— Если я правильно вас понял, вы не хотите выходить за меня замуж? — спросил он, прилагая огромные усилия, чтобы держать себя в руках. — Любопытно узнать, как вы объясните это своему деду?— Я скажу ему правду, — дерзко ответила Джессика. Кастеляр слегка наклонил голову.— А вы не боитесь, что подобное известие может ухудшить состояние сеньора Фрейзера?— Я скажу… скажу, что между нами нет ничего общего, что мы — совершенно разные люди и у нас нет никаких точек соприкосновения.— В таком случае вы солжете, общего между нами довольно много. Во-первых, мы оба занимаемся одним и тем же бизнесом — морскими перевозками. Кроме того, мы с вами мечтаем об одном и том же — об этом мы, кажется, уже говорили. И наконец, мы с вами прекрасно подходим друг другу в сексуальном плане.— Секс! — сказала Джессика с отвращением, словно отрекаясь от всего, что произошло между ними в Рио.— Не стоит преуменьшать значение этого фактора, — наставительно заметил Кастеляр. — Физическое влечение плюс обоюдная выгода — это редкое сочетание, которое само по себе способно служить фундаментом долгого и жизнеспособного брака. Добавьте сюда возможность вместе создать новую могущественную компанию, которая может просуществовать не один десяток лет — одного этого больше чем достаточно! Поверьте, большинство знаменитых династий возникло на базе куда более скромных предпосылок.— Новая компания, взаимная выгода… Как это романтично! — сказала Джессика, презрительно скривив губы. — А как насчет взаимного уважения и доверия к друг другу? Ах да, я чуть было не забыла про любовь! Впрочем, это такая безделица, что ее не стоит принимать в расчет, когда речь идет о слиянии двух гигантов транспортного бизнеса. Да вы, наверное, и не знаете, что это такое!Взгляд Кастеляра стал откровенно циничным.— А вы, вероятно, считаете себя знатоком в этом вопросе! — с издевкой бросил он ей в лицо. — Должно быть, именно поэтому вы до сих пор не замужем, и та же самая причина, вероятно, мешает вам задуматься о возможностях, которые я вам только что обрисовал.— Давайте не будем касаться моей личной жизни! — решительно перебила его Джессика. — Я не стану обдумывать ваше предложение потому, что мне противны ваши бесчестные приемы, ваши разговоры с моим дедом, которые вы ведете за моей спиной, но больше всего мне противны вы сами!— Вместо любви — ненависть? Любопытно было бы узнать, что послужило причиной такого отношения ко мне… Я подозреваю, что в основе всего, что вы тут мне наговорили, лежит одно достаточно сильное чувство, в котором вы боитесь себе признаться и которое готовы скрыть любой ценой. Впрочем, давайте не будем касаться этой вашей маленькой тайны. Можете ненавидеть меня сколько вашей душе угодно, только сначала подумайте вот о чем: если вы не ошиблись и фотографии были сделаны кем-то специально, чтобы шантажировать вас, то на них должен быть запечатлен кто угодно, но не я. На них должен был быть человек, который напал на вас первым, и с которым я боролся, чтобы помешать ему… овладеть вами против вашей воли.Глаза Джессики расширились от удивления, а губы слегка приоткрылись, но это продолжалось всего мгновение. В следующую секунду она уже справилась с собой.— Это мог быть любой посторонний мужчина, — возразила она. — Один из гостей, которому я приглянулась. Когда погас свет, он пошел за мной, но… Но тут на сцене появились вы.— Почему вы так уверены? — быстро спросил Кастеляр. — По-моему, он был настроен весьма решительно. Этот «посторонний», как вы выразились, человек собирался овладеть вами не где-нибудь, а прямо напротив стеклянной двери, перед самым объективом фотоаппарата.Джессика обхватила себя за плечи обеими руками и отвернулась от него, уставившись невидящим взглядом в окно.— Уходите, — устало бросила она через плечо. — Уходите и не смейте никогда больше приближаться ко мне!Серый, пасмурный свет из окна упал на ее волосы, на ее безнадежно поникшие плечи, и Рафаэль увидел, что она вся дрожит. От этого зрелища у него внезапно защемило в груди, да так сильно, что его решимость едва не была поколеблена.— Хорошо, — глухо сказал он. — Я ухожу, но я вернусь — это я вам обещаю твердо. И я буду возвращаться до тех пор, пока либо вы не уступите мне, либо я не потеряю надежду. Последнее, впрочем, весьма маловероятно, поскольку в одном вы были правы: стремление к победе над женщиной действительно может служить смыслом жизни. А для меня победа над вами может оказаться к тому же единственной достойной целью.Его шаги были твердыми и тяжелыми, и старый буковый паркет жалобно застонал под ними. Джессика услышала, как открылась и захлопнулась дверь, и вздохнула с облегчением.Господи, какая ложь, какая чудовищная ложь!Или все-таки Кастеляр говорил правду?Если он сказал ей хотя бы полуправду, это могло означать только одно: фотографии были сделаны, чтобы устранить ее от руководства «Голубой Чайкой». Если бы она ушла, выиграть от этого мог только кто-то из членов ее семьи.Нет! Невероятно! Чудовищно!!!Даже в мыслях она не могла допустить ничего подобного!Она не будет об этом думать, не должна думать…Как не должна вспоминать и о нежных объятиях Кастеляра, о его волшебных ласках, о его пьянящих поцелуях и прикосновениях, каждое из которых рождало в ее душе небывалый восторг.Никогда!Какая же она была дура! Самая настоящая, стопроцентная дура! С какой легкостью она уступила ему тогда, а он не преминул воспользоваться ее неопытностью и доверчивостью, чтобы загнать в угол. И вот теперь ей приходится расплачиваться за свою слепоту и беспросветную глупость.Да, Кастеляр был прав. Все, что он с ней сделал, он сделал с ее молчаливого согласия. Как перезрелый, истекающий соком плод на ветке, она ждала только его протянутых рук, чтобы с готовностью упасть в них. Она ни на секунду не задумалась о последствиях. Похоже, она вообще ни о чем не задумывалась тогда и не испытывала ни тревоги, ни беспокойства, одно лишь томительное жгучее желание — такое сильное, какого она еще никогда не чувствовала и против которого у нее не было никакого противоядия.Может быть, Рафаэль прав, и она действительно пытается защититься от него с помощью ненависти? И если да, то кого она ненавидит сильнее — его или свою собственную глупую слабость?Она хотела его тогда, но еще сильнее Джессика хотела его сейчас. Всего несколько минут назад, когда он прижимал ее к себе и глядел прямо в глаза, ей достаточно было бы самой малости — легкого поцелуя, тихого ласкового слова, — чтобы она снова уступила ему, снова стала слабой и покорной, как в ту жаркую ночь в Рио. Она должна быть счастлива, что Кастеляр ничего не заметил и что ей хватило сил спрятать от него свои подлинные чувства.Но почему из всех мужчин, встречавшихся на ее пути, именно он стал ее первым любовником? За всю свою жизнь Джессика еще ни разу ни в кого не влюблялась, если не считать одного-двух увлечений еще в подростковом возрасте и, как и следовало ожидать, благополучно канувших в Лету. Прошло несколько лет с тех пор, когда от близости мужчины ее сердце билось быстрее, и сейчас Джессика даже не могла припомнить, когда в последний раз она готова была из-за мужчины позабыть про осторожность и здравый смысл. И вот это случилось. Что же такого было в Кастеляре, что довело ее до такого состояния?Он назвал это физическим влечением. Судя по всему, сам Кастеляр тоже испытывал нечто в этом роде. При желании это могло быть ей некоторым утешением.Джессика неопределенно хмыкнула, передернув плечами. Влечение так влечение… Она, во всяком случае, собиралась впредь держать себя в узде, противопоставляя алхимии гормонов свою собственную волю и решимость. Она не верила в неодолимую, всепоглощающую страсть, способную превращать императоров в рабов и рабов — в могущественных владык. В Рио она допустила оплошность, но теперь ей казалось, что страсть здесь ни при чем. Просто в промежутке между двумя его прикосновениями она приняла пусть неверное, но сознательное решение, и это представлялось ей самым ужасным. Здравый смысл, которым Джессика всегда гордилась, подвел ее, а может быть, оглушенная ромом и грохотом самбы, она сама не прислушалась к голосу разума, в какое-то роковое мгновение поддавшись атмосфере вседозволенности и тайны. Она дала себе послабление и допустила до себя первого попавшегося мужчину, наивно полагая, что эта маленькая шалость не будет иметь для нее никаких последствий, и вот чем это обернулось!Да, ей следовало тысячу раз подумать, прежде чем решаться на такое. И все же Джессике продолжало казаться, что ее ложный шаг не принадлежит к числу необратимых, фатальных и что ей совсем не обязательно расплачиваться за свою ошибку всю оставшуюся жизнь. Она непременно найдет какой-нибудь выход, нужно только успокоиться и как следует подумать.
