— Чему ты смеешься, цветочек?
— Всему! — сказала она игриво, и ямочка появилась в углу ее рта. — Мне все интересно здесь, милорд. — Она обвела рукой помещение. — Это ведь главный зал, да?
— Мы так его называем, потому что он в замке самый большой.
— Но я не вижу здесь мрамора, — сказала она, улыбнувшись. — Не вижу фонтанов и мозаичных полов, богатых ковров и шелковых занавесей, изящных орнаментов и золоченой резьбы. Тут только камень и какая-то трава на полу да несколько грубых холщовых занавесок на окнах. Еда пресная, вино слишком крепкое… Тут сыро и холодно, даже в комнате хозяина!
Джина чувствовала какое-то странное возбуждение. Она сознавала, что говорит непозволительные вещи, но остановиться не могла.
— А я знаю одно место, где всегда светит солнце, где ветерок несет сладкие ароматы, а фонтаны плещут прохладной водой в красивых мраморных бассейнах. Там много зелени, и все цветет круглый год, а воздух пропитан нежным запахом апельсинов и лимонов. Там прямо над головой висят гроздья винограда и сочные фиги, которые можно есть, сидя на шелковых подушках, в то время как невольники отгоняют мух опахалами из павлиньих перьев. Там намного лучше!
Рон с удивлением посмотрел на нее. Он видел дворцы, подобные тем, что она описала, но только, разумеется, не в Уэльсе. Да, на Востоке он видел такие дворцы, и они нередко вызывали у него восхищение. И все же никогда ему не хотелось насовсем поселиться там. Его тянуло на родину — особенно теперь, после стольких лет жизни на чужбине, стольких лет бесприютности… Пусть это был и не роскошный, но все же его собственный дом.
Покачав головой, он слегка улыбнулся.
— Звучит прекрасно, цветочек, но не подходит для меня. Наверное, уэльский климат не самый лучший на свете, но мое место здесь: ведь я родом отсюда.
Что-то похожее на разочарование промелькнуло в глазах Джины, и она отвернулась, уставившись на свой кубок с вином.
— А я родом не отсюда! — тихо проговорила она и снова подняла на него взгляд. — Разве не лучше быть принцем, чем бароном?
— Я не знал, что у меня есть такой выбор.
Рон хотел обратить все это в шутку, но Джина ответила очень серьезно.
— Есть! — сказала она, сделав глубокий вдох, и обвела взглядом зал. Голубой шелк платья переливался под светом факелов, а глаза ее отражали их пламя. — Ты мог бы стать властелином, владыкой чего-то гораздо большего, чем этот замок, милорд! Для такого храброго воина, как ты, не так уж трудно добиться того, чего хочешь.
Рон, в свою очередь, оглядел этот зал и словно бы увидел его ее глазами: холодный камень вместо теплых изразцов, никаких ярких красок; нет ни фонтанов, ни искусно вытканных ковров… Все это и в самом деле могло показаться убогим. Даже еда, с таким старанием приготовленная его поварами, не отличалась изысканностью: грубо нарезанное мясо, тушеные овощи, грубый хлеб, простое вино… Да, теперь, зная, откуда она родом, он мог понять, как грустно ей посреди всего этого. Но все это было бесконечно дорого для него самого.
— Я вернул то, что мне принадлежит, цветочек. И это все, что мне нужно.
Рону очень не понравилось, что разговор принял такой оборот: ему совсем не хотелось ссориться с ней сейчас. Он ожидал, что Джина будет настаивать, спорить, но она лишь замкнулась, односложно отвечая на его вопросы.
Все главные блюда были уже поданы. Дичь и оленина, молодой барашек и вареный угорь, приправы из чеснока, горчицы и перца, а на десерт — пироги и фрукты в меду. Заиграл менестрель, исполняя популярную балладу на своей лютне.
Рону так хотелось, чтобы этот первый вечер в замке получился удачным! Он предлагал Джине самые аппетитные куски, но она лишь улыбалась в ответ и не притрагивалась к пище. Получив такой отпор, Рон нахмурился и отхлебнул вина. Куда же делась ее недавняя нежность? Рядом с ним сидела чопорная женщина, холодная и сдержанная.
А он так ясно помнил ее иной — когда, обвив руками его плечи, она словно бы таяла под ним! Решив попробовать еще раз, Рон наклонился к Джине и протянул ей свой кубок.
— Выпей вина, цветочек.
Черные глаза надменно скользнули по его лицу, и она покачала головой.
— Я не хочу, милорд.
— Вообще вина — или только из моего кубка?
