– Ну ладно, главное ты знаешь. Но, пожалуй, я начну пораньше. Задолго до походов веры в святом городе Иерусалиме был небольшой госпиталь, где паломники получали помощь. Судьба у госпиталя была тяжелой, его несколько раз разрушали, а братьев изгоняли, но госпиталь цепко держался за жизнь. Когда Иерусалим взяло Христово воинство, а глава монашеского братства, помнится, Жерар его звали, деятельно участвовал в этом деле, помогая изнутри, его помощь не осталась неоцененной. И появился орден иоаннитов. Потихоньку скромные монахи стали неплохими вояками. Да такими, что известный всем, точнее, неизвестный тебе Салах ад-Дин…
– Как же неизвестный! – возмутилась Жаккетта. – Этого Саладина дедушка госпожи на турнире в Гранаде победил!
– Да? – удивился рыжий. – Не знал. Ну вот, а чуть раньше этого трагического для Салах ад-Дина дня он изгнал крестоносцев из Иерусалима. О его благородстве ходят легенды, но вот госпитальеров он по каким-то причинам не любил. И в плен их не брал.
– А куда девал? – удивилась Жаккетта.
– Вырезал, – коротко объяснил рыжий. – Это говорит о том, что напакостили они там изрядно. Но зато уж крепости держали до последнего, и Крак де Шевалье пал только в тысяча двести семьдесят первом году, а Акка была христианской еще двадцать лет после этого. Именно госпитальеры прикрывали отход и на корабли взошли последними, унося раненого великого магистра.
И первое время они отсиживались именно на Кипре. Потихоньку на верфях Лимасола построили собственный флот. Но им и Лузиньянам было, естественно, тесно. Учитывая основательность госпитальеров, это можно понять. Но тут почтенный гражданин города Генуи, промышлявший на своих судах грабежом и разбоем, то есть мой коллега, обратил внимание тогдашнего великого магистра на остров Родос. Боюсь, им руководили не святые чувства – уж больно с него удобно чистить Левант.
Жаккетта с умным и независимым видом слушала, радуясь, что оказалась вполне на высоте и поразила знаниями рыжего.
Он ни полусловом, ни полувзглядом не намекнул, что слышал, как она вздыхала ночью под его боком.
Жаккетте было немного стыдно и досадно, что она ошиблась в его намерениях.
– Орден вцепился в Родос своими цепкими когтями и прочно там обосновался. Но рано или поздно ему придется либо уйти, либо погибнуть. Шансов у него практически нет.
– Ты сильно не любишь иоаннитов? – спросила Жаккетта.
– Да нет, – удивился рыжий. – Я люблю или не люблю людей. Страны и организации вызывают у меня другие чувства.
– Ты вообще, как я погляжу, с мусульманами общаешься! – заметила Жаккетта. – Словно и не христианин!
– Милая жемчужина! – Рыжий с хрустом потянулся. – Меня много раз пытались отправить на тот свет собратья по вере, и много раз протягивали руку помощи верящие в других богов. Хотя не скажу, что не было и наоборот.
– Ну, ты же пират! – заявила Жаккетта. – А госпитальеры – серьезные люди. Они ради веры живут.
– Да? – хитро прищурился рыжий. – Было время, когда папа даже пригрозил госпитальерам вместе с тамплиерами отлучением от церкви. За то, что имели договор с ассасинами..
– Какими убийцами?
– Теми самыми. Ну, или исмаилитами. В преданиях про дедушку госпожи Жанны такие не встречались?
– Нет… – удивленно сказала Жаккетта.
– Понятно! – кивнул рыжий. – Они, наверное, разбегались при его появлении и в историю не попали. Видишь ли, рыбка, примерно тогда, когда Карл Великий штурмовал твердыни Иерусалима, там же, в горах, засел в крепости Аламут один нехороший человек, который называл себя Старец Горы. Он был вождем исмаилитов, которые признают духовным главой мусульман Исмаила и его потомков.
– А кто этот Исмаил?
– Как приятно общаться с девушками. Исмаил – это один из многочисленных потомков родственников пророка Мухаммеда. Понятно?
– Понятно! – кивнула Жаккетта. – И что делал твой Старец Горы?
– У него было много сторонников в городах, а главное, в крепости он имел целое войско молодцов, которые по его приказу готовы были и убить, и умереть. Что они и делали. Вот этих-то молодцов и звали ассасинами. Они гадили исподтишка, поэтому, сама понимаешь, бороться с ними было трудно.
– А может, господина эти убийцы и убили? – решила вдруг Жаккетта. – Тоже исподтишка, прямо как ты говоришь.
