Глава 7

Наступило утро, хмурое и унылое, дождь лил не переставая, а ветер терзал и без того истрепанные паруса «Шершня». Проснувшись, Элизабет обнаружила, что Бурк уже давно покинул каюту, и очень удивилась, с беспокойством думая о том, почему он не разбудил ее, как обычно. Она выпрыгнула из постели, натянула на себя, серые штаны и рубашку, но в уме все время перебирала события, произошедшие с ней в течение последних дня и ночи.
Теперь для нее особый интерес представляли слова. Бена Тукера о капитане Бурке. Ее совершенно не удивил тот факт, что «женщины, — по словам Бена, — кружатся вокруг него, как рой ос». В конце концов он был безусловно красивый мужчина, в нем чувствовалась определенная элегантность, которую не могли скрыть ни строгая и насмешливая манера поведения, ни замкнутый характер. Нет, то, что женщины тянулись к нему, совершенно не удивляло ее. Но гораздо больше, чем это, ее беспокоили слова матери Бена Тукера, предрекающие, что Александр Бурк никогда не женится — «после всего, что с ним случилось». Интересно, что же могло с ним случиться? Сам Бен Тукер высказал предположение, что Бурка вообще не интересуют женщины. Но Элизабет думала по-другому. Почему, собственно, не интересуют? Может быть, его обманула какая-нибудь легкомысленная девица? И тогда становилось понятным, почему он так холоден и сдержан в отношениях с ней, почему испытывает к ней такое недоверие и враждебность. Ее охватило жгучее любопытство, когда она подумала об этом. У Элизабет возникло неодолимое желание обязательно найти ответ на свой вопрос и понять в конце концов, в руки какого человека она попала. Последняя ночь только добавила противоречивости к его и без того загадочной персоне. Сперва, обнаружив, что она и Бен стоят на палубе, взявшись за руки, и весело смеются, он впал в настоящее неистовство. Затем, после ее истерического припадка, его настроение каким-то непонятным образом изменилось. Он успокоился, стал очень любезным собеседником — даже пригласил пообедать с собой! Потом Элизабет вспомнила странный и непонятный момент, когда Бурк работал за письменным столом, но поминутно поднимал голову, чтобы окинуть ее взглядом, а она, занятая починкой своего голубого платья, все время чувствовала от этого какую-то скованность и тоже украдкой бросала на него недоумевающие взгляды. Ночью они вместе легли в широкую постель и, несмотря на сильную качку и завывания ветра, все время чутко прислушивались к дыханию друг друга, как будто главным для каждого из них теперь стало присутствие рядом другого. Нервы у Элизабет были натянуты, глаза беспокойно вглядывались в темноту. Она знала, что и Бурк не спит, но страх пересилило другое чувство, незнакомое, которое ей очень трудно было определить. Теперь ее смущали и тревожили собственные чувства. Но вместе с тем она не желала пока искать им объяснения. Прошло много времени, прежде чем ей удалось заснуть, но даже когда Элизабет заснула, ее мучили тяжелые и беспокойные сны. Она только не знала, что Александр Бурк вообще не спал этой ночью.
И вот теперь, одевшись, Элизабет, как всегда, встряхнула простыни и одеяло и аккуратно застелила широкую постель. Однако мысли о предыдущей ночи не давали ей покоя и были прерваны только скрипом входной двери. Сердце от этого звука забилось сильнее. Александр Бурк вошел в каюту, промокший до нитки. Лицо его казалось измученным, волосы в беспорядке свисали на лоб.
— Доброе утро, Лиззи, — сказал он слабым голосом.
— Доброе утро, — ответила она. — Вы не разбудили меня сегодня утром. Вы чем-то недовольны? Что-то случилось?
— Случилось? Да нет. Просто идет дождь, и все равно нет никакой возможности работать на палубе. Мне нужно починить несколько рубашек, ты могла бы заняться этим сегодня.
Она кивнула и принялась убираться в каюте. Ей показалось, что Бурк снова надел железную маску, и стена ледяной вежливости еще раз выросла между ними. «В конце концов, — размышляла Элизабет, — он не злится на меня, и слава Богу». С его стороны было очень мило не будить ее сегодня так рано. Интересно, знал ли он о том, что она почти не спала этой ночью?
