысленно поблагодарить тех неведомых добрых духов, что вернули ему эту великолепную страстную женщину, приведя их обоих под своды замка Незертон.
Никто не любил его с такой страстью, как Каро.
Никто не был столь же ненасытен.
Или откровенен в своих желаниях.
Она была так же неутомима, как Саймон, и не уступала ему в этом удивительном состязании.
До сих пор он сам не понимал, как тосковал все эти годы по своей Каро и по тому, что мог получить только у неё.
И не осознавал, как они были похожи.
Глава 16
Солнце уже поднималось на небосвод, но он лишь прижал её к себе ещё теснее, не в силах расстаться, приходя в отчаяние от необходимости изображать просто знакомых, когда они встретятся на людях внизу.
Невозможность быть вместе с Каро сводила его с ума, тем более что до сих пор он ни в чём не знал отказа и мог удовлетворять даже самые дикие прихоти, У него не укладывалось в голове, почему Каро должна служить гувернанткой у чужих людей. Господь свидетель, он мог содержать на свои деньги сотню гувернанток, даже тысячу, если захочет. Не то чтобы она интересовала его в качестве воспитательницы, конечно. Он невольно поёжился, вспомнив некоторые минуты минувшей ночи. Ему надоело изображать из себя пай-мальчика перед Йеном и Джейн ради каких-то дурацких приличий. Всё равно он рано или поздно покинет замок Незертон. Он и так загостился. Но при этом он хотел, чтобы утром с ним в постели была его Каро: в точности как сейчас. А в том, что она должна согревать его кровать по ночам, не было никаких сомнений. Решение созрело само собой и выглядело вполне естественным.
– Переезжай и живи у меня, – предложил он.
Приятной дрёмы как не бывало; она моментально пришла в себя и посмотрела на него, как на ненормального.
– Жить у тебя?!
– Вот именно, – кивнул он.
– С какой стати?
– Как с какой? С такой, что нам хорошо вдвоём.
– Если я буду жить у тебя, – глухо проговорила она, – то кем же я тогда стану?
– Вечно ты все испортишь, Каро!
– Я ещё не опустилась до того, чтобы стать содержанкой, – холодно процедила она.
– Помилуй, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Я куплю тебе дом, и ты будешь в нём полной хозяйкой. Ты можешь оставаться совершенно независимой. Разве не об этом ты мечтала? Зато нам не придётся прятаться по тёмным углам, как будто мы что-то украли.
Она села.
– Ты предлагаешь мне независимость в награду за сексуальные услуги? И нечего убивать меня взглядом! Разве я сказала неправду? И к тому же у меня нет денег, чтобы содержать собственный дом, даже если ты сдержишь слово и купишь его на моё имя.
– Ну вот, опять у тебя всё выходит шиворот-навыворот! – проворчал он с досадой.
– Тебе вовсе ни к чему что-то покупать, Саймон! Я не хочу, чтобы ты что-то покупал. Я вполне могу сама себя обеспечить.
– С такой ценой за свои услуги – нисколько не сомневаюсь, – в тон ей ответил Саймон.
– Этот список и эта цена должны были лишь отпугнуть тебя!
– Да ты, оказывается, совсем не разбираешься в мужчинах! – Его взгляд был полон откровенного цинизма.
– Или в мужчинах такого пошиба, готовых на всё ради удовлетворения своих капризов!
– Что-то непохоже, чтобы ты приняла моё предложение. По-моему, это как раз и говорит о том, что мой каприз останется неудовлетворённым!
– Ах, бедняжка! А может, этот урок пойдёт тебе на пользу?
– Так, значит, ты отказываешься?
– Ты потрясён? Ты никогда не встречал женщину, способную от тебя отказаться? Полагаю, до сих пор у твоего дома стояла очередь из желающих сделаться твоими любовницами! – Её голос заледенел от ядовитого сарказма.
– Пропади ты пропадом, Каро! Речь идёт вовсе не о том, чтобы стать моей любовницей! – Если уж быть точным, он всегда следил за собой и ни разу не сделал столь далеко идущего предложения ни одной женщине.
– Вот и хорошо. Значит, я могу со спокойной душой вежливо поблагодарить тебя за щедрое предложение, а ты вежливо уберёшься отсюда в Лондон.
– А если я не захочу убраться?
– Это уже не мои трудности. – Она стала подниматься с их импровизированного ложа. – С твоего позволения, я бы хотела одеться. Мне уже пора вставать.
