Джонни неприятно усмехнулся. Лицо его исказилось от злобы.
– Я клоню к тому, что ты и в подметки не годишься Элизабет Берк, матери Стивена. Она настоящая леди, красавица и патриотка. А ты всего лишь английская шпионочка, случайно попавшаяся ему на пути.
Анемон с трудом овладела собой. Ее душила ярость. Слова Джонни были далеки от истины и неоправданно жестоки.
– Стивен любит меня, Джонни, а я люблю его. Мы работаем вместе на благо Англии и Америки. Если бы не я, он бы даже не знал, с какого конца подступиться к этому новоорлеанскому делу. Если бы не я, ты бы сам сидел сейчас в трюме «Бельведера» или погиб в плену у капитана Фредерикса. Ты никак не можешь смириться с тем, что Стивен нашел свою любовь. Почему бы тебе не порадоваться за него?
– Свою любовь? – На этот раз его смех прозвучал еще более оскорбительно. Он гадко осклабился и оглядел девушку с головы до пят. – А ты, оказывается, глупее, чем я думал!
Ей очень хотелось залепить ему пощечину, стереть с его смазливого лица эту противную усмешку.
– Не вижу смысла продолжать этот разговор! – Ее серые глаза полыхнули гневом, но она продолжила ровным голосом: – Я ухожу. Но если бы ты действительно был другом Стивену, ты не стал бы делать ему больно, нападая на меня. Если он узнает об этом разговоре, он очень огорчится.
– Надо думать, ты сейчас же побежишь к нему и все расскажешь?
– Вовсе нет. Можешь не волноваться по этому поводу. То, что ты сейчас сказал, не имеет большого значения, и я не буду беспокоить Стивена из-за такой ерунды.
Она хотела уйти, но Джонни быстро схватил ее за руку. Его лицо пылало, а в карих глазах наконец появилось какое-то чувство – нечто среднее между яростью и торжеством.
– Не спешите, мисс Карстейз. Мне кажется, вам нужно знать, как на самом деле относится к вам Стивен Берк.
– Я это уже знаю, Джонни. Отпусти меня!
– Нет, ты ошибаешься! Ты думаешь, что он тебя любит. Тебя? Господи, как только можно было такое вообразить? – Он усмехнулся, обнажив белые ровные зубы. – Женщины без ума от Стивена. Я имею в виду не продажных женщин, а самых красивых, утонченных и изысканных особ, которые вьются возле него, а ему остается только выбирать. С какой стати он вдруг предпочтет им тебя?
– Довольно! – выдохнула Анемон, взбешенная его наглостью.
Она знала, что он ее не любит, что ее английское происхождение и близость со Стивеном не дают ему покоя, но она не могла и предположить, что его враждебность перейдет все границы дозволенного и он вот так откровенно на нее набросится. Потрясенная, Анемон пыталась вырвать руку.
– Я могу понять твою злобу ко мне и твою нелюбовь к Англии. Поверь мне, я пыталась быть терпимой – ради Стивена, – но ты зашел слишком далеко, Джонни! Попридержи язык, иначе пожалеешь – я тебе обещаю!
Он резко оттолкнул ее от себя, и Анемон отлетела к стене каюты. Она медленно выпрямилась, с отвращением услышав его презрительный смех.
– Вы мне грозите, мисс Карстейз? – язвительно спросил Джонни Такер. – А что вы можете мне сделать? Да у тебя не хватит ни силы, ни ума, чтобы одолеть меня! Ты настолько глупа, что даже не понимаешь: все это время Стивен просто пользовался тобой!
– Это смешно… – начала она, но он стремительно пересек каюту, схватил ее за плечи и грубо встряхнул.
– Это правда. Уильям Таттл мне все рассказал. – Джонни говорил, чеканя каждое слово. – Однажды Стивен признался ему, что хочет соблазнить тебя и выяснить, что тебе известно о заговоре в Новом Орлеане. Он решил использовать тебя, чтобы побольше узнать про заговор Де Воба.
– Нет! Я тебе не верю!
Анемон почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Джонни, заметив, какое впечатление произвели на девушку его слова, с торжествующей улыбкой посмотрел в ее побледневшее лицо:
– Вот так-то, маленькая дурочка. Стивен никогда не любил тебя. Он просто хотел вытянуть из тебя информацию о Новом Орлеане, а заодно и другие секреты. Уильям сказал, что ты ему не нужна, что его волнует только одно – как Америке избежать войны.
Анемон точно ударили под дых. Она не могла вздохнуть и с трудом различала перед собой злорадное лицо Джонни Такера. Это неправда! Он все лжет!
