Побег сына не очень удивлял его. Они противостояли друг другу уже давно, а точнее, с тех пор, когда Винсен против его воли привез его в Париж. Он говорил, что ему не хватает матери так же, как и Одетты, к которой он испытывал настоящую нежность, и его желание вернуться в Валлонг спровоцировало уже много конфликтов.
– Он сердится на меня из-за развода, – вздохнул Винсен, – и он берет себе Алена в качестве образца для подражания, зная, что меня это раздражает…
– Ален – бог для всех наших детей, я думаю, мы ничего не можем с этим поделать.
– Тебя это устраивает… но не меня!
– Чем тебе мешает Ален? Его… ориентация?
– Не упрекай меня в этом, Мари. Я знал, что твой брат предпочитает мужчин задолго до того, как ты сама это узнала, и это ничего не изменило в моем отношении к нему.
– И, тем не менее, ты его ненавидишь!
Он, казалось, растерялся, услышав это. Потом быстро покачал головой.
– Это не то слово. Ты обвиняешь меня в том, что я ничего не помню, но я не в силах забыть его поведение! Он даже не пришел на похороны папы…
Отсутствие, которое Винсен все еще не простил ему. Это было очевидно. Мари не ответила, а лишь села напротив него. Она знала: он достанет сейчас пачку сигарет, что он почти сразу же и сделал. Он курил очень редко, но часто вертел пачку, когда находился в замешательстве.
– И в день похорон бабушки он меня прямо оскорбил… Он все путает. Историю наших родителей и нашу… Когда я смотрю на тебя, Мари, я не вижу в тебе дочь Эдуарда, я вижу тебя, тебя. Мою кузину. Поразительную женщину, которую я обожаю. Я бы испытывал то же и к Алену.
– Он, по-видимому, не был в этом уверен. Последнее, что он хотел бы услышать в то время, это то… что был сыном такого мерзавца.
Воцарилось молчание, и они не пытались его прервать, уйдя каждый в свои мысли. Они вспомнили чтение дневников Юдифи в ту самую ночь, когда узнали правду. Шарль только что умер в больнице. Вместе, все пятеро, они собрались открыть несгораемый ящик его стола. Они нашли несколько маленьких черных блокнотиков, которые молча вытащили один за другим. После этого Ален никогда не был прежним.
После долгой паузы Винсен пробормотал:
– Злопамятность, прошлое, все эти ужасы… это много значит, в конечном счете… Посмотри на нас! Иногда мне кажется, что мы должны поговорить с детьми, – это история их семьи, и они имеют право знать, – но, тем не менее, я не могу на это решиться. Каждый раз, когда кто-то из них задает вопрос, я уклоняюсь. Я думаю, что боюсь…
– Я тоже. И что касается меня, это еще хуже, потому что они спросят не только по поводу их дедов! В один прекрасный день они захотят узнать, с кем я их сотворила.
Ее голос принял такую странную интонацию, что Винсен, заинтригованный, поднял голову.
– Эрве все еще тебя мучит?
– Мучение чрезмерно. Я регулярно встречаю его во Дворце правосудия, у меня создается впечатление, что он делает все, чтобы встать у меня на пути.
– И это тебя беспокоит?
– Ну… нет, совсем нет.
Он посмотрел на нее, пытаясь понять, что она хотела ему сказать. Когда она ему доверилась, растерянная первым визитом Эрве, ему не стоило никакого труда ее успокоить. Пока этот мужчина не увидит Лею, она ничем не рисковала, она могла все отрицать, она единственная знала отцов своих детей. Эрве хотел встретиться с ней только для того, чтобы попасть в контору Морван-Мейер. Пока он оставался в стороне, у него определенно были другие заботы, нежели бегать за старым увлечением, которое было лишь эпизодом молодости, о последствиях которого он не знал.
– Я, наконец, согласилась с ним пообедать на прошлой неделе, – резко призналась она. – И честно говоря, хорошо провела время.
Пораженный, он начал понимать и чуть не засмеялся.
– Мари! Ты случайно не… не хотела бы…
– Он стал, пожалуй, лучше, чем был. Он постарел. Ты меня слушаешь?
Смеясь, Винсен наклонился вперед, чтобы хлопнуть ладонью по коленке кузины.
– Я тебя обожаю! Первый раз в жизни ты мне признаешься в такой вещи, знаешь? До сих пор ты никому не доверяла, ни слова о твоих дружках. Итак, у мэтра Эрве Рено есть шанс тебе понравиться? Снова понравиться? Замечательно, что это выпало ему!
