— Но ты не думал о том, чтобы найти выход отсюда, не так ли?
Он поднял брови, и кривая усмешка тронула уголок его рта.
— Нет. Я не хотел искать, не хотел убегать. Ты это хочешь услышать?
От его искреннего признания у нее перехватило дыхание. Она ведь знала, что он хотел ее. Но не догадывалась, что так сильно.
— Почему? — тупо настаивала она.
Убедительная мысль мелькнула в его глазах, потом исчезла. Он нежно дотронулся до ее щеки.
— Вопрос ведь в чем? Где сейчас те стражники? Или хотя бы садовник. Я бы, конечно, с удовольствием бросился в рассуждения с тобой обо всех причинах и наградах, но боюсь, что нам станет немного жарко.
Она не протестовала, он взял ее за руку, и они вышли, обнаружив, что все было заполнено черным дымом. Он поднимался из отверстий в стене и уходил вверх, к стеклянной крыше, а языки пламени уже начинали лизать кипарисовые пилястры. Шум и потрескивание стали громче.
— Трещит там, в стенах. Кто это задумал, знал, что делает.
— Почему ты решил, что это поджог?
— А в этом есть смысл, не так ли? После всего, что случилось?
Подпиленное колесо, подрезанная подпруга… Да, в этом был ужасный смысл.
Она плотно сжала губы, предпочитая не думать, кто мог бы это подстроить. Рован. в это время измерял глазами стены под куполом, и его взгляд остановился на нескольких выступах.
Кэтрин мгновение наблюдала за ним, затем потянула за руку.
— Нет, только не этим путем. Здесь слишком много дыма. Дай, я покажу тебе…
И она побежала в спальню. Может быть, это была игра воображения, но ей казалось, что пол под ногами стал горячим. Едкий дым проникал в легкие, и глаза слезились. Она глубоко дышала, кашель согнул ее, но она не останавливалась. Вбежав в спальню, она подскочила к огромному шкафу, стоявшему в углу, и распахнула дверь, затем забралась внутрь и подняла потайную задвижку.
Широко распахнулась маленькая дверная панель, вделанная в стену, и взору представилась узкая каменная винтообразная лестница, уходившая вниз, в темноту, пыльная и затянутая паутиной. Воздух был горячим, но дыма почти не было.
На лице Рована отразилось удивление. Когда Кэтрин ступила в шкаф, он выставил вперед руку, как бы преграждая ей путь, и напряженным голосом спросил:
— Теперь твоя очередь объяснять?
— Это лестница для слуг, встроенная в каменную стену для того, чтобы Като мог подняться сюда при необходимости тайно. Или женщина, когда Жиль еще не был женат. Потайная дверь выходит прямо в лес. О ней я узнала от Дельфии, когда еще была невестой.
— Я не это имею в виду, и ты прекрасно об этом знаешь, — произнес Рован. Ей не понравился его тон.
— Ты же сам сказал, что на рассуждения у нас нет времени. Нужно поторопиться, пока сюда не добрался дым.
Она попыталась взять его под руку, но он опять остановил ее.
— Признайся, ведь ты тоже могла уйти из башни?
Она прямо посмотрела ему в глаза.
— Могла. А вдруг у двери была стража? И дверь могла бы быть заперта, — напряженно пыталась она объясниться.
— Но ведь ты даже не пыталась проверить.
— Какой смысл был в этом?
Рован как-то странно посмотрел на нее и, усмехнувшись, сказал:
— Обсудим это после. Подожди здесь, я сейчас вернусь.
Он побежал в спальню и вернулся с напольным подсвечником из кованого железа в руке. Свечей в нем не было. Без них, похожий на трезубец, он представлял собой грозное оружие.
Наклонив голову, он прошел в дверь впереди нее и стал спускаться по темной лестнице. Кэтрин шла следом.
Вдруг где-то на полпути из темноты выступили две грубые тени с бледными лицами и повязками на глазах. Увидев спускавшихся, один из них выругался, блеснуло лезвие ножа, и они бросились на Рована.
Рован оглянулся и, убедившись, что Кэтрин отстала от него на несколько шагов, прислонился к неровной стене, поднял свое оружие и размахнулся.
Первый получил удар в живот и, падая, врезался спиной во второго. Они оба рухнули и покатились по лестнице вниз. Послышался лязг металла о камень. Рован бросился за ними.
Кэтрин еле сдержала крик тревоги. Широко открытыми от ужаса глазами, она пыталась хоть что-то рассмотреть в темноте, сделала несколько шагов вниз и остановилась. У нее не было оружия, и она не смогла бы помочь Ровану.
Сейчас, в темноте, каждый, кто на его пути — враг, поэтому лучше ему не мешать. Но ее мозг лихорадочно работал: она уже почувствовала дуновение свежего воздуха и запах рыбы с озера. Дверь внизу должна быть открыта. А те двое были не слугами, и не рабочими с плантаций, и не стражей. Они были белокожи и поднимались наверх, но спасать, по всей видимости, их не собирались.
Там, внизу, слышались удары, сдавленные ругательства, и что-то мягкое стало скользить вниз по каменным ступеням, потом до нее вдруг донесся громкий крик и наступила тишина. Кто-то только очень сильно дышал.
— Рован! — отчаянно закричала Кэтрин.
— Пошли, скорее, — тяжело дыша, отозвался Рован.
Она побежала вниз, больно ударяя ноги о каменные ступени. Рован остановил ее, обняв руками за талию.
— Не так быстро, — хрипло засмеялся он, — а то мы сломаем шеи.
Она так испугалась, что не знала, что делать: то ли поцеловать его, то ли дать ему пощечину. Он взял ее за руку и осторожно повел за собой. Около двери они какое-то время стояли, прислонившись к стене, и вслушивались. Но никого не было, только оранжевое пламя, разрастаясь, уже поднялось над куполом. Только лес, окружавший башню, стоял темный и молчаливый. В тени деревьев никого не было.
— Пойдем, — сказал Рован и ступил в темноту. Он осторожно двигался вдоль стены, огибая выступы башни и вглядываясь в темноту. Но не пройдя и дюжины шагов, он обо что-то споткнулся. Встав на одно колено, чтобы посмотреть, что же лежит в сухой траве, он тихо выругался. Кэтрин тоже нагнулась, пытаясь из-за спины Ро-вана разглядеть лежащего человека.
Лицо его было серым, из страшной раны на голове сочилась кровь. Пока нельзя было определить, дышит ли он. Это был Жиль. Веки на восковом лице дрогнули, и он с трудом открыл глаза. Взгляд его блуждал, затем как-то задержался на Кэтрин. Она увидела в них дикий ужас. Он поднял трясущуюся руку, рот его открылся и закрылся.
— Беги, — слабым голосом произнес Жиль. — Они идут, чтобы убить тебя. Беги.
— Кто? — Рован наклонился над ним.
Жиль открыл было рот, но уже не смог ничего произнести. Лицо его затряслось, рука безжизненно упала на грудь.
К башне кто-то бежал. Тяжелые быстрые шаги могли принадлежать только убийцам, о которых пытался предупредить Жиль. Рован вскочил на ноги и подхватил Жиля под плечи.
— Что ты хочешь делать? — спросила Кэтрин, а сама подбежала к Жилю с другой стороны и взяла его за ноги.
— Оттащить его от стены, вдруг она упадет. И от двери тоже.
Он хотел, чтобы его не заметили убийцы, подумала Кэтрин. Будет чудо, если им удастся это сделать. