Сэр Гэйлорд пристально посмотрел на нее. Она выпрямилась и повернулась к нему.— Да, приближается Рюарк.Эти слова она прошептала, но они привели кавалера в бешенство. Он хлестнул плеткой кобылу. Лошади перешли на галоп. И Шанне теперь пришлось крепко вцепиться обеими руками в густую гриву, чтобы удержаться на спине лошади. Проехав последний поворот и спуск, Гэйлорд резко осадил лошадей перед хижиной, соскочил с лошади и подбежал к Шанне, чтобы развязать ей ноги. Он освободил от веревки сначала одну, потом вторую, задерживая пальцы на ее лодыжках и всем видом показывая, что готов подняться выше. Шанна затаила дыхание, боясь, как бы он не обнаружил кинжал.Внезапно их внимание привлек стук копыт. Между деревьями мелькнули серый бок лошади и черная тень всадника. Шанна едва сумела сдержать радость. А Гэйлорд уже схватил ружье и теперь целился туда, где из-за последнего поворота должна была показаться лошадь Рюарка.Гэйлорд совершил ошибку, повернувшись спиной к Шанне. Когда стук копыт приближался к повороту, она изо всех сил ударила ногой кобылу. Та отпрянула в сторону и толкнула Гэйлорда, Ружье выпало из его рук в тот самый момент, когда на повороте показался Рюарк верхом на Аттиле. Громадный жеребец с красными глазами и раздувшимися ноздрями, прижав уши, летел прямо на него вместе с припавшим к его шее, похожим на духа мщения всадником.Гэйлорд похолодел. Забыв про ружье, он грубо стащил Шанну со спины кобылы и, подведя, ее к хижине, толкнул внутрь. Она, споткнувшись, рухнула на пол. Гэйлорд захлопнул за собой дверь и уже взялся за тяжелый засов, но в этот момент подоспел Рюарк. Сильным ударом он вышиб дверь и ворвался в хижину.— Вылезай, ублюдок! — прорычал он. — Тебе придется иметь дело со мной, прежде чем ты получишь мою жену! Мы теперь не в горящей конюшне.Гэйлорд был не из слабых, да и возбуждение придало ему силы. Наконец-то он получит возможность в открытом бою проучить этого раба, досаждавшего ему с самого начала. Противники сцепились в решающем поединке.Рука рыцаря нащупала на полу гладкую деревянную рукоятку, на конце которой блеснуло острое жало. Это был топор, оставленный когда-то Рюарком в хижине.Шанна задохнулась от ужаса, когда ликующий Гэйлорд, злобно засмеявшись, замахнулся своим смертельным оружием на поднимающегося Рюарка. Однако победный возглас Гэйлорда перешел в вопль боли: тонкое острие кинжала Шанны проткнуло ему щеку, и рыцарь почувствовал, как горячая кровь потекла по его шее. В припадке ярости он забыл о Шанне, и она воспользовалась этим, нанеся ему удар. Гэйлорд с рычанием набросился на Шанну, и его костлявый кулак опустился ей на скулу. В глазах Шанны потемнело, и ей показалось, что она летит в пустоту.Но Гэйлорд слишком надолго отвлекся от своего главного противника. Тот вырвал у него топор, словно игрушку из рук ребенка. Гэйлорд увидел, как сверкнуло лезвие, и подумал, что настал его последний час. Но Рюарк метнул топор слишком сильно, и тот, минуя Гэйлорда, врезался в балку крыши, а его топорище оказалось на недосягаемой высоте. В следующий момент Гэйлорд оказался в могучих объятиях взбешенного, не знающего пощады человека. Мерцавшие темным золотом глаза не сулили ему ничего, кроме смерти. Удары сыпались на него один за другим. Пытаясь защитить руками голову от ударов, он упал на колени, и его рука инстинктивно вцепилась в мягкий бархат платья Шанны.— Остановите его! Остановите его! — всхлипывал Гэйлорд. — Он убьет меня!Шанна была как в тумане, сквозь который до нее долетали звуки борьбы, сопровождавшиеся руганью и жалобным хныканьем. Она тряхнула головой, пытаясь выйти из состояния оцепенения. У ее ног, на полу, сэр Гэйлорд, зажавший в руке подол ее платья, умолял сохранить ему жизнь. Внезапно она со всей ясностью поняла, что надо проявить милосердие к этому человеку. Она перешагнула через распростертого рыцаря, схватила руку Рюарка и приложила ее к своей груди.— Рюарк, — почти с мольбой обратилась она к мужу, — пусть правосудие решает его судьбу. — Она положила ему руку на затылок, притянула его лицо к себе и не отрывала от его губ свои, пока к нему не вернулась способность рассуждать здраво. Она почувствовала, наконец, как гнев оставляет Рюарка, и поняла, что победила, когда он заключил ее в объятия и, приподняв над полом, в неистовом порыве прижал к себе.Когда всадники остановили перед хижиной лошадей, их глазам открылось вполне мирное зрелище: Шанна сидела на пне, покорно позволяя Рюарку прикладывать смоченный в холодной воде платок к синяку на ее щеке. Рядом с ними на грубо сколоченной скамье сидел надежно связанный Гэйлорд. Увидев сорванную с петель дверь, Джордж усмехнулся:— Моему сыну не впервой открывать дверь таким образом!