Другие рукава, из серебристой парчи, туго обхватывали руки девушки до самых перстней.– Это платье заказал отец, – заметила Анна, оглядывая себя. – Но я ни разу не надевала его, поскольку сначала мы были в ссоре, а потом все не являлся повод.– Но теперь-то он явился, – улыбаясь, Дебора расправляла шуршащие складки платья и длинный шлейф принцессы. – Улыбнитесь же, наконец, леди Анна! Вам понадобится немного румян, а то что-то вы слишком бледны.Она стала осторожно накладывать грим на скулы принцессы, а та, искоса глядя на нежное личико Деборы, подумала, что бы сказала баронесса, если бы знала, сколь серьезна причина ее бледности.Между тем голову принцессы увенчали островерхим эннаном из такого же гранатово-красного бархата, с верхушки которого струились волны дымчатой серебри стой вуали. Она была так длинна, что ее отбросили на плечи и немного присобрали, чтобы она не мешала принцессе при ходьбе.В это время церемониймейстер возвестил о приходе епископа Йоркского. Анна глубоко присела и поцеловала перстень дядюшки. Епископ выразил свое восхищение племянницей, а затем сообщил, что к ее отплытию все готово и она может распорядиться перенести на корабль поклажу, которую пожелает взять с собой.– Разве ты собираешься покинуть нас? – разочарованно спросила Дебора, когда они остались на несколько минут с глазу на глаз.– Да, сегодня же после бала. Корабль будет ожидать меня на пристани близ Тауэра, и ты даже сможешь помахать мне платком из окна. Жаль, конечно, что ты не сможешь сопровождать меня в Гилд-холл.Увы, я сегодня необходима герцогине. Она всегда просит меня читать ей перед сном. Когда они уже спускались по лестнице, баронесса обронила:– Этот отъезд… Герцог Уорвик знает о нем?– Нет, но я отправлю ему письмо перед самым отплытием. Лорд Стэнли будет ожидать меня на пристани и уже завтра поутру выедет к отцу.Баронесса опечалилась.– Жаль, что, едва появившись, ты тотчас покидаешь двор. По крайней мере, я буду скучать. Кроме того… Она замялась.– Мне передать что-нибудь леди Изабелле? Мгновение Анна молчала. Они вступили в холл, где их окружила пышная и шумная толпа. На лице принцессы уже была маска учтивой любезности. Однако, садясь в карету, она негромко сказала Деборе:– Передай сестре, я искренне сожалею, что мы с нею в ссоре…В этот вечер закат над Лондоном был необычайно великолепен. Анна смотрела на пламенеющее небо, и ее сердце сжимала тоска. На пути двигавшегося к Гилд-холлу кортежа собралось немало народа, однако Анна уже заранее была настроена враждебно к горожанам – ей казалось, что всю эту толпу собрал безветренный тихий вечер и мягкая погода, а крики, приветствующие их кортеж, принадлежат тем, кому за это заплатили, и отнюдь не выражают истинной привязанности.Карету немилосердно встряхивало на рытвинах и ухабах, и, хотя скамьи были завалены подушками и кожаными валиками, Анну и епископа то и дело бросало друг к другу.– Не люблю я этого способа передвижения! – сердито воскликнула наконец Анна. – Лучше бы уж верхом. И вообще – весь этот пир во время чумы мне претит. Зачем только мэрия затеяла все это?– Видишь ли, дитя мое, нынешний мэр, торговец рыбой Уильям Хамптон – человек хитрый и предус мотрительный. В Лондоне, по традиции, всегда в начале апреля корпорации устраивают банкет в ратуше в честь знатных особ. И вот Хамптон избрал именно этот момент, когда в столице из-за начавшихся военных действий отсутствует большинство вельмож, а значит, корпорациям не придется так уж сильно раскошеливаться. К тому же, устраивая банкет именно сейчас, он надеется расположить к себе Ланкастеров в случае победы Делателя Королей, но всегда может сослаться на традицию, если к власти придут Йорки.– Как вы легко рассуждаете обо всем этом, дядюшка!– Это вовсе не так, – сказал епископ сухо. – Господь свидетель, на что бы я ни пошел, дабы избежать кровопролития и новых бедствий, что несет эта война.Он склонил голову и, перебирая четки, казалось, углубился в молитву, не обращая внимания на заглядывавших в карету горожан. Они уже миновали Стренд, башни ворот Темпл-Бар и ехали по Флит-стрит, где стояли респектабельные дома богатых горожан. Карету мелко потряхивало на мощенной булыжником мостовой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было ранее. И все же Анна внезапно почувствовала себя дурно.«Господи, только не это! Может, меня просто укачало? Ведь последний раз так было в Кентербери и больше не повторялось!»Карета миновала собор Святого Павла, впереди показалась шумная улица Чипсайд, людная и оживленная дотемна. Впереди, громко трубя, скакали герольды, и весь этот шум болезненно отдавался в голове принцессы. Она откинулась на спинку сиденья. Епископ ничего не замечал, улыбаясь и благословляя склонявшиеся перед ним головы. Улыбка его была нежной, почти отеческой.Наконец они прибыли, но облегчения от этого принцесса не испытала. Ее ждала тягучая торжественная церемония перед входом в Гилд-холл. Она стояла, слегка пошатываясь и глядя поверх голов на высокие стрельчатые окна ратуши и резные перекрытия. Члены гильдий и корпораций со своими разряженными в пух и прах женами толпились у входа, торжественный голос мэра перекрывал их гомон, но вскоре все слилось для Анны в непрерывное жужжание, высокие кровли поплыли наискось, она оступилась и стала падать.…Она пришла в себя в небольшой светлой комнате. Над нею склонилась графиня Ричмонд, поднося флакон с нюхательной солью, а две горожанки обмахивали ее куском полотна.Анна села, все еще ошеломление глядя вокруг.– Где я?– В Гилд-холле. Как же вы напугали нас, ваше высочество!Анна окончательно очнулась и принялась приводить себя в порядок.– Уже все в порядке. Через минуту я буду готова. Прием состоится во что бы то ни стало.– Вы уверены в этом, миледи? – тихо спросила леди Бофор.Но Анна уже требовала подать ей эннан.– Меня просто укачало в этой дьявольской карете. А вас я попрошу, – обратилась она к женам горожан, – отправиться в зал и сообщить, что пора начинать. Я вовсе не желаю, чтобы из пустячного недомогания раздули целую историю.Женщины заулыбались и, приседая и кланяясь, вышли.– Вы напрасно так любезничаете с этими торговками, миледи, – сухо заметила графиня, пряча в ридикюль хрустальный флакон.– Мадам, разве вам невдомек, что сейчас Ланкастеры непопулярны в Лондоне? Будет лучше, если я отдам должное этим людям. Помогите-ка мне справиться с эннаном…Пока леди Бофор подкалывала головной убор принцессы и расправляла складки вуали, Анна не переставала сокрушаться по поводу происшедшего.– Какой конфуз! И как назло – прямо перед ратушей. Я благодарю вас за доброту, леди Маргарет. Никогда не забуду, как вы были внимательны ко мне.На это графиня ответила, что никаких счетов между родственниками быть не должно, но затем вдруг взволнованно спросила:– Вы, миледи, не в положении ли? Анна буквально подпрыгнула:– Опомнитесь, мадам! Я более трех месяцев не была с супругом, а вы задаете столь нелепые вопросы! Неужели вы полагаете, что если бы я поняла, что тяжела от Эдуарда, то не сообщила бы об этом?Она встала и, перекинув шлейф через руку, покинула комнату. Принцесса старалась казаться рассерженной, но в глубине души ее поднимался панический страх.Огромный зал Гилд-холла сверкал: богатейший мозаичный пол, великолепие стенных фресок, резной потолок, под которым вокруг всего зала висели пестрые вымпелы и значки купеческих и ремесленных гильдий столицы – бакалейщиков, ювелиров, портных, торговцев нижним бельем и множества других. Представители цехов в солидных темных одеяниях, исполненные достоинства, составляли в зале подавляющее большинство. Рядом с ними придворные, одетые в неимоверно яркие, по сравнению с горожанами, одежды, казались кучкой шутов.Анна величественно взошла к отведенному ей за верхним столом месту и подняла кубок за здоровье славных буржуа столицы. Мэр тут же провозгласил ответный тост – за здоровье принцессы Уэльской и всех членов семьи Ланкастеров. Пир начинался как должно, и инцидент с обмороком принцессы, казалось, уже отошел в прошлое.