Лжет?
Тут она вспомнила слова Стивена, сказанные им в ту ночь, когда он защитил ее от приставаний Энтони: «Эта малышка не так уж и красива. Ты наверняка найдешь себе получше». Он никогда не считал ее привлекательной и ни разу не взглянул на нее с интересом – до тех пор, пока не узнал, кто она. Пока не выяснил, что она шпионка!
Нет, нет! Анемон отчаянно гнала от себя эти мысли, вспоминая упоительные мгновения их любовной близости – его пылкие ласки, страстные, опьяняющие поцелуи, нежные слова… Это не могло быть ложью! Стивен любит ее!
– Я тебе не верю, – повторила она, но Джонни уже видел в ее лице сомнение.
– Нет, веришь! Ты знаешь, как сильно Стивен хотел узнать про заговор в Новом Орлеане. Тебе известно, что он предан своему делу и очень умен.
– Он не мог так поступить…
Анемон вновь услышала презрительный смех Такера и внимательно всмотрелась в его лицо. Ей хотелось увидеть его глаза, прочесть в них ответ на единственно важный для нее вопрос. И глядя в его по-мальчишески красивое лицо, в карие глаза, обрамленные длинными ресницами, она поняла: он сказал правду. Несмотря на всю свою ненависть к ней, он не лгал ей.
– Я вижу, ты мне веришь. – Джонни отпустил девушку и отступил назад, глядя ей в глаза.
Анемон не могла говорить. Она чувствовала себя опустошенной. В душе ее больше не было ни радости, ни волнения. Она повернулась к двери и, не чувствуя под собой ног, вышла из каюты. Слезы ручьями текли из ее глаз. Точно в трансе, она подошла к трапу и поднялась по ступенькам на палубу корабля…
Никто не видел, как с «Морского льва» сошла маленькая девичья фигурка и растворилась в портовой толчее. Судно только что бросило якорь, и моряки возились с парусами и снастями. Им было некогда глазеть по сторонам.
Она шла как во сне, механически переставляя ноги и не оглядываясь назад. Лицо ее было залито слезами. Видя плачущую девушку, прохожие удивленно оборачивались: что могло так расстроить эту бедняжку? И покачав головой, шли дальше…
Глава 18
Гостиница «Бержерон» была симпатичным заведением в районе Вье-Карр, недалеко от набережной. Анемон без труда нашла ее. Слава Богу, она перестала плакать, и ее глупые слезы уже не привлекали внимания каждого встречного.
Подойдя к гостинице – двухэтажному кирпичному зданию, оштукатуренному и выкрашенному в бледно-серый цвет, – она остановилась перед воротами с ажурной решеткой из ковкой стали.
Новоорлеанское солнце палило нещадно. Воздух был напоен густым ароматом цветущих магнолий, смешанным с запахом свежих овощей и фруктов, продававшихся на местном базаре. Вокруг шумел Новый Орлеан: с лодок, плывущих по реке, доносились слабые крики, уличные торговцы кофейными зернами и пряностями звонко расхваливали свой товар, глухо гудела толпа суетливых прохожих.
Анемон с радостью окунулась в этот новый для нее мир, пытаясь избавиться от своих мучительных переживаний. Жизнь продолжается! Надо встретиться с отцом. И как можно скорее. Как только Стивен обнаружит, что она исчезла, он первым делом отправится искать ее сюда.
Интерьер холла гостиницы «Бержерон» поразил девушку своей элегантностью: высокие потолки, изящная витая лестница, роскошный ковер, мебель эпохи Людовика XVI, картины в золоченых рамах, украшавшие стены в розовато-кремовых обоях. Все здесь дышало истинно французской утонченностью.
Перед мебельным ансамблем из палисандра и атласного дерева стоял лакированный письменный стол с золотой инкрустацией. За столом сидел щуплый, с иголочки одетый человек с пером в руке и сосредоточенно рылся в стопке бумаг. Однако когда к нему подошла Анемон, он тут же поднял голову:
– Я могу вам чем-то помочь, мадемуазель?
– Надеюсь, – ответила девушка на безупречном французском.
В конце концов, это был креольский квартал, где жили аристократические семьи Старого Света французского и испанского происхождения. Мужчина, сидевший перед ней – маленький, худой, с аккуратно подстриженными черными усами и светлыми карими глазами, – был элегантен и учтив. Если он примет ее за француженку, тем лучше.
– Мне нужен месье Дюбуа. Он сейчас здесь?