– Нет, ещё рано. – Он поймал её за руку.
– Отпусти меня. – Её голос был холоден как лёд.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл?
– Я очень хочу, чтобы ты ушёл. – Она попыталась вырвать руку.
– И ты совсем не заинтересовалась моим предложением?
– Если мне когда-нибудь захочется стать шлюхой, я непременно поставлю тебя об этом в известность. Но на данный момент я не испытываю такого желания.
– Но всё-таки это не исключено? – многозначительно спросил он.
Она напряглась всем телом и вперила в Саймона убийственный взгляд.
– Возможно, в тот день, когда реки потекут вспять. Но и тогда это вряд ли случится.
– В таком случае почему бы не назвать это прощальной вздрючкой? – Он дёрнул её за руку, опрокинув на пол.
– Только попробуй, и я закричу!
– Кричи на здоровье.
Он не шутил: ему действительно было всё равно.
– С каких это пор ты превратился в насильника? – выпалила она.
– Я никогда им не был.
– Спесивый ублюдок!
Он медленно покачал головой.
– Я всего лишь умею находить подходящих женщин, охочих до секса: ну, ты-то знаешь, каких именно. А теперь не дури и раздвигай ноги, милочка. Мы оба знаем, какая ты горячая в постели. Такие, как ты, всегда готовы урвать ещё разок.
Она продолжала вырываться и успела встать на колени, но он дёрнул её так, что едва не вывихнул ей руку.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – прошептал Саймон, жадно глядя на её пышную грудь. Она стояла на четвереньках, не в силах вырваться, и ему не составило труда привлечь её ещё ближе. – Опускайся, милочка, – нашёптывал он, проводя рукой по напряжённой спине. – Я ещё не закончил с тобой. За пять сотен фунтов я определённо имею право вздрючить тебя на прощание поутру!
Саймон решительно направил своё готовое к бою копьё и нанёс первый, самый глубокий удар.
Если он и слышал, как Каро охнула, то не подал виду: он уже подался назад для нового мощного удара. Придерживая её за бёдра, он бил и бил в одно место, размеренно и беспощадно, содрогаясь от ярости. Через несколько минут его дыхание стало тяжёлым и хриплым, как будто Саймон преодолел бегом не одну милю. Но он задыхался вовсе не от усталости, его снова душила чёрная ярость, порождённая бессилием и отчаянием, и снова он унижал Каро в бесплодной попытке утолить свою жажду мести.
Он мог бы уже давно кончить, но нарочно сдерживался, чтобы продлить это унижение как можно больше. Уж если она посмела отказаться от его покровительства, пусть пеняет на себя и расплатится за свой бунт хотя бы таким образом.
Но тут наконец его слуха, замутнённого приступом ревности, коснулись, тихие, жалобные стоны, обычно говорившие о том, что Каро близка к разрядке.
«Будь ты проклята! Будь проклято твоё ненасытное лоно! Неужели тебе всегда будет мало?!» Похоже, она вовсе не воспринимала этот акт в качестве возмездия и готовилась получить от него не меньшее удовольствие, чем сам Саймон! Ну уж нет, дудки! Он резко отнял своё копьё и содрогнулся от оргазма, тогда как она опрокинулась на спину, готовая разрыдаться в голос от неудовлетворённой страсти.
Саймон поднялся с пола в ту же секунду и стал одеваться, не соизволив даже посмотреть в её сторону. Он двигался ловко и уверенно: не раз ему приходилось поспешно одеваться, чтобы покинуть дамский будуар.
Из кармана своего смокинга Саймон выгреб все имевшиеся там купюры и кинул их на стол.
– Ты стоила каждого потраченного мной шиллинга, – произнёс он шелестящим шёпотом, – и я нисколько в этом не сомневался.
Она схватила банкноты и запустила ими в Саймона.
– Чтоб тебе сгореть в аду! А ещё лучше – пусть Дафна окрутит тебя и станет жёрновом на твоей шее до конца твоих дней!
– Очнись, милочка, и спустись с небес на землю! – презрительно процедил он, не обращая внимания на валявшиеся под ногами деньги. – Никакого ада не существует, а из Дафны вышла слишком плохая молельщица, чтобы к её желаниям прислушались на небесах! – На его губах расцвела злорадная улыбка. – Разве что они касаются её конюха! А пока имей в виду: если тебе всё же надоест вытирать сопли чужим детям, дай мне знать. Возможно, мы что-нибудь придумаем.