Она втайне побаивалась, что после волны дурноты, которую недавно испытала, она не сможет проглотить ни куска, однако шествовавшие чередой слуги вносили такие изысканные яства, что она невольно ощутила желание отведать каждое из них. Здесь был душистый черепаховый суп в огромных серебряных супницах, маринованная семга, отварная камбала – тюрбо, рагу из грибов и устриц, исполинские омары с гарниром из тушеной капусты, зеленого горошка и салата, креветки в кипящем оливковом масле, овсяная каша с черносливом, паштеты из тунца и лососины, и многое-многое другое.Все это было торжественно расставлено на столах, зал наполнился звоном приборов и посуды, слышалась непринужденная речь, приглушенный женский смех. В больших золоченых или серебряных кувшинах самых причудливых форм плескались густые, выдержанные вина, остальная посуда сверкала чеканкой, эмалью и глазурью, инкрустациями из дорогих каменьев.Анна невольно испытала восхищение всем этим великолепием, однако сидевшая рядом с нею леди Маргарита Бофор сухо заметила, что в былые годы происходившие в Гилд-холле банкеты были куда богаче и старый лис мэр Хамптон на этот раз явно поскупился для Ланкастеров.– Вы забываете, миледи, что Англия пережила голодную зиму, а еще недавно пшеницу продавали по три шиллинга за бушель, так что мой отец был вынужден закупать зерно на континенте.– Ваше высочество, вы могли бы напомнить также и о том, что сейчас время поста, и на пиру могут быть поданы лишь постные блюда. Однако в былые времена в Гилд-холле и в эту пору умели как следует показать, как богата столица Англии.Неожиданно графиня понизила голос:– Правду ли сказал мне барон Стэнли, принцесса, что вы уезжаете из Лондона тотчас по окончании банкета?Анна утвердительно кивнула.– Да корабль с моим багажом уже ожидает меня. Епископ Йоркский по моей просьбе говорил со шкипером, и тот сказал, что ничто не предвещает непогоды на море, а значит, я уже завтра встречусь с моим дорогим супругом.Леди Маргарита едва заметно наклонила голову.– Наверняка ваш отъезд связан с приближением войск Эдуарда Йорка. Мне кажется, вы не уверены в своем отце… Нет-нет, молю вас, не сердитесь! Я просто обеспокоена судьбой сына и также подумываю, не отправить ли и его во Францию.Анна скептически подняла бровь.– Клянусь благостным небом, мадам, я ни на миг не сомневаюсь в доблести моего отца и его преданности Алой Розе. И если я решила отплыть на континент, так только затем, чтобы умолять Маргариту Анжуйскую как можно скорее прибыть в Англию. Это лучшее, что я могу сделать, чтобы помочь отцу.Неожиданно их беседа была прервана появлением дворецкого, возвестившего о прибытии герцогини Кларенс. Воцарилось легкое замешательство, поскольку Изабелла Невиль до последней минуты отказывалась прибыть в Гилд-холл, и ее появление в разгар пира было для всех неожиданностью.Анна была также удивлена. Не далее как два часа назад баронесса Шенли заверила ее, что Изабеллы не будет в Гилд-холле, что было естественно в ее положении. И тем не менее ее старшая сестра в огромном двухъярусном головном уборе, расточая приветливые улыбки, появилась в зале. Двое пажей несли за ней длиннейший шлейф ее малинового платья.Изабелла присела перед сестрой в самом глубоком реверансе, какой только позволял ее огромный живот, и Анна тут же поспешила поднять сестру. Они обменялись приветственными речами, и принцесса на мгновение заколебалась – где усадить Изабеллу? Сама она сидела между епископом Йоркским и графиней Ричмонд, как ближайшей родственницей Ланкастеров, и подвинуть именно сейчас леди Маргариту означало нанести надменной даме несмываемое оскорбление. К счастью, на помощь племяннице пришел епископ, галантно уступивший свое место Изабелле и удалившийся под предлогом того, что ему необходимо побеседовать с мэром.– Я не ожидала видеть тебя здесь. Изабелла, – негромко сказала Анна.Изабелла с изяществом ополаскивала пальцы в поднесенном пажом серебряном тазу с розовой водой.