К тому времени, когда Джессика вернулась в Новый Орлеан, уже совсем стемнело. Усталость давала о себе знать, и она ощущала себя совершенно разбитой. Усугубляли ее состояние чувство стыда и недовольство собой. Она так и не решилась сказать деду, что отказала Кастеляру; оставшись вдвоем, они просто обсудили между собой его неожиданное предложение, и Джессика обещала подумать. Разумеется, она понимала, что это — обычная отговорка, не слишком оригинальный способ отложить на потом принятие важного решения, но ей казалось, что на сегодня с нее хватит споров и столкновений. Если бы Джессика сообщила деду о своем нежелании иметь с Кастеляром что-либо общее, он непременно потребовал бы объяснений, и тогда, вынужденная в спешке подыскивать подходящие аргументы, она могла случайно проговориться о том, что ей хотелось скрыть любой ценой.Поэтому, разговаривая с дедом, Джессика постаралась отвлечь его внимание, рассказав ему о проблемах с таможней и о контрабанде наркотиков, к которой, возможно, причастны члены экипажа одного из принадлежащих «Голубой Чайке» судов. Как она и ожидала, Клод Фрейзер самым решительным образом высказался против того, чтобы компания сама осуществляла жесткие полицейские меры в отношении своих наемных работников, но нарываться на штраф и осложнять отношения с таможней ему тоже не хотелось. В конце концов он согласился оставить решение вопроса на усмотрение Джессики и Кейла с условием, что они не будут предпринимать никаких серьезных мер без крайней необходимости. Что ж, хоть какой-то положительный результат прошедшего воскресенья.Ее обычное место на стоянке на улице Дюмейн оказалось занято. Джессика объехала почти целый квартал, ища место для парковки, но не нашла. Устало чертыхнувшись, она свернула на платную стоянку на улице Шартрез и, оставив машину там, пошла домой пешком.Погода так и не улучшилась: вместо проливного тропического ливня пошел холодный, моросящий дождь, грозивший затянуться до утра, и тротуары Латинского квартала были пустынны и темны. Потоки грязной воды, несущейся вдоль водосточных желобов, превращали каждый переход улицы в довольно опасное предприятие, и Джессике приходилось прыгать с одного неглубокого места на другое, одновременно высматривая редкие машины, грозившие окатить ее с головы до ног. Ее большой «двуспальный» зонт — единственный пригодный для зимы в Новом Орлеане — позволял ей сохранить одежду достаточно сухой, но он существенно ограничивал ее поле зрения, и Джессика уже дважды оступалась на мокрой мостовой.Отперев тяжелую дверь подъезда, Джессика шагнула в полутемный вестибюль, из которого вела к ее квартире крутая каменная лестница. Здесь она остановилась, чтобы стряхнуть с зонта воду и сложить его. Джессика как раз убрала ключ в сумочку и переложила зонт из левой руки в правую, когда за спиной ее раздались быстрые шаги. Машинально обернувшись через плечо, Джессика успела заметить только темную фигуру мужчины, который стремительно мчался прямо на нее. В следующее мгновение Джессика ощутила сильный толчок в спину и, не устояв на ногах, упала.Зонт вырвался у нее из рук и отлетел куда-то в угол. Колено пронзила острая боль, а ладони, которые она в последний момент выбросила перед собой, обожгло болью.Прежде чем Джессика успела пошевелиться, мужчина уже навалился на нее всей своей тяжестью и прижал к холодным и шершавым плитам пола. Джессика попыталась крикнуть, позвать на помощь, но лишь беззвучно разевала рот, не в силах произнести ни звука. Во время падения воздух с шумом вырвался у нее из легких, и она никак не могла перевести дух. В глазах у Джессики потемнело, но она успела почувствовать острую боль, когда нападавший резким движением заломил ей руку назад.Должно быть, на мгновение она лишилась чувств. Придя в себя, Джессика слабо дернулась, и мужчина, прижимая ее коленом, низко склонился над ней. Слюнявые полные губы нашли в полутьме ее рот и впились в него грубым поцелуем.