Он ловко увернулся от тяжёлого подсвечника, запущенного ему в голову. Массивная бронза с такой силой врезалась в дверь, что от неё полетели щепки.
– Умерь свой норов, милочка, – проворковал он. – Не дай Бог, потеряешь это место!
– Убирайся ко всем чертям, пока я не забыла, как нуждаюсь в этом месте! – прошипела она, с тревогой прислушиваясь к тому, как дом оживает и наполняется утренней суетой.
Он отвесил шутовской поклон, небритый и в то же время божественно прекрасный в своём вечернем костюме.
– Если будешь в Лондоне, не забывай про меня.
– Если я буду в Лондоне, то первым делом постараюсь не встретиться с тобой!
– Ах, как это не по-дружески!
– Но ведь ты ни в грош не ставишь женскую дружбу?
Он задумался, сурово сжимая губы.
– Скажем так, я думал, что не ставлю. – Он положил руку на дверную ручку и небрежно кивнул. – Но никто из нас не может избежать ошибок.
Раздался оглушительный стук в дверь. У Кэролайн сердце ушло в пятки.
– Это всего лишь служанка пришла тебя будить, – заметил Саймон, и глазом не моргнув. Он распахнул дверь, пожелал доброго утра горничной, принёсшей Кэролайн поднос с завтраком, и вышел в коридор.
Красная как рак, Кэролайн готова была провалиться сквозь землю от стыда. Не имея под рукой ничего более подходящего, она завернулась в одеяло, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, и постаралась сделаться невидимкой.
– Ох, мисс! – с чувством вздохнула Бетси, когда наконец шаги Саймона стихли на лестнице. – Какая же вы счастливая! Все наши девушки только о том и мечтают, чтобы этот пригожий лорд приголубил кого-нибудь из нас! Ох, батюшки, какой же он ласковый!
Вот и беспокойся после этого о том, как соблюсти приличия! Хотя, конечно, ей далеко до того простодушия, с каким Бетси обсуждала достоинства Саймона. Но в точке зрения горничной был и несомненный здравый смысл. Возьми всё, что можешь, от молодого пригожего лорда и живи дальше как ни в чём не бывало. Если ей немного повезёт и она не сойдёт с ума от воспоминаний, возможно, ей и правда это удастся.
Глава 17
Оставив хозяевам краткую записку с извинениями за свой скорый и скрытный отъезд, Саймон помчался прямиком в Лондон. Забившись в дальний угол своей кареты, он по уши закутался в пелерину и постоянно прикладывался к фляжке, проклиная всех женщин скопом и одну женщину в особенности.
Бруно хранил почтительное молчание, как и положено добропорядочному камердинеру. Но ему не приходилось видеть своего хозяина в таком мрачном расположении духа с того дня, как леди Кэролайн сбежала от него в первый раз. Можно было лишь пожалеть о том, что этой паре так и не удалось договориться, но когда имеешь дело с двумя такими редкостными упрямцами, надеяться на гармонию вообще не имеет смысла. Но уже и то хорошо, что леди Кэролайн вернулась в Англию, причём без мужа.
Придётся им с Бесси подумать над этим.
Даже самым высокородным аристократам временами требуется дружеская помощь, чтобы устроить как следует свою жизнь.
Услышав краткое приказание Саймона откупорить ещё одну бутылку, Бруно отвлёкся от своих мыслей, гадая втихомолку, что кончится первым во время их лихорадочного бегства из Йоркшира: способность герцога поглощать спиртное или их запасы бренди. Поскольку было приказано не задерживаться в пути и делать остановки лишь для того, чтобы поменять лошадей, число бутылок было строго ограничено. Ну что ж, тем быстрее они доберутся до дома.
Кэролайн выжила в то ужасное утро только благодаря железной воле. Она приказала себе не думать о Саймоне и сосредоточиться исключительно на детях, как будто в них заключался весь смысл её жизни. Она с головой погрузилась в уроки. Она подробно объяснила, какие созвездия можно увидеть на их северном небосклоне. Она описала во всех мелочах поход Александра Великого в Индию. А когда дети начали проявлять признаки усталости, она не отпустила их отдохнуть, а затеяла игру в слова, предложив сладости в качестве призов.
Игра шла на равных, и она успела наесться сладостями до отвала, но после отвратительной сцены с Саймоном (между прочим, её всё равно было не избежать, ведь не мог же он гостить в замке вечно?) ей не помешает утешение, хотя от душевных ран не исцелит даже целая гора сладостей.