Он собирался еще что-то добавить, но на лестничной площадке раздался голос Леи, которая звала их к ужину, и они оба застыли.
– Я не собираюсь говорить ему о Лее в ближайшем будущем, – прошептала она.
Он кивнул, подтверждая правильность ее решения, и поднялся. Их разговор заставил его забыть о Виржиле, у которого была отсрочка до завтра, а может и больше. Мари привела ему аргументы, к которым он не мог остаться равнодушным, ибо каким бы хорошим ни было его отношение к отцу, он не желал походить на него. Иногда Шарль ошибался, мучимой слепой местью. Винсен не имел никакого желания повторять отца.
Беатрис понадобилось две недели, чтобы решиться. Она написала длинное благодарственное письмо Виржилю, потому что Мари наняла ее как практикантку на один год, но ее посыльный остался без ответа. Она должна была начать работать в конторе Морван-Мейер с первого октября, и с того момента у нее будет шанс видеть Винсена каждый понедельник вечером. Но она не могла ждать так долго. Две недели она размышляла и была как на иголках. Роясь в памяти, она старалась воссоздать его образ по обрывкам откровений Виржиля по поводу его отца. Разведен. Без любовницы или известной его сыну связи. Погруженный в свою работу и семейные обязанности. Карьерист. Мрачный. Запертый во Дворце правосудия с утра до вечера.
Наконец она решила выследить его там. Сначала она сказала себе, что одна встреча в коридоре могла показаться естественной, случайной. Тогда как увести его от банального обмена вежливыми фразами? Перебирая все варианты, она отказалась от обманчивой надежды, что он поддастся на эту уловку. Если она хотела добиться его внимания, она должна была найти что-то другое, чем его зацепить и рассмешить. Она была на это способна при условии, что преодолеет неожиданное смущение, которое он ей внушал.
Представляя разные ситуации, она выбрала одну, которая была также самой рискованной, – она собиралась решительно появиться перед ним. Она запаслась терпением, и все утро просидела на скамейке из красного велюра под безразличным наблюдением привратника. По этому случаю она оделась с особым старанием, выбрав небесно-голубое платье с крестообразным вырезом и разрезом сбоку, подчеркнуто широким поясом из бежевой кожи под цвет туфель лодочек.
Немного раньше тринадцати часов Винсен наконец вышел, и Беатрис чуть не растерялась, когда он прошел мимо, даже не заметив ее.
– Господин судья! – крикнула она, разом встав.
Удивленный, он обернулся и, наконец, ее увидел.
– Беатрис Одье, – напомнила она, подходя к нему. – Мы встречались в тот день, когда Виржиль…
– Я прекрасно знаю, кто вы, мадемуазель Одье.
Так как он употребил фразу, подобную той, какую произнесла она, когда они встретились в первый раз, дополнив ее обаятельной улыбкой, она почувствовала себя глупо. Она боялась, что он ее не узнает или отделается от нее через две секунды, но, он был здесь и внимательно ее слушал.
– Во-первых, я хотела вас поблагодарить, – удалось ей произнести.
– Не стоит больше об этом.
– И пригласить вас пообедать.
Освобожденная, потому что ей удалось выразиться внятно, она, наконец, подняла на него глаза, поймала его бледный взгляд, который так хорошо запомнила.
– Я думаю, вам это должно показаться немного… нелепым? – рискнула она.
– Ну… нет, мне это действительно кажется хорошей идеей, но…
– Вы, безусловно, очень заняты!
– Да, очень.
– Представляю. Тогда, когда вам будет удобно. Неважно когда.
Она поняла, что ей удалось его заинтриговать, когда она увидела, как его глаза прищурились в секундной улыбке.
– Сегодня будет очень удобно при условии, что будет быстро.
Это было очко в его пользу, и она наклонилась довольная.
– Тогда по крок-месье, если хотите! Пошли?
Бок – о– бок они прошли по коридорам и галереям Дворца правосудия. Он был в легком костюме серо-голубого цвета со светлым галстуком и в белой рубашке. У него мог бы быть строгий вид, но он был просто элегантен.
– Я знаю одно симпатичное кафе на площади Дофин, надо просто обойти дворец, – сообщил он.
Из вежливости он подстроил свой шаг под Беатрис, которая молчала. Она пыталась собраться, разработать тактику. Быстрота победы немного выбила ее из колеи, ей надо было собраться с духом, чтобы пойти на штурм. Она подождала момент, пока сядет напротив него за отличным столиком, к которому их поспешил проводить метрдотель, чтобы спросить его:
– У вас есть время выпить аперитив? Если нет, то мы сразу перейдем к основному блюду.
– Мы все закажем вместе, хорошо? Что вы будете?
– Сначала бокал шампанского, потом жареный морской язык.
Развеселившись ее манерой говорить, он подал знак официанту, который почти сразу принес им стаканы.
– За что будем пить, мадемуазель Одье? Я думаю, мы будем говорить о Виржиле, и вы сообщите мне что-то, что он не осмелился мне сообщить сам? О чем идет речь на этот раз? Он хочет на вас жениться?
Некоторое время она была озадачена, пока не поняла масштаб недоразумения. Если он согласился с ней идти, думая, что это касается его сына, он вернется на землю.
– Виржиль? – медленно повторила она. – Нет, совсем нет.
Перед недоумением, которое выражало лицо Винсена, она должна была побороть переполняющую ее панику.
– Ваш сын мой ученик, и он стал моим другом. Это слишком сильно сказано, но я не могу найти другого слова. Я очень ему благодарна, что он представил меня своей тете Мари… и вам. Ничего больше.
Он продолжал ждать с бокалом шампанского в руке, глядя на нее своими серыми глазами.
– Не это явилось причиной моего появления во дворце сегодня, – уточнила она.
Не переставая смотреть на нее, он поставил бокал, к которому не притронулся.
– Хорошо. Я вас слушаю.
Что он сейчас представлял себе? О чем его спросить сейчас? Она вдруг потеряла почву под ногами и начала краснеть. Ситуация становилась невыносимой, она покажется смешной и доставит ему неприятности. Или разозлит его. Или еще хуже. Как она могла подумать, что он поймет ее с полуслова и потом поддастся ее обаянию!
– Я чувствую себя очень неловко, – призналась она разом, – я думаю, у меня было намерение вас очаровать.
Не в силах больше ни секунды выдерживать его взгляд она опустила глаза и теперь видела только свои волосы. Очень красивые коричневые волосы, длинные, блестящие, гладкие, которые придавали ей некое сходство с азиаткой. У нее на шее было простое колье, сделанное из маленьких серебряных шариков, светящихся на ее матовой коже.
– Вы не пьете? – спросил он почти нежно.
Она выпрямилась, поняла, что он ей любезно улыбается.
– За вас, – пробормотала она.
Они молча выпили маленькими глоточками, ожидая, что ощущение неловкости уйдет.
– Вам нужно только щелкнуть пальцами, чтобы все молодые люди вашего возраста бросились к вашим ногам, – сказал он, наконец. – Интересоваться таким, как я, было бы полной глупостью. Мы это быстро забудем и закончим обед. Кстати, это я вас приглашаю, само собой.
Теплота его голоса была столь же неотразима, как и нежность в его глазах. Она думала, что заплачет от злости, если он продолжит на нее так смотреть, но, к счастью, он отвел взгляд на официанта, чтобы попросить еще шампанского.
– Я хочу еще раз выпить с вами, – сообщил он. – Мне уже давно не делали такого комплимента.
– Я не верю ни одному вашему слову! – тут же ответила она. – Вы можете соблазнить любую, вы просто этого не замечаете.
Он разразился смехом, и она почувствовала себя немного лучше.
– Вы, правда, очень забавная! – весело добавил он. – И очень красивая.
Пойманная врасплох, она попыталась подстроиться под его иронический тон.
– Вы так считаете?
– Да.
– Но я вам не нравлюсь, так?
– Да нет, нравитесь.
– Тогда скажем… не настолько?
– Намного больше.
Он больше не смеялся и смотрел на нее по-другому. Она ухватилась за свой шанс, убежденная, что другого у нее не будет.
– Вы все еще торопитесь?
– Нет, уже нет.
Удивленный собственными словами, он попытался вспомнить все свои послеобеденные встречи. Он, может, мог еще выкроить полчаса из переполненного графика, но не более.
– У меня есть время, чтобы как минимум выпить кофе и пригласить вас на ужин. При условии, что вы не передумаете. Вы, правда, этого хотите?
Он дал ей шанс отступить, но она отмела его нетерпеливым жестом.
– Скажите мне, где и когда, чтобы я могла подумать, что мне надеть.
И снова она увидела, как он смеется, и поняла, что победила.
