Вы не можете этого отрицать.
Она смахнула слезу и быстро взглянула на него:
— Вы старались сделать мне приятное только для того, чтобы я приняла ваше возмутительное предложение. Рейз невольно улыбнулся:
— Если бы я не попросил вас стать моей любовницей сегодня, попросил бы об этом завтра или, наоборот, вчера. — Он заговорил мягче:
— Я хотел, чтобы мы провели этот день вместе, чтобы мы вместе насладились всем этим. Не надо отбрасывать того, что было.
Грейс крепче ухватилась за поручни, глядя на берега реки, болотистые, поросшие кипарисами.
— День был чудесный, — призналась она.
— У нас будут и другие чудесные дни, Грейс.
— Нет.
— Почему же? Нам было хорошо вместе.
— Потому что этого не должно быть. Он подошел ближе.
— Нет? Почему? Потому что я честен? Потому что сказал вам, что хочу быть с вами? Теперь вы знаете правду. Я сказал, что мне жаль, Грейс, и так оно и есть: я сожалею, что огорчил вас. Но я не жалею о том, что предложил вам стать моей любовницей. Я буду снова и снова просить вас об этом.
— А я буду снова и снова отказывать вам. Он улыбнулся:
— Я невероятно терпелив.
Грейс посмотрела на него и подумала, что лучше бы ей продолжать злиться. Рейз тронул ее за подбородок.
— У вас все лицо мокрое, — сказал он, ласково вытирая ей слезы. — Единственное, чего бы я никогда не хотел делать, Грейс, — теперь он говорил очень серьезно, — так это заставлять вас плакать.
— Тогда попытайтесь понять меня, — попросила Грейс, подняв на него глаза.
— С удовольствием.
Рейз смотрел, как она спит.
Когда, сойдя с борта «Королевы Миссисипи», они сели в карету, Рейза позабавило, что Грейс выбрала себе место напротив него. Он похлопал ладонью по сиденью возле себя и с надеждой спросил:
— А может, сюда? Она усмехнулась:
— Нет, спасибо, благодарю вас.
Через минуту Грейс уже спала.
Ее носик и щеки порозовели от солнца, хоть она и провела большую часть дня в помещении. Голова откинулась на спинку сиденья, склонившись набок. Ей явно было неудобно. Экипаж подбросило на ухабе, и Грейс шевельнулась, не просыпаясь. Рейз снял с себя пиджак и скатал из него нечто вроде подушки, потом склонился над ней и приподнял ее голову. Ресницы ее вздрогнули. Грейс приоткрыла глаза, пытаясь что-то возразить.
— Ш-ш-ш! — прошептал Рейз, подсовывая сверток ей под голову. — Так лучше? — Он улыбнулся.
Грейс сонно улыбнулась в ответ и закрыла глаза.
Она не приняла его предложения. Что ж, этого и следовало ожидать. Но, как он и сказал ей, он терпелив и готов ждать сколько угодно того единственного слова, которое хочет услышать от нее. Но что сделать, что бы убедить Грейс согласиться? Все разумные доводы до сих пор не действовали. Конечно, можно прибегнуть к обольщению.
В нем заговорила совесть. Рейз знал: ему нужно забыть о ней. Он понимал, что ведет себя по-хамски. Грейс права: он бессердечный эгоист. Да, ей нужна его защита и нужны его деньги, но она вполне добропорядочная старая дева и он обязан оставить ее в покое. Беда в том, что он не в состоянии это сделать. Напротив, теперь он желал ее еще больше, чем прежде.
Он теперь не мог уехать из Натчеза, во всяком случае, пока Грейс здесь. Лучше ему не спускать с нее глаз. Рейз вспомнил, в какую передрягу она чуть было не угодила сегодня утром, и содрогнулся. Вспомнил, что эта сумасбродка говорила насчет шерифа. Рейз чувствовал, что впереди их ждут новые неприятности. Форд, конечно, редкий негодяй. Но если Грейс попробует что-либо изменить, она может нарваться на большие неприятности, даже погибнуть. С Фордом шутки плохи. Одно дело — призывать дам Натчеза вступить в общество трезвости, и совсем другое — пытаться перевернуть весь город, подстрекая народ ополчиться против шерифа.
Он вспомнил, как Грейс улыбалась ему сегодня, и даже не один раз. Прогулка по реке — что может быть проще! «Ты скоро смягчишься, Грейси, — подумал Рейз с нежностью, — а я буду тем, кто научит тебя наслаждаться жизнью и самой собой».
Грейс была настоящей загадкой. Она вела себя совсем не так, как те женщины, которых он знал до сих пор. Рейз был совершенно очарован.
Экипаж снова качнуло, и Грейс тихонько застонала во сне; голова ее съехала с импровизированной подушки и неловко откинулась в угол, но девушка не проснулась, утомленная долгим днем — с ее поисками работы, последующими приключениями и выпитым шампанским.
Рейз быстро пересел к ней, Грейс заморгала, пытаясь проснуться.
— Спи, спи, — ласково пробормотал он, обнимая ее одной рукой и поглаживая по плечу. Он мягко подтолкнул ее голову к себе на грудь. Грейс прислонилась к нему, пытаясь во сне устроиться поудобнее, и вот уже голова ее оказалась у него на коленях, а сама она свернулась на сиденье. Рейз поплотнее укутал ее шалью, палец его коснулся ее виска. Сомнений не было. Эта девушка волновала его так, как ни одна другая до сих пор.
Она спала всю дорогу. Рейз, разумеется, не мог заснуть. Грейс, такая нежная, теплая, прижималась к нему, и он, весь напрягшись, пылал, желая ее страстно, горячечно воображая, как это произойдет у них в первый раз. Он пытался отвлечься, глядя в окно, но все напрасно.
Был уже первый час ночи, когда они подъезжали к Натчезу. Рейз тихонько потряс Грейс за плечо:
— Просыпайся, радость моя. Мы почти дома.
Она заморгала, неуверенно приподнимаясь. Рейз улыбнулся ей. Рука его все еще обвивала ее талию. Проснувшись окончательно, Грейс тут же сообразила, как она ехала всю дорогу. Она отшатнулась, отодвинулась от него подальше, к краю сиденья.
— Я что, спала у вас на коленях? — выдохнула она.
— Из меня получилась прекрасная подушка. Грейс покраснела. Отвернувшись к окну, она взглянула на темно-лиловое, усыпанное звездами небо.
— Боже милостивый!
— Вы так устали, а дорога вся в рытвинах. Я боялся, что у вас онемеет шея, если вы будете спать в таком неудобном положении.
Грейс посмотрела на него. В карете было темно, если не считать тусклого света от единственного фонаря. Темно и уютно. Она проспала несколько часов, положив голову на колени мужчины. Грейс не знала, что и думать. А теперь… теперь еще хуже, потому что она уже не спит, а они сидят так близко друг к другу, что она чувствует, вдыхает его запах, запах мужчины. Рейз уже не касался ее, но она все равно ощущала его близость. Ее сердце рвалось из груди. И он смотрел на нее, не отводя глаз.
Грейс выглянула в окно, кашлянула.
— Вечер прошел чудесно, большое спасибо.
Рейз молчал.
Она поплотнее завернулась в шаль, неожиданно обрадовавшись, что проспала последние несколько часов. Как же иначе смогла бы она перенести эту обратную дорогу в Натчез? Грейс не смела взглянуть на него, но знала, что он по-прежнему смотрит на нее.
— Интересно, где сейчас «Королева Миссисипи», — пробормотала она, не в силах придумать тему для разговора. Грейс понимала, что вопрос ее глупый. Но почему он не отвечает? — Сколько еще осталось до Натчеза?
Она отважилась бросить на него взгляд. Синие глаза пристально, не отрываясь, смотрели на нее, волосы в мягком свете фонаря золотисто сияли. Он был великолепен. Грейс нервно сглотнула и отвела глаза.
— Несколько миль, — ответил Рейз протяжно, лениво, нежным, полным желания голосом. Внезапно у нее перехватило дыхание.
— Несколько миль, — точно эхо, откликнулась она. — Надо же, как это я проспала всю дорогу! Сколько же времени я спала?
Она посмотрела на него.
Это была ошибка. Сердце ее замерло, когда глаза встретились с его взглядом. Его прекрасные губы были полуоткрыты, он легонько коснулся пальцем ее щеки. Легчайшее прикосновение — и Грейс вся затрепетала.
Из горла его вырвался какой-то невнятный звук, зов, полный желания, сдавленный, хриплый стон. Грейс и сама не знала, как очутилась в его объятиях.
Мгновение Рейз смотрел ей прямо в глаза жгучим, сияющим взглядом, затем привлек ее к себе, к своему сильному, горячему телу. Губы его искали ее рот. Грейс тотчас же уперлась кулачками ему в грудь, пытаясь отвернуться.
— Прошу вас, — хрипло прошептал он. — Позвольте мне поцеловать вас, Грейс. Один поцелуй, только один поцелуй…
Мысли ее пришли в смятение. Она знала: то, что она делает, нехорошо. Губы его, скользнув по ее щеке, коснулись уха. Она задохнулась, жаркая волна прошла над ней, накрыла с головой. «Всего лишь поцелуй, — тихонько подсказал ей внутренний голос. — Ну что с тобой сделается от одного поцелуя?»
Грейс впервые отозвалась на его ласки. Она вновь обернулась к нему, широко раскрыв глаза. Увидела его искаженное страстью лицо, и все мысли ее тотчас куда-то исчезли. А когда рот его коснулся ее губ, показалось, что она сейчас потеряет сознание.
— Грейс, — голос звучал сдавленно, хрипло, — приоткрой их для меня, дорогая, приоткрой свои губки, впусти меня.
Она подчинилась. Язык его коснулся ее языка. Грейс вздрогнула. Кулачки ее, упершиеся ему в грудь, разжались. Соски напряглись, отвердели. Рейз обнял ее крепче. Губы его касались ее нежно, но впечатление это было обманчиво, так как язык его уже проник в нее, быстрыми, гибкими толчками касаясь ее языка снова и снова, так что сладостные волны набегали, прокатываясь по всему ее телу. Ладони Рейза скользнули вниз, ласково обхватив ее ягодицы.
У Грейс перехватило дыхание; его большие, нежные руки поглаживали и сжимали самые сокровенные места ее тела. Прикосновения эти были чудесны, такого ей даже во сне не снилось; она вся горела.
Опасливо, стыдливо она коснулась своим язычком его — и испугалась; Рейз содрогнулся, все тело его напряглось, он еще крепче сдавил ее в объятиях. Пальцы ее скользили по его рубашке. Языки их сталкивались, играя. Рука Рейза продвинулась вверх по ее бедру, к талии, пальцы метались, то легче, то сильнее касаясь ее тела, — страстно, неистово. Устремились выше, к ее груди. Рука его замерла. Грейс дрожала, она ждала, она жаждала его ласк.
— Что это? — спросил Рейз, нащупав под платьем полотняную ленту, которой она затягивала грудь.
Сквозь жаркий туман охватившего желания Грейс услышала эти слова и страшно смутилась: как может мужчина задавать подобные вопросы? Она тронула его запястье, желая прекратить дальнейшие исследования, но большая ладонь уже накрыла грудь, ласково сжимая ее.
Грейс закинула голову на спинку сиденья, глаза ее закрылись. Жаркое желание, томительное наслаждение — вот все, что она способна была понимать или чувствовать. Большими пальцами он описывал окружности вокруг ее сосков — напрягшихся, набухших до боли, жаждущих вырваться на свободу. Она застонала от невыносимого, томительного жара.
— Да, да, дорогая, — прошептал Рейз, и пальцы его легонько тронули ее соски.
Грейс задохнулась.
Ловко, проворно он стал расстегивать многочисленные крохотные пуговки ее лифа. Грейс знала, что должна воспротивиться Но стоило ей приоткрыть рот, как его губы оказались тут же, неся с собой новую волну чудесных, непередаваемых ощущений.
Рейз расстегнул ее платье и стянул вниз повязку.
— Господи, Грейс, — воскликнул он, освободив ее полные, роскошные груди с большими коралловыми сосками, — зачем же вы скрываете свою красоту?
Он нагнул голову, язык скользнул по ее коже, щекоча и поддразнивая. Грейс ахнула. А когда Рейз втянул ее сосок в рот, ласково посасывая, она вскрикнула.
Грейс чувствовала, как рука его нырнула ей под платье, скользнув по гладкому животу; только две тоненькие нижние юбки прикрывали его. Пальцы Рейза, легонько коснувшись ее бедер, с неумолимой настойчивостью скользнули ниже, сквозь ткань нащупав набухший, влажный бугорок. Он чуть крепче сжал пальцы.
Грейс запрокинула голову, глаза ее широко раскрылись. Он по-прежнему склонялся над ее обнаженной грудью, кончиком языка щекоча ее сосок. Пальцы его скользили по ее лону поверх мешавшей им ткани, потирая, поглаживая, пробираясь в самые потаенные уголки. Грейс вскинула руки и отчаянно вцепилась в его плечи Страх придал ей силы. Они должны остановиться!
Рейз поднял голову, рука замерла. Глаза его ярко блестели.
— Грейс… — сдавленно прошептал он.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она отчаянно, задыхаясь.
Рейз тоже тяжело дышал. Мгновение он не двигался — Грейс поняла, что он борется с самим собой, — потом резко убрал руку и стянул вместе половинки ее лифа.
— Я сама! — крикнула Грейс, поворачиваясь к нему спиной. Он отодвинулся от нее и пересел на сиденье напротив. Руки ее дрожали. Она никак не могла застегнуть пуговки. Задыхалась и вся горела как в лихорадке, не зная, куда ей деваться от страха, и от смятения, и от стыда, и от такого отчаянного, невыносимого смущения. Она всхлипнула, безнадежно, беспомощно, обнаружив, что снова перепутала все застежки.
