И тогда он поселился вдали от воды, на высокой горе.
— Я так не думаю, — задумчиво произнесла Феба, будучи очень практичной девочкой. — Вероятнее всего, тигр побежал за козочкой и съел ее.
— Все представители семейства кошачьих очень боятся воды. Тигр не замечал красоты танцующих волн. Волны, обрушиваясь на берег, оставляли на нем белую пену, а тигру казалось, что это клешни тысяч крошечных крабов и все они рвутся к нему, чтобы обглодать его до костей!
Феба издала короткий пронзительный вскрик, и в этот момент открылась дверь. На сцене появилась фигура в черном платье. Чары, сотканные голосом Габби, исчезли без следа.
Юдора Сиболд застала мисс Габриэлу Дженингем в странной позе на полу, в помятом платье и с растрепавшимися, как всегда, волосами. Блестящая золотисто-каштановая копна, освободившись от гребешков и шпилек, оказалась в своем привычном положении — ни вверху, ни внизу, а где-то на полпути. Нет бы оценить эту красоту, но гувернантке Фебы это было не дано. Она видела перед собой не молодую леди, а девчонку-сорванца, чьи спутанные волосы лишь подчеркивали ее недостойные манеры. — Феба. — Голос женщины проскрипел, как ржавые ворота.
Девочка слезла с пуфика, присела в реверансе.
— Мисс Дженингем. — У миссис Сиболд был такой тон, словно она собиралась хорошенько отчитать упрямую служанку с кухни.
Габби поднялась и с очаровательной улыбкой повернулась к даме.
— Простите нас, миссис Сиболд… — начала она.
— Мисс Дженингем, — прервала ее гувернантка, — возможно, я неправильно вас поняла, — Однако тон миссис Сиболд ясно говорил о том, что она никогда ничего не понимала неправильно. — Надеюсь, я ослышалась, когда вы упомянули обглоданные кости?
И надо же ей было войти в самый неподходящий момент, подумала Габби. Прямо как будто стояла под дверью.
— О нет, миссис Сиболд, — успокоила она гувернантку, — просто я пересказывала Фебе современную притчу из Библии.
У миссис Сиболд вытянулось лицо. То, что она слышала, отнюдь не походило на библейскую историю.
— Это про неудачника и кита, миссис Сиболд, — быстро добавила Габби. — Вы знаете, с тех пор как мой отец стал миссионером, у меня вошло в привычку рассказывать подобные истории, где бы я ни находилась.
Миссис Сиболд слегка расслабилась.
— Ну хорошо, — снисходительно проговорила она, — но я должна попросить вас, мисс Дженингем, не перегружать ребенка. Излишнее возбуждение вредит пищеварению. А где мастер Кази-Рао?
— Я думаю, Кази удалился к себе, миссис Сиболд. Он вроде бы собирался вздремнуть.
— Простите, что я говорю вам это, мисс Дженингем, но вы балуете мальчика. Принц он или нет, но с ним нужно обращаться построже. Кстати, поучительные истории из Библии пойдут ему на пользу. В конце концов, он просто дитя природы. Один Бог знает, какое воспитание он получил в раннем детстве.
— Кази вырос в нашем доме, — нахмурилась Габби. — Уверяю вас, он такой же христианин, как малышка Феба.
— Совершенно неподходящее сравнение, — проскрипела миссис Сиболд. — Ни один индус не может быть таким же христианином, как англичанин. Впрочем, время пить чай, — добавила она. — Мисс Дженингем, ваши волосы опять в беспорядке. Советую вам немедленно заняться своей прической.
На этой мрачной ноте миссис Сиболд закончила разговор и покинула каюту.
Габби вздохнула и опустилась в кресло. Ей пришлось признать, что замечание гувернантки справедливо. Действительно, вокруг ее лица висело множество тонких вьющихся прядей.
Феба дернула ее за платье.
— Мисс Габби, она забыла про меня. Как вы считаете, я должна ей напомнить?
Девочка вопросительно уставились на Габби круглыми синими глазенками.
Габби усадила Фебу к себе на колени.
— Мне кажется, это необязательно. Кстати, по-моему, за эту поездку ты выросла на полголовы.
— Я знаю. — Феба придирчиво оглядела подол своего платья и выставила вперед ножку в ботинке. — Мое платье стало настолько коротким, что скоро панталоны будут выглядывать! — Ее ужаснула эта мысль, и она округлила и без того круглые глаза.
— Когда мы приедем в Англию, я уверена, у тебя будет новое платье, — утешила ее Габби.
— Вы думаете, я ей понравлюсь? — прошептала Феба ей в плечо.