Время шло, дождь не собирался прекращаться. Элизабет зашивала белые шелковые рубашки, а Бурк приходил и уходил, занятый делами. Ему нужно было произвести обход корабля, дать указания команде, что-то записать в своих бумагах. Ближе к полудню Элизабет набралась храбрости и обратилась к нему с одной просьбой. Некоторое время она колебалась, обдумывая возможные последствия своего поступка, а потом смело взглянула ему в глаза и попросила разрешения навестить капитана Милза, который содержался под охраной. Бурк в задумчивости помедлил с ответом, а потом пожал плечами.
— Не вижу в этом никакого вреда. Я предупрежу охрану, чтобы сегодня тебя пропустили.
Элизабет почувствовала нечто похожее на облегчение и через некоторое время уже пробиралась по скользкой, намокшей палубе на другой конец «Шершня». Она зябко куталась в белый плащ, снова защищающий ее от непогоды, хотя свою элегантность и красоту он потерял. Наверное, для матросов Элизабет представляла забавное зрелище — тоненькая фигурка, закутанная в просоленный, грязный плащ, из-под которого временами, когда особенно сильный порыв ветра откидывал полу, выглядывали серые шерстяные штаны и рубашка. На ней были грубые кожаные ботинки, казавшиеся огромными на ее маленьких ножках. Руками она изо всех сил придерживала капюшон, который постоянно сдувало порывами ветра и из-под которого выбивались непослушные пряди длинных золотых волос. Но Элизабет совершенно не думала о своей внешности и почти ничего не видела из-за дождя, хлеставшего ей в лицо. Она думала только о том, как хорошо снова увидеть круглое румяное лицо человека, который ей нравился и которому она доверяла.
Разрешение посетить наконец пленного капитана только частично объясняло ее приподнятое настроение. Другая причина состояла в том, что теперь она знала цель путешествия «Шершня» — Мадагаскар и в ее мозгу начал зарождаться некий план, пока совершенно неопределенный и неясный. Элизабет решила бежать с «Шершня», пока тот будет стоять в порту Мадагаскара. Хотя у нее еще не было четкой идеи о том, как она сможет осуществить побег и какое убежище найдет на острове, все же девушка была полностью захвачена этим планом и надеялась привести его в исполнение любым способом. Главное теперь для нее — собирать сведения и обдумывать ситуацию, а когда они наконец пришвартуются, уж она постарается не упустить свой шанс. Такова была другая причина ее хорошего настроения, ибо теперь в сердце снова зародилась надежда. Чувство беспомощности и безнадежности, которое мучило Элизабет все последние недели, постепенно исчезало, потому что теперь у нее появилась возможность действовать — не сейчас, через некоторое время, но все же действовать. Она снова обрела уверенность в том, что сама сможет себе помочь. И если все пойдет хорошо, то она наконец избавится от этого Александра Бурка и от всей его пиратской компании!
Матросы, охраняющие каюту капитана Милэа, вежливо расступились при ее появлении. Она открыла дверь и быстро вошла внутрь.
Каюта, где содержался пленный капитан, на самом деле была просто кладовкой. Мотки веревки, запасные паруса, холст, фланель, патроны, кремни, медная утварь занимали большую часть пространства. Один угол был расчищен, и туда поставили походную кровать, но для того, чтобы подойти к ней, Элизабет понадобилось перескакивать через сложенное корабельное снаряжение и внимательно смотреть под ноги. Капитан поднялся к ней навстречу, и его лицо осветила широкая радостная улыбка.
— Ах, мисс, какой приятный сюрприз! Идите, идите сюда, усаживайтесь поудобнее! — Капитан Милз восторженно оглядывал ее лицо, но вдруг в глаза ему бросилась грубая одежда, выглядывающая из-под плаща, а на ногах он заметил огромные грубые ботинки, и радостное выражение сменилось удивлением.
Элизабет все это очень развеселило. Усаживаясь на походную кровать, она вспомнила, что сама спала на такой же во время плавания на «Молоте ветров». Теперешнее ее ложе было гораздо комфортабельнее и мягче, и она с трудом могла себе вообразить, что в свое время даже начала привыкать к жесткой кровати. На лице капитана Милза отразилась целая гамма противоречивых чувств. Удивленное выражение сменилось настоящим унынием.
— Только не говорите мне, мисс, что этот мятежный капитан заставил вас носить такую одежду! — оскорбленно выкрикнул он.