— О Боже!
— Позвольте мне, — сказал Рейз, он снова был рядом, его горячие ладони обхватили ее сзади за плечи. — Позвольте, я помогу вам.
Грейс чувствовала, что сейчас заплачен, и старалась удержаться. Его руки, такие страстные, такие мягкие и ласковые, вели ее к гибели.
— Все хорошо, Грейс, — сказал он. — Поверьте мне, все хорошо.
— Я ничего не понимаю, — с трудом проговорила она, уставясь на свои колени невидящим взглядом. Он обнял ее крепче.
— Ты — женщина, Грейс. Ты можешь прятаться и бежать от этого всю свою жизнь, но я — мужчина, и я не могу позволить тебе бежать от этого.
В ту ночь Грейс беспрерывно ворочалась, не в силах уснуть.
Она снова переживала каждое мгновение этого долгого дня, от бесплодных поисков работы и до того, как Рейз яростно встал на ее защиту, вырвав из рук матросов, до прогулки по реке, до потрясших все ее существо объятий в карете. На этом последнем воспоминании ее предательская память задержалась.
Слова его эхом отдавались у нее в ушах: «Ты — женщина… но я — мужчина… я не могу позволить тебе бежать от этого…»
Грейс быстро перевернулась на живот. Ну, разумеется, она женщина. Она и не думала убегать от этого. Тогда почему же это так тревожит, так смущает ее? И отчего некая частичка ее существа жаждет вновь оказаться в его объятиях?
Никогда еще в своей тщательно продуманной жизни она не чувствовала себя такой беспомощной, ни над чем не властной.
Она должна положить конец безумствам этого человека. Да, это единственный выход. Медленно,
Через силу она перенеслась мыслями на проблемы Натчеза, главной среди которых был шериф Форд.
Аллен говорил ей, что Форд насаждает законы силой и правит стальным кулаком. Это пугало ее, но не удивляло. В конце концов, человек, стоящий во главе отряда ночных мстителей, не может не прибегать к запугиванию и насилию. Как обуздать такого человека? Интересно, подумала Грейс, сколько на самом деле людей в городе поддерживают Форда, а сколько выступили бы против него, если бы не боялись заявить об этом вслух. Аллен полагал, что среди местных жителей есть такие, кто не согласен с действиями ночных мстителей. Нужно придумать, как поднять этих людей на борьбу.
Грейс перевернулась на бок, подложив руку под щеку. Оба они, и Аллен и Рейз, попытаются, конечно, остановить ее, заставить ничего не слышать, не видеть, не говорить о том, что происходит, но это им не удастся. Нужно каким-то образом помешать Форду закрепить свое правление, превратить город в царство ужаса и насилия. Необходимо прежде всего найти человека, который отважился бы выступить против шерифа. Человека, который не испугался бы его. Человека, который мог бы, если потребуется, окунуться в эту грязь и выйти из нее чистым и незапятнанным.
Такого, как Рейз Брэг.
От абсурдности этой мысли она даже села в кровати. Ну не смешно ли! Он ведь южанин, пусть даже и соответствует всем прочим требованиям. Грейс почти не сомневалась, что он демократ, как и большинство людей его класса, а именно демократы виноваты в том, что существуют такие, как Форд и ночные мстители. Границы политических пристрастий обозначены четко и ясно. Республиканцев называют здесь «саквояжниками» и янки, они после окончания войны провели все эти законы о реформах и гражданских правах, тогда как демократы боролись против них, отчаянно пытаясь сохранить то, что осталось от прежнего величия Юга. Проклятие! Как жаль, что Рейз не республиканец.
Каждый человек имеет какие-то мнения. Мнения могут меняться. И где-то в глубине души Грейс чувствовала, что, благодаря ей, взгляды Рейза могут измениться.
О Боже! Быть может, она слишком самонадеянна, думая, что способна его переделать? Ведь если это так, зачем искать лучшего лидера в борьбе против шерифа Форда?
«Вы могли бы перевоспитать меня», — сказал Рейз сегодня хриплым от желания голосом.
Щеки ее запылали. Он просто шутил. Это несомненно. Хоть Грейс и была совсем неопытна, она тем не менее безошибочно угадала тайный, чувственный смысл его слов. Это, пожалуй, было единственным, к чему он относился серьезно.