Когда в тот день она спустилась с детьми к чаю, ни Джейн, ни Йен ни словом не обмолвились о внезапно покинувшем их госте. Тщательно избегая скользкой темы, они потчевали Кэролайн чаем, как будто она была членом их семьи, и постарались сосредоточиться на обсуждении грядущих праздников. Они перечислили всех гостей и родственников, которые обещали встречать Рождество вместе с ними, и сделали особый упор на том, как собираются проводить время дома и в деревне и какая служба будет в церкви. Естественно, Кэролайн заранее получила приглашения на все до одного праздничные торжества.
– Пожалуйста, чувствуй себя с нами как дома! – предложила Джейн. Её голос был полон такого сострадания, что Каро покраснела от неловкости.
– Спасибо. Я так и сделаю, – ответила она, жалея о том, что не нашла повода отказаться от этого злополучного чаепития. Больше всего ей бы хотелось сейчас забиться к себе в комнату и никогда не разговаривать ни с одной живой душой, а если повезёт и никто не будет мешать, то ещё и поплакать всласть. Этак с месяц, не меньше.
Впрочем, она живенько избавилась от этой постыдной мысли. Она не станет оплакивать их разрыв с Саймоном! Довольно, однажды она уже успела о нём поплакать. И больше не прольёт о нём ни слезинки. Тех слез, что были пролиты в первый раз, с избытком хватит на всю оставшуюся жизнь.
Она проявила завидную предусмотрительность, не позволив себе снова в него влюбиться. Он не изменился ни на йоту.
По возвращении в Лондон Саймон с ходу пустился во все тяжкие. Но все холостяцкие развлечения, до сих пор приносившие ему радость, казались теперь бессмысленной суетой, и то, что прежде приводило в восторг, заставляло стонать от скуки. Он перебрал всех известных в городе актрис и куртизанок. Отвергнутым им высокородным леди и простым горничным не было числа, пока наконец все женщины не стали казаться ему на одно лицо. Ему даже пришло в голову, что было бы забавно нанести визит Дафне, чтобы поинтересоваться, как продвигается её роман с конюхом. Но для того чтобы выехать за город, от него требовались некоторые усилия, а для них его любопытства явно не хватало.
Саймон провёл в Лондоне две недели, на протяжении которых старательно напивался каждый вечер до полного беспамятства, всякий раз в обществе новой красотки. Но вот на рассвете нового дня он приказал заложить карету. Бруно был поднят с постели и получил приказ собрать для герцога дорожный саквояж. Хозяин намеревался ехать в Дувр, причём один. Он не стал разлучать Бруно с родными в канун Рождества.
Поднимаясь в экипаж, Саймон лелеял надежду, что смена обстановки поможет проветрить мозги и избавит его от воспоминаний о строптивой красотке с дивными каштановыми локонами, посмевшей предпочесть свою независимость его обществу. Плюхнувшись на кожаное сиденье, герцог постучал кучеру и вытащил свою верную фляжку. Пока экипаж трогался с места и набирал скорость, он рассеянно посмотрел, как за окном мелькают уличные фонари, поднёс фляжку ко рту и единым духом опорожнил её наполовину.
«Будь ты проклята во веки веков!» Когда наконец до неё дойдёт, что независимость – это слишком хорошо для. таких, как она? В восемнадцатом веке женщинам нечего было и мечтать о независимости – для них её попросту не существовало. Чёрт побери, и хватило же кому-то ума выдумать эту приманку! Саймон вполне допускал некоторые вольности для тех, кого в обществе принято было называть синими чулками. Но и то только в том случае, если у них было достаточно денег на такие сумасбродства, а мужчины окончательно поставили на них крест. Тысяча чертей! Каро не отвечала ни одному из этих условий. И уж если кто виноват в том, что она вбила себе в голову эти безумные взгляды, так это её покойный папаша. Он растил её как сына, которого у него не было.
Ну что ж, по крайней мере в Париже женщины знают своё место и ведут себя соответственно. Не то чтобы ему не хватало женского внимания в Лондоне, но… он вдруг с досадой поморщился, засомневавшись в том, так ли уж ему хочется снова оказаться в этом пёстром водовороте платьев и кружев.
Если же ему станет скучно в Париже, всегда остаётся возможность пощекотать себе нервы, вызвав на дуэль Анри Лувуа.
Переправа через Ла-Манш прошла на редкость неудачно. Декабрьский ветер приобрёл силу урагана, и водяные валы вздымались на такую высоту, что капитан герцогской шхуны был уверен, что их вот-вот накроет волной и они закончат свои дни на дне пролива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Никто не любил его с такой страстью, как Каро.