— Кому?
— Моей новой маме.
— Разве ты можешь кому-то не понравиться? Да такого милого ребенка на всем корабле не найдется. — Габби потерлась щекой о мягкие волосики Фебы. — Можно с уверенностью сказать, что ты самая приятная из всех пятилетних девочек, которые когда-либо плавали в Англию из Индии.
Феба еще теснее прижалась к Габби.
— Я говорю это потому, что когда мы прощались с моей няней, — расставание с няней-туземкой, казалось, травмировало ее намного больше, чем неожиданная смерть родителей, хотя едва ли она осознавала это, — она наказывала, чтобы я была очень-очень хорошей. Иначе я могу не понравиться моей новой маме, так как я не везу ей денег.
Габби выругала про себя няню, и уже не в первый раз.
— Феба, — произнесла она так твердо, как только могла, — деньги не имеют к этому никакого отношения. Я имею в виду — любят мамы своих маленьких детей или нет. Твоя новая мама обязательно тебя полюбит, даже если ты приедешь к ней в ночной рубашке!
Габби надеялась на Божью справедливость. Как сообщил капитан, письмо, посланное единственной живой родственнице Фебы, тетке по линии отца, осталось без ответа.
— Мисс Габби, — неуверенно продолжала девочка, — зачем вы обманули миссис Сиболд? Вы нарочно придумали про неудачника и кита? Моя няня учила меня, что нельзя говорить неправду. Никогда. И особенно тому, кого нанимают на работу. А миссис Сиболд ведь нанятый человек? Ее наняли сопровождать нас до Англии.
Габби в порыве чувств прижала к себе ребенка.
— Кое в чем твоя няня права. Выдумывать несуществующие вещи нехорошо, но иногда позволительно. Например, если при этом ты можешь сделать кому-то приятное. Вот миссис Сиболд вряд ли предполагала, что ты знаешь истории из Библии. И когда я так сказала, она была счастлива.
— Мне кажется, миссис Сиболд никогда не бывает счастлива, — заметила Феба после некоторого раздумья.
— Возможно, ты права. Но в таком случае не стоило ее расстраивать еще больше. Это даже важнее.
— А как вы думаете, если бы я сказала моей новой маме, что у меня есть деньги, это сделало бы ее счастливой? Такой же, как я?
Габби проглотила комок, вставший в горле.
— Ах ты, мой душистый горошек! Нет, моя хорошая, ты не могла бы сказать такую вещь своей новой маме! Я говорила о мелочах, а вот это было бы большой неправдой. И потом, таким близким людям, как твоя новая мама, нельзя говорить даже маленькую неправду. Это очень важно знать детям.
Габби умолкла, чувствуя недостаточную убедительность своих слов. Как бы ты ни хотела иметь детей, в отчаянии подумала она, с ними гораздо больше хлопот, чем может показаться вначале.
— А ваш будущий муж получит от вас деньги? — глухим голосом спросила Феба, потому что снова уткнулась лицом в плечо Габби.
— Да, — нехотя ответила та. — Но дело не в деньгах. Они не заставят его меня полюбить.
Феба тотчас высунулась из укрытия, как любопытная малиновка из своего гнезда.
— А почему?
— Человека надо любить не за деньги, а за то, какой он есть, — убежденно заявила Габби. — И твоя новая мама будет любить тебя точно так же.
Маленькая девочка соскочила с ее коленей.
— Мисс Габби, а почему вы сказали миссис Сиболд, что Кази сейчас спит у себя? Это была неправда, и она не сделала миссис Сиболд счастливой.
— Тут действует совсем другое правило, — пояснила Габби. — Нужно всегда в первую очередь защищать слабого, а не сильного.
Феба сунула голову за ширму, отгораживающую ванну.
— Кази-Рао, пора вылезать! — скомандовала она, уперев в бока маленькие ручки. — Что сказала бы миссис Сиболд, если бы увидела тебя сейчас здесь?
— Пусть он остается в ванне, если ему так хочется — громко сказала Габби.
Феба покачала головой:
— Нет, время пить чай. Кази, тебе нечего бояться. Габби больше не будет рассказывать про тигра. Я ей не позволю.
За ширмой послышался шорох, и вскоре появился худенький невысокий мальчик, одетый в английский костюм. Феба взяла его за руку.
— Выходи, здесь нет никого, кроме нас.
Карие глаза Кази метались между улыбающейся Габби и Рукой, которую ему протягивала Феба. Девочка упрямо тащила его за собой.
— Не бойся. Миссис Сиболд думает, что ты спишь.