Однако разве она не посвятила свою жизнь просвещению людей? Если бы она могла забыть хотя бы на минуту, что этот похотливый распутник, этот красавец желает ее, если б она могла смотреть на него как на любого другого, то не колеблясь постаралась бы втолковать ему кое-какие истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Она смахнула слезу и быстро взглянула на него:
— Вы старались сделать мне приятное только для того, чтобы я приняла ваше возмутительное предложение. Рейз невольно улыбнулся:
— Если бы я не попросил вас стать моей любовницей сегодня, попросил бы об этом завтра или, наоборот, вчера. — Он заговорил мягче:
— Я хотел, чтобы мы провели этот день вместе, чтобы мы вместе насладились всем этим. Не надо отбрасывать того, что было.
Грейс крепче ухватилась за поручни, глядя на берега реки, болотистые, поросшие кипарисами.
— День был чудесный, — призналась она.
— У нас будут и другие чудесные дни, Грейс.
— Нет.
— Почему же? Нам было хорошо вместе.
— Потому что этого не должно быть. Он подошел ближе.
— Нет? Почему? Потому что я честен? Потому что сказал вам, что хочу быть с вами? Теперь вы знаете правду. Я сказал, что мне жаль, Грейс, и так оно и есть: я сожалею, что огорчил вас. Но я не жалею о том, что предложил вам стать моей любовницей. Я буду снова и снова просить вас об этом.
— А я буду снова и снова отказывать вам. Он улыбнулся:
— Я невероятно терпелив.
Грейс посмотрела на него и подумала, что лучше бы ей продолжать злиться. Рейз тронул ее за подбородок.
— У вас все лицо мокрое, — сказал он, ласково вытирая ей слезы. — Единственное, чего бы я никогда не хотел делать, Грейс, — теперь он говорил очень серьезно, — так это заставлять вас плакать.
— Тогда попытайтесь понять меня, — попросила Грейс, подняв на него глаза.
— С удовольствием.
Рейз смотрел, как она спит.
Когда, сойдя с борта «Королевы Миссисипи», они сели в карету, Рейза позабавило, что Грейс выбрала себе место напротив него. Он похлопал ладонью по сиденью возле себя и с надеждой спросил:
— А может, сюда? Она усмехнулась:
— Нет, спасибо, благодарю вас.
Через минуту Грейс уже спала.
Ее носик и щеки порозовели от солнца, хоть она и провела большую часть дня в помещении. Голова откинулась на спинку сиденья, склонившись набок. Ей явно было неудобно. Экипаж подбросило на ухабе, и Грейс шевельнулась, не просыпаясь. Рейз снял с себя пиджак и скатал из него нечто вроде подушки, потом склонился над ней и приподнял ее голову. Ресницы ее вздрогнули. Грейс приоткрыла глаза, пытаясь что-то возразить.
— Ш-ш-ш! — прошептал Рейз, подсовывая сверток ей под голову. — Так лучше? — Он улыбнулся.
Грейс сонно улыбнулась в ответ и закрыла глаза.
Она не приняла его предложения. Что ж, этого и следовало ожидать. Но, как он и сказал ей, он терпелив и готов ждать сколько угодно того единственного слова, которое хочет услышать от нее. Но что сделать, что бы убедить Грейс согласиться? Все разумные доводы до сих пор не действовали. Конечно, можно прибегнуть к обольщению.
В нем заговорила совесть. Рейз знал: ему нужно забыть о ней. Он понимал, что ведет себя по-хамски. Грейс права: он бессердечный эгоист. Да, ей нужна его защита и нужны его деньги, но она вполне добропорядочная старая дева и он обязан оставить ее в покое. Беда в том, что он не в состоянии это сделать. Напротив, теперь он желал ее еще больше, чем прежде.
Он теперь не мог уехать из Натчеза, во всяком случае, пока Грейс здесь. Лучше ему не спускать с нее глаз. Рейз вспомнил, в какую передрягу она чуть было не угодила сегодня утром, и содрогнулся. Вспомнил, что эта сумасбродка говорила насчет шерифа. Рейз чувствовал, что впереди их ждут новые неприятности. Форд, конечно, редкий негодяй. Но если Грейс попробует что-либо изменить, она может нарваться на большие неприятности, даже погибнуть. С Фордом шутки плохи. Одно дело — призывать дам Натчеза вступить в общество трезвости, и совсем другое — пытаться перевернуть весь город, подстрекая народ ополчиться против шерифа.
Он вспомнил, как Грейс улыбалась ему сегодня, и даже не один раз. Прогулка по реке — что может быть проще! «Ты скоро смягчишься, Грейси, — подумал Рейз с нежностью, — а я буду тем, кто научит тебя наслаждаться жизнью и самой собой».
Грейс была настоящей загадкой. Она вела себя совсем не так, как те женщины, которых он знал до сих пор. Рейз был совершенно очарован.
Экипаж снова качнуло, и Грейс тихонько застонала во сне; голова ее съехала с импровизированной подушки и неловко откинулась в угол, но девушка не проснулась, утомленная долгим днем — с ее поисками работы, последующими приключениями и выпитым шампанским.
Рейз быстро пересел к ней, Грейс заморгала, пытаясь проснуться.
— Спи, спи, — ласково пробормотал он, обнимая ее одной рукой и поглаживая по плечу. Он мягко подтолкнул ее голову к себе на грудь. Грейс прислонилась к нему, пытаясь во сне устроиться поудобнее, и вот уже голова ее оказалась у него на коленях, а сама она свернулась на сиденье. Рейз поплотнее укутал ее шалью, палец его коснулся ее виска. Сомнений не было. Эта девушка волновала его так, как ни одна другая до сих пор.
Она спала всю дорогу. Рейз, разумеется, не мог заснуть. Грейс, такая нежная, теплая, прижималась к нему, и он, весь напрягшись, пылал, желая ее страстно, горячечно воображая, как это произойдет у них в первый раз. Он пытался отвлечься, глядя в окно, но все напрасно.
Был уже первый час ночи, когда они подъезжали к Натчезу. Рейз тихонько потряс Грейс за плечо:
— Просыпайся, радость моя. Мы почти дома.
Она заморгала, неуверенно приподнимаясь. Рейз улыбнулся ей. Рука его все еще обвивала ее талию. Проснувшись окончательно, Грейс тут же сообразила, как она ехала всю дорогу. Она отшатнулась, отодвинулась от него подальше, к краю сиденья.
— Я что, спала у вас на коленях? — выдохнула она.
— Из меня получилась прекрасная подушка. Грейс покраснела. Отвернувшись к окну, она взглянула на темно-лиловое, усыпанное звездами небо.
— Боже милостивый!
— Вы так устали, а дорога вся в рытвинах. Я боялся, что у вас онемеет шея, если вы будете спать в таком неудобном положении.
Грейс посмотрела на него. В карете было темно, если не считать тусклого света от единственного фонаря. Темно и уютно. Она проспала несколько часов, положив голову на колени мужчины. Грейс не знала, что и думать. А теперь… теперь еще хуже, потому что она уже не спит, а они сидят так близко друг к другу, что она чувствует, вдыхает его запах, запах мужчины. Рейз уже не касался ее, но она все равно ощущала его близость. Ее сердце рвалось из груди. И он смотрел на нее, не отводя глаз.
Грейс выглянула в окно, кашлянула.
— Вечер прошел чудесно, большое спасибо.
Рейз молчал.
Она поплотнее завернулась в шаль, неожиданно обрадовавшись, что проспала последние несколько часов. Как же иначе смогла бы она перенести эту обратную дорогу в Натчез? Грейс не смела взглянуть на него, но знала, что он по-прежнему смотрит на нее.
— Интересно, где сейчас «Королева Миссисипи», — пробормотала она, не в силах придумать тему для разговора. Грейс понимала, что вопрос ее глупый. Но почему он не отвечает? — Сколько еще осталось до Натчеза?
Она отважилась бросить на него взгляд. Синие глаза пристально, не отрываясь, смотрели на нее, волосы в мягком свете фонаря золотисто сияли. Он был великолепен. Грейс нервно сглотнула и отвела глаза.
— Несколько миль, — ответил Рейз протяжно, лениво, нежным, полным желания голосом. Внезапно у нее перехватило дыхание.
— Несколько миль, — точно эхо, откликнулась она. — Надо же, как это я проспала всю дорогу! Сколько же времени я спала?
Она посмотрела на него.
Это была ошибка. Сердце ее замерло, когда глаза встретились с его взглядом. Его прекрасные губы были полуоткрыты, он легонько коснулся пальцем ее щеки. Легчайшее прикосновение — и Грейс вся затрепетала.
Из горла его вырвался какой-то невнятный звук, зов, полный желания, сдавленный, хриплый стон. Грейс и сама не знала, как очутилась в его объятиях.
Мгновение Рейз смотрел ей прямо в глаза жгучим, сияющим взглядом, затем привлек ее к себе, к своему сильному, горячему телу. Губы его искали ее рот. Грейс тотчас же уперлась кулачками ему в грудь, пытаясь отвернуться.
— Прошу вас, — хрипло прошептал он. — Позвольте мне поцеловать вас, Грейс. Один поцелуй, только один поцелуй…
Мысли ее пришли в смятение. Она знала: то, что она делает, нехорошо. Губы его, скользнув по ее щеке, коснулись уха. Она задохнулась, жаркая волна прошла над ней, накрыла с головой. «Всего лишь поцелуй, — тихонько подсказал ей внутренний голос. — Ну что с тобой сделается от одного поцелуя?»
