Больше ни одна живая душа не способна возбуждать в нем такие чувства. Сладость ее губ, чистый прохладный аромат ее кожи и волос... Бурлящий поток непреодолимого желания подхватил Мэлгона. Он целовал ее все крепче, упиваясь поразительной сладостью этих губ и дурманящим дыханием своей королевы. Он обезумел от страсти. Слезы струились по его щекам, все тело трепетало, и лишь необходимость перевести дух прервала этот поцелуй.
Мэлгон поглядел на ее лицо, порозовевшее от прикосновения его губ. Он чувствовал, видел, что она изумлена – глаза ее округлились, и Рианнон смотрела на него, ошеломленная. Мэлгон открыл было рот, чтобы сказать ободряющие слова, но так и не придумал, какие именно. Едва мысль зарождалась в голове, как тут же ускользала. Но не важно. Он не станет рассказывать о своих чувствах, он покажет ей, что творится у него в душе, объяснит все своими руками, губами, входящей в нее твердой плотью. Но тут пылкий влюбленный прижал Рианнон к своей груди, стараясь образумиться. Ведь во время того незабываемого утра, проведенного на этом пляже, стояло теплое лето, а сейчас слишком холодно, даже если вместо одеяла будет его плащ.
Пещера! Мысль эта поразила Мэлгона; она пришли на ум слишком неожиданно, словно ее подсказал ему кто-то другой. Пещера в отвесной скале послужит им превосходным убежищем. Рин со своими друзьями частенько наведывался туда, пока не наступило время холодов и штормов. Там должны оставаться кое-какие припасы, а может, и дрова, чтобы развести огонь.
Мэлгон подхватил Рианнон на руки и, прихрамывая, направился к скале. Руководствуясь не столько разумом, сколько инстинктом, он разыскивал узкий вход в пещеру. Наконец, обнаружив его, Мэлгон опустился на колени и вполз в укрытие, бережно прижимая к груди свою ношу. В пещере было темно и холодно, и король выругался, зацепившись головой за низкий свод. Опустив Рианнон на землю, он принялся обшаривать пол. Руки отыскали сначала подстилки из соломы и отсыревшие одеяла, а потом и огниво возле лампы, еще наполовину заполненной маслом. Он ударил по кремню раз, другой. Пещера осветилась, и Мэлгон поспешил взглянуть в столь близкое от него лицо Рианнон.
Она настороженно наблюдала за ним. И как только он выдержал эту разлуку, пока разводил огонь и сооружал из подстилок ложе? Мэлгон бережно снял с нее плащ и постелил на эту необычную кровать. Потом обнял Рианнон и поцеловал ее так нежно, как только мог, сначала – лоб, потом – тонкие веки с голубыми прожилками, потом – нежные щеки. Губы его, спускаясь к шее, становились все более жадными. Здесь надо было убрать ворот грубой шерстяной рубашки... Но Рианнон, прервав поцелуи, сама сняла одежду. Под рубахой ничего не оказалось, и Мэлгон не мог оторвать взора от изумительного тела, которое уже не надеялся увидеть вновь.
Он вздохнул и опять прижал к сердцу ту, которая вдруг сама пришла в его объятия. Неожиданно для самого себя Мэлгон заплакал от переполняющей безумной радости обладания. Ему хотелось смотреть на нее, хотелось расцеловать каждый мерцающий белизной дюйм ее кожи, но она не позволяла. Вместо этого Рианнон прижалась губами к его рту, а обнаженным телом – к его груди. Он отозвался быстро поднявшимся и затвердевшим ответным желанием. Он не мог больше ждать, он должен тотчас же соединиться с ней!
Когда Мэлгон принялся второпях раздеваться, он вдруг услышал какой-то смутный, словно неземной, шепот, вместе с которым к ним проник холодный ветер. Мэлгон вскинул голову, ему показалось, в пещеру кто-то вошел. На неровных стенах и сводах плясали Странные тени, отбрасываемые лампой, пламя которой трепетало от сквозняка, однако кроме него и Рианнон в пещере не было ни души.
Мэлгон снова посмотрел на нее. Лицо женщины изменилось, глаза чуть прикрылись и смотрели куда-то в неведомую даль. Он вдруг в ужасе подумал, что она покидает его, и потому налег на нее всем телом и как можно крепче поцеловал. Ее губы воспламеняли. То, что находилось ниже, также поманило его, и неотступное желание вытеснило из головы все прочие мысли. Мэлгон склонился над ее белой грудью. Теперь она стала более полной и округлой, чем прежде, а когда он принялся ласкать губами бархатистые соски, то ему показалось, что они источают влагу, наполняя его рот сладостью женского молока.