— Ну вот, сейчас будем все вместе пить чай, — улыбнулась Габби, когда Кази, собравшись с духом, бегом преодолел пространство каюты и, как щенок, пристроился у нее под мышкой. — Проголодался, братишка?
— Кази вам не брат, — надулась Феба. — Он принц!
— Да, это правда. Но его мама приходилась родственницей первой жене моего отца. И так как мы с Кази росли вместе, я считаю его своим братом.
Феба обошла кресло с другой стороны и пристроилась у ног Габби.
— Можно я снова посмотрю портрет?
— Конечно, можно. — Габби открыла изящный медальончик, который носила на шее, так чтобы Феба могла заглянуть внутрь.
Миниатюра с изображением Питера прибыла в Индию незадолго до их отплытия в Англию. От одного взгляда на добрые карие глаза и волнистые волосы своего будущего мужа сердце Габби начинало биться сильнее.
Феба, истинно романтическая душа даже в свои пять лет, произнесла со счастливым вздохом:
— Я уверена, он уже любит вас, мисс Габби! А вы послали ему свой портрет?
— Нет, у нас не было времени.
Но даже если бы оно и было, Габби все равно не послала бы. Один раз отец заказал ее портрет, но художник изобразил ее с ужасно круглым лицом.
Габби убрала медальон.
Все трое жевали засохшие хлебцы — единственное угощение к чаю после нескольких месяцев плавания. Габби пила чай, а перед глазами у нее стояло лицо ее суженого и его кроткие глаза. Бог своей милостью ниспосылал ей такого мужа, о котором она давно мечтала. Судя по выражению его глаз, с этим мужчиной она будет счастлива. Он совсем не походил на ее сурового, склонного к напыщенным проповедям отца.
Габби почувствовала приятное тепло в сердце. Питер, несомненно, будет преданным и любящим отцом. Она уже рисовала себе картину: она идет по саду, а за ее юбки цепляются четверо или пятеро малышей — и у всех глаза ее мужа.
Корабль, с каждым днем уносящий их все дальше от Индии, так же далеко уносил Габби от гневных упреков отца. «Габриэла, неужели ты не можешь приструнить свой язык?», «Габриэла, ты позоришь меня своим недостойным поведением!» Но хуже всего было, когда он начинал взывать к Всевышнему: «О Боже, неужели ты там, наверху, не видишь, как я страдаю? За что ты наградил меня этим несносным созданием, этим косноязычным недоразумением? Зачем ты послал мне дочь?»
Счастье приближалось с каждой пройденной милей океана. И уверенность — тоже. Питер в отличие от ее отца полюбит ее, надеялась Габби. Ей казалось, что его ласковые, глаза уже проникают в душу и видят ее насквозь. Ее, Габби, достойную любви. Не импульсивную и нескладную, а такую, какая она на самом деле.
Если бы Квил хотя бы мельком увидел Габриэлу Дженингем и каким-то образом смог заглянуть в ее грезы, он был бы потрясен.
Но он трезво смотрел на вещи, не верил во всякие там предчувствия и не страдал от избытка воображения. Ему вполне хватало и того, что он мог убедить себя в чем угодно. И он убедил себя в том, что мисс Габриэла Дженингем будет для его брата прекрасной женой. И когда в тот вечер, позже, он встретил Питера в его клубе, то заявил ему об этом со всей присущей ему прямотой.
Питер пребывал в таком состоянии, что собирался напиться до бесчувствия.
— Я с тобой не согласен.
— Деньги, — коротко бросил Квил.
— Деньги? Какие деньги?
— Ее деньги. — Квил почувствовал, как в нем вспыхивает гнев. Они обсуждали ее как товар, хотя в каком-то смысле так и было. — С деньгами Дженингема ты можешь позволить себе одеваться так, как ты любишь.
— Я и сейчас одет лучше всех.
— Ты носишь одежду, за которую плачу я.
Питер закусил губу. Он не мог ответить брату — это было против его правил и, в общем, доброй натуры, — что его деньги рано или поздно достанутся ему. Если только Квил чудом не излечится от своих болячек.
Но иметь собственные деньги — без сомнения, весьма недурно.
Глаза Питера заблестели, предательски выдавая его интерес. Квил заметил это и засмеялся. У него полегчало на сердце. Он шлепнул брата по спине и покинул клуб.