– Месье Дюбуа? Конечно, здесь! – Креол вскинул черные брови. – Меня зовут Юджин Ламор, я консьерж гостиницы «Бержерон». Месье Дюбуа – наш работник. В данный момент он занимается бухгалтерскими счетами.
– Могу я его видеть?
Анемон решила не вдаваться ни в какие объяснения, пока не узнает, какую роль играет в этом сценарии ее отец и какая роль отводится ей. Она улыбнулась Юджину Ламору, пытаясь держаться с аристократическим высокомерием, и тут поймала свое отражение в большом зеркале, висевшем в золоченой раме на стене позади конторки. Из зеркала на нее смотрела худая, изможденная женщина с бледным лицом и растрепанной прической. Довольно жалкий вид.
Должно быть, Юджин Ламор проникся к ней сочувствием, потому что он отодвинул стул, церемонно встал и дал девушке знак следовать за ним.
– Вам придется подождать месье Дюбуа в маленькой гостиной, – сухо сказал он. – Не желаете ли пока выпить лимонаду?
– Нет, ничего не надо, спасибо.
Она вошла в уютную комнату за главным холлом, тоже роскошно обставленную, но выдержанную в других тонах. Здесь господствовали желтый, голубой и зеленый. С самого порога на нее точно повеяло весенней прохладой.
Восточный ковер на тиковом полу, свежие цветы в хрустальных вазах на камине, диван и рядом – столик из белого мрамора. Широкие стеклянные двери выходили на внутренний вымощенный плитами дворик, в самом центре которого красовался фонтан. Здесь царила тишина, и глаз радовали пышные пеканы и цветущие кусты роз и магнолий.
Когда месье Ламор с поклоном вышел, оставив Анемон одну, она опустилась на желтую узорную софу, стоявшую в центре комнаты, и уронила голову на руки.
К глазам вновь подступили обжигающие слезы. Мысли девушки опять вернулись к Стивену Берку. Как же он мог так поступить с ней?!
Дверь открылась и снова закрылась. Анемон оторвала руки от лица и подняла голову.
– Папа! – воскликнула она и бросилась к отцу. Слезы ручьями побежали по ее щекам.
Томас Карстейз обнял дочь. Глаза его увлажнились. Она еще никогда не прижималась к нему с таким отчаянием.
– Ну-ну, Эмми!.. – улыбнувшись, взволнованно пробормотал он. – Все хорошо, моя девочка. Да в чем дело, Эмми? Откуда вдруг столько слез? Почему ты так расстроена?
В сорок девять лет Томас Карстейз не утратил своей привлекательности. Это был мужчина среднего роста, стройный, с каштановыми волосами, спадавшими на лоб аккуратными прядями, аристократической формы носом и серыми, глубоко посаженными глазами, такими же ясными и проницательными, как у Анемон, и тонкими изогнутыми бровями, которые сходились у переносицы в минуты глубокой задумчивости.
Анемон смотрела на отца, любуясь милыми ее сердцу чертами лица, и крепко сжимала в пальцах лацканы его сюртука.
– Ох, папа!.. – только и смогла выговорить она.
Он рассмеялся знакомым добродушно-веселым смехом:
– Неужели моя девочка лишилась дара речи? Не могу этому поверить! Разве ты не хочешь отругать меня за то, что я тебя обманул? Ведь все эти месяцы ты считала меня погибшим. Я был уверен, что ты разнесешь меня в пух и прах! Эмми, Эмми, что с тобой?
В голосе его звучало все возрастающее беспокойство. Он отстранил Анемон от себя на вытянутые руки и заглянул сверху в ее лицо. Услышав его слова, девушка разразилась новыми рыданиями. Теперь Томас Карстейз не на шутку встревожился. Это было так на нее не похоже! Раньше она никогда не позволяла эмоциям брать над собой верх. Что же все-таки случилось?
– Прости меня, папа, я такая… такая дура, – закончила Анемон, не найдя более подходящего слова.
Она взяла носовой платок, который он ей протянул, и прижала его к своим мокрым щекам. Встреча с отцом подействовала на девушку сильнее, чем она ожидала. Он был единственным человеком на всем свете, который действительно ее любил. Увидев его сейчас, после неприятного утреннего разговора с Джонни, она в полной мере осознала, как бесценна его любовь.
Анемон вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая всегда бегала к нему со своими бедами. Только на этот раз ее горе было гораздо серьезнее, нежели содранная коленка или ушибленный локоть. И тут вдруг Анемон подумала, что даже в детстве она не плакала над своими царапинами и стойко терпела, когда их смазывали жгучей мазью. Так почему сейчас она позволила себе эти слезы? Конечно, детские болячки не шли ни в какое сравнение с сегодняшней ее болью, но она и теперь должна проявить такое же мужество. Увидев недоуменный взгляд отца, Анемон поспешила его успокоить:
– Папа, у меня все в порядке… правда.