Гэйлорда посадили на лошадь. Шанна оказалась на Аттиле, рядом с Рюарком. Она не уступила бы это место никому на свете. Дверь хижины починили, и небольшой отряд был уже готов тронуться в путь, как вдруг послышался топот копыт приближающейся лошади. В следующий миг на дороге появилась старая кобыла. Трудно было сказать, кто дышал тяжелее: она сама или восседавший на ней отважный всадник, который отчаянной руганью пытался ускорить бег своей кобылы. Натаниэль спешился, чтобы помочь Траерну слезть с лошади. Сняв седло с клячи Траерна, он надел его на спину Изабеллы, на которой ехать было куда приятнее.Уже смеркалось, когда эта довольно веселая компания приблизилась к дому Бошанов, и никто не заметил, что Аттила со своей двойной ношей давно отстал от кавалькады всадников. Похоже, никто не управлял им — оба всадника были целиком заняты друг другом.Проезжая мимо импровизированной конюшни, Джордж продемонстрировал своим спутникам крепко сколоченное стойло, в которое при случае можно было поставить жеребца или даже быка. Им пользовались редко. Там был небольшой стол и табурет, а также куча свежей соломы и несколько одеял. Сэра Гэйлорда развязали и водворили в стойло, превращенное в тюремную камеру. Оглядевшись, он потер затекшие запястья и ухмыльнулся своим тюремщикам:— Вы можете обвинять меня сколько вам угодно, но, как рыцарь королевства, я подлежу не ниже чем высшему суду его величества в Лондоне.— Возможно, — задумчиво отозвался майор Картер, — достаточно будет и Вильямсбурга.— Я не пожелаю иметь дела с вашим убогим колониальным правосудием! — прорычал Гэйлорд. — Мой отец сделает так, что мои права будут защищены.— О нем-то и идет речь. Лорд Биллингсхэм прибыл в колонии, чтобы… как бы это сказать… чтобы усовершенствовать систему нашего правосудия, так, кажется, он говорил. Лорд набрал себе состав суда, и именно он будет слушать ваше дело в первой инстанции.Гэйлорд стоял с полуоткрытым ртом, взгляд его стал каким-то отсутствующим. Он уселся на табурет и уставился в одну точку, затем губы его шевельнулись, и он едва слышно произнес:— Старый Гарри-вешатель. — Плечи его поникли, и от надменных манер не осталось и следа.Минуту спустя Джордж вошел в дом и прямиком направился через всю гостиную к графину с бренди. За ним следовали Натаниэль и Джереми, чьи широкие улыбки обещали хорошие новости, а Питни и майор помогали усталому Траерну расположиться в своем кресле. Он буквально упал в него и стал рассматривать грязные бинты на своей больной ноге. Шанна с Рюарком вошли, обнявшись, в гостиную последними, их лица сияли радостью.И опять в этой зале зазвучал веселый смех. Все снова и снова пересказывали друг другу случившееся, и каждый добавлял свое, пока не исчерпались воспоминания. Один Орлан Траерн сидел в своем кресле в довольно мрачном настроении и потягивал ром и горькое пиво, о которых позаботился Питни. Среди всеобщего веселья Эргюс вошла с подносом, полным пирожков. Увидев шотландца, она изумленно воскликнула:— Джейми! Джейми Коннерс!Тот обернулся и уставился на служанку. Все последовали его примеру.— Эргюс? — медленно произнес он с расширившимися от изумления глазами. — Бог мой! Эргюс! Моя единственная настоящая любовь! — Лицо его вспыхнуло под взглядом поклонившейся ему удивленной женщины.— Господи, сколько лет прошло, как ты уехал, и за все время ни слова! Ни полсловечка!Эргюс отвернулась от него, предлагая пирожки Питни. Ее любовью пренебрегли, и она решила, что заставит этого человека дорого заплатить за примирение.— Я… я… — заикаясь, начал бедняга, — я не знал, где тебя искать, когда меня, наконец, отпустили.Ответа не последовало, и Эргюс спокойно обносила пирожками всех присутствовавших. Однако когда Шанна перехватила ее взгляд, она встретила в нем мягкую улыбку и поняла, что при разумном покаянии шотландец смог бы вернуть то, что когда-то потерял.Шанна подошла к отцу.— Болит нога, папа? — ласково спросила она.— У меня все болит, — проворчал он, — сижу ли, стою ли, мне больно. Мне нужно лечь, может, станет полегче. Меня совсем растрясло на этой проклятой лошади.Шанну разбирал смех, и она не могла сдержаться, хотя устремленный на нее взгляд отца был суровым.— О, папа, подумать только, что все это из-за меня. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб.— Ба! — Траерн оживился в своем кресле, словно его отпустила боль, и заговорил, обращаясь к вставшему рядом с Шанной Рюарку: — У меня начинают болеть все косточки, когда она смеется без всякой причины. Берегитесь, сын мой, вы с ней еще наплачетесь.