Никто не был столь же ненасытен.
Или откровенен в своих желаниях.
Она была так же неутомима, как Саймон, и не уступала ему в этом удивительном состязании.
До сих пор он сам не понимал, как тосковал все эти годы по своей Каро и по тому, что мог получить только у неё.
И не осознавал, как они были похожи.
Глава 16
Солнце уже поднималось на небосвод, но он лишь прижал её к себе ещё теснее, не в силах расстаться, приходя в отчаяние от необходимости изображать просто знакомых, когда они встретятся на людях внизу.
Невозможность быть вместе с Каро сводила его с ума, тем более что до сих пор он ни в чём не знал отказа и мог удовлетворять даже самые дикие прихоти, У него не укладывалось в голове, почему Каро должна служить гувернанткой у чужих людей. Господь свидетель, он мог содержать на свои деньги сотню гувернанток, даже тысячу, если захочет. Не то чтобы она интересовала его в качестве воспитательницы, конечно. Он невольно поёжился, вспомнив некоторые минуты минувшей ночи. Ему надоело изображать из себя пай-мальчика перед Йеном и Джейн ради каких-то дурацких приличий. Всё равно он рано или поздно покинет замок Незертон. Он и так загостился. Но при этом он хотел, чтобы утром с ним в постели была его Каро: в точности как сейчас. А в том, что она должна согревать его кровать по ночам, не было никаких сомнений. Решение созрело само собой и выглядело вполне естественным.
– Переезжай и живи у меня, – предложил он.
Приятной дрёмы как не бывало; она моментально пришла в себя и посмотрела на него, как на ненормального.
– Жить у тебя?!
– Вот именно, – кивнул он.
– С какой стати?
– Как с какой? С такой, что нам хорошо вдвоём.
– Если я буду жить у тебя, – глухо проговорила она, – то кем же я тогда стану?
– Вечно ты все испортишь, Каро!
– Я ещё не опустилась до того, чтобы стать содержанкой, – холодно процедила она.
– Помилуй, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Я куплю тебе дом, и ты будешь в нём полной хозяйкой. Ты можешь оставаться совершенно независимой. Разве не об этом ты мечтала? Зато нам не придётся прятаться по тёмным углам, как будто мы что-то украли.
Она села.
– Ты предлагаешь мне независимость в награду за сексуальные услуги? И нечего убивать меня взглядом! Разве я сказала неправду? И к тому же у меня нет денег, чтобы содержать собственный дом, даже если ты сдержишь слово и купишь его на моё имя.
– Ну вот, опять у тебя всё выходит шиворот-навыворот! – проворчал он с досадой.
– Тебе вовсе ни к чему что-то покупать, Саймон! Я не хочу, чтобы ты что-то покупал. Я вполне могу сама себя обеспечить.
– С такой ценой за свои услуги – нисколько не сомневаюсь, – в тон ей ответил Саймон.
– Этот список и эта цена должны были лишь отпугнуть тебя!
– Да ты, оказывается, совсем не разбираешься в мужчинах! – Его взгляд был полон откровенного цинизма.
– Или в мужчинах такого пошиба, готовых на всё ради удовлетворения своих капризов!
– Что-то непохоже, чтобы ты приняла моё предложение. По-моему, это как раз и говорит о том, что мой каприз останется неудовлетворённым!
– Ах, бедняжка! А может, этот урок пойдёт тебе на пользу?
– Так, значит, ты отказываешься?
– Ты потрясён? Ты никогда не встречал женщину, способную от тебя отказаться? Полагаю, до сих пор у твоего дома стояла очередь из желающих сделаться твоими любовницами! – Её голос заледенел от ядовитого сарказма.
– Пропади ты пропадом, Каро! Речь идёт вовсе не о том, чтобы стать моей любовницей! – Если уж быть точным, он всегда следил за собой и ни разу не сделал столь далеко идущего предложения ни одной женщине.
– Вот и хорошо. Значит, я могу со спокойной душой вежливо поблагодарить тебя за щедрое предложение, а ты вежливо уберёшься отсюда в Лондон.
– А если я не захочу убраться?
– Это уже не мои трудности. – Она стала подниматься с их импровизированного ложа. – С твоего позволения, я бы хотела одеться. Мне уже пора вставать.
– Нет, ещё рано. – Он поймал её за руку.
– Отпусти меня. – Её голос был холоден как лёд.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл?