– Да нет, не эти. Этих давно уже. нет. Разве что по примеру Старца Горы в пустыне Старец Песка завёлся… Боюсь, руку к этому делу приложила личность.
– Куда менее выдающаяся, – покачал головой рыжий. – А ты любила Али?
Сначала Жаккетта даже не поняла, о ком он спрашивает. Потом догадалась, что Али – это шейх.
– Тебе-то какая разница! – бросила она.
– Интересно, – невозмутимо сказал рыжий.
– Не скажу! – отрезала Жаккетта.
– Жаль, – заметил небрежно рыжий. – Значит, не любила…
– Любила, не любила – не твое дело! – возмутилась Жаккетта. – Он знаешь какой был? Как сверкнет глазами – так все разбегаются, чтобы не зарубил под горячую руку. А добрый на самом деле! И ласковый!
– Видно, любила… А зачем сбежала? – опять спросил рыжий, насмешливо, но внимательно поглядывая на нее.
Жаккетта вдруг резко устала от этого разговора. Усталость просто упала ей на плечи, придавила к земле. Сразу все стало безразличным, тусклым и унылым.
Она безнадежно махнула рукой и сказала:
– Какая разница! Все равно господина больше нет!
– Значит, не любила… – мягко сказал рыжий.
– Слушай, отстань, а? – попросила Жаккетта. – Вас любить – себе дороже! То за задницу ущипнете, то еще как – нибудь в душу плюнете.
– Хорошая память… – заметил рыжий.
– Если бы я тебе на заду синяк поставила, ты бы тоже долго помнил! – взорвалась Жаккетта.
– Познакомиться хотел! – улыбнулся рыжий.
– Вот и познакомились!
Жаккетта оскорблено отвернулась. Вся ее ненависть к рыжему вернулась и забушевала с новой силой. Слезы навернулись на глаза, и Жаккетта, вцепившись в борт так, что пальцы побелели, заплакала. Она делала нечеловеческие усилия, чтобы не шмыгать носом и не выдать рыжему, что плачет.
«Любила – не любила! Я же не интересуюсь, по сколько девок у него в каждом порту! Познакомиться хотел! Сволочь рыжая! Пусть вон госпожу своими расспросами донимает и улыбается сколько влезет! Господи, ну какая же я дура, уши развесила, как же, про госпитальеров рассказывают! Он же меня как человека и не видит, я для него живая диковинка, как певчая сойка из клетки! Любимица шейха Али! Нитка Жемчуга! Вот и лезет с расспросами! Ненавижу! Не-на-ви-жуШ»
Теперь на борту «Бирюзы» царило гробовое молчание.
В этот день они до Кипра так и не доплыли.
– Может быть, будем дежурить по очереди? – спросила Жанна вечером. – Ведь остров близко!
– Нет, эту ночь мы вполне обойдемся без дежурного, – решил рыжий. – Остров еще далеко.
Жаккетта молча и равнодушно поела, завернулась в покрывало и устроилась на своем месте, не обращая внимания на твердость настила и ставшую привычной боль в спине от скрюченной позы.
Улеглись и остальные.
Ночью в полусон-полудрему Жаккетты вторгся шум. Она чуть-чуть приоткрыла глаза и увидела, что рыжий поднялся, чтобы проверить, все ли в порядке.
Убедившись, что все нормально, он немного посидел на корме, достал флягу и глотнул воды. Затем вернулся обратно на спальное место, но перед тем как лечь, приблизился к Жаккетте и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Ладонь была гладкая и теплая, а костяшки твердые.
Жаккетта так и не поняла, зачем он это сделал. Извинялся?
В гробовом молчании грозил пройти и следующий день.
Но молчать рыжему было скучно. После исполнения всех обычных утренних дел, когда девушки уселись на привычные места и приготовились опять целый день пялиться в море, он, не обращаясь конкретно ни к кому, сказал:
– Кстати, госпитальеры, о которых мы говорили вчера, лишь слабая тень другого могущественного ордена, ордена Храма.
– Это которые храмовники-чернокнижники? – не выдержала и спросила Жаккетта.
– Да, они, – подтвердил рыжий.
– А почему слабый отблеск?
– Потому что тамплиеры были значительно богаче, сидели в Европе и считали, что могут жить так, как им хочется.
– Поклоняться сатане, устраивать шабаши и убивать младенцев? – уточнила Жаккетта.
– Выкинь эту чушь из головы! – посоветовал ей рыжий. – Просто они думали, что могут не считаться с властью и в гордыне допустили, что их враги объединились. Король Франции очень хотел пополнить свой кошель, папа римский тоже был не против утяжелить свой, вот они сообща и провернули это дело. Ведь тамплиеры скопили в своих руках столько золота, сколько не снилось и Гаруну аль-Рашиду. Только королю досталось не так уж и много. Основная масса ценностей испарилась.
