— Я сама пойду, черт побери! — прошипела она, пытаясь вырвать у него свою руку.
Но он не обращал на ее протесты никакого внимания и стал стучаться в массивную, покрытую прекрасной резьбой дубовую дверь, которая открылась почти моментально. Элизабет вошла в дом, и дверь за ней с шумом закрылась.
Она оказалась в прихожей, освещенной свечами. Вестибюль был отделан кафелем розового и кремового цвета, высокие стены оклеены розовыми обоями. Наверху стены закруглялись и образовывали нечто похожее на удивительный свод. Одна из дверей прихожей была приоткрыта, и Элизабет заметила элегантную гостиную с камином, в котором весело потрескивали дрова. Но главное внимание Элизабет привлекло не это. Она увидела перед собой молодую девушку, а в двух шагах от нее мужчину.
Девушка была невысокого роста и необыкновенно красивая, из-под ночного чепца ее свисали мягкие завитые пряди каштановых волос. На ней был надет кремовый пеньюар, отделанный розовыми кружевами, который очаровательно контрастировал с блестящими темными волосами и румяными щечками. Пока Элизабет стояла и смотрела, девушка с радостными возгласами бросилась в объятия Алекса, и тот с готовностью протянул ей навстречу руки.
— Что такое, Дженни? Неужели ты так по мне соскучилась? — спросил он, и в голосе его послышались нежность и радостное удивление.
Элизабет чувствовала себя как на иголках, гнев и ревность охватили ее словно огонь. Кто эта женщина? Уж наверняка не его жена! Даже Александр Бурк вряд ли способен на то, чтобы привести ее в дом к своей жене! А может быть, способен? В ее мозгу беспорядочно проносились дикие мысли.
Высокий мужчина выступил вперед, при этом стало видно, что он слегка прихрамывает.
— Добро пожаловать домой, Алекс. Прошу извинить, что прерываю ваши нежности, но мне кажется, в порядке вещей для начала представить нас друг другу. Ты разве не согласен?
— О да. Ты прав, Адам, как всегда. — Алекс высвободился из объятий темноволосой девушки и, повернувшись к Элизабет, подтолкнул ее вперед, к мягкому свету.
— Лиззи, — сказал он с деланной вежливостью, — разреши мне представить тебе мою сестру Дженни и ее мужа, мистера Адама Уоррена. — Его голос звучал с насмешливой торжественностью. После этого он столь же величественно обратился к ним: — Сестра и дорогой брат, разрешите мне представить вам мисс Элизабет Трент из Лондона.
Щеки Элизабет стали пунцовыми, она стояла перед тремя людьми, как загнанный в угол зверь, готовый в любую минуту вступить в схватку. Одетая в грязный плащ, из-под которого выглядывали грубые мужские штаны и ботинки, она представляла собой странное, поразительное и вызывающее зрелище — дикое, прекрасное существо, несмотря на унизительное положение, встречающее свою судьбу с гордым вызовом.
Первым заговорил Адам Уоррен, и его голос звучал очень вежливо и мягко:
— Для нас большое удовольствие видеть вас здесь, мисс Трент. Мы слышали, что вы сопровождали Алекса во время этого длинного путешествия, и теперь для вас приготовлена комната. Надо ли говорить о том, что мы просто в восторге от того, что принимаем вас в нашем доме?
— Да, — подтвердила Дженни, и в ее голосе слышалась искренность. — Мы очень рады вам, но сейчас вы, должно быть, замерзли и умираете от голода. Не желаете ли пройти вместе со мной в вашу комнату, мисс Трент? А Мэри принесет туда же теплое молоко и бисквиты.
— Вы… вы очень добры, — с трудом проговорила Элизабет, все еще испуганная.
— Нет, что вы. — Дженни бросила короткий взгляд на Алекса и произнесла с особым ударением: — Дорогой брат, мы поговорим утром.
В ответ Бурк весело расхохотался, и эхо этого раскатистого смеха преследовало Элизабет, когда она поднималась в свою комнату. Дженни повела ее на второй этаж по широкому коридору, стены которого были увешаны картинами. Они прошли целый ряд дверей, прежде чем Дженни открыла одну из них и пригласила войти. Через короткое время Элизабет разместилась на широкой четырехугольной тахте, покрытой голубыми шелковыми простынями и толстым стеганым одеялом. На коленях у нее стоял поднос с горячим шоколадом и теплыми сливочными бисквитами. Служанка Мэри, толстая пожилая женщина, раздувала в камине огонь под надзором Дженни.