– Я очень хочу, чтобы ты ушёл. – Она попыталась вырвать руку.
– И ты совсем не заинтересовалась моим предложением?
– Если мне когда-нибудь захочется стать шлюхой, я непременно поставлю тебя об этом в известность. Но на данный момент я не испытываю такого желания.
– Но всё-таки это не исключено? – многозначительно спросил он.
Она напряглась всем телом и вперила в Саймона убийственный взгляд.
– Возможно, в тот день, когда реки потекут вспять. Но и тогда это вряд ли случится.
– В таком случае почему бы не назвать это прощальной вздрючкой? – Он дёрнул её за руку, опрокинув на пол.
– Только попробуй, и я закричу!
– Кричи на здоровье.
Он не шутил: ему действительно было всё равно.
– С каких это пор ты превратился в насильника? – выпалила она.
– Я никогда им не был.
– Спесивый ублюдок!
Он медленно покачал головой.
– Я всего лишь умею находить подходящих женщин, охочих до секса: ну, ты-то знаешь, каких именно. А теперь не дури и раздвигай ноги, милочка. Мы оба знаем, какая ты горячая в постели. Такие, как ты, всегда готовы урвать ещё разок.
Она продолжала вырываться и успела встать на колени, но он дёрнул её так, что едва не вывихнул ей руку.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – прошептал Саймон, жадно глядя на её пышную грудь. Она стояла на четвереньках, не в силах вырваться, и ему не составило труда привлечь её ещё ближе. – Опускайся, милочка, – нашёптывал он, проводя рукой по напряжённой спине. – Я ещё не закончил с тобой. За пять сотен фунтов я определённо имею право вздрючить тебя на прощание поутру!
Саймон решительно направил своё готовое к бою копьё и нанёс первый, самый глубокий удар.
Если он и слышал, как Каро охнула, то не подал виду: он уже подался назад для нового мощного удара. Придерживая её за бёдра, он бил и бил в одно место, размеренно и беспощадно, содрогаясь от ярости. Через несколько минут его дыхание стало тяжёлым и хриплым, как будто Саймон преодолел бегом не одну милю. Но он задыхался вовсе не от усталости, его снова душила чёрная ярость, порождённая бессилием и отчаянием, и снова он унижал Каро в бесплодной попытке утолить свою жажду мести.
Он мог бы уже давно кончить, но нарочно сдерживался, чтобы продлить это унижение как можно больше. Уж если она посмела отказаться от его покровительства, пусть пеняет на себя и расплатится за свой бунт хотя бы таким образом.
Но тут наконец его слуха, замутнённого приступом ревности, коснулись, тихие, жалобные стоны, обычно говорившие о том, что Каро близка к разрядке.
«Будь ты проклята! Будь проклято твоё ненасытное лоно! Неужели тебе всегда будет мало?!» Похоже, она вовсе не воспринимала этот акт в качестве возмездия и готовилась получить от него не меньшее удовольствие, чем сам Саймон! Ну уж нет, дудки! Он резко отнял своё копьё и содрогнулся от оргазма, тогда как она опрокинулась на спину, готовая разрыдаться в голос от неудовлетворённой страсти.
Саймон поднялся с пола в ту же секунду и стал одеваться, не соизволив даже посмотреть в её сторону. Он двигался ловко и уверенно: не раз ему приходилось поспешно одеваться, чтобы покинуть дамский будуар.
Из кармана своего смокинга Саймон выгреб все имевшиеся там купюры и кинул их на стол.
– Ты стоила каждого потраченного мной шиллинга, – произнёс он шелестящим шёпотом, – и я нисколько в этом не сомневался.
Она схватила банкноты и запустила ими в Саймона.
– Чтоб тебе сгореть в аду! А ещё лучше – пусть Дафна окрутит тебя и станет жёрновом на твоей шее до конца твоих дней!
– Очнись, милочка, и спустись с небес на землю! – презрительно процедил он, не обращая внимания на валявшиеся под ногами деньги. – Никакого ада не существует, а из Дафны вышла слишком плохая молельщица, чтобы к её желаниям прислушались на небесах! – На его губах расцвела злорадная улыбка. – Разве что они касаются её конюха! А пока имей в виду: если тебе всё же надоест вытирать сопли чужим детям, дай мне знать. Возможно, мы что-нибудь придумаем.
Он ловко увернулся от тяжёлого подсвечника, запущенного ему в голову. Массивная бронза с такой силой врезалась в дверь, что от неё полетели щепки.