– Как испарилась? – вмешалась Жанна.
– Вот так. В казну поступили крохи, по сравнению с тем, на что рассчитывали.
– Так они, храмовники, наверное, проели все… – сказала Жаккетта. – Туда – сюда…
– Не проели, милая, – мягко сказал рыжий. – Спрятали. Они ведь получали доходы от земель, городов и замков, а в их хранилищах при храмах держали ценности многие знатные люди.
– Да, я припоминаю, – сказала Жанна. – Даже английская корона хранилась в Париже, в храме ордена. Так ведь?
– Именно так! – подтвердил рыжий. – Кстати, на Кипре тоже были владения, принадлежащие ордену. И тоже был процесс над здешними руководителями, они успешно взошли на костер. Но и тут казна тамплиеров оказалась неприлично пустой. Судьба свела меня как-то с одним типом из семьи Дюрфор де Дюра. А у них, пока был орден, кто-то обязательно состоял в тамплиерах, так сказать, наследственная тамплиерская фамилия. Он по пьяному делу упомянул, что часть сокровищ тамплиеров на Кипре спрятана, неподалеку от Лимасола, в одной из пещер Троодбса.
Глаза у Жанны загорелись.
– И вы знаете, как найти эту пещеру?
– Знаю, – безмятежно сказал рыжий. – Он довольно подробно ее описал.
– И вы ни разу не пытались ее отыскать? – ахнула Жанна.
– С той поры я был далековато от Кипра, – пожал плечами рыжий.
– Но давайте их найдем! Ведь сейчас мы будем на Кипре! Это же сокровища!!!
Жанна уже видела темную пещеру, в глубине которой грудами лежит золото и драгоценные камни.
– Душа моя, несравненная госпожа дё Монпеза! – Рыжий никак не загорался желанием добывать на Кипре клад тамплиеров. – У вас мало неприятностей из-за чужих сокровищ?
– Но ведь глупо знать, что где-то лежат ценности, и даже не попытаться достать их! – возмутилась Жанна.
– Кто из нас, интересно, пират? Feminio praedae et spoliorum ardebat amor! – сказал рыжий. – Вергилий.
– Чего?! – в силу необразованности Жаккетта имела полное право спросить и, конечно, спросила.
– «Она пылала чисто женской страстью к добыче и грабежу», – любезно перевел рыжий.
– Ах так! – вспыхнула оскорбленная Жанна. Жаккетта даже восхитилась нахальством рыжего: и госпожу довел, злодей!
– Не злитесь, прекрасная Жанна, это вам не идет! – насладившись зрелищем красной от гнева Жанны, сказал рыжий. – Просто веры тому сообщению очень мало. Согласен, часть необнаруженных тогда ценностей где-то надежно спрятана. Возможно, до сих пор. Тогда ведь по ордену ударили крепко, много людей погибло, и не только официально, на кострах, но просто в ходе следствия. Так что слухи о кладах тамплиеров вполне достоверны. Но вот то, что рассказал мне огрызок семьи де Дюра, на веру брать не хочется. О таких вещах не болтают в кабаках, а я более чем уверен, что эту историю до меня он рассказал еще десятку собутыльников. Так что мне не улыбается лазить по солнцепеку в горах и пугать там греющихся на камнях змей. Я живу честным разбоем.
– И все-таки жалко… – вздохнула Жанна. Жаккетта вздохнула вместе с ней. За компанию.
Глава XXVII
Как и представляла Жанна, «Бирюза» ткнулась носом в берег одной из бухточек залива Эпископи юго-западного побережья Кипра. Точно так же, как ткнулась бы в любой другой остров. Правда, именно на этом кусочке побережья, по преданию, вышла из вод морских на земной берег прекрасная Афродита. Может быть, как раз в этой бухте;
Гордо высились над островом, высовываясь из своих вечнозеленых кустарниковых воротников, вершины Троодбса – главного хребта Кипра, вздыбленные вверх в давние времена вулканической деятельностью.
Хотя по юго-западному побережью острова было раскидано немало деревушек, прямо на берегу не стояла ни одна. Наученные горьким опытом, небольшие селения, не имеющие возможности, как крупные города, надежно защитить себя и свои пристани, предпочитали с-моря не обнаруживаться. Все они прятались среди холмов и зеленых рощ подальше от берега.