Грейс впервые отозвалась на его ласки. Она вновь обернулась к нему, широко раскрыв глаза. Увидела его искаженное страстью лицо, и все мысли ее тотчас куда-то исчезли. А когда рот его коснулся ее губ, показалось, что она сейчас потеряет сознание.
— Грейс, — голос звучал сдавленно, хрипло, — приоткрой их для меня, дорогая, приоткрой свои губки, впусти меня.
Она подчинилась. Язык его коснулся ее языка. Грейс вздрогнула. Кулачки ее, упершиеся ему в грудь, разжались. Соски напряглись, отвердели. Рейз обнял ее крепче. Губы его касались ее нежно, но впечатление это было обманчиво, так как язык его уже проник в нее, быстрыми, гибкими толчками касаясь ее языка снова и снова, так что сладостные волны набегали, прокатываясь по всему ее телу. Ладони Рейза скользнули вниз, ласково обхватив ее ягодицы.
У Грейс перехватило дыхание; его большие, нежные руки поглаживали и сжимали самые сокровенные места ее тела. Прикосновения эти были чудесны, такого ей даже во сне не снилось; она вся горела.
Опасливо, стыдливо она коснулась своим язычком его — и испугалась; Рейз содрогнулся, все тело его напряглось, он еще крепче сдавил ее в объятиях. Пальцы ее скользили по его рубашке. Языки их сталкивались, играя. Рука Рейза продвинулась вверх по ее бедру, к талии, пальцы метались, то легче, то сильнее касаясь ее тела, — страстно, неистово. Устремились выше, к ее груди. Рука его замерла. Грейс дрожала, она ждала, она жаждала его ласк.
— Что это? — спросил Рейз, нащупав под платьем полотняную ленту, которой она затягивала грудь.
Сквозь жаркий туман охватившего желания Грейс услышала эти слова и страшно смутилась: как может мужчина задавать подобные вопросы? Она тронула его запястье, желая прекратить дальнейшие исследования, но большая ладонь уже накрыла грудь, ласково сжимая ее.
Грейс закинула голову на спинку сиденья, глаза ее закрылись. Жаркое желание, томительное наслаждение — вот все, что она способна была понимать или чувствовать. Большими пальцами он описывал окружности вокруг ее сосков — напрягшихся, набухших до боли, жаждущих вырваться на свободу. Она застонала от невыносимого, томительного жара.
— Да, да, дорогая, — прошептал Рейз, и пальцы его легонько тронули ее соски.
Грейс задохнулась.
Ловко, проворно он стал расстегивать многочисленные крохотные пуговки ее лифа. Грейс знала, что должна воспротивиться Но стоило ей приоткрыть рот, как его губы оказались тут же, неся с собой новую волну чудесных, непередаваемых ощущений.
Рейз расстегнул ее платье и стянул вниз повязку.
— Господи, Грейс, — воскликнул он, освободив ее полные, роскошные груди с большими коралловыми сосками, — зачем же вы скрываете свою красоту?
Он нагнул голову, язык скользнул по ее коже, щекоча и поддразнивая. Грейс ахнула. А когда Рейз втянул ее сосок в рот, ласково посасывая, она вскрикнула.
Грейс чувствовала, как рука его нырнула ей под платье, скользнув по гладкому животу; только две тоненькие нижние юбки прикрывали его. Пальцы Рейза, легонько коснувшись ее бедер, с неумолимой настойчивостью скользнули ниже, сквозь ткань нащупав набухший, влажный бугорок. Он чуть крепче сжал пальцы.
Грейс запрокинула голову, глаза ее широко раскрылись. Он по-прежнему склонялся над ее обнаженной грудью, кончиком языка щекоча ее сосок. Пальцы его скользили по ее лону поверх мешавшей им ткани, потирая, поглаживая, пробираясь в самые потаенные уголки. Грейс вскинула руки и отчаянно вцепилась в его плечи Страх придал ей силы. Они должны остановиться!
Рейз поднял голову, рука замерла. Глаза его ярко блестели.
— Грейс… — сдавленно прошептал он.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она отчаянно, задыхаясь.
Рейз тоже тяжело дышал. Мгновение он не двигался — Грейс поняла, что он борется с самим собой, — потом резко убрал руку и стянул вместе половинки ее лифа.
— Я сама! — крикнула Грейс, поворачиваясь к нему спиной. Он отодвинулся от нее и пересел на сиденье напротив. Руки ее дрожали. Она никак не могла застегнуть пуговки. Задыхалась и вся горела как в лихорадке, не зная, куда ей деваться от страха, и от смятения, и от стыда, и от такого отчаянного, невыносимого смущения. Она всхлипнула, безнадежно, беспомощно, обнаружив, что снова перепутала все застежки.