Удивленно подняв брови, Джина пожала плечами.
— Я не хочу вина сегодня вечером, милорд, — холодно сказала она.
Ничего не получалось. Рон видел, что пропасть между ними все ширится, и не знал, как это остановить. Чертово пророчество! Она хотела бы, видите ли, чтобы он вернул ей ее наследство. Но теперь-то, после разговора с Элспет, Рон знал наверняка, что все это просто фантазии, что в реальности они никогда не осуществятся. Его так и подмывало прямо и грубо сказать ей, но Рон понимал, что никогда не сможет поступить так. Это бы потрясло Джину, и он не хотел причинить ей такую боль. Что делать? Его самого всегда спасала правда, а для нее спасением была ложь. И он не мог позволить себе развеять эту иллюзию: то была страстная мечта, которую она лелеяла, фантазия, которая вела ее вперед, спасая от того, чтобы впасть в отчаяние и увянуть, точно сорванный цветок. Эта мечта наполняла смыслом жизнь Джины, и в результате она чувствовала себя принцессой в изгнании, а не бродяжкой без роду и племени, скитающейся среди чужих и враждебных людей.
Рон тоже был когда-то оторван от семьи, от дома, но сам он, по крайней мере, всегда знал, кто он такой. А она — нет. И хотя его собственная жизнь была совсем не благополучной, ему не приходилось, просыпаясь утром, спрашивать себя, а что с ним будет днем. За всей ложью, всеми выдумками и фантазиями, которыми она так тщательно окружила себя, была, в сущности, честность и правда. Или, по крайней мере, то, что ей казалось правдой… Так или иначе, она тщательно оберегала и старалась сохранить то хорошее, что было когда-то в ее жизни.
Рон наклонился к Джине, вдыхая аромат жасмина и шелка, и тихо произнес:
— Мы ведь заключили перемирие, помнишь?
Опять вспыхнули черные глаза, Джина пожала плечами и улыбнулась.
— А разве я ссорюсь с тобой? — спокойно спросила она.
— Нет. Но это-то меня и беспокоит.
Очевидно, Джине наконец надоело изображать из себя чопорную леди. Резко повернувшись — так, что бубенчики зазвенели, — она в упор уставилась на него, и каскад ее черных волос, скользнув по плечу, коснулся сахарных крошек на столе.
— Тебе когда-нибудь приходило на ум, что ты вообще не способен на перемирие? Ты хочешь только мира или войны, милорд!
— Нет, я хочу честности, откровенности, искренности…
— Ага, но это не всегда бывает приятным! Я была и прежде правдива с тобой. Но тебе это не понравилось.
Поскольку она была права и его собственная честность не позволяла ему спорить с этим, Рон почувствовал глухое раздражение.
— Твоя форма честности не всегда приемлема.
— Разве? — Удивленно подняв брови, она в упор посмотрела на него, а потом вытянула руки, и шелк скользнул по ее плечам и груди с тихим шелестом. — Вот, видишь? Никакой магии. Никакого обмана. Никаких цветов в рукавах, никаких зеркал, чтобы создавать искаженные образы. Перед тобой просто я! Такая, какая есть, какой всегда была — я нисколько не изменилась. И я по-прежнему хочу того, чего всегда хотела!
— Исполнения этого проклятого пророчества?
— Да, — слегка улыбнулась она. — Этого проклятого пророчества. Оно было моей мечтой с восьми лет. Я лелеяла эту мечту по ночам, когда не знала, проснемся ли мы утром живыми. Я грезила ею целыми днями, когда все вокруг было мрачно и безотрадно. А ответ на мое пророчество — ты, Рональд Гриффин!
— Уверяю тебя, ты ошибаешься! — Рон заметил, что Брайен прислушивается к их разговору, Кейлин повернулась и с любопытством смотрит на них, а из зала за ними наблюдает Бьяджо, и постарался говорить мягко и спокойно. — Ты сама не знаешь, каков должен быть ответ, цветочек. Мы все мечтаем о несбыточном. Но эти грезы так и должны остаться просто мечтами.
— Это не просто фантазии! Мне было обещано!
— Чепуха! — Это вырвалось у него громко и резко, но Рон, сделав глубокий вдох, усилием воли сдержал себя. — Мы поговорим об этом позднее, цветочек, — виновато пробормотал он. — Сейчас не время и не место для таких разговоров.
