— Я хотела сказать, что все эти приглашения — все до единого — адресованы вам, сэр.
— Быть того не может, — отозвался он раздраженно. — Я ведь только что сказал, что никого здесь не знаю.
— Но, мистер Торн, вы же мистер Торн, и этого вполне достаточно. Мало того, вы тот самый мистер Торн, чьи заметки люди читают в журналах вот уже не один год. Здешняя публика прямо-таки сгорает от любопытства. — Голова Мери подскакивала то вверх, то вниз, как на веревочке. — Мисс Бид никогда не получает приглашений. Мисс и миссис Торн — да, иногда, но не мисс Бид. Во всяком случае, не от наших соседей.
По какой-то непонятной причине ее слова только подлили масла в огонь его раздражения.
— Меня это не удивляет, — огрызнулся он. — Дайте этой женщине время, и она восстановит против себя всю нацию, разгуливая повсюду в своих нелепых штанах и размахивая руками, словно матрос. Вы видели ее вчера утром? — осведомился он. Глаза Мери округлились от удивления. — Она шла по дороге перед домом, и волосы ее были распущены. Распущены! Показываться на глаза людям в таком виде!
— Да, сэр, — отозвалась Мери покорно.
— Ради всего святого, дитя мое, не надо так жаться от страха. Вы хоть раз видели, чтобы мисс Бид кого-нибудь страшилась? Ну конечно, нет. Да и с какой стати? Я самый деликатный человек на свете.
— Да, сэр. — Мери утвердительно кивнула.
— Я джентльмен, — продолжал он с еще большей выразительностью, — из той самой породы людей, с которой вам, без сомнения, не приходилось общаться, живя под пятой у мисс Бид, несчастное вы создание.
Девушка опустила взгляд на свой раздувшийся живот.
— О, могу вас уверить, — пробормотала она, — я уже знала в своей жизни достаточно джентльменов.
— А что до местной знати, которая отказывается приглашать ее на свои приемы, — повысил голос Эйвери, — то с ними мы еще разберемся, черт бы их побрал!
— Послушайте, Торн, — прозвучал со стороны лестничной клетки знакомый женский голос, такой звонкий, что легче было пропустить мимо ушей свисток отходящего поезда, — нельзя ли немного умерить громкость ваших криков? Я слышала вас все время, пока поднималась по лестнице.
Лили Бид появилась на верхней ступеньке. Едва она заметила их, ее великолепные темные глаза широко распахнулись.
— Мисс Бид, — ответил Эйвери, смело встретив ее взгляд, — я вовсе не кричу, а говорю ясным, доходчивым языком. Я как раз беседовал с этой юной особой, — он указал кивком на Мери, — пытаясь объяснить ей свою мысль.
Лили не обратила внимания на маленькую горничную. Она быстро направилась к Эйвери, надменно вздернув подбородок.
— Другие люди умеют объяснять свои мысли окружающим, не поднимая при этом шум на весь дом. Не было ли, случайно, среди ваших спутников глухих, или у вас самого плохо со слухом? — спросила она с самым невозмутимым видом.
— У меня превосходный слух, — ответил он, — так же как и у всех моих спутников. Более того, я не могу припомнить, чтобы мне хоть раз пришлось повысить голос за те без малого пять лет, что я провел в их обществе.
Она недоверчиво приподняла бровь.
— И если теперь мне приходится говорить на повышенных тонах, — продолжал он, стараясь сдерживаться, — то только потому, что меня довели до крайности.
В первую очередь виной тому была сама Лили. Она опять распустила волосы и расстегнула воротник, словно забыв о существовании пуговиц, так что он мог видеть под тканью едва заметную впадину, обозначавшую ключицу, и нижнюю часть ее стройной длинной шеи.
— Осмелюсь ли я спросить, что довело вас до крайности на этот раз? — осведомилась она с притворной мягкостью. — Вчера вечером, если не ошибаюсь, речь шла о вашем гардеробе.
— Ни один из костюмов не оказался мне впору, — ответил он, довольный тем, что ему удалось сохранить внешнее спокойствие. — Я просто выразил свое недовольство на этот счет.
— Вы кричали на всю округу, — отрезала она. — А сегодня утром вас довела до крайности моя просьба курить ваши отвратительные сигары подальше от дома.
Он метнул на нее сердитый взгляд. Вероятно, его реакция на ее неуместное требование оказалась чуть более бурной, чем подобало джентльмену.
— И наконец, после ленча вы были «доведены до крайности» тем, что куда-то засунули одну из своих книг.