В Провансе, несмотря на конец лета, стояла жара. Оливки еще не успели созреть, но урожай должен был быть хорошим. Ален только что закончил обследование самого старого участка, того, где оливковые деревья были многовековыми. Он их спасал уже два раза – сначала, когда он только устроился в Валлонге, двадцать пять лет назад, а потом во время морозов 1956-го.
Он спускался по холму, посвистывая, в рубашке, промокшей от пота, но жара ему не мешала. Издали он заметил Виржиля, который поднимался к нему, спотыкаясь о камни.
– Если ты хочешь работать со мной, тебе надо вставать раньше! – крикнул он ему.
Не двигаясь с места, он дождался, пока молодой человек к нему подойдет.
– Завтра утром я буду готов, обещаю. Во сколько ты начинаешь обход?
– На рассвете, когда еще прохладно. Виржиль осмотрелся, потом вздохнул. Он был счастлив, что оказался в Валлонге.
– Я обожаю это место!
Он протянул руку к оливке, но не стал ее рвать, зная, что она несъедобная.
– Сколько нужно килограммов, чтобы сделать литр масла? – спросил он.
– Пять или шесть, если ты хочешь чистый сок.
Ален посмотрел на Виржиля, который изучал плоды с серьезным видом, потом улыбнулся. Когда-то он задавал те же вопросы Ферреолю, старому рабочему, который терпеливо посвящал его в секреты мастерства.
– Тебе надо многому научиться, – заключил он. – Ты, правда, решился?
– Да! Да… Пожалуйста.
– О, да мне это в радость, не беспокойся. Ты позвонил отцу?
– Нет, и не буду этого делать. Мне не в чем перед ним отчитываться!
Агрессивность его тона не удивила Алена. Он знал Виржиля с самого рождения и прекрасно представлял силу его протеста.
– Он все равно тебя спросит, прежде чем оставить в покое.
– Как он может быть таким ограниченным, таким эгоистичным, таким непреклонным! – взорвался Виржиль.
– Это ему надо сказать, не мне.
Молодой человек чуть было не ответил, но в последний момент решил промолчать. Он любил Алена по многим причинам, включая прямоту, он не мог сердиться на него за то, что он не вмешивался.
– Хорошо, – согласился он. – Я позвоню ему сегодня вечером… Он, конечно, захочет с тобой поговорить.
– Ну, ты мне передашь трубку.
– Ты думаешь, он способен сюда приехать?
– Я также думаю, что у него много работы.
– О да! Его чертовски священная работа! Его дела, его сумбурные письма, его аресты… я слышу это годами!
Снова он впал в ярость, и Ален перебил его.
– Твой дедушка был намного хуже, но это не помешало мне добиться того, что я хотел. Прекрати жаловаться, Винсен мальчишка по сравнению с Шарлем.
Я не могу даже представить, что бы он сделал, если бы я уехал не спросив его.
– Он, тем не менее, оставил тебя в покое! Ален изобразил безрадостную улыбку.
– Чтобы больше меня не видеть. Он меня ненавидел, в то время как твой отец тебя любит, ты не так несчастен, как ты думаешь. Пойдем…
Они стали спускаться к равнине, покидая тень оливковых деревьев. Когда они проходили мимо плетня, Виржиль протянул руку, чтобы сорвать аппетитные красные ягоды.
– Ты хочешь отравиться? – воскликнул Ален, ударив его по рукам.
– Это не боярышник? Мама делает из него варенье.
– Это тамус, он ядовитый. Я научу тебя различать. Что касается твоей матери, я напоминаю тебе, что она пригласила нас на ужин. Но с обедом нам надо справиться самим. Омлет пойдет? Завтра, я тебя предупреждаю, твоя очередь становиться за плиту.
Их жизнь вдвоем не была еще организована, и Виржиль засмеялся, воодушевленный перспективой свободы, которая открывалась перед ним.
– Я могу доверить тебе секрет? – спросил он веселым тоном.
– Лучшее средство сохранить его, никому об этом не говорить, – заметил ему Ален с улыбкой.
– Может быть, но надо кому-то это сказать, а ты, все знают, что ты не расскажешь.
Доверие, с которым относился к нему Виржиль, тронуло его. Он умел нравиться своим племянникам и их кузенам, потому что он всегда находил время, чтобы их выслушать и постараться понять.
– Давай…
– Я влюблен.
– Лучшее, что может произойти в твоем возрасте.
– Ты считаешь?
– Я в этом уверен.
– И ты не хочешь знать, о ком идет речь? – настаивал Виржиль.
– Ты скажешь мне это через две секунды. Я ее знаю?