«Богиня, – удивленно подумал Мэлгон. – Та, что кормит и лелеет все живое». И он с жадностью пил это молоко, чувствуя, как оно заполняет его желудок; проникает в кровь, согревая и укрепляя его.
Его рука легла на живот Рианнон, который тоже как будто наполнялся чем-то, твердея и округляясь, и Мэлгон благоговейно гладил его, чувствуя, как растет новая жизнь. «Богиня, – снова подумал он. – Та, что дарует рождение всему на свете».
И тут веки Рианнон приподнялись, и она протянула руку, чтобы сомкнуть тонкие пальцы вокруг его жаркой плоти. Мэлгон ахнул – ощущение было почти болезненное. Еще ни разу в жизни он так не возбуждался, ему даже захотелось разрыдаться. И он раздвинул ноги Рианнон и вложил туда свои пальцы. Теплый сок оросил их. Мэлгон открыл глаза и посмотрел на свою руку. Что это было? Лунный свет, морская вода или некий магический нектар? Он склонился, чтобы прижаться губами к влажному розовому входу между ее ног и ощутить вкус. Влага оказалась сладкой, совершенно ни на что не похожей. «Богиня, – преследовала его прежняя мысль. – Это она питает всех тварей земных своею благостью».
Однако чтобы предаваться долгим размышлениям, у него не оставалось времени – Рианнон снова коснулась его, и тогда он ощутил, каким чрезмерно тугим стал его стержень в ее тонких пальцах. Мэлгон глухо зарычал. Прежде он ни разу не ощущал в себе такого подъема сил. Он не в состоянии дольше ждать. Одним решительным движением он вошел в Рианнон и почувствовал, что тело его меняет привычные очертания, плавится и уже в размягченном состоянии принимает формы иных существ. Вот он стал жеребцом, беснующимся вместе со своей кобылой, и ее мощный круп вздымается под его натиском. Вот он уже лис, и его мужская плоть остра, как отточенное копье, а зубы сжимают рыжий мех лисицы, и она взвизгивает от восторга. Вот он – рысь, и каждый его коготь, каждая мышца сливаются в порыве страсти с телом грациозной кошки.
И вот, наконец, он – олень со склоненной гордой царственной Головой, взобравшийся на трепещущую от страсти олениху...
Мало-помалу он снова превратился в мужчину. Напряжение понемногу спадало. Он почувствовал холод и пустоту внутри. И вдруг увидел себя как будто со стороны – обнаженное тело, сокрытое в прибрежной пещере, такое жалкое по сравнению с древними каменными стенами или с океанской волной, бьющейся об эти скалы и крупица за Крупицей их разъедающей. О, как ничтожен и слаб человек! Однажды он умрет и станет прахом, от него останутся лишь Пыльные кости. И ничего больше.
Страх схватил Мэлгона за горло, и он в отчаянии и ужасе прижался к Рианнон, ища ее тепла, чтобы изгнать эти холодные, опустошающие мысли. Она застонала, и тогда он вновь ощутил страстное желание. Мэлгон перевернул Рианнон на живот и вошел в нее сзади, прижав ладони к налитым грудям и утонув лицом в огненных волосах. Он слился с нею, тела их стали одним целым. А ему хотелось, чтобы навечно соединились их души. Он бы похоронил себя в ее мыслях, как нынче похоронил свою плоть в ее теле.
Близилась вершина экстаза, и древние стены их убежища покачнулись и опрокинулись, а каменный пол задрожал под ними. Звездный дождь озарил пещеру, повсюду распространяя свое сияние. Потом вспыхнул яркий свет, настолько ослепительный, что Мэлгон от боли зажмурился.
А потом все исчезло, провалилось во тьму.
Глава 27
Отодвинувшись от бесчувственного тела мужа, Рианнон вздрогнула. Он был так бледен и так безжизненно лежал на земле. Она надела рубаху, быстро собрала разбросанную по пещере одежду, подсунула вместо подушки ему под голову и укрыла его плащом, хотя все-таки переживала, что он может замерзнуть.
Рианнон потушила чадящую лампу и выбралась из пещеры наружу. Уже совсем рассвело, стоял день, и она торопливо зашагала по берегу, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что ее никто не преследует. На дальнем конце пляжа ее ждал Кейнвен. Она бросилась к лодке и едва не повалилась ему на руки.
– Рианнон! – воскликнул рыбак. – Король не обидел тебя? Ты, кажется, хромаешь?