— Мой путевой дневник, — проворчал он. — И я никуда его не засовывал. Одна из ваших горничных нашла его и спрятала!
— Она положила его на книжную полку! — крикнула в ответ Лили. — Наверняка ей казалось, что для человека ваших умственных способностей не составит труда найти его там!
— Я не клал дневник на книжную полку, — парировал Эйвери. — Я оставил его на письменном столе, потому что хочу, чтобы он лежал именно там. И я буду вам очень признателен, если вы предупредите об этом горничную, которая убирает у меня в комнате.
— Вы можете сделать это сами. — Глаза Лили полыхнули гневом. — Вы как раз держите ее в объятиях.
В течение всего этого разговора Мери не проронила ни слова, свернувшись калачиком на руках Эйвери. Теперь на лице ее появилась слабая улыбка.
— Обещаю вам, что такое больше не повторится, сэр. Я буду оставлять ваши вещи там, где вы их положили.
Вид у девушки был такой жалкий, что Эйвери не мог на нее сердиться.
— Ладно, довольно об этом, — произнес он самым добродушным тоном, на какой только был способен. — Я уверен, что у вас не было никаких дурных намерений.
— Вы хотите еще о чем-нибудь спросить Мери? — осведомилась Лили.
Эйвери опустил глаза на горничную.
— Нет.
— Тогда почему бы вам ее не отпустить? Если, конечно, — добавила Лили, переведя взгляд на Мери, — ты сама не против, дорогая.
Мери неловко поежилась.
— Нет-нет, что вы! Вы можете отпустить меня хоть сейчас, сэр.
Эйвери осторожно поставил ее на ноги и отступил на шаг, держа наготове руку на тот случай, если она потеряет равновесие.
— Я чувствую себя гораздо лучше. Благодарю вас за заботу, сэр.
С поразительным в ее состоянии проворством Мери, присев на корточки, подобрала с пола постельное белье и торопливо зашагала прочь.
Лили с облегчением наблюдала за удаляющейся горничной, хотя Эйвери едва ли стал бы ухаживать за Мери, тем более что она ко всему прочему еще и беременна. Однако когда она приблизилась к ним, на один ужасный миг ей показалось, что она помешала их свиданию, — до тех пор, пока не увидела лицо Эйвери. Он, похоже, не считал, что даже в малейшей степени нарушает приличия. Хотя у Лили имелся весьма ограниченный опыт по части мужчин, она могла с уверенностью сказать, что они обычно не напускали на себя невинный вид, кроме тех случаев, когда им действительно не в чем было себя винить. Эйвери просто делал то, что считал нужным, и тот факт, что остальные обитатели дома могли подумать о нем дурно, застав его стоящим в коридоре с беременной горничной на руках, даже не приходил ему в голову. Несмотря на свое настойчивое стремление выглядеть в глазах людей истинным джентльменом, Эйвери Торн примерно так же разбирался в светских манерах — равно как и в светских предрассудках, — как сорока в латыни. И помоги ей Бог, это только делало его еще обаятельнее! Она не могла позволить себе подпасть под обаяние Эйвери Торна. Он приехал сюда лишь для того, чтобы заявить свои права на усадьбу, ради процветания которой она трудилась не покладая рук в течение пяти лет.
Она обернулась — и, как оказалось, зря. Эйвери все еще стоял рядом, так близко от нее, что, повернувшись, она прикоснулась грудью к его плечу, отчего по ее телу пробежал электрический разряд. К счастью, он в этот момент с хмурым видом смотрел вслед удалявшейся Мери и потому не заметил ее пристального взгляда, обращенного к нему.
Он до сих пор еще не успел обзавестись новыми рубашками, а та, которую он носил, была ему слишком узка и плотно обтягивала каждый мускул на его груди. Он окончательно расстался с воротниками, поскольку ни один из них не сходился на его шее. Сейчас на нем были свободные, вылинявшие от многочисленных стирок брюки цвета хаки, которые почти ничего не оставляли на долю ее воображения.
Лили с досадой прикусила губу. Ее хитроумный план потерпел неудачу. Весь вчерашний день она следовала за ним по пятам, надеясь таким образом снова вернуть себе ясность ума. Однако ее увлечение не только не шло на убыль, но, напротив, еще больше возросло. Ей просто необходимо было что-то с этим делать.
— Стоит ли заставлять ее работать сейчас, когда ей осталось так мало времени до?.. — Эйвери внезапно обернулся, бросив на нее укоризненный взгляд.