— Я знаю, — рассмеялся Рюарк, — но не променяю ни на что эти слезы.Шанна взяла мужа за руку и ласково сжала ее, потом села на подлокотник отцовского кресла и обняла отца за плечи.— Я чувствую себя между двумя зверями. Слева — дракон, а справа — рычащий медведь. Должна ли я всегда бояться ваших клыков?— Береги ее и ребенка, мой мальчик! — Настроение Траерна улучшилось, и он коротко рассмеялся. — Береги ее и ребенка!— Об этом все мои мысли, сэр. — Рюарк встретился глазами с Шанной, и его взгляд, вспыхнувший любовью, был верным подтверждением этому.Рюарк стоял у окна, глядя на сероватые полоски зари, расходящиеся по небу. Давно проснулась и лежавшая на кровати Шанна. Он подошел и снова скользнул под одеяло.— Какой ты холодный, — сказала Шанна.— Согрей меня!Они тесно прижались друг к другу.— Прошел почти год… — пробормотала она.— Да, и с каждой новой зарей, — прошептал он ей в ухо, — нам приходилось раньше расставаться. Но теперь с этим покончено.Они замолчали. Рюарк провел пальцем по локону, упавшему на ее плечо.— Я убил твоего дракона, любовь моя?— Моего дракона? Нет, и я больше не желаю говорить об этом.Шанна обвила руками шею Рюарка.— Пусть дьявол возьмет всех этих сиятельных рыцарей королевства. Иди ко мне, дракон Рюарк, опали меня своим огнем и согрей меня. Наш день только начинается. Эпилог Орлан Траерн сидел в небольшой церкви на острове Лос-Камельос и рассеянно слушал проповедь пастора. Мысли его были далеко отсюда.Остров казался ему в последнее время каким-то пустынным. Чего-то здесь не хватало. Жизнь продолжалась, как обычно, замедляя свой ритм в жаркие дни и ускоряя его, когда приходила пора сбора сахарного тростника или лесосплава. Работали заводы, приумножая его богатства. Собственно, все это и было как раз то, о чем он всегда мечтал, но почему-то радости от этого он не испытывал.Он думал о дочери и ее муже. Ребенок уже, наверное, родился, но пройдут недели, прежде чем он получит радостное сообщение об этом событии. Траерн взглянул на небольшой, выполненный масляной краской портрет жены, Джорджианы, который висел рядом с семейной ложей в церкви, думая о том, как обрадовалась бы она этой новости. Она наверняка настояла бы на том, чтобы быть вместе с Шанной во время родов. И сквайр представил себе улыбку жены и ее спокойный, все понимающий взгляд.Думая о дочери, он невольно уносился мыслями к жизни в колониях, и его сердце билось по-юношески, когда он представлял себе выгоду от новых рынков. Ему все больше и больше хотелось окунуться в атмосферу рыночной площади, с пачкой денег в кошельке и грузом товаров на пристани. Он представлял себе, как прокладывает локтями путь через толпу, слышал возбужденный гомон торгующих, ритмичные выкрики аукциониста, ощущал внутренний подъем от удачной сделки.Даже Питни в последнее время не находил себе места, и то и дело поговаривал о том, как бы уехать с острова искать удачи на новых землях. Траерн догадывался, что он полюбил широкие просторы Виргинии и чувствовал себя на острове скованным и ограниченным в возможностях. По дороге в церковь они увидели причаливавший к острову корабль, и когда Питни свернул с дороги, направляясь на пристань, чтобы его встретить, в глазах его горел огонь охотника за приключениями.«Боже, как все это соблазнительно, — подумал Орлан Траерн. — Если бы я жил в колониях, я мог бы часто видеться со своим внуком. — Его глаза устремились на портрет. — Я буду часто возвращаться сюда, Джорджиана, и всегда буду хранить память о нашей жизни на острове».Пастор закончил проповедь и предложил прихожанам встать, чтобы пропеть церковный гимн, но вдруг замолчал. Прежде чем Траерн успел поднять голову, его плечо сжала могучая рука, и, обернувшись, он увидел склонившееся к нему широко улыбавшееся лицо Питни.Траерн нахмурился и стал подниматься. Когда он выпрямился, на его согнутую руку осторожно положили небольшой, завернутый в одеяло сверток. Едва он успел разглядеть черные волосы младенца, как на другой его руке оказался второй такой же. Траерн взглянул на него и увидел на этот раз золотистые волосы.Сквайр оторопел. Подняв удивленный взгляд, он увидел ослепительно сиявшее лицо Шанны.— Мальчик и девочка, папа.— Эту новость письмо не выдержало бы, — улыбнулся Рюарк. — Мы просто обязаны были явиться к вам сами.Орлан потерял дар речи. Он снова посмотрел на близнецов и впервые в жизни не смог найти слов, чтобы выразить свою радость. Тогда он взглянул на висевший на стене портрет и прошептал задрожавшими губами:— Это больше того, о чем мы могли мечтать, Джорджиана. Гораздо больше…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58