– Нет, ты ее никогда не видел. Ее зовут Беатрис и ей двадцать четыре года. Проблема – она живет в Париже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Он сердится на меня из-за развода, – вздохнул Винсен, – и он берет себе Алена в качестве образца для подражания, зная, что меня это раздражает…
– Ален – бог для всех наших детей, я думаю, мы ничего не можем с этим поделать.
– Тебя это устраивает… но не меня!
– Чем тебе мешает Ален? Его… ориентация?
– Не упрекай меня в этом, Мари. Я знал, что твой брат предпочитает мужчин задолго до того, как ты сама это узнала, и это ничего не изменило в моем отношении к нему.
– И, тем не менее, ты его ненавидишь!
Он, казалось, растерялся, услышав это. Потом быстро покачал головой.
– Это не то слово. Ты обвиняешь меня в том, что я ничего не помню, но я не в силах забыть его поведение! Он даже не пришел на похороны папы…
Отсутствие, которое Винсен все еще не простил ему. Это было очевидно. Мари не ответила, а лишь села напротив него. Она знала: он достанет сейчас пачку сигарет, что он почти сразу же и сделал. Он курил очень редко, но часто вертел пачку, когда находился в замешательстве.
– И в день похорон бабушки он меня прямо оскорбил… Он все путает. Историю наших родителей и нашу… Когда я смотрю на тебя, Мари, я не вижу в тебе дочь Эдуарда, я вижу тебя, тебя. Мою кузину. Поразительную женщину, которую я обожаю. Я бы испытывал то же и к Алену.
– Он, по-видимому, не был в этом уверен. Последнее, что он хотел бы услышать в то время, это то… что был сыном такого мерзавца.
Воцарилось молчание, и они не пытались его прервать, уйдя каждый в свои мысли. Они вспомнили чтение дневников Юдифи в ту самую ночь, когда узнали правду. Шарль только что умер в больнице. Вместе, все пятеро, они собрались открыть несгораемый ящик его стола. Они нашли несколько маленьких черных блокнотиков, которые молча вытащили один за другим. После этого Ален никогда не был прежним.
После долгой паузы Винсен пробормотал:
– Злопамятность, прошлое, все эти ужасы… это много значит, в конечном счете… Посмотри на нас! Иногда мне кажется, что мы должны поговорить с детьми, – это история их семьи, и они имеют право знать, – но, тем не менее, я не могу на это решиться. Каждый раз, когда кто-то из них задает вопрос, я уклоняюсь. Я думаю, что боюсь…
– Я тоже. И что касается меня, это еще хуже, потому что они спросят не только по поводу их дедов! В один прекрасный день они захотят узнать, с кем я их сотворила.
Ее голос принял такую странную интонацию, что Винсен, заинтригованный, поднял голову.
– Эрве все еще тебя мучит?
– Мучение чрезмерно. Я регулярно встречаю его во Дворце правосудия, у меня создается впечатление, что он делает все, чтобы встать у меня на пути.
– И это тебя беспокоит?
– Ну… нет, совсем нет.
Он посмотрел на нее, пытаясь понять, что она хотела ему сказать. Когда она ему доверилась, растерянная первым визитом Эрве, ему не стоило никакого труда ее успокоить. Пока этот мужчина не увидит Лею, она ничем не рисковала, она могла все отрицать, она единственная знала отцов своих детей. Эрве хотел встретиться с ней только для того, чтобы попасть в контору Морван-Мейер. Пока он оставался в стороне, у него определенно были другие заботы, нежели бегать за старым увлечением, которое было лишь эпизодом молодости, о последствиях которого он не знал.
– Я, наконец, согласилась с ним пообедать на прошлой неделе, – резко призналась она. – И честно говоря, хорошо провела время.
Пораженный, он начал понимать и чуть не засмеялся.
– Мари! Ты случайно не… не хотела бы…
– Он стал, пожалуй, лучше, чем был. Он постарел. Ты меня слушаешь?
Смеясь, Винсен наклонился вперед, чтобы хлопнуть ладонью по коленке кузины.
– Я тебя обожаю! Первый раз в жизни ты мне признаешься в такой вещи, знаешь? До сих пор ты никому не доверяла, ни слова о твоих дружках. Итак, у мэтра Эрве Рено есть шанс тебе понравиться? Снова понравиться? Замечательно, что это выпало ему!
Он собирался еще что-то добавить, но на лестничной площадке раздался голос Леи, которая звала их к ужину, и они оба застыли.