Боль и отвращение, охватившие Джессику, были столь сильны, что ее едва не стошнило. Рванувшись изо всех сил, она резким движением подняла голову и с удовлетворением почувствовала, как ее лоб врезался в переносицу нападавшего. Тот на мгновение отпрянул, и Джессика попыталась сбросить его с себя.Увы, ей это не удалось. Ее сопротивление только привело нападавшего в ярость, и он так сильно ударил Джессику в живот, что она задохнулась от боли. Мужчина же навалился на нее всем своим весом и закряхтел, раздвигая ей ноги коленом и одновременно задирая вверх юбку. Его ногти больно царапнули нежную кожу у нее на бедрах, и Джессика снова рванулась, коротко и хрипло вскрикнув. В ответ нападавший еще крепче прижал ее к полу, но Джессика все же сумела высвободить руку, зажатую между их телами.Она надеялась, что зонт не мог откатиться далеко. Закинув руку за голову, Джессика принялась шарить по полу и почти сразу наткнулась на плотную нейлоновую ткань. Сжав в кулаке свое жалкое оружие, она с силой выбросила руку вперед.Острый конец зонта попал мужчине в лицо, и он громко взвыл от неожиданности и боли. Стараясь защититься, он взмахнул рукой и выбил зонт из пальцев Джессики. На этот раз зонт отлетел далеко — Джессика слышала, как он стукнулся о стену, — а мужчина поднял над ее головой сжатый кулак, намереваясь оглушить жертву.Но удара так и не последовало. Дверь подъезда, оставшаяся полуоткрытой, распахнулась так резко, что ее ручка с силой ударилась о стену, и в прихожую ворвался еще один человек. Он двигался так быстро и стремительно, что Джессике на мгновение показалось, будто он летит по воздуху. Послышался звук тупого удара, и давящая тяжесть с ее груди исчезла.Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, Джессика поспешно откатилась в сторону и, на всякий случай подобрав по пути зонт, попыталась встать на ноги, опираясь о стену спиной. Двое мужчин, шумно дыша от напряжения, катались по каменному полу у самых ее ног. Потом послышалось несколько ударов кулаком, кто-то сдавленно вскрикнул, и каменные стены прихожей повторили и усилили этот звук, превратив его в вопль какого-то первобытного зверя.Яростная схватка завершилась неожиданно быстро. Один из мужчин нанес противнику короткий и резкий удар снизу вверх. Снова раздался невнятный крик, сопровождавшийся болезненным шипением, и клубок тел наконец распался. Темная фигура метнулась к распахнутой двери и исчезла в темноте. Второй человек бросился было в погоню, но вдруг осел на пол и, привалившись спиной к стене, прижал к лицу ладонь.Секунды тянулись томительно медленно. Единственным звуком, нарушавшим гулкую тишину подъезда, было частое, хриплое дыхание незнакомца.Наконец Джессика пошевелилась. Стараясь унять противную дрожь в коленках, она сделала два шага в сторону и, нашарив на стене выключатель, включила свет.Она ничего не хотела ни видеть, ни знать, но сбежать сейчас было бы трусостью, а Джессика не хотела потом корить себя за малодушие. Откинув назад упавшие на лицо волосы, она медленно повернулась к мужчине, который пришел к ней на помощь.Он сидел у стены на корточках, и его грудь тяжело поднималась и опускалась в такт дыханию. Темные волосы были в беспорядке, а из-под прижатой к лицу ладони стекала кровь, но, несмотря на это, на его губах играла улыбка.Запрокинув голову назад, ее спаситель отнял ладонь от своего залитого кровью лица и прищурился на желтый свет лампы под потолком.— Похоже, мне снова посчастливилось выручить вас, — растягивая слова, проговорил Рафаэль Кастеляр. — Но не беспокойтесь: вам не придется вознаграждать меня за проявленную смелость как в прошлый раз. Если, конечно, вы сами этого не захотите. 11 Джессика не удостоила его ответом. Это была просто шутка. Во всяком случае, ей удобнее было считать, что Кастеляр просто неудачно пошутил.У нее язык чесался обвинить его в том, что он сам разыграл нападение, чтобы снова ее спасти, но она сдержалась. Разбрасываться подобными обвинениями не следовало. В лучшем случае Кастеляр счел бы ее глупой истеричной бабой, а в худшем… Да и схватка, свидетельницей которой она стала, была слишком жестокой, слишком яростной, чтобы быть подстроенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55