— Да. Но поверь: я ничего не подстраивал специально. Просто, когда брат Лары потребовал от Ника сатисфакции, я взял ответственность за все происшедшее на себя. Честно говоря, я не совсем уверен, что не поступил бы так же, если бы не мое задание. Мне кажется, что я все равно принял бы вызов вместо Ника, так как любил его и знал, как плохо он стреляет. Брат Лары действительно собирался убить его. Но сейчас уже поздно решать этот вопрос, потому что у меня была и другая задача, и я действовал в соответствии с ней. Кенна не согласилась:
— Ты бы все равно помог Нику. Я знаю. — Она нежно коснулась его колена.
— Спасибо. Но я ранил брата Лары более серьезно, чем намеревался. Я не ожидал, что в последний момент он резко покачнется. Слава Богу, что я его не убил. Мне нужна была только дуэль, а не убийство. Полагаю, ты знаешь, что произошло дальше. Моя прабабушка благословила мой отъезд во Францию и выразила надежду, что больше никогда меня не увидит. Формально она разорвала со мной все отношения. Твой отец тоже публично заявил, что мое присутствие в его доме более нежелательно. Моя прабабушка говорила искренне, а Роберт, конечно, только делал вид.
— Ник сказал, что отец был крайне разочарован вами обоими.
— Он разочаровался в Нике, так как знал причину, по которой я занял место его сына. Он считал мой поступок безрассудным и устроил мне хорошую выволочку, но напоследок пожал руку и пожелал удачи.
— А что ты делал во Франции? — спросила Кенна с плохо скрываемым любопытством.
— Я вошел в круг людей, которые пользовались доверием Наполеона и Жозефины. Я вслушивался в каждое слово, сказанное при мне, даже если в тот момент оно казалось ничего не значащим. Сначала от меня требовалось только то, чтобы я сообщал обо всем, что услышу. Интерпретация и анализ оставались за более опытными агентами, чем я, и за министерством. Потом, когда я зарекомендовал себя, мне стали поручать более ответственные дела и в конце концов доверили вести важную операцию. Во Франции оставались люди благородного происхождения, которые раздражали Наполеона. Некоторые уже находились в тюрьме, за другими день и ночь следили шпионы Бонапарта. По понятным причинам они не могли покинуть страну. В мою задачу входило помочь им в, этом.
Со времен Террора твой отец помогал людям бежать из Франции. Его политическое влияние и материальная поддержка были очень важны и зачастую определяли успех операции. Твоя сестра, как я выяснил позже, была одной из первых, кого с его помощью вывезли из Парижа. А через пару лет за ней смогла последовать и Викторина. Когда мы несколько дней назад просматривали список гостей, ты указала на графа и графиню Леско. Они покинули Францию с моей помощью, так же как Мишель Деверо и Поль Франсон.
Кенна удивленно покачала головой:
— Ты никогда не говорил мне об этом. Тогда я даже не догадалась, что ты с ними знаком. Почему ты не рассказал мне, как помогал моему отцу?
— Время было неподходящее, — спокойно ответил Рис, — Меня больше интересовало, что ты знаешь о гостях.
Кенне пришлось принять это объяснение.
— Ты и дальше хочешь оставаться этим чертовым шпионом? — со вздохом спросила она. — Скажи мне: как получилось, что ты вернулся в Англию? Мне кажется, твоя работа на континенте была рассчитана на много лет.
— И мне так казалось, — согласился Рис. — Но я получил от твоего отца записку, в которой он просил меня приехать в Даннелли. Он написал очень скупо, однако я понял, что это срочно. Он упомянул о Планах устроить маскарад и сказал, что я должен приложить все усилия, чтобы приехать до начала вечера.
— И ты так и сделал?
— Да. Я приехал в Даннелли всего за час до начала бала. С Робертом я виделся только мельком, потому что мы договорились, что я делаю вид, будто приехал по приглашению Ника. Кстати, твой брат тоже писал мне про маскарад и просил приехать. Ник ничего не знал о моей работе во Франции.
— К чему все эти уловки? Почему нельзя было прямо сказать, что тебя пригласил мой отец?
— Роберт полагал, что так будет лучше на случай, если мне придется вернуться во Францию. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он одобряет мое присутствие в своем доме.
— Понятно, — протянула Кенна, пытаясь постичь смысл предосторожностей, которых требовала от Риса его работа. — А почему мой отец хотел видеть тебя?