– Я не собираюсь говорить ему о Лее в ближайшем будущем, – прошептала она.
Он кивнул, подтверждая правильность ее решения, и поднялся. Их разговор заставил его забыть о Виржиле, у которого была отсрочка до завтра, а может и больше. Мари привела ему аргументы, к которым он не мог остаться равнодушным, ибо каким бы хорошим ни было его отношение к отцу, он не желал походить на него. Иногда Шарль ошибался, мучимой слепой местью. Винсен не имел никакого желания повторять отца.
Беатрис понадобилось две недели, чтобы решиться. Она написала длинное благодарственное письмо Виржилю, потому что Мари наняла ее как практикантку на один год, но ее посыльный остался без ответа. Она должна была начать работать в конторе Морван-Мейер с первого октября, и с того момента у нее будет шанс видеть Винсена каждый понедельник вечером. Но она не могла ждать так долго. Две недели она размышляла и была как на иголках. Роясь в памяти, она старалась воссоздать его образ по обрывкам откровений Виржиля по поводу его отца. Разведен. Без любовницы или известной его сыну связи. Погруженный в свою работу и семейные обязанности. Карьерист. Мрачный. Запертый во Дворце правосудия с утра до вечера.
Наконец она решила выследить его там. Сначала она сказала себе, что одна встреча в коридоре могла показаться естественной, случайной. Тогда как увести его от банального обмена вежливыми фразами? Перебирая все варианты, она отказалась от обманчивой надежды, что он поддастся на эту уловку. Если она хотела добиться его внимания, она должна была найти что-то другое, чем его зацепить и рассмешить. Она была на это способна при условии, что преодолеет неожиданное смущение, которое он ей внушал.
Представляя разные ситуации, она выбрала одну, которая была также самой рискованной, – она собиралась решительно появиться перед ним. Она запаслась терпением, и все утро просидела на скамейке из красного велюра под безразличным наблюдением привратника. По этому случаю она оделась с особым старанием, выбрав небесно-голубое платье с крестообразным вырезом и разрезом сбоку, подчеркнуто широким поясом из бежевой кожи под цвет туфель лодочек.
Немного раньше тринадцати часов Винсен наконец вышел, и Беатрис чуть не растерялась, когда он прошел мимо, даже не заметив ее.
– Господин судья! – крикнула она, разом встав.
Удивленный, он обернулся и, наконец, ее увидел.
– Беатрис Одье, – напомнила она, подходя к нему. – Мы встречались в тот день, когда Виржиль…
– Я прекрасно знаю, кто вы, мадемуазель Одье.
Так как он употребил фразу, подобную той, какую произнесла она, когда они встретились в первый раз, дополнив ее обаятельной улыбкой, она почувствовала себя глупо. Она боялась, что он ее не узнает или отделается от нее через две секунды, но, он был здесь и внимательно ее слушал.
– Во-первых, я хотела вас поблагодарить, – удалось ей произнести.
– Не стоит больше об этом.
– И пригласить вас пообедать.
Освобожденная, потому что ей удалось выразиться внятно, она, наконец, подняла на него глаза, поймала его бледный взгляд, который так хорошо запомнила.
– Я думаю, вам это должно показаться немного… нелепым? – рискнула она.
– Ну… нет, мне это действительно кажется хорошей идеей, но…
– Вы, безусловно, очень заняты!
– Да, очень.
– Представляю. Тогда, когда вам будет удобно. Неважно когда.
Она поняла, что ей удалось его заинтриговать, когда она увидела, как его глаза прищурились в секундной улыбке.
– Сегодня будет очень удобно при условии, что будет быстро.
Это было очко в его пользу, и она наклонилась довольная.
– Тогда по крок-месье, если хотите! Пошли?
Бок – о– бок они прошли по коридорам и галереям Дворца правосудия. Он был в легком костюме серо-голубого цвета со светлым галстуком и в белой рубашке. У него мог бы быть строгий вид, но он был просто элегантен.
– Я знаю одно симпатичное кафе на площади Дофин, надо просто обойти дворец, – сообщил он.
Из вежливости он подстроил свой шаг под Беатрис, которая молчала. Она пыталась собраться, разработать тактику. Быстрота победы немного выбила ее из колеи, ей надо было собраться с духом, чтобы пойти на штурм. Она подождала момент, пока сядет напротив него за отличным столиком, к которому их поспешил проводить метрдотель, чтобы спросить его:
– У вас есть время выпить аперитив? Если нет, то мы сразу перейдем к основному блюду.