Женщина только покачала головой. Она была измучена и опустошена, но не смела сказать об этом своему защитнику. Почему-то ей казалось, что он может неверно истолковать происшедшее.
Рыбак помог Рианнон взобраться в лодку. И только тогда, когда они отплыли в море, подальше от пляжа, она нерешительно призналась:
– Мэлгон все еще спит в пещере. Я положила кое-что из вещей снаружи, чтобы легче было обнаружить вход туда. Они его отыщут, как ты думаешь?
Пораженный Кейнвен уставился на Рианнон, но тотчас опустил глаза.
– Ты все еще переживаешь за него, и даже больше, чем за себя. Наверное, Арианрод права. Надо тебе вернуться к своему королю, как этого хочет наша Богиня.
Рианнон покачала головой:
– Нет. Я уже послушалась Богиню, но Она не станет требовать от меня большего.
Кейнвен с любопытством наблюдал за своей спутницей, но она притворилась, что не замечает его пристального взгляда. Трудно было объяснить, почему она так решила. Ведь все ее существо до сих пор трепетало от огненной магии соития с Мэлгоном. Несмотря на страх, который поначалу пронзил ее холодом и слабостью, позднее она ощутила свет, и радость, и полноту собственного бытия. Их близость – вот все, что ей запомнилось. Но именно это и пугало ее.
Прежде ей уже доводилось испытать подобное наслаждение, но оно не длилось так долго. С другой стороны, она не могла позабыть, как стремительно Мэлгон переходил от любви к жгучей ненависти. Однажды все ее мечты и надежды неожиданно рухнули. Она не должна вновь совершить прежнюю ошибку. Она не вернется к королю в качестве его жены. И даже сама Богиня не заставит ее.
Мэлгон заворочался, стараясь размять затекшие от неподвижности члены.
– Он пошевелился! Он просыпается! – Знакомый голос заиграл сочными интонациями искренней радости.
Мэлгон открыл глаза, с удивлением пытаясь понять, отчего так ликует Бэйлин, и обнаружил, что находится в собственной спальне. Друг стоял подле королевского ложа, глядя на него со счастливой улыбкой. Детский восторг, написанный на лице Бэйлина, заставил Мэлгона спросить с некоторой опаской:
– Ради всего святого, что это с тобой стряслось?
– Со мной? – изумился Бэйлин. – Я нашел его совершенно голым и полумертвым в скалистой пещере, а он теперь спрашивает, что случилось со мной!
Отрывки воспоминаний упорядочились и выстроились в голове Мэлгона в единую картину происшедшего. Он помнил, как выпил это зелье и как отправился на берег. А потом были фантастические видения и красочные пейзажи... Король вновь сосредоточился на Бэйлине:
– Ты выглядишь неважно. Давно нашел меня?
– Позавчера.
Мэлгон поморщился. Да, крепкая оказалась отрава. Неужто он и впрямь проспал целых два дня?
– Ну что? – Голос Бэйлина срывался от волнения. – Ты видел ее? Встретился с душой Рианнон?
Воспоминания пришли словно откуда-то издалека, из другого времени, даже из другого мира. Будто он опять стал ребенком и заново учится говорить. Пережитое им казалось таким простым и понятным... что об этом невозможно было рассказать.
Но как только он собрал воедино свои разрозненные ощущения, его снова накрыло волной недавних эмоций. Он вновь пережил чудо – почти невыносимое наслаждение видеть Рианнон, обнимать ее. Потом была эта невероятная, безумная страсть, ослепительный порыв единения. Он вспомнил, как нес ее на руках в пещеру, как зажигал лампу, как целовал и гладил ее кожу. Странная близость: соединились не просто два человеческих тела – свершилось чудо, заставившее его представить себя и Рианнон парой совокупляющихся животных.
Вновь явившиеся образы поразили воображение короля, и он попытался укротить свои мысли, думать о чем-нибудь понятном и объяснимом. Он вспомнил лежащую под ним Рианнон, которая нарочно горячит его и возбуждает. Вот она протягивает руку, гладит его тугую плоть, выгибает спину, чтобы принять ее. Но нет! Не Сама ли Богиня вскрикивала и шептала о своем божественном удовольствии, и заставляла шататься скалы, и осветила их ослепительным неведомым светом?
Король оцепенел, пораженный этими воспоминаниями. Бэйлин глядел в его глаза, очевидно, испытывая глубокое волнение.
– Мэлгон, что с тобой?
– Я... Мне показалось, что я видел саму Богиню.