Жанне и Жаккетте удалось все-таки хлебнуть моряцкой доли. Когда остров был рядом, рыжий посадил их на. весла и заставил грести. С греблей девицы справились довольно успешно, даже ни одного весла не потеряли. Со стороны это смотрелось очень интересно: голубая лодка приближалась к берегу, похожая на странную птицу, с шумом и плеском вразнобой загребающую черными лапами.
– Более позорного прибытия на сушу я и не упомню, – хмыкнул рыжий, бросив тщетные попытки добиться от гребчих слаженности. – Ну ладно, в жизни надо все испытать.
Появление «Бирюзы» отметила только любопытная ящерица, выскочившая на камень.
– Ну, вот мы и прибыли! – объявил рыжий, взявший за правило озвучивать все их перемещения, будь то водворение на борт «Козочки», «Бирюзы» или берег Кипра. – К сожалению, праздник цветов уже прошел, а праздник вина будет только в сентябре, а то мы могли бы неплохо повеселиться.
– Нам нужна гостиница! – умоляюще сказала Жанна, с ужасом оглядывая себя. – Боже, я похожа на… на…
– На крокодила? – любезно пришел на помощь рыжий.
– Нет, спасибо! – отказалась от предложенного сравнения Жанна. – На нелюбимую невольницу престарелого арабского уборщика мусора, давным-давно разорившегося.
– Вам виднее… – не стал спорить рыжий. – Сейчас я, пардон, прогуляюсь по вон той кипарисовой рощице, чтобы вспомнить о Плутархе в нормальных условиях, а потом мы доплывем до ближайшей деревни с гостиницей.
Владелец маленькой гостиницы в деревушке у дороги, ведущей от Пафоса по побережью залива Эпископи, минуя мыс Гато с его озерами, к Лимасолу, находящемуся на южном побережье в заливе Акротири, был очень удивлен, когда к нему явился невесть откуда свалившийся наглый рыжий молодец в сопровождении двух закутанных с головой арабских женщин. И снял три лучшие смежные комнаты, куда затребовал неимоверное количество кувшинов горячей и холодной воды.
Предметом гордости хозяина был тот факт, что в деревне все дома были одноэтажными, из сырцового кирпича, с земляными полами, а его гостиница была сложена из камня, имела два этажа и деревянные полы в комнатах для постояльцев. И в каждой комнате он смог поставить по кровати, сундуку и шкафу, что свидетельствовало о солидности заведения и состоятельности владельца.
Остановившиеся в гостинице загадочные женщины сидели (впрочем, как и полагается мусульманским женщинам) взаперти, а рыжий спустился вниз к хозяину. Он приказал принести в комнаты обильный ужин и заплатил за все вперед полновесной золотой монетой, чего никак нельзя было ожидать, глядя на его скромную, хоть и добротную одежду.
Хозяин молча удивлялся, держа рот на замке. Мало ли кто бродит по миру и кого заносит на славный остров Кипр? Главное, люди платят, а там хоть трава, не расти.
Рыжий выспросил про дела в округе, рассказал хозяину пару баек и, попросив еще горячей воды, поднялся к себе.
Троица вела себя тихо.
Ночь прошла спокойно.
Ранним утром хозяина гостиницы чуть не хватил удар. Нет, постояльцы не сбежали и даже не устроили скандала. Просто со второго этажа его заведения неторопливо спускалась по лестнице прекрасная дама в невероятно красивом платье. Ее золотистые локоны водопадом сбегали по спине, красоту шеи, рук, ушей оттеняли дорогие украшения. Белизна рубашки подчеркивала слегка загорелую кожу.
Хозяин перекрестился, надеясь, что видение рассеется, но красавица приближалась прямо к нему;
– А-а… это… ваши спутники еще того? То есть спят? – спросил он, заикаясь.
– Вы говорите по-французски? – произнесла дама. Чтобы владелец гостиницы да не говорил на языке постояльца, будь он хоть пацинак из племени, которое всю жизнь проводит в повозках, перевозит свои жилища с места на место и питается стыдно сказать чем!
– Конечно, госпожа! – поклонился хозяин.
– Подскажите мне, пожалуйста, где находятся владения семьи Фальеров? – спросила красавица.
– Так вот же, буквально за деревней, если по той дороге пойти! – нервно обрадовался хозяин, тыча пальцем в нужную сторону. – Это одно из их любимых поместий, больно уж виноградники здесь хороши. Господин Марко по делам в Лимасоле, а господин Марин сейчас здесь…
– А экипаж у вас взять можно? – поинтересовалась дама.
– Нету сейчас… – развел руками хозяин. – Если вы к Фальерам, то тут пешком недалеко, буквально за околицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30