— Он подозревал, что побережье вблизи Даннелли стало местом, где шпионы Наполеона в Англии получают информацию. Конечно, это было опасное для них место, но в то же время кому придет в голову искать шпионов под боком у лорда Данна?
— Очевидно, моему отцу пришло.
— Да. Роберт был очень подозрительным, но ему не хватило времени сообщить мне, откуда у него такая уверенность. Он только сказал, что во время маскарада в одной из пещер на побережье Даннелли возможна встреча шпиона с информатором и что все его гости под подозрением.
— Только гости? — спросила Кенна и пристально посмотрела на него.
Немного поколебавшись, Рис сдался:
— Насколько я помню его слова, все в Даннелли под подозрением.
— Это означало — и слуги, и члены семьи?
— Да. Если бы Роберт хотел кого-то исключить, он бы так и сказал.
— Возможно, — согласилась Кенна, хотя было ясно, что этот аргумент ее не убедил.
Рис не стал упрекать ее, вспомнив свой собственный скептицизм в тот момент.
— Как я уже говорил, мы виделись с твоим отцом совсем недолго. Он просил меня быть в этот вечер его второй парой глаз, выискивая все, что может показаться мне необычным. Конечно, я согласился, хотя не имел ни малейшего представления, что может произойти. Я надел маскарадный костюм, перекинулся парой слов с Ником и попал в засаду молодой мисс, в чьей голове уже созрел некий план.
— Но у тебя были планы и насчет меня, — напомнила Кенна.
— Да, должен признаться, что так. К тому моменту приехали еще не все гости, и я решил, что не случится ничего худого, если я спущусь в зал на несколько минут позже. Кроме того, я надеялся, что Николас присмотрит за Ивонной. Однако, когда я увидел, что Николас покинул танцевальный зал, мне пришлось разыскать Ивонну и попросить ее вернуться в свою комнату. Полагая, что она так и поступит, я направился искать Николаса.
— Должно быть, именно в этот момент я спустилась по лестнице и не нашла никого из вас в зале. Ни одного разбойника.
— Разбойником был только я, а Ник нарядился сатаной.
— Он говорил мне, но в это трудно поверить. В моих снах он всегда представал разбойником.
— Мне кажется, сейчас мы оба уже должны признать, что в твоих снах реальность сильно искажена, — осторожно произнес Рис. — Но может быть, ты пошла в зал в тот момент, когда я нашел Ника в кабинете размышляющим над недопитым стаканом виски. Даже если бы я не был его ближайшим другом последние двенадцать лет, то все равно бы понял, что он чем-то расстроен.
— Он сказал тебе, в чем дело? — с тревогой спросила Кенна, подозревая самое худшее.
— Это совсем не касалось того, зачем твой отец послал за мной, — ответил ей Рис. — Все неприятности Николаса всегда связаны с женщинами.
— Бедный Ник, — печально произнесла Кенна.
— Действительно бедный, — сухо заметил Рис. — На этот раз он по глупости связался с замужней дамой.
— С кем? — ахнула Кенна.
— Он сказал, что это не имеет ни малейшего значения, потому что этой ночью он положит конец их отношениям.
— Значит, она была на маскараде!
— По-видимому, так, но ты можешь не задавать мне следующего вопроса, потому что я не знаю, кто это. В ту же ночь, когда мы нашли тебя в пещере, Ник признался, что порвал с ней.
— Он сказал мне, что связь с женщинами благородного происхождения — это большая ошибка, — сказала Кенна. — Этим он оправдывал свои увлечения актрисами и оперными певицами.
— Я знаю. Ник не был так удачлив, как я.
— И как я, — спокойно добавила Кенна. — Что случилось после того, как ты оставил Ника в кабинете?
— Я смешался с гостями. Наблюдать было чертовски трудно. Все сновали туда-сюда, уходили из танцевального зала для разговоров в другие части дома. Твоему отцу требовалось гораздо больше помощников. Я остановился у входа в танцевальный зал, и моя бдительность почти сразу была вознаграждена. Я увидел, как человек в костюме разбойника вышел из галереи, прошел мимо Хендерсона к выходу.
— Это была я!
— В тот момент я этого не знал, иначе остановил бы тебя и отправил в комнату. Я полагал, что вижу гостя, который, как и подозревал твой отец, идет на встречу с французами. Представь, сколько ты мне доставила хлопот.
— Ты пошел за мной?!