Бэйлин смертельно побледнел. Он поднял руку, сотворив древнее заклинание, защищающее от нечистой силы, – бедняга от страха забыл, что он христианин.
– Я же предупреждал тебя, – прошептал он. – Я говорил, что из этого может получиться.
Мэлгон медленно покачал головой:
– Нет, это совсем не страшно. Ничего подобного. Только немного странно... и неожиданно.
– Да она тебя околдовала! – простонал Бэйлин и провел толстопалой пятерней по вспотевшему лицу. – Эта женщина, эта жрица, она тебя отравила... украла твою душу.
Мэлгон рассмеялся.
– Прости, я забыл, что ты боишься подобных вещей. Но не пугайся, друг мой. Это не так страшно. Я бы, конечно, не хотел испытывать то же самое каждый день, но ничего страшного не произошло, уверяю. Это было... – Ласковое дыхание, казалось, вновь коснулось его шеи. – На время я ощутил себя частью мироздания – земли, океана, неба. Наверное, власть Богини можно было бы сравнить с пылающим костром или же с гигантской волной, которая охватывает тебя всего. И в самом конце я ощутил пустоту и небытие. Но все-таки Рианнон приходила ко мне туда, такая нежная и ласковая... – Сердце Мэлгона затрепетало, его вдруг поразила догадка: ведь Рианнон жива!
– Это правда, – прошептал он. – Я же не спал тогда. – Король перехватил тревожный взгляд Бэйлина. – Рианнон жива. Я обнимал ее, я любил ее.
– Но это всего лишь наваждение. Ты сам так сказал.
– Богиня – вот что походило на сон или забытье... Но Рианнон, нет, она мне не приснилась.
– Ну конечно, приснилась! Каждому мужчине случалось просыпаться на мокрых от пролившегося семени простынях, сжимая в объятиях одеяло вместо любовницы. Но не более того.
Мэлгон задумался. Зелье оказалось достаточно сильным, чтобы на несколько дней погрузить его в сон. Неужели оно нагнало те самые видения, о которых тая мечталось? Король отверг эту мысль. Даже если разум изменил ему на время, то тело обмануть не могло. Прошло уже два дня, а по нему все еще разливалось узнаваемое тепло полностью удовлетворенного желания. Ни один самый сладкий сон не способен дать мужчине такие же ощущения. Он до сих пор чувствовал тело Рианнон даже на кончиках своих пальцев, а ее сладострастные стоны все еще звучали у него в ушах подобно шуму прибоя. Вопреки всякому благоразумию он твердо поверил в то, что его жена жива.
День был теплый и безветренный, воздух – почти по-весеннему влажный. К тому моменту, когда Мэлгон преодолел половину пути до дома Арианрод, лицо его стало совсем мокрым от пота, а плотная шерстяная ткань зимней рубахи прилипала к спине и груди. Он старался не обращать внимания на усталость, гудевшую в ногах. Дурман от сонного зелья да долгие часы, проведенные в неподвижности на холодном полу пещеры, сделали свое дело и обессилили его даже более, чем он сам мог себе признаться. Но король не смел остановиться и отдохнуть, он и так сильно замешкался. После встречи с Рианнон минуло уже два дня. За это время она могла снова исчезнуть.
И Мэлгон пришпорил Кинрайта, сам подхлестываемый своей тревогой. Покой и умиротворение, которые он испытывал сразу после пробуждения, давно оставили его. Правда, он по-прежнему мог наслаждаться одним только воспоминанием о том, как держал Рианнон в объятиях, как ласкал ее... Но она исчезла, не оставив ему ни единого намека на то, что их близость была вовсе не простой игрой воспаленного воображения. А с этим король никак не желал смириться. Томное чувство удовлетворения понемногу улетучилось, оставив его опустошенным и по-прежнему жаждущим. Теперь он, как и прежде, сомневался в природе своих ощущений. Лишь одна живая душа, кроме самой Рианнон, могла бы подтвердить, что то был не просто сон. И Мэлгон твердо решил разыскать Арианрод и переговорить с нею, покуда и она тоже не испарилась.
Он увидел рыбачку, когда та развешивала на веревке свежий улов. Заметив подъехавшего короля, Арианрод поднялась и повернулась к нему с непроницаемым лицом. Он спешился и сверху вниз глянул на женщину.
– Ну что, Мэлгон Великий, – спросила она, – выполнила Богиня твою просьбу? Ты видел свою возлюбленную леди?
Голос Арианрод был мягок и едва уловимо насмешлив, и Мэлгону это не понравилось. Как легко она рассуждает о том, что так важно для него!
– Да, Рианнон приходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44