Он откинулся на стуле, но вечер был уже безнадежно испорчен, еда казалась безвкусной, а музыка — слишком громкой и назойливой. Даже проклятые бубенчики Джины раздражали его, особенно когда она отвернулась, вздернув подбородок, всем своим видом выражая обиду и неодобрение. Черт бы ее побрал! Он же хотел как лучше! Тронутый историей, которую поведала ему Элспет, он предложил Джине оливковую ветвь мира, но следовало бы предвидеть, что она отвергнет ее. Это его вовсе не удивило. Ничуть не удивило!
Погруженный в размышления, Рон не сразу поднял взгляд, когда к их столу на возвышении подошел сэр Роберт.
— Что такое? — спросил Рон, нахмурившись.
Немного поколебавшись, сэр Роберт улыбнулся.
— Тут было предложено, милорд, устроить праздник в честь твоего возвращения в Гленлайон. Теперь, когда он снова обрел своего законного хозяина, нужно привести к присяге всех соседних баронов и твоих собственных крестьян. И устроить по этому случаю турнир.
— Турнир?.. — сразу встрепенувшись, вмешался Брайен, а Рональд на мгновение задумался.
Это была хорошая мысль — прекрасная возможность собрать тех, кто готов присягнуть его знамени: на турнир всегда приезжает множество людей. Да, идея стоящая. А если бы удалось убедить и принца Дегебарта приехать, то это сразу упрочило бы его положение в Уэльсе… К тому же на турнире рыцари носят цвета какой-нибудь дамы. А ведь именно это он некогда обещал Джине! Так почему бы не выполнить свое обещание?
Немного поразмыслив, он кивнул.
— Я поговорю с Оуэном. После всех прошедших событий праздник будет, пожалуй, кстати.
— Да, милорд. Действительно кстати, — раздался голос рядом с ним.
Рон взглянул на Джину, и она ответила ему таинственным взглядом своих больших глаз; легкая улыбка тронула ее губы.
— Тебе нравится идея устроить турнир, цветочек?
— Я всегда любила пышные зрелища. Шум и музыка, поединки рыцарей, выступления жонглеров и акробатов… Я была бы в восторге от всего этого, милорд!
— В таком случае, решено! Накануне Иванова дня мы устроим турнир. — Он посмотрел на сэра Роберта. — Хватит нам времени на подготовку?
Сэр Роберт кивнул, хотя явно был слегка озадачен.
— Только если сделать все очень быстро, милорд. Значит, канун Иванова дня?
Не успел Рональд ответить, как Джина рассмеялась, и крошечные бубенчики тихо зазвенели.
— Самый подходящий день, милорд! Самый подходящий…
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Приготовления к турниру были в самом разгаре и достигли уже лихорадочного напряжения. Стоя у окна, Джина праздно наблюдала за тем, что делалось во внутреннем дворе замка, и в который раз удивлялась царившей там суете. Хорошо еще, что из этого окна ей были видны и округлые холмы за деревней, и зеленая кромка леса, и блестящая лента реки Вай. Серебристой змеей извиваясь между деревьями и соломенными крышами лачуг, она то появлялась, то вновь исчезала из виду, сверкая на полуденном солнце.
— Миледи?
Джина обернулась и посмотрела на вошедшего, не в силах сдержать улыбку. «Миледи!» Могла ли она подумать, скитаясь в поисках пропитания, что когда-нибудь услышит такое обращение?! Впрочем, «Ваше высочество» подошло бы больше, но здесь, конечно, никто не станет называть ее так. Ведь она была всего лишь любовницей их господина…
— Что такое, Боуэн? — спросила она.
Сын Оуэна улыбнулся ей в ответ, и, уловив его мысли, она поняла, что он, как всегда, находил ее обворожительной. Боуэн был красивым молодым человеком и против Рональда, похоже, зла не таил. Хотя тот и присудил его к пятнадцати ударам за сообщничество с Гэвином, юноша, очевидно, считал этот приговор справедливым. Веселый, остроумный и всегда предупредительный, Боуэн в последнее время сделался ее тенью, а Джина смотрела на него почти как на своего пажа.
— Я сделал все, что вы просили, — объявил он. — А вы уверены, что лорд Рональд даст разрешение?
— Я же говорила тебе, Боуэн, что это сюрприз! Рональд ни о чем не подозревает, но ему наверняка понравится. Разве ты не видел, как прекрасно Бьяджо все исполнил на репетиции? Мы проделывали это сотни раз по всей Европе. А однажды, у австрийского герцога… ну, впрочем, неважно. Это старая история, которую лучше не вспоминать сейчас. — Она обворожительно улыбнулась. — Но помни — это секрет!
Молодой человек с сомнением покачал головой. Джина уже сто раз уверяла его, что номер совершенно безопасен, но Боуэна, очевидно, страшила именно необходимость держать все в секрете. Нужно было срочно что-нибудь придумать.