– Умерь свой норов, милочка, – проворковал он. – Не дай Бог, потеряешь это место!
– Убирайся ко всем чертям, пока я не забыла, как нуждаюсь в этом месте! – прошипела она, с тревогой прислушиваясь к тому, как дом оживает и наполняется утренней суетой.
Он отвесил шутовской поклон, небритый и в то же время божественно прекрасный в своём вечернем костюме.
– Если будешь в Лондоне, не забывай про меня.
– Если я буду в Лондоне, то первым делом постараюсь не встретиться с тобой!
– Ах, как это не по-дружески!
– Но ведь ты ни в грош не ставишь женскую дружбу?
Он задумался, сурово сжимая губы.
– Скажем так, я думал, что не ставлю. – Он положил руку на дверную ручку и небрежно кивнул. – Но никто из нас не может избежать ошибок.
Раздался оглушительный стук в дверь. У Кэролайн сердце ушло в пятки.
– Это всего лишь служанка пришла тебя будить, – заметил Саймон, и глазом не моргнув. Он распахнул дверь, пожелал доброго утра горничной, принёсшей Кэролайн поднос с завтраком, и вышел в коридор.
Красная как рак, Кэролайн готова была провалиться сквозь землю от стыда. Не имея под рукой ничего более подходящего, она завернулась в одеяло, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, и постаралась сделаться невидимкой.
– Ох, мисс! – с чувством вздохнула Бетси, когда наконец шаги Саймона стихли на лестнице. – Какая же вы счастливая! Все наши девушки только о том и мечтают, чтобы этот пригожий лорд приголубил кого-нибудь из нас! Ох, батюшки, какой же он ласковый!
Вот и беспокойся после этого о том, как соблюсти приличия! Хотя, конечно, ей далеко до того простодушия, с каким Бетси обсуждала достоинства Саймона. Но в точке зрения горничной был и несомненный здравый смысл. Возьми всё, что можешь, от молодого пригожего лорда и живи дальше как ни в чём не бывало. Если ей немного повезёт и она не сойдёт с ума от воспоминаний, возможно, ей и правда это удастся.
Глава 17
Оставив хозяевам краткую записку с извинениями за свой скорый и скрытный отъезд, Саймон помчался прямиком в Лондон. Забившись в дальний угол своей кареты, он по уши закутался в пелерину и постоянно прикладывался к фляжке, проклиная всех женщин скопом и одну женщину в особенности.
Бруно хранил почтительное молчание, как и положено добропорядочному камердинеру. Но ему не приходилось видеть своего хозяина в таком мрачном расположении духа с того дня, как леди Кэролайн сбежала от него в первый раз. Можно было лишь пожалеть о том, что этой паре так и не удалось договориться, но когда имеешь дело с двумя такими редкостными упрямцами, надеяться на гармонию вообще не имеет смысла. Но уже и то хорошо, что леди Кэролайн вернулась в Англию, причём без мужа.
Придётся им с Бесси подумать над этим.
Даже самым высокородным аристократам временами требуется дружеская помощь, чтобы устроить как следует свою жизнь.
Услышав краткое приказание Саймона откупорить ещё одну бутылку, Бруно отвлёкся от своих мыслей, гадая втихомолку, что кончится первым во время их лихорадочного бегства из Йоркшира: способность герцога поглощать спиртное или их запасы бренди. Поскольку было приказано не задерживаться в пути и делать остановки лишь для того, чтобы поменять лошадей, число бутылок было строго ограничено. Ну что ж, тем быстрее они доберутся до дома.
Кэролайн выжила в то ужасное утро только благодаря железной воле. Она приказала себе не думать о Саймоне и сосредоточиться исключительно на детях, как будто в них заключался весь смысл её жизни. Она с головой погрузилась в уроки. Она подробно объяснила, какие созвездия можно увидеть на их северном небосклоне. Она описала во всех мелочах поход Александра Великого в Индию. А когда дети начали проявлять признаки усталости, она не отпустила их отдохнуть, а затеяла игру в слова, предложив сладости в качестве призов.
Игра шла на равных, и она успела наесться сладостями до отвала, но после отвратительной сцены с Саймоном (между прочим, её всё равно было не избежать, ведь не мог же он гостить в замке вечно?) ей не помешает утешение, хотя от душевных ран не исцелит даже целая гора сладостей.