Огонь! Как много времени прошло с тех пор, как она ощущала тепло открытого огня! Ее окоченевшие, ноющие мышцы наконец начали расслабляться и отогреваться. Элизабет глубоко вздохнула, едва способная поверить тому, что действительно находится здесь, в тепле, в очаровательной комнате, обставленной изысканной сосновой мебелью, с голубыми шелковыми занавесками на окнах и с огромным пушистым ковром на сверкающем полу. Все события совершились так быстро, так неожиданно. Эти люди обращались с ней, как с желанным гостем, а вовсе не как с пленницей Алекса Бурка, хотя именно этого можно было ожидать после такого унизительного представления. Да и выглядела она как жалкая износившаяся потаскушка. Ей стало стыдно при воспоминании обо всем этом. Элизабет взглянула на Дженни, удивляясь, почему это она с ней так добра, просто из кожи вон лезет, чтобы ей угодить.
Как будто почувствовав взгляд на себе, Дженни обернулась и сказала, улыбаясь:
— Ну вот и хорошо. Думаю, этого огня хватит, чтобы ночью было тепло. Ну как, вы уже покончили с шоколадом? Отлично. Мэри, ты можешь унести поднос.
Когда служанка вышла, Дженни задула свечи в стенных бра, оставив только одну.
— Спокойной ночи, мисс Трент, — прошептала она уже от двери. — Приятных снов.
— Спасибо, — ответила Элизабет, чувствуя себя смущенной более чем когда-либо. Все шло совсем не так, как она ожидала. Элизабет встретила доброту вместо презрения. Почему? Уважение вместо грубости. Почему? Она не находила ответа.
Вместе с теплом из камина по всему телу распространялась слабость. Элизабет понимала, что должна осмыслить происходящее, однако чувствовала себя слишком измученной. «Завтра», — думала она, засыпая, с наслаждением растягиваясь на шелковых простынях и всем своим измученным телом чувствуя мягкость перины. Завтра можно достойно встретить все неприятности.
А тем временем Александр Бурк и Адам Уоррен сидели и пили бренди перед камином как раз в той самой гостиной, которую Элизабет заметила из прихожей. Алекс сидел на стуле, обтянутом гобеленовой тканью, и рассматривал на свет темную жидкость в своем стакане, а Адам с нахмуренным лицом стоял возле каминной решетки.
— Ну вот, все более или менее, закончилось, — провозгласил Алекс. — Все эти приключения и несчастья.
— Кажется, у тебя было для них достаточно времени.
Алекс усмехнулся:
— Разумеется. — Он сделал глоток бренди. — А ты? Как идут дела на верфи?
Адам пододвинул кресло. Это был высокий человек с редеющими темными волосами и очень худым лицом, в то же время не лишенным приятности. У него были спокойные карие глаза и орлиный нос. Он сидел очень прямо, как будто испытывая боль, но ответы его были ясными и рассудительными.
— Кораблестроение переживает настоящий бум. Конечно, снег нам несколько помешал, но люди полны энергии, и заказов у нас больше чем достаточно. — Он покачал головой. — Континентальный флот держит нас в напряжении. Заказы на корабли поступают быстрее, чем мы можем их построить.
— Это обычная история. А давно здесь были курьеры?
— Очень давно. Вашингтон, как ты знаешь, на зимних квартирах, и в последнее время в море мало кто выходит. Но вот придет весна…
— Правильно. Теперь, когда мои люди наконец вернулись, я думаю, мы сможем несколько ускорить ход событий. Наступит весна, и военному флоту понадобятся корабли.
Наступило короткое молчание, затем Адам прочистил горло.
— Алекс, — сказал он внезапно. — Насчет этой девушки…
— Да? — Бурк поднял голову, и во взгляде у него появилась сталь.
— Не смотри на меня так свирепо, мой друг. Ты не можешь меня запугать. Я собираюсь высказать все, что у меня на уме, нравится тебе это или нет.
Бурк усмехнулся:
— Давай.
— А мне все это очень не нравится, Алекс. Ни в малейшей степени. И Дженни ужасно расстроилась, когда Симс вручил ей твое послание. Какого черта ты притащил ее сюда? О, я понимаю, что это вовсе не твоя вина, что она оказалась на том проклятом судне, которое вы захватили. Но ты не должен был похищать ее в порту Калькутты, понимаешь?
Руки Алекса сжались в кулаки. Он вскочил на ноги и широкими шагами принялся расхаживать по комнате.
— Да, не должен был — тогда.
Он отвернулся, и его лицо стало похожим на гранитную маску: отчужденное, сосредоточенное, бесчувственное. На нем не отражалось ни следа тех душевных переживаний, которые заставили его вскочить на ноги за минуту до этого.
— Прости меня. Я не желаю говорить об этом. Она здесь, и она здесь останется. Ради всего святого, относитесь к ней хорошо.
— Относиться к ней хорошо? Да, тысяча чертей, ты прав, я буду относиться к ней хорошо, мой бедный друг! Воображаю, что ей пришлось претерпеть за это время — и не только от твоих лап! Мое мнение таково, что тебя следует отшлепать!
Бурк хмыкнул:
— Вот-вот, именно это она мне говорила множество раз!
Снова наступило молчание, во время которого Бурк допил свое бренди. Адам в это время внимательно разглядывал его, заинтригованный и поставленный в тупик.
— Ты по случаю уж не влюбился ли в эту девушку, Алекс?
— Влюбился? В эту желтоволосую шлюху? Тебе бы следовало лучше меня знать! Я не такой дурак, чтобы стать игрушкой в руках какой-то там очаровательной крошки. — Он посмотрел задумчиво. — Однако она очень мила, в ней есть что-то дикое, есть огонь. С Лиззи никогда не знаешь, чего ждать в следующий момент, — то она разыгрывает из себя аристократку и недотрогу, то сражается, как дикая кошка. — Но под взглядом Адама он прекратил свои излияния и перевел разговор на другую тему. — Скажи, когда ты видел Гренгера? Как он поживает?
— Я думаю, завтра прибудет сюда, чтобы встретиться с тобой. Он как раз был у нас, когда Симс принес твое послание, и пообещал прийти, когда ты вернешься.
— Я умираю от желания его увидеть, но, к сожалению, завтра утром мне необходимо уехать. Я должен разделить добычу между своими людьми, это главное, а потом персонально доложить обо всем капитану Робинсу, моему другу. — Алекс поставил стакан на камин и быстро зашагал к двери. — Вернусь скорее всего через неделю, и тогда встречусь с ним с удовольствием, а пока передай ему привет.
— А девушка? — крикнул Адам ему вслед. — Что передать девушке?
— Передай ей, чтобы сама утешалась в мое отсутствие, ибо оно не будет слишком долгим, — ответил он надменно и с усмешкой исчез в темной прихожей.
Адам Уоррен некоторое время сидел, уставившись в камин, погруженный в свои мысли. Он знал, что Дженни ждет его, но все медлил и медлил покидать гостиную. Адам чувствовал какую-то тайну во всем этом деле, и она беспокоила его. Он снова и снова возвращался к разговору с Бурком, но ему оставалось только пожать плечами и оставить дело как есть. За долгие годы их знакомства Адам Уоррен понял, что Александр Бурк был человеком, фанатично отстаивающим свою независимость и свободу, человеком, который держал мысли и чувства при себе. Ему не нравилось, когда кто-то вмешивался в его дела или даже просто спрашивал о них. В конце концов он был способен решать свои проблемы самостоятельно.
Глава 18

Элизабет проснулась утром от звука льющейся воды. Она потянулась, зевнула и сонно села на кровати, глядя, как Мэри выливает горячую воду из больших глиняных кувшинов в сияющую фарфоровую ванну. Над ванной поднимались густые клубы пара, в то время как в камине весело потрескивали дрова.
— О Мэри! Ванна! — закричала Элизабет в восторге, проворно соскакивая с кровати.
— Да, мисс. — Мэри добродушно улыбалась, глядя на нее и поправляя выбившуюся из-под чепца седую прядь волос. — Миссис Уоррен решила, что вам захочется с утра окунуться, если вспомнить, что вы так долго плыли на этом ужасном корабле и все такое прочее.
Следующие четверть часа прошли в восхитительном блаженстве. Мэри добавила холодную воду в ванну, размешала, и Элизабет с восторгом погрузилась в нее, смывая с себя пот, грязь, усталость, намыливая волосы и кожу лавандовым мылом. Через некоторое время, завернутая в пушистое полотенце, она уже расчесывала свои длинные волосы, сидя за туалетным столиком перед чудесным зеркалом. Как прекрасно чувствовать себя чистой и хорошо пахнущей. Она размышляла о том, что скажет Алекс, когда увидит ее. Однако потом вспомнила, что накануне весьма обозлилась на него за невыносимое обращение с ней перед его родственниками. Элизабет мысленно начала проклинать Алекса, потом отвернулась от зеркала, чтобы помочь Мэри, которая в это время копалась в ее гардеробе. Надо сказать, что эта достойная женщина уже успела вычистить и выгладить некоторые из ее платьев, и Элизабет оставалось только деловито заняться выбором — какое из них лучше всего подойдет ей сейчас.
Наконец выбрала бледно-зеленое муслиновое платье и заколола в волосы подходящие банты.
Некоторое время спустя она уже входила в гостиную, где увидела Дженни, сидящую за резным столиком из вишневого дерева, сервированным горячим, только что испеченным хлебом, фруктами и тарелкой холодного мяса.
— Доброе утро, — поздоровалась Элизабет еще от двери, глядя с сияющим лицом на Дженни.
Та была поражена, почти испугана столь разительным изменением, происшедшим с внешностью девушки, ибо теперь Элизабет была совершенно не похожа на ту несчастную оборванную замарашку, которую Алекс грубо втолкнул к ним в прихожую.
— Мисс Трент! Какое чудо! Вы выглядите так прекрасно! — воскликнула Дженни, когда обрела наконец дар речи. — Не хотите ли разделить со мной завтрак?
Элизабет приняла приглашение и уселась за стол, изучая в то же время хозяйку дома с большим интересом. Накануне ночью у нее сложилось впечатление о ней как о юной красавице, и теперь это впечатление только укрепилось. Дженни Уоррен было, наверное, около восемнадцати лет, у нее были темные волосы и серые глаза. В утреннем свете, который струился из широких окон, Элизабет сразу увидела сходство между Алексом и сестрой, которая была мягкой, женственной копией своего мужественного, красивого брата. Но одновременно с этим сходством между ними был и разительный контраст, что Элизабет также отметила. Дженни обладала какой-то внутренней чарующей умиротворенностью, которая резко отличала ее от вечной неуспокоенности Алекса, его властности и порывистости. Он был похож на необъезженного жеребца, вечно разгоряченного, не терпящего никакой узды; она — на лебедя, мирно созидающего свое гнездо. «Странно, — подумала Элизабет, — брат и сестра одновременно так похожи друг на друга и так не похожи».
— Надеюсь, вы хорошо спали? — продолжала Дженни, наливая Элизабет кофе в тонкую китайскую чашечку.
— Да, благодарю вас, очень хорошо, — ответила Элизабет. — Ванна с утра просто восхитительна. Как это мило с вашей стороны предусмотреть такое.
Воцарилась тишина. Женщины сидели скованно, каждая беспомощно искала слова для продолжения разговора, однако подходящих слов не находилось. Пикантность ситуации заключалась в том, что простой тривиальный разговор казался бы смешным и неуместным, а серьезный разговор, который занимал все их мысли, они не знали как начать. Наконец Дженни сделала еще один глоток кофе и решительно взяла инициативу в свои руки.
— Мисс Трент, хочу вас заверить, что нахожу поведение брата совершенно отвратительным. Захватить вас в плен, а потом привезти сюда! Мне трудно выразить это должным образом, но… — Она слегка помедлила, а потом продолжала жалостливым тоном: — Когда я думаю о том, что он совершил, мне хочется свернуть ему шею!
— Я сама подумывала сделать то же самое! И весьма часто, смею вас уверить, — ответила Элизабет с кривой усмешкой. — Но скажите мне, что сейчас делает ваш отвратительный брат?
— Он уехал. У него неотложные дела, которые требуют его присутствия в городе. Но сказал, что вернется не позднее, чем через неделю. Однако мне трудно даже вообразить, что вы жаждете снова его увидеть!
— Разумеется, нет! — Элизабет сделала вид, что очень занята тем, что намазывает масло на кусок горячего, ароматного хлеба, внутренне стараясь побороть инстинктивную волну разочарования. Ах, так он уехал, не так ли? Очень хорошо! Она будет последним человеком, который пожалеет о его отсутствии. Элизабет подняла глаза и увидела, что Дженни внимательно за ней наблюдает. Фиолетовые глаза встретились с серыми, и Элизабет вдруг явственно осознала, что сестра Алекса обладает той же самой способностью обезоруживать человека взглядом, как и он сам. Вопреки собственному желанию она вдруг почувствовала, что вспыхивает под этим пронизывающим взглядом.
— Миссис Уоррен, — сказала она торопливо, пытаясь отвлечь ее внимание от своих собственных чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39