Она нежно посмотрела сквозь слезы в любимое лицо отца. Его проницательные глаза, казалось, заглядывали в самую душу, пытаясь отыскать причину ее расстройства. Но Анемон не хотела, чтобы он ее обнаружил, – во всяком случае, сейчас.
– Просто я очень рада тебя видеть, – поспешно сказала она, улыбнулась и, вытерев слезы, вернула ему носовой платок. – Хотя ты прав, я должна бы разнести тебя в пух и прах за то, что так долго не давал о себе знать. Но я полагаю, у тебя были на то веские причины.
– Еще какие веские! – заверил ее Томас, и лицо его стало серьезным. – Ты пришла как раз вовремя, Эмми. У меня есть основания подозревать, что готовится злодейское убийство, и если мы не примем срочных мер, последствия могут быть самыми ужасными.
Это было так на него похоже – сразу переходить к делу, даже не спросив, как она доехала, как там Оливер. Анемон вновь обняла отца.
– Ох, папа, как хорошо, что мы снова вместе! Ты должен мне все-все рассказать. Но мы не можем говорить здесь. Нам надо немедленно уйти из этого места. Один человек знает, что я должна встретиться с тобой в этой гостинице. Он может появиться здесь в любой момент.
– Какой человек? Кто он? – Голос Томаса стал резким.
– Мы должны поторопиться! – Анемон схватила его за руку и потащила к двери. – Потом я все тебе расскажу. Нам надо…
Дверная ручка из слоновой кости вдруг повернулась с тихим зловещим скрипом. Анемон замолчала, судорожно вцепившись в руку отца. Она уже знала, кто этот непрошеный гость. Дверь очень медленно отворилась, и в комнату вошел Стивен Берк.
Томас Карстейз быстро шагнул вперед.
– Месье!.. – начал он строго, но, вглядевшись в лицо высокого импозантного мужчины, который так бесцеремонно нарушил их уединение, расплылся в улыбке. – Да это же Стивен! – воскликнул он. В тоне его звучало приятное удивление. – Черт меня побери – это Стивен Берк!
Стивен предстал перед ними грозным великаном, кипевшим от еле сдерживаемой ярости. Теперь он стоял точно громом пораженный. Наконец гневный блеск его глаз померк, и он недоуменно покачал головой, глядя на улыбающегося человека.
– Уилкокс?.. – спросил он, точно не веря своим глазам.
Томас усмехнулся и подошел ближе, чтобы пожать ему руку.
– Да, это я, Стивен, только дело в том, что мое настоящее имя – Карстейз. Томас Карстейз! – Он энергично встряхнул руку Берка, добродушно глядя в его растерянное лицо. – Какая удача, что ты здесь, мой мальчик! Ты будешь нам помогать – мне и Эмми.
Анемон потрясенно переводила взгляд с одного на другого. Так, значит, они знакомы? Невероятно! Ее взгляд невольно задержался на Стивене.
Он был потрясающе красив в жемчужно-серой рубашке, черном жилете с блестящими пуговицами и темно-серых брюках, заправленных в сапоги и облегавших его сильные стройные ноги. Гордая, уверенная осанка и непослушные черные вихры, в которые она так часто зарывалась пальцами. При воспоминании об этом сердце ее болезненно сжалось. Анемон судорожно вздохнула, борясь с подступавшими рыданиями, и сжала кулаки, чтобы он не заметил, как дрожат ее пальцы.
Его удивленный взгляд перешел с радостного лица Томаса на ее напряженное лицо, и в его глазах снова вспыхнул гнев.
– Так, значит, это твой отец? – сказал Стивен резким, холодным тоном, и девушку пронизал страх. – Жаль, что ты не представила меня как положено.
Анемон не ответила: она не могла говорить. Теперь пришла очередь Томаса удивляться:
– Ты знаком с моей дочерью? – Его брови резко сошлись у переносицы. – Эмми, это тот самый человек, которого ты боялась? Он тебя преследовал? Успокойся, милая, – он улыбнулся, лукаво блеснув глазами, – я уже работал с этим парнем и скажу тебе, что ему можно доверять. Мало того, нам понадобится его помощь, если мы собираемся предотвратить гнусное преступление.
– Нет! – невольно вырвалось у Анемон, и мужчины уставились на нее.
Как будто нож повернулся в сердце девушки, когда она встретила ледяной взгляд Стивена.
– Откуда ты знаешь этого человека, папа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35