– Я и сама не думала быть. Однако после того, как леди Шенли сообщила, что ты намереваешься сегодня же отплыть из Англии и больше не сердишься на меня, не выдержала. Нам предстоит разлука, а при том, как идут дела в королевстве, неизвестно, сколько она продлится. Я не хочу, чтобы между нами, дочерьми Делателя Королей, осталась горечь и обида. Вспомни пословицу – одинокая головня на ветру гаснет. И если я первой пришла к тебе с поклоном, не побоясь показаться в тягости всему свету, то, во имя Господа, не так на меня гнева, сестра.Такие разговоры не было принято вести за трапезой. Изабелла говорила едва шевеля губами, не поворачивая лица к принцессе. Анна же не произнесла ни слова. Ей ли не знать, что даже если на устах Изабеллы расцветают розы, это еще не означает, что ее сердце не таит шипов. Последняя встреча только подтвердила это.На какое-то время между ними повисло молчание. Анна неспешно ела, ощущая на себе взгляд сестры. С хоров лилась приглушенная музыка. Услужливые виночерпии подливали и подливали гостям, дамы раскраснелись и хохотали, кавалеры состязались в остроумии.Изабелла вновь заговорила:– Я считаю, что, когда мы виделись последний раз, я была ослеплена гордыней. Свое старшинство в роду я сочла достаточным, чтобы забыть о том, что твое положение гораздо выше. Я преступила человеческие законы, а главное – забыла о христианском смирении.– Аминь, – с горечью усмехнулась Анна. – Я уже давно простила тебе, что ты, как девчонку, заперла меня у себя в покоях, но я не смогу забыть, что ты посвятила в мою тайну Джорджа.– Но я не…– Ах, Изабель, если ты хочешь, чтобы я все простила и мы расстались дружески, ты не должна лгать.Ее голос заглушили звуки труб, возвестивших вторую перемену блюд. Стольники торопливо уносили остатки яств, снимали вместе с посудою верхние скатерти, под которыми оказались новые – из белоснежного сукна с золотой бахромой.На столе появились высокие кувшины с новыми сортами вин, фаянсовые тарелки, прекрасные бокалы синего итальянского стекла, расписанные миниатюрными мифологическими фигурками. На дальних столах, где сидели уже изрядно подвыпившие члены цеховых братств, посуда была проще, тосты – громче, слышался женский визг. Однако все это затихало, когда мимо проплывали строгие церемониймейстеры, негромко, но внушительно напоминая, чтобы мастеровые не забывали, что на пиру присутствуют высокие особы.В конце зала возникла новая вереница слуг в ярких ливреях, несшая перемену: жареную форель с имбирной подливой, стерлядь, миног, пропитанных ликерами по флорентийскому рецепту, громадного копченого осетра, щук, улиток, анчоусы, мясо дельфина с гарниром из печеных каштанов, укропа, моркови и хрена, белое мясо угря, печеных раков, всевозможные пироги с острыми начинками.Анна ела, касаясь пищи самыми кончиками пальцев и заставляя себя не бросаться на все подряд. Еда была удивительно вкусной, пряной, разнообразной, а аппетит у нее, несмотря на множество отведанных блюд, совсем не уменьшался. Неожиданно она отметила, что ей не безразлично то, что они с Изабеллой обе в положении, и, возможно, когда-нибудь их дети будут играть вместе. Если, конечно…Она взглянула на сестру. В отличие от нее Изабелла едва прикасалась к пище. Вид у нее был совершенно несчастный, исчезло даже обычное выражение светского высокомерия. Анна даже удивилась, как глубоко переживает сестра их ссору.«Я не должна сердиться на нее. Мы с ней были близки когда-то, и она первой пришла ко мне. Кому, если не мне, не знать, насколько она неуступчива. И то, что она обо всем сообщает Джорджу, обычное дело между супругами. Муж и жена – плоть едина, говорит Писание. А мне следовало бы оказаться умнее и не посвящать Изабель в свои секреты».За столами наступило некоторое затишье, и в центре зала появился трубадур. Низко поклонившись гостям, он запел под звуки лютни песню о несбыточной любви. Музыка была текучей и зыбкой, голос певца очаровывал, и все невольно затаили дыхание. Анна заметила, что Изабелла дважды за это время попыталась заговорить с ней, но всякий раз как будто не решалась. Она была бледна, покусывала губы и нервно теребила в руках кружевную салфетку. Потом толпой ввалились жонглеры и акробаты, гремя бубнами, жонглируя горящими факелами, танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44