– Мы все закажем вместе, хорошо? Что вы будете?
– Сначала бокал шампанского, потом жареный морской язык.
Развеселившись ее манерой говорить, он подал знак официанту, который почти сразу принес им стаканы.
– За что будем пить, мадемуазель Одье? Я думаю, мы будем говорить о Виржиле, и вы сообщите мне что-то, что он не осмелился мне сообщить сам? О чем идет речь на этот раз? Он хочет на вас жениться?
Некоторое время она была озадачена, пока не поняла масштаб недоразумения. Если он согласился с ней идти, думая, что это касается его сына, он вернется на землю.
– Виржиль? – медленно повторила она. – Нет, совсем нет.
Перед недоумением, которое выражало лицо Винсена, она должна была побороть переполняющую ее панику.
– Ваш сын мой ученик, и он стал моим другом. Это слишком сильно сказано, но я не могу найти другого слова. Я очень ему благодарна, что он представил меня своей тете Мари… и вам. Ничего больше.
Он продолжал ждать с бокалом шампанского в руке, глядя на нее своими серыми глазами.
– Не это явилось причиной моего появления во дворце сегодня, – уточнила она.
Не переставая смотреть на нее, он поставил бокал, к которому не притронулся.
– Хорошо. Я вас слушаю.
Что он сейчас представлял себе? О чем его спросить сейчас? Она вдруг потеряла почву под ногами и начала краснеть. Ситуация становилась невыносимой, она покажется смешной и доставит ему неприятности. Или разозлит его. Или еще хуже. Как она могла подумать, что он поймет ее с полуслова и потом поддастся ее обаянию!
– Я чувствую себя очень неловко, – призналась она разом, – я думаю, у меня было намерение вас очаровать.
Не в силах больше ни секунды выдерживать его взгляд она опустила глаза и теперь видела только свои волосы. Очень красивые коричневые волосы, длинные, блестящие, гладкие, которые придавали ей некое сходство с азиаткой. У нее на шее было простое колье, сделанное из маленьких серебряных шариков, светящихся на ее матовой коже.
– Вы не пьете? – спросил он почти нежно.
Она выпрямилась, поняла, что он ей любезно улыбается.
– За вас, – пробормотала она.
Они молча выпили маленькими глоточками, ожидая, что ощущение неловкости уйдет.
– Вам нужно только щелкнуть пальцами, чтобы все молодые люди вашего возраста бросились к вашим ногам, – сказал он, наконец. – Интересоваться таким, как я, было бы полной глупостью. Мы это быстро забудем и закончим обед. Кстати, это я вас приглашаю, само собой.
Теплота его голоса была столь же неотразима, как и нежность в его глазах. Она думала, что заплачет от злости, если он продолжит на нее так смотреть, но, к счастью, он отвел взгляд на официанта, чтобы попросить еще шампанского.
– Я хочу еще раз выпить с вами, – сообщил он. – Мне уже давно не делали такого комплимента.
– Я не верю ни одному вашему слову! – тут же ответила она. – Вы можете соблазнить любую, вы просто этого не замечаете.
Он разразился смехом, и она почувствовала себя немного лучше.
– Вы, правда, очень забавная! – весело добавил он. – И очень красивая.
Пойманная врасплох, она попыталась подстроиться под его иронический тон.
– Вы так считаете?
– Да.
– Но я вам не нравлюсь, так?
– Да нет, нравитесь.
– Тогда скажем… не настолько?
– Намного больше.
Он больше не смеялся и смотрел на нее по-другому. Она ухватилась за свой шанс, убежденная, что другого у нее не будет.
– Вы все еще торопитесь?
– Нет, уже нет.
Удивленный собственными словами, он попытался вспомнить все свои послеобеденные встречи. Он, может, мог еще выкроить полчаса из переполненного графика, но не более.
– У меня есть время, чтобы как минимум выпить кофе и пригласить вас на ужин. При условии, что вы не передумаете. Вы, правда, этого хотите?
Он дал ей шанс отступить, но она отмела его нетерпеливым жестом.
– Скажите мне, где и когда, чтобы я могла подумать, что мне надеть.
И снова она увидела, как он смеется, и поняла, что победила.
В Провансе, несмотря на конец лета, стояла жара. Оливки еще не успели созреть, но урожай должен был быть хорошим. Ален только что закончил обследование самого старого участка, того, где оливковые деревья были многовековыми. Он их спасал уже два раза – сначала, когда он только устроился в Валлонге, двадцать пять лет назад, а потом во время морозов 1956-го.