— Естественно. Сначала ты направилась к воротам Даннелли. Там ты остановилась и стала оглядываться, словно боялась, что за тобой могут следить. Когда ты решила, что тебя никто не видел, ты обошла вокруг южного крыла особняка и направилась к летнему домику. Я знал, что из домика есть выход на побережье, и решил, что именно таким путем ты собираешься прийти на место встречи.
Кенна от удивления широко раскрыла глаза, услышав, какое значение Рис придал в ту ночь ее невинному поступку. Но на его месте она была бы так же подозрительна.
— Я вернулся в особняк, — спокойно продолжал Рис, — чтобы сообщить Роберту, что увидел, но его уже не было в танцевальном зале. Ивонна, правда, все еще была там, поэтому я крепко взял ее за руку и проводил до комнаты. Расставшись с ней, я увидел, что твой отец повернул за угол в сторону южного крыла, и последовал за ним. Когда я очутился в коридоре, лорда Данна там уже не было, и мне пришлось открыть множество дверей, прежде чем я понял, куда он скрылся. Ты знала, что в доме есть подземный ход?
Изумлению Кенны не было предела.
— Подземный ход? — Она чуть не задохнулась. — Какой подземный ход?
— Значит, не знала, — сказал Рис. — Это странно, учитывая, сколько времени ты провела в Даннелли. Третья спальня слева имеет ложную панель. Если знать секрет, ее можно без труда отодвинуть. Я, конечно, не знал, но Роберт так спешил, что не закрыл ее за собой, и я последовал за ним. Вниз вела винтовая лестница, и далеко впереди себя я видел свет фонаря, который нес Роберт. Ты не представляешь, сколько раз я пожалел, что не догадался взять такой же фонарь с собой. Вскоре свет исчез, и я уже не видел ни зги. Пришлось пробираться на ощупь.
— Почему ты не окликнул его и не попросил обождать?
— Я кричал. Несколько раз. Если он и слышал меня, то не подал виду. Я медленно продвигался вперед, но, лишь достигнув подножия лестницы, понял, куда меня привел подземный ход.
— В пещеру, — прошептала Кенна. — Я всегда подозревала, что есть какой-то путь, но…-Она замолчала. — Что было дальше?
— Я шел до тех пор, пока не оказался в тупике. По крайней мере мне показалось, что это тупик. Это была маленькая комната, из которой не было выхода, кроме как назад. Я даже подумал, что свернул не туда, и собрался вернуться, когда услышал за стеной голоса. Если бы у меня был собственный фонарь или если бы мне посчастливилось споткнуться о фонарь, который оставил твой отец, я бы, возможно, нашел выход. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным, как тогда. Единственное, что я мог сделать, — это слушать, но толстые стены приглушали голоса. — Боль воспоминания сжала Рису горло, и его голос стал тише. — Я ничего не мог разобрать, пока не прогремел выстрел.
— О Рис! — Кенна ощутила его боль остро, словно свою. Она без колебания прильнула к нему, даря и взаимно получая исцеляющее успокоение рук.
Рис коснулся подбородком ее золотисто-рыжих волос.
— Я разбил руку, в отчаянии стуча в эту каменную стену, прежде чем рассудок вернулся ко мне. Снаружи не доносилось никаких звуков, но я не позволял себе думать, что с Робертом что-то случилось. Я заставил себя успокоиться и подождать несколько кажущихся нескончаемыми минут в надежде, что твой отец вернется тем же путем, что и вышел. Тогда я не знал, что это невозможно, даже если бы он был жив. После того как плиту задвинут на место, единственный выход из пещеры — на побережье. Роберт не вернулся, а я, так и не найдя выхода из тоннеля, возвратился в дом. Я хотел идти искать лорда Данна, когда меня в коридоре остановила Ивонна и спросила, не видел ли я тебя. Должен признаться, я был груб с ней и вообще не обратил бы на нее внимания если бы она не сказала, что, по ее мнению, ты все-таки пришла на маскарад в костюме разбойника.
— И ты понял… — Рис кивнул:
— Я понял, что следил за тобой, и удивился, как раньше не догадался об этом. Твоя походка, профиль — все было мне знакомо, но я не придал этому значения. Я помню, что побежал в пещеру, моля Бога, чтобы ты не пошла дальше летнего домика. В саду я увидел Викторину, которая разговаривала с твоим братом, который все еще был в костюме сатаны. Я крикнул Нику, чтобы он позвал слуг, взял фонарь и шел ко входу в пещеру, а сам побежал к летнему домику. Наскоро осмотрев его, я убедился, что тебя там нет, и, боясь худшего, поспешил на побережье. Ни корабля, ни лодки там уже не было. Даже следы на песке смыл прилив. Я ждал Ника очень долго и все время звал Роберта. Не дождавшись твоего брата, я вошел в пещеру. Ты сама знаешь, что я там обнаружил.