— Ну, это секрет не от всех, — небрежно сказала Джина. — Элспет, конечно, узнает, поскольку она должна помогать нам в подготовке. Я даже рассказала об этом леди Кейлин, но только не стоит говорить сэру Брайену: он слишком нервный и мнительный.
— О, если даже сестра лорда знает об этом…
— Конечно, знает! А теперь запомни: там должен быть дым, но только не огонь. И не слишком торопитесь, а то вы все испортите.
— Хорошо, миледи. Я прослежу, чтобы все было подготовлено именно так, как вы сказали.
— Прекрасно. И можешь рассчитывать на помощь Бьяджо. — Она слегка нахмурилась. — Если только он не слишком увлекся, разыгрывая из себя рыцаря.
Боуэн сделал шаг вперед. Солнце, бьющее из открытого окна, заискрилось в его голубых глазах, и он невольно прищурился.
— О, Бьяджо делает успехи, миледи. Сэр Петер говорит, что он очень ловок и быстр, особенно для человека, никогда не державшего в руках копье.
— Да-да, я это слышала и от самого Бьяджо.
Она слышала это от него уже тысячу раз. Просто смешно, какое удовольствие находил он в том, чтобы, забравшись на коня, с деревянным мечом и длинной палкой вместо копья, скакать во весь опор к мишени, установленной на пустыре. Не раз тяжеленная мишень, раскачавшись, била его в спину, и он кубарем летел с лошади, но это нисколько не охладило его пыла. Вот дурачок! Все эти скачки и тренировки перед турниром превратили взрослых мужчин в каких-то мальчишек. Джина была уже не рада, что так горячо поддержала тогда сэра Петера.
Кроме того, ее раздражали бесконечные меры предосторожности; можно было подумать, что целое войско собирается прокрасться в замок под предлогом празднества. Тайные советы и сборища, споры насчет того, что лучше: переодеть своих людей и смешать их с толпой гостей или просто устроить турнир за деревней — все это затягивалось до глубокой ночи.
Собственно, больше всего Джина досадовала на то, что внимание Рональда переключилось с нее на этот турнир. Она замечала, что невольно делает глупые вещи, чтобы как-то привлечь его внимание, а главное — чувствовала себя не очень уверенно, какое-то странное беспокойство точило ее изнутри все сильней и сильней. Джина попыталась поделиться этим с Рональдом, но он просто отмахнулся от нее. Такое равнодушие к ее состоянию, разумеется, тоже страшно рассердило Джину. Просто с ума можно было сойти, до чего все вокруг ее раздражали!
— С вашего разрешения, миледи, я сделаюсь вашим распорядителем и буду наблюдать за всеми деталями.
Боуэн опустился на одно колено, как делал всякий раз, когда приближался к Джине, словно бы воздавая ей должное уважение. Так поступали далеко не все, и она улыбнулась ему.
— Я очень ценю твои услуги, Боуэн. И не могу себе представить, что бы делала без твоей помощи.
Это была правда: он оказался бесценным помощником, поскольку делал все, не задавая слишком много лишних вопросов.
Юноша посмотрел на нее снизу вверх, в его голубых глазах светилось обожание.
— Если бы я мог попросить… это слишком дерзкая просьба, но… Я мечтал бы иметь вашу ленту, чтобы надеть ее на турнире, миледи.
— Мою ленту? — переспросила Джина, приятно удивленная.
Никто никогда не просил ее об этом прежде. Правда, однажды она сама предложила Рону… Но об этом лучше было не вспоминать: он тогда просто не принял ее всерьез. Теперь же Джина была польщена и почувствовала себя героиней какой-нибудь рыцарской баллады — из тех, которые бродячие певцы-менестрели рассказывали для развлечения почтеннейшей публики.
— Шелковый шарф тебе подойдет, Боуэн?
— Я буду хранить его как зеницу ока, а когда выиграю турнир, принесу вам с победой! — пылко пообещал юноша.
Джина достала из сундука полоску красного шелка. Ткань переливалась тонкими золотыми нитями и благоухала жасмином. Это был ее самый любимый шарф, Джина считала, что он словно специально предназначен для того, чтобы его надели в ее честь.
Когда с милостивой улыбкой она вручала ему этот шарф, Боуэн схватил ее руку и, все еще стоя на коленях, прижался к ней губами.
— Моя прекрасная и обожаемая госпожа! — прошептал он. — Ради вас я готов на все!
— Ах, какой пыл! — произнес вдруг у нее за спиной низкий голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35