Глава 2
Виконт Дьюленд, полный профан в том, что касается маршрутов и расписания судов дальнего плавания, отрядил на это дело Джорджа, одного из слуг. И утром того дня, когда ожидалось прибытие «Гермеса», Джордж в очередной раз отправился в ост-индские доки. Он ходил в порт ежедневно в течение двух недель, и его хозяин с хозяйкой, отчаявшись дождаться прибытия корабля, отбыли на курорт в Бат в надежде поправить здоровье виконта. Китти строго наказала Кодсуоллу экстренно вызвать их, как только появятся известия о «Гермесе». Следующие три недели каждый вечер Джордж тоже возвращался ни с чем, едва добираясь до дома после целого дня, проведенного в пивных, а их в порту было намерено.
Так продолжалось до тридцатого октября. Этот день ознаменовался торжественным прибытием «Гермеса» в гавань. Рулевой бросил якорь, и корабль занял свое место у причала. А Джордж отправился на Сент-Джеймс-сквер.
Но в доме было пусто. Будущего молодожена вообще редко видели в эти дни. Его камердинер сухо сообщал всем, кого это интересовало, что его хозяин в расстроенных чувствах, чем очень веселил всю челядь. В расстроенных чувствах, оттого что женится на богатой наследнице!
Единственным, кто в этот час оказался дома, был Квил. Он сидел в саду за домом и изучал подготовленную секретарем подборку сообщений. После несчастного случая Квил на шесть лет выбыл из нормальной жизни английского джентльмена и с тех пор весь свой недюжинный интеллект направил на бизнес. Преподаватели Итона, считавшие Квила самым блестящим выпускником школы за многие годы, не удивились бы, узнав, что его вложения окупились с лихвой. Хотя первоначальным капиталом он был обязан удачной операции с акциями Ост-Индской компании благодаря инвестициям его состояние увеличилось во много раз. Сейчас он владел собственной шерстяной мануфактурой в Йоркшире и маслобойней в Ланкашире,
Тем не менее он отдавал предпочтение биржевой игре. Он нанял пятнадцать человек, которые рыскали по Британским островам, собирая сведения о медных рудниках и газодобывающих компаниях. С недавнего времени он стал посылать своих агентов тайно, так как слухи о том, что Эрскин Дьюленд интересуется той или иной фирмой, тут же повышали котировку ее акций на Лондонской бирже, что было ему невыгодно.
В данный момент он анализировал курс ценных бумаг «Моньолл и Балтон», одного из принадлежащих ему предприятий по производству канифаса.
Дорожку в саду занесло опавшими листьями. Сад был любимым детищем Квила. Через год после травмы он потратил не один день на его планировку. Он хотел, чтобы сад был виден из его спальни. Теперь молодые сливовые деревья давали обильный урожай.
Поздние яблоки время от времени мягко шлепались к его ногам. Но по некоторым причинам в последние недели он не находил покоя даже здесь. И сейчас ему не удавалось сосредоточиться на множестве сообщений, ожидающих его решения. Он ходил взад и вперед по дорожкам, но не мог думать ни о чем, кроме мелких усовершенствований своего сада. Покой последних пяти лет, похоже, заканчивался. Сад казался ему тюрьмой с каменными стенами, а кабинет — тесной камерой,
Джордж вежливо дожидался, пока Квил обратит на него внимание. Слуга не рассчитывал услышать вопрос. Молодой хозяин был на редкость немногословен.
— «Гермес» у причала, сэр. Но мистер Кодсуолл не знает, где сейчас мистер Питер Дьюленд… — Квил встал.
— Скажи Кодсуоллу, что я сам заберу мисс Дженингем.
Отправиться в порт, пусть даже для того только, чтобы забрать невесту брата, — это как раз то, что нужно. Квил прекрасно ориентировался в многолюдной суете доков.
Через полчаса его элегантный кабриолет остановился на Комершел-роуд. Швырнув поводья груму, Квил зашагал к пристани. Проще было дойти пешком, чем провести экипаж через запруженную народом улицу.
Неожиданно кто-то крикнул:
— Эй, Дьюленд!
Тимоти Уоддел не скрывал своего любопытства. Все знали: стоит Эрскину Дьюленду к чему-то прикоснуться — и это «что-то» сразу превращается в золото. Мнение опытного эксперта о хлопке, который Уоддел только что приобрел на торгах, имело для торговца жизненно важное значение.
— Здравствуйте, сэр! Приехали посмотреть прибывший товар?
— Нет, — ответил Квил, исчезая в толпе.
— Чертов ублюдок! Чтоб тебе…
Но Квил не слышал его оскорблений. Ему и в голову не пришло, что Уоддел ждал от него каких-то объяснений.
У причала под номером четырнадцать стояла женщина. Несомненно, это была пассажирка, недавно сошедшая с «Гермеса».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38