— О Боже!
— Позвольте мне, — сказал Рейз, он снова был рядом, его горячие ладони обхватили ее сзади за плечи. — Позвольте, я помогу вам.
Грейс чувствовала, что сейчас заплачен, и старалась удержаться. Его руки, такие страстные, такие мягкие и ласковые, вели ее к гибели.
— Все хорошо, Грейс, — сказал он. — Поверьте мне, все хорошо.
— Я ничего не понимаю, — с трудом проговорила она, уставясь на свои колени невидящим взглядом. Он обнял ее крепче.
— Ты — женщина, Грейс. Ты можешь прятаться и бежать от этого всю свою жизнь, но я — мужчина, и я не могу позволить тебе бежать от этого.
В ту ночь Грейс беспрерывно ворочалась, не в силах уснуть.
Она снова переживала каждое мгновение этого долгого дня, от бесплодных поисков работы и до того, как Рейз яростно встал на ее защиту, вырвав из рук матросов, до прогулки по реке, до потрясших все ее существо объятий в карете. На этом последнем воспоминании ее предательская память задержалась.
Слова его эхом отдавались у нее в ушах: «Ты — женщина… но я — мужчина… я не могу позволить тебе бежать от этого…»
Грейс быстро перевернулась на живот. Ну, разумеется, она женщина. Она и не думала убегать от этого. Тогда почему же это так тревожит, так смущает ее? И отчего некая частичка ее существа жаждет вновь оказаться в его объятиях?
Никогда еще в своей тщательно продуманной жизни она не чувствовала себя такой беспомощной, ни над чем не властной.
Она должна положить конец безумствам этого человека. Да, это единственный выход. Медленно,
Через силу она перенеслась мыслями на проблемы Натчеза, главной среди которых был шериф Форд.
Аллен говорил ей, что Форд насаждает законы силой и правит стальным кулаком. Это пугало ее, но не удивляло. В конце концов, человек, стоящий во главе отряда ночных мстителей, не может не прибегать к запугиванию и насилию. Как обуздать такого человека? Интересно, подумала Грейс, сколько на самом деле людей в городе поддерживают Форда, а сколько выступили бы против него, если бы не боялись заявить об этом вслух. Аллен полагал, что среди местных жителей есть такие, кто не согласен с действиями ночных мстителей. Нужно придумать, как поднять этих людей на борьбу.
Грейс перевернулась на бок, подложив руку под щеку. Оба они, и Аллен и Рейз, попытаются, конечно, остановить ее, заставить ничего не слышать, не видеть, не говорить о том, что происходит, но это им не удастся. Нужно каким-то образом помешать Форду закрепить свое правление, превратить город в царство ужаса и насилия. Необходимо прежде всего найти человека, который отважился бы выступить против шерифа. Человека, который не испугался бы его. Человека, который мог бы, если потребуется, окунуться в эту грязь и выйти из нее чистым и незапятнанным.
Такого, как Рейз Брэг.
От абсурдности этой мысли она даже села в кровати. Ну не смешно ли! Он ведь южанин, пусть даже и соответствует всем прочим требованиям. Грейс почти не сомневалась, что он демократ, как и большинство людей его класса, а именно демократы виноваты в том, что существуют такие, как Форд и ночные мстители. Границы политических пристрастий обозначены четко и ясно. Республиканцев называют здесь «саквояжниками» и янки, они после окончания войны провели все эти законы о реформах и гражданских правах, тогда как демократы боролись против них, отчаянно пытаясь сохранить то, что осталось от прежнего величия Юга. Проклятие! Как жаль, что Рейз не республиканец.
Каждый человек имеет какие-то мнения. Мнения могут меняться. И где-то в глубине души Грейс чувствовала, что, благодаря ей, взгляды Рейза могут измениться.
О Боже! Быть может, она слишком самонадеянна, думая, что способна его переделать? Ведь если это так, зачем искать лучшего лидера в борьбе против шерифа Форда?
«Вы могли бы перевоспитать меня», — сказал Рейз сегодня хриплым от желания голосом.
Щеки ее запылали. Он просто шутил. Это несомненно. Хоть Грейс и была совсем неопытна, она тем не менее безошибочно угадала тайный, чувственный смысл его слов. Это, пожалуй, было единственным, к чему он относился серьезно.
Однако разве она не посвятила свою жизнь просвещению людей? Если бы она могла забыть хотя бы на минуту, что этот похотливый распутник, этот красавец желает ее, если б она могла смотреть на него как на любого другого, то не колеблясь постаралась бы втолковать ему кое-какие истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37