— Сейчас? — эхом отозвалась Лили, погруженная в созерцание его недавно выбритой щеки.
— Да. Сейчас. — Он посмотрел ей в глаза. — Да что с вами, черт побери? Вам нехорошо?
Слишком близко. Лили попятилась к лестнице, однако ее каблук зацепился за ступеньку. Она качнулась назад, и Эйвери метнулся к ней, чтобы удержать от падения. Он схватил ее за плечи и притянул к себе, подальше от лестницы.
Какое-то время они стояли рядом, ее грудь была тесно прижата к груди Эйвери, его крупные пальцы запутались в ее волосах. Воздух между ними был насыщен тем же взаимным притяжением, от которого у нее, как и вчера за обеденным столом, немел язык и сохли губы.
— Благодарю вас. — Голос ее был слишком звонким и звучал неестественно. — Прошу меня извинить. У меня еще есть дела.
Она отстранилась от него и бросилась прочь, преследуемая сознанием того, что Эйвери Торн, единственный человек, к которому она когда-либо в жизни испытывала столь сильное расположение — нет, привязанность, — являлся ее соперником, ее противником и, следовательно, ее дражайшим врагом.
Глава 8
— Как вы поступите с этими приглашениями, меня не касается, но я, во всяком случае, не стану на них отвечать. Я не ваш секретарь.
Услышав голос Лили, доносившийся из гостиной, Эвелин бросила перчатки на столик в коридоре и, с улыбкой взглянув на сына, сделала ему знак следовать за ней. Она приоткрыла дверь и украдкой заглянула внутрь. Вся семья собралась здесь — Лили сидела в кресле у окна, а Франциска расположилась на диване. Даже присутствие этой вечно брюзжащей Полли Мейкпис, сидевшей в инвалидной коляске рядом с диваном, не могло омрачить ее радость.
Молодая женщина распахнула дверь и громко объявила, к изумлению всех присутствующих:
— Вы только посмотрите, кого я привезла домой!
Она схватила за руку Бернарда и увлекла его за собой в гостиную.
— Ты можешь мной гордиться, Лили. На этот раз я была по-настоящему тверда… — Она обернулась, чтобы закрыть за собой дверь, и тут заметила его.
Джеральд.
Воздух с шумом вырвался из ее легких. Она крепче стиснула руку сына. Он поднялся с места и направился к ней. У нее потемнело в глазах, и она пошатнулась.
— Эвелин? — Она почувствовала тревогу в голосе Лили, однако не могла оторвать глаз от приближавшегося мужчины.
— Я рад видеть вас снова, кузина Эвелин, — обратился он к ней.
Кузина Эвелин? Он протянул руку, словно собираясь взять ее ладонь в свою. По ее телу пробежала дрожь отвращения, и она отпрянула.
Он замер в нерешительности, но потом спокойно произнес:
— Как, должно быть, досадно, приехав домой, обнаружить, что он полон гостей. Я — Эйвери Торн, мэм. Давненько мы с вами не виделись!
— Мистер Торн! — вдруг воскликнул Бернард, восторг в его голосе был смешан с удивлением. Мальчик откашлялся и подошел к Эйвери. — Я безмерно счастлив познакомиться с вами, сэр.
— Как и я с тобой, Бернард.
Эйвери Торн, подумала Эвелин, с трудом приходя в себя. Да, это объясняет сходство.
— Хотя должен заметить, — продолжал Эйвери, — что мы виделись раньше. Ты тогда был еще в пеленках, а я ходил в детских штанишках. — Он наклонил голову. — Но мы отвлеклись от главного. Не угодно ли вам присесть, кузина Эвелин?
— Да, конечно. — Молодая женщина попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. — Боюсь, вы застали меня врасплох. Прошу вас извинить меня за то, что я не приветствовала вас подобающим образом… кузен Эйвери.
— Судя по всему, мой приезд явился неожиданностью для всех в этом доме, мэм.
Взгляд его метнулся в сторону Лили, которая сидела молча и внимательно следила за происходящим. Бедная Лили! Она так мало вращалась в мужском обществе, что этот огромный, с сильными руками представитель враждебного клана наверняка должен был внушать ей страх.
Эвелин воспользовалась моментом и, обойдя его стороной, расположилась рядом с Полли Мейкпис.
— Для меня большое удовольствие снова видеть вас, тетя Франциска.
Бернард, желая показать всем, что он уже взрослый, склонился к руке тетки.