Он спускался по холму, посвистывая, в рубашке, промокшей от пота, но жара ему не мешала. Издали он заметил Виржиля, который поднимался к нему, спотыкаясь о камни.
– Если ты хочешь работать со мной, тебе надо вставать раньше! – крикнул он ему.
Не двигаясь с места, он дождался, пока молодой человек к нему подойдет.
– Завтра утром я буду готов, обещаю. Во сколько ты начинаешь обход?
– На рассвете, когда еще прохладно. Виржиль осмотрелся, потом вздохнул. Он был счастлив, что оказался в Валлонге.
– Я обожаю это место!
Он протянул руку к оливке, но не стал ее рвать, зная, что она несъедобная.
– Сколько нужно килограммов, чтобы сделать литр масла? – спросил он.
– Пять или шесть, если ты хочешь чистый сок.
Ален посмотрел на Виржиля, который изучал плоды с серьезным видом, потом улыбнулся. Когда-то он задавал те же вопросы Ферреолю, старому рабочему, который терпеливо посвящал его в секреты мастерства.
– Тебе надо многому научиться, – заключил он. – Ты, правда, решился?
– Да! Да… Пожалуйста.
– О, да мне это в радость, не беспокойся. Ты позвонил отцу?
– Нет, и не буду этого делать. Мне не в чем перед ним отчитываться!
Агрессивность его тона не удивила Алена. Он знал Виржиля с самого рождения и прекрасно представлял силу его протеста.
– Он все равно тебя спросит, прежде чем оставить в покое.
– Как он может быть таким ограниченным, таким эгоистичным, таким непреклонным! – взорвался Виржиль.
– Это ему надо сказать, не мне.
Молодой человек чуть было не ответил, но в последний момент решил промолчать. Он любил Алена по многим причинам, включая прямоту, он не мог сердиться на него за то, что он не вмешивался.
– Хорошо, – согласился он. – Я позвоню ему сегодня вечером… Он, конечно, захочет с тобой поговорить.
– Ну, ты мне передашь трубку.
– Ты думаешь, он способен сюда приехать?
– Я также думаю, что у него много работы.
– О да! Его чертовски священная работа! Его дела, его сумбурные письма, его аресты… я слышу это годами!
Снова он впал в ярость, и Ален перебил его.
– Твой дедушка был намного хуже, но это не помешало мне добиться того, что я хотел. Прекрати жаловаться, Винсен мальчишка по сравнению с Шарлем.
Я не могу даже представить, что бы он сделал, если бы я уехал не спросив его.
– Он, тем не менее, оставил тебя в покое! Ален изобразил безрадостную улыбку.
– Чтобы больше меня не видеть. Он меня ненавидел, в то время как твой отец тебя любит, ты не так несчастен, как ты думаешь. Пойдем…
Они стали спускаться к равнине, покидая тень оливковых деревьев. Когда они проходили мимо плетня, Виржиль протянул руку, чтобы сорвать аппетитные красные ягоды.
– Ты хочешь отравиться? – воскликнул Ален, ударив его по рукам.
– Это не боярышник? Мама делает из него варенье.
– Это тамус, он ядовитый. Я научу тебя различать. Что касается твоей матери, я напоминаю тебе, что она пригласила нас на ужин. Но с обедом нам надо справиться самим. Омлет пойдет? Завтра, я тебя предупреждаю, твоя очередь становиться за плиту.
Их жизнь вдвоем не была еще организована, и Виржиль засмеялся, воодушевленный перспективой свободы, которая открывалась перед ним.
– Я могу доверить тебе секрет? – спросил он веселым тоном.
– Лучшее средство сохранить его, никому об этом не говорить, – заметил ему Ален с улыбкой.
– Может быть, но надо кому-то это сказать, а ты, все знают, что ты не расскажешь.
Доверие, с которым относился к нему Виржиль, тронуло его. Он умел нравиться своим племянникам и их кузенам, потому что он всегда находил время, чтобы их выслушать и постараться понять.
– Давай…
– Я влюблен.
– Лучшее, что может произойти в твоем возрасте.
– Ты считаешь?
– Я в этом уверен.
– И ты не хочешь знать, о ком идет речь? – настаивал Виржиль.
– Ты скажешь мне это через две секунды. Я ее знаю?
– Нет, ты ее никогда не видел. Ее зовут Беатрис и ей двадцать четыре года. Проблема – она живет в Париже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33