Элизабет кивнула:
— Тем не менее это так, капитан. Кажется, мое положение изменилось не в лучшую сторону с тех пор, как я отправилась в это путешествие. Теперь я простая служанка у нашего блистательного капитана Бурка.
Старый капитан в бешенстве ударил о стену кулаком.
— Этому гнусному негодяю стоит надрать хвост! — воскликнул он.
— Я совершенно с вами согласна, — попыталась улыбнуться Элизабет. — Но кстати о том, что кому-то надрали хвост, помните, мы с вами последний раз виделись, когда Хокинсу… э-э-э… когда он был наказан капитаном Бурком. У вас еще тогда на руке была повязка. Я вижу, что повязки уже нет, но скажите мне, ради Бога, рана зажила?
— Да уж, грех жаловаться, — он свободно повертел в воздухе правой рукой. — Как новенькая, чему я очень рад. Надеюсь, Хокинс тоже уже в норме.
Элизабет взглянула на него с любопытством.
— Капитан, а что же случилось в то утро? Я никак не могла понять, почему Бурк его избил. Может быть, Хокинс пытался бежать?
— Нет, мисс, ничего подобного он делать не собирался. Той ночью, когда нас схватили, я просидел вместе с остальными в трюме, в жуткой дыре. — Капитан Милз мрачно покачал головой. — По сравнению с таким адским местом, как та дыра, моя теперешняя каюта может показаться настоящим раем. Так вот, рано утром мы услышали топот ног, спускающихся по лестнице, и вдруг ни с того ни с сего нам в глаза начали светить факелами. Это были капитан Бурк и несколько человек из его команды, все вооруженные до зубов, можете мне поверить. Бурк приказал всем нам встать и назвать свои имена и должности. Когда он услышал, что капитан — я, то приветствовал меня, а увидев мою рану, велел позвать доктора. Затем занялся остальными. Все время он был холоден, как лед, этот парень. Так вот, он всех медленно оглядел, а потом сказал в этой своей ужасно повелительной манере: «Ты — Хокинс!» Хокинс, разумеется, побелел, как дохлая рыба. Он попытался что-то сказать, но слова застряли у него в глотке. А Бурк, видите ли, просто улыбался, само спокойствие да и только. Знаете, я много повидал крепких характеров на своем веку, но этот янки, мисс, опасный тип. Я могу сказать это теперь со всей определенностью — его улыбка с первого взгляда может показаться такой ленивой, снисходительной, но за ней чувствуется сталь! Так вот, он сказал, что Хокинс ему нужен для небольшого показательного выступления — чтобы все знали, что бывает с узниками, которые плохо себя ведут. Клянусь вам, мисс, я никогда этого не забуду. Эти люди стояли безмолвно, как сама смерть, а Хокинс, так тот только смог что-то крякнуть невразумительное. А остальное вы все видели сами. — Капитан Милз потер подбородок жестом, который был ей уже хорошо знаком. — Можете мне поверить, любой из здешней команды дважды подумает — или нет, трижды, — прежде чем посмеет выкинуть какой-нибудь фокус на этом корабле. Бурк такой капитан, который не потерпит глупостей.
— Да, я понимаю, — медленно произнесла Элизабет. На самом деле она вовсе не была уверена, что что-то понимает. Вопрос о двадцати пяти ударах хлыстом, доставшихся Хокинсу, волновал ее с того самого утра, когда она оказалась их невольной свидетельницей. Капитан Милз объяснял это тем, что Хокинса наказали для устрашения других узников, и на первый взгляд такое объяснение выглядело вполне оправданным. Однако оно совершенно не разъясняло, почему Бурк в качестве жертвы выбрал именно Хокинса. Может быть, это связано с тем, что накануне она рассказала Бурку о нападении Хокинса? В то же время невозможно было поверить, что он наказал человека, защищая ее честь. Но, с другой стороны, почему из всей команды был выбран именно Хокинс?
— Ну конечно, он тяжелый человек, — продолжал капитан Милз. — Но наши с ним отношения были вполне пристойные, я ему за это очень благодарен. — Сощурившись, он снова принялся разглядывать Элизабет. — Ну а вы, мисс? Как ваши дела?
Элизабет вспыхнула. Капитан Милз, так же как и все остальные на корабле, наверняка был осведомлен, что у них с Бурком интимная связь. Она не знала, что ответить. Признаться, будто никакой связи у них нет, или же вообще не затрагивать этот вопрос, и тогда как бы косвенно подтвердить, что все соответствует действительности? Элизабет пожала плечами, стараясь выглядеть непринужденной, однако чувствовала, что ее щеки горят от смущения.