Когда в тот день она спустилась с детьми к чаю, ни Джейн, ни Йен ни словом не обмолвились о внезапно покинувшем их госте. Тщательно избегая скользкой темы, они потчевали Кэролайн чаем, как будто она была членом их семьи, и постарались сосредоточиться на обсуждении грядущих праздников. Они перечислили всех гостей и родственников, которые обещали встречать Рождество вместе с ними, и сделали особый упор на том, как собираются проводить время дома и в деревне и какая служба будет в церкви. Естественно, Кэролайн заранее получила приглашения на все до одного праздничные торжества.
– Пожалуйста, чувствуй себя с нами как дома! – предложила Джейн. Её голос был полон такого сострадания, что Каро покраснела от неловкости.
– Спасибо. Я так и сделаю, – ответила она, жалея о том, что не нашла повода отказаться от этого злополучного чаепития. Больше всего ей бы хотелось сейчас забиться к себе в комнату и никогда не разговаривать ни с одной живой душой, а если повезёт и никто не будет мешать, то ещё и поплакать всласть. Этак с месяц, не меньше.
Впрочем, она живенько избавилась от этой постыдной мысли. Она не станет оплакивать их разрыв с Саймоном! Довольно, однажды она уже успела о нём поплакать. И больше не прольёт о нём ни слезинки. Тех слез, что были пролиты в первый раз, с избытком хватит на всю оставшуюся жизнь.
Она проявила завидную предусмотрительность, не позволив себе снова в него влюбиться. Он не изменился ни на йоту.
По возвращении в Лондон Саймон с ходу пустился во все тяжкие. Но все холостяцкие развлечения, до сих пор приносившие ему радость, казались теперь бессмысленной суетой, и то, что прежде приводило в восторг, заставляло стонать от скуки. Он перебрал всех известных в городе актрис и куртизанок. Отвергнутым им высокородным леди и простым горничным не было числа, пока наконец все женщины не стали казаться ему на одно лицо. Ему даже пришло в голову, что было бы забавно нанести визит Дафне, чтобы поинтересоваться, как продвигается её роман с конюхом. Но для того чтобы выехать за город, от него требовались некоторые усилия, а для них его любопытства явно не хватало.
Саймон провёл в Лондоне две недели, на протяжении которых старательно напивался каждый вечер до полного беспамятства, всякий раз в обществе новой красотки. Но вот на рассвете нового дня он приказал заложить карету. Бруно был поднят с постели и получил приказ собрать для герцога дорожный саквояж. Хозяин намеревался ехать в Дувр, причём один. Он не стал разлучать Бруно с родными в канун Рождества.
Поднимаясь в экипаж, Саймон лелеял надежду, что смена обстановки поможет проветрить мозги и избавит его от воспоминаний о строптивой красотке с дивными каштановыми локонами, посмевшей предпочесть свою независимость его обществу. Плюхнувшись на кожаное сиденье, герцог постучал кучеру и вытащил свою верную фляжку. Пока экипаж трогался с места и набирал скорость, он рассеянно посмотрел, как за окном мелькают уличные фонари, поднёс фляжку ко рту и единым духом опорожнил её наполовину.
«Будь ты проклята во веки веков!» Когда наконец до неё дойдёт, что независимость – это слишком хорошо для. таких, как она? В восемнадцатом веке женщинам нечего было и мечтать о независимости – для них её попросту не существовало. Чёрт побери, и хватило же кому-то ума выдумать эту приманку! Саймон вполне допускал некоторые вольности для тех, кого в обществе принято было называть синими чулками. Но и то только в том случае, если у них было достаточно денег на такие сумасбродства, а мужчины окончательно поставили на них крест. Тысяча чертей! Каро не отвечала ни одному из этих условий. И уж если кто виноват в том, что она вбила себе в голову эти безумные взгляды, так это её покойный папаша. Он растил её как сына, которого у него не было.
Ну что ж, по крайней мере в Париже женщины знают своё место и ведут себя соответственно. Не то чтобы ему не хватало женского внимания в Лондоне, но… он вдруг с досадой поморщился, засомневавшись в том, так ли уж ему хочется снова оказаться в этом пёстром водовороте платьев и кружев.
Если же ему станет скучно в Париже, всегда остаётся возможность пощекотать себе нервы, вызвав на дуэль Анри Лувуа.
Переправа через Ла-Манш прошла на редкость неудачно. Декабрьский ветер приобрёл силу урагана, и водяные валы вздымались на такую высоту, что капитан герцогской шхуны был уверен, что их вот-вот накроет волной и они закончат свои дни на дне пролива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27