— Я тоже рада, что ты дома, Бернард, — отозвалась Франциска. — Поскольку никто другой, по-видимому, не склонен взять эту задачу на себя, позволь мне представить тебя нашей гостье, мисс Полли Мейкпис. Мисс Мейкпис в настоящее время оправляется после несчастного случая.
Эвелин виновато покраснела. Она была до такой степени сосредоточена на Эйвери, что забыла проявить элементарную вежливость по отношению к их гостье — путь даже та оказалась в таком положении не по своей воле. Ведь мисс Мейкпис не предполагала, что упадет с подиума и сломает ногу.
— Как хорошо, что вы уже чувствуете себя достаточно окрепшей, чтобы присоединиться к нашей семье, мисс Мейкпис, — промолвила она.
— Я знаю, о чем вы думаете, — проворчала в ответ Полли. — Поверьте, меня уже давно бы здесь не было, если бы мисс Бид не настояла на том, чтобы я осталась до тех пор, пока не смогу передвигаться без посторонней помощи.
— Лили совершенно права, — пробормотала Эвелин. — Мы все очень рады тому, что вы с нами.
— Гм… — Полли снова откинулась на спинку коляски,
Бернард отвесил ей вежливый поклон.
Непривычное молчание Лили не ускользнуло от внимания Эвелин, и она окинула взглядом девушку, подметив с беспокойством, что на Лили было то, что она сама называла «практичной» одеждой. Щеки ее пылали румянцем, в глазах сверкали молнии. Мужчины, особенно такого склада, как Эйвери Торн, обычно пренебрегали женщинами в мужских нарядах. А Эвелин слишком хорошо знала по собственному опыту, как важно уметь добиться расположения представителя сильного пола.
В данный момент одеяние Лили выглядело не столько практичным, сколько чересчур смелым. Штаны, скроенные на манер брюк, привлекали внимание к бедрам, не имевшим ничего общего с мужскими, а лишенная украшений рубашка лишь подчеркивала ее женственность. Только волосы Лили, уложенные на затылке в аккуратный пучок, выглядели вполне обыкновенно.
Затем Эвелин переключила внимание на Эйвери, которому вскоре предстояло стать законным опекуном Бернарда. Эта мысль вызвала у нее новый прилив отчаяния.
В течение пяти лет они вели счастливое, безмятежное существование в Милл-Хаусе. Случайные осложнения, возникавшие у них на пути, тут же улаживались благодаря умелому управлению Лили, их нужды удовлетворялись благодаря щедрости Лили, их редкие разногласия смягчались благодаря дипломатическим способностям Лили. Словом, жизнь шла своим чередом.
Они редко выезжали в свет: Франциска — потому, что она пользовалась дурной славой почти в той же степени, в какой Лили не могла рассчитывать на любезный прием, а Эвелин — потому, что не желала иметь дело с людьми, пренебрежительно относившимися к Лили. Не то чтобы ей не хватало общества соседей — вовсе нет! Пусть другим их существование казалось однообразным, однако Эвелин оно пришлось по душе. Она достаточно натерпелась за восемь лет супружества. Здесь, рядом с Лили, первый раз за всю ее жизнь ни один мужчина не посягал на ее внутренний мир. Ей не нужно было заискивать перед ним, чтобы обеспечить покой в семье, отдавать ему свое тело в обмен на его расположение или умиротворять его, чтобы добиться для себя каких-нибудь ничтожных поблажек. И тут неожиданно появился Эйвери Торн, снова оживив в ее душе воспоминания. Неприятные воспоминания.
Он был так похож на Джеральда — те же чеканные черты яйца, те же изумительного оттенка глаза и крупные руки, заключавшие в себе грозную силу. Только выражение его было иным — хотя, впрочем, прямота и чистосердечие, которые она прочла на его лице, могли объясняться простой игрой света…
Поймав на себе взгляд Эвелин, Эйвери поднял голову. Он улыбнулся, и, заметив иронический изгиб его губ, Эвелин тут же уставилась на свои колени, мысленно укоряя себя за трусость.
Как она могла так легко отказаться от всех преимуществ, которые дала ей вновь обретенная свобода?! Более того, хватит ли у нее смелости просить мужчину о чем бы то ни было, когда она даже не решается посмотреть ему в глаза?
— Мисс Бид, — исполнив свой долг перед теткой и Полли, Бернард подошел к Лили, — надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
— Да, спасибо, — отозвалась Лили. — Я вижу, ты вырос.
Будучи теперь шести футов ростом, Бернард возвышался над самым высоким из своих одноклассников на добрых шесть дюймов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32