Внезапный холод пронизал все тело Кенны, и она вздрогнула. До сих пор она не задумывалась, что была на волосок от гибели.
Рис нежно провел рукой по спине Кенны:
— Твои стоны привели меня к тебе, иначе бы я свернул не в ту сторону. Когда я наконец нашел тебя, ты была без сознания. А твоему отцу уже ничем нельзя было помочь.
— Я знаю, — с горечью сказала она. — Когда я обнаружила его, он уже был мертв.
— Я понес тебя к выходу и встретил Николаса. Слуги вынесли твоего отца. Ник хотел взять тебя у меня, но…
— Ты не позволил ему, — закончила она. — Он рассказал мне об этом. Об этом и еще о многом другом. О том, как ты провел около моей постели почти две недели, пока я была без сознания. — Кенна чуть отстранилась, чтобы увидеть лицо Риса. — Я была тогда так несчастна и так ненавидела тебя… — Кенна искренне раскаивалась, это читалось в ее глазах.
Рис прижал к ее губам палец, вынуждая молчать.
— Ты была ребенком, Кенна. То, что ты видела, или то, что тебе казалось, будто ты видела, — тяжелейшее испытание не только для ребенка; но и взрослого. Я ни в чем не виню тебя и не думаю из-за этого о тебе хуже. Не могу отрицать: мне больно было слышать твои обвинения, но ведь это все в прошлом, не так ли?
— Да, — отрешенно сказала она.
— Тогда, я надеюсь, ты понимаешь, что я согласился выполнить поручение министерства, потому что мне все равно нужно было ехать в Даннелли. Я приехал из-за тебя, Кенна. Честно говоря, я не ожидал подобного поворота событий. Наполеон был на Эльбе; между Англией и Францией, казалось, навеки заключен мир. Но что-то, должно быть, возбудило подозрение министра, потому что он очень настаивал, чтобы я поехал в Даннелли.
— Его подозрения оправдались. Ты услышал о планах устроить Наполеону побег.
— Да, но, видимо, для правительства все-таки было недостаточно одной моей информации, иначе оно действовало бы с большей поспешностью. В первую же ночь в Даннелли я увидел, как кто-то пошел в сторону летнего домика. Я полагал, что есть только одна причина, по которой человек мог отправиться туда в середине зимы. В тот вечер я был с тобой, помнишь?
— В ту ночь ты буквально вышвырнул меня из своей спальни.
— Точно. После того как ты ушла, я воспользовался потайным ходом в южном крыле, чтобы пробраться в пещеру. К тому времени я уже знал все секреты старинного замка. Я облазил подземный ход и пещеры вдоль и поперек. Я даже точно знал, где нужно стоять, чтобы услышать разговор. К сожалению, каменные стены искажают голоса, поэтому я до сих пор не знаю, что за люди были в пещере. Я отправил Пауэлла в Лондон с. донесением о том, что мне удалось узнать, и был полон решимости выяснить, кто предатель. Но этим планам не суждено было сбыться. Мой отец и Ричард умерли, тебя похитили, о списке гостей позабыли, а Наполеон сбежал. Осталась одна надежда на Пауэлла. Он работает в Даннелли, и, может быть, ему повезет больше, чем мне.
Кенна не была уверена, что желает Пауэллу того же. Ей совсем не нравилась мысль, что кто-то, кого она знала или даже любила, мог оказаться предателем.
— Ты подозреваешь кого-нибудь? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Было бы глупо говорить об этом. У меня нет доказательств. Я не поделился своими предположениями даже с Пауэллом, предпочитая, чтобы он проделал всю работу сам, независимо от меня.
— Это совсем не ответ. Если ты подозреваешь кого-нибудь из членов моей семьи, ты должен сказать мне об этом.
— Кенна, это единственный ответ, который я сейчас могу тебе дать, — строго сказал Рис. — Пожалуйста, не спрашивай меня больше об этом.
— Тогда я могу подумать самое худшее.
— Здесь я уже ни при чем. Можешь думать что хочешь. — Затем выражение его лица смягчилось, так же как и его объятия. — Прости. Я не хотел быть грубым с тобой. Но говорить об этом я не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41