— Со мной все в порядке, — ответила она, избегая его взгляда.
Старый капитан наклонился вперед и сгреб ее руку своей грубой шершавой рукой.
— Прошу прощения, мисс, я вовсе не хотел вас обидеть. Но черт побери! Неужели у этого негодяя нет хоть чуточки уважения к такой хорошенькой леди, как вы? Это просто дикарь какой-то!
— Боюсь, что капитан Бурк действительно не разделяет ваших галантных сантиментов, капитан, — произнесла она с унылой улыбкой. — Я значу для него не более, чем простая кухонная прислуга.
— Кстати о кухонной прислуге. Вы не виделись последнее время с Генри? — Он сердито засмеялся. — Этот мальчишка только и делает что бегает взад-вперед по кораблю, а так как он приносит мне еду, то я от него только и слышу разговоры об Америке и Декларации независимости, той самой, которую колонисты бросили нам в лицо. По всему заметно, что капитан Бурк напичкал его множеством историй о том, как простые, низкого происхождения люди добились там богатства и власти, — точно так же, как их мистер Бенджамин Франклин, выступающий теперь в палате представителей. Я не знаю, помните ли вы, мисс, что у нас было множество хлопот по поводу закона о гербовом сборе в конце шестидесятых и этот самый мистер Франклин приезжал в Лондон и выступал против него. — Он потряс головой. — Бурк набил голову мальчика всякими историями о том, что изначально Франклин был сыном свечного мастера, а потом смог подняться и стать такой важной персоной. Теперь Генри кажется, что Америка — это то самое место, где он сможет найти свое счастье.
Она засмеялась.
— Тогда нет ничего удивительного, что он пребывает в таком воодушевлении. Похоже, Генри схватывает на лету каждое слово, которое произносит капитан Бурк.
Когда Элизабет наконец вернулась в каюту, было уже очень поздно, подносы с обедом все еще стояли на столе. Элизабет боязливо взглянула на Бурка, опасаясь получить выговор, однако он всего лишь поднял бровь и холодно спросил, приятным ли оказался визит.
— Да, мне было очень приятно, — ответила она и, поколебавшись, добавила: — Большое спасибо за разрешение увидеть капитана Милза. Это было очень мило с вашей стороны.
Бурк безразлично пожал плечами.
— Как я тебе уже сказал, не вижу в этом ничего дурного. — Он вновь бесстрастно повернулся к ней спиной.
Элизабет покраснела от злости. Бурк снова как будто закрывает перед ее носом дверь! Она попыталась быть сердечной и вежливой, ослабить возникшую между ними напряженность, а он отвечает с прежней холодностью, с этим невыносимым безразличием! Элизабет решительно прошла через комнату, чтобы повесить на гвоздь свое мокрое одеяние, и дала себе зарок больше никогда не делать ни малейшего дружественного жеста в его сторону.
Пока они вместе обедали, Бурк известил ее, что заболел Симс, и попросил отнести поднос на кухню, так как помощник по его приказанию отправлен в постель. Она молча собрала посуду и приборы, положила все это на поднос, а потом направилась к двери, совершенно не замечая того, что Бурк внимательно следит за ней.
Дождь прекратился, однако было холодно. Элизабет торопливо пробиралась к камбузу, дрожа от холода. Вдруг из темноты рядом с ней возникла фигура — и она испуганно вскрикнула.
— Прошу прощения, — усмехнулся Бен Тукер, ибо это был именно он. — Я вовсе не собирался тебя пугать, Лиззи.
— Однако очень напугал, — ответила она облегченно. — Да и вообще, что ты здесь делаешь? Сегодня не твоя очередь дежурить.
— Да нет, я просто проверял нашу амуницию, а потом увидел, что такая прекрасная ночь, и решил немножко прогуляться перед сном. Не хотелось быстро спускаться к этим идиотам, которые режутся в карты.
— Прекрасная ночь? — с сомнением спросила она. — Я совершенно замерзла.
— Это просто потому, что ты не надела свой замечательный плащ. — Он взял ее за руку и повел к перилам. — Иди сюда, посмотри на небо. Не беспокойся, я тебя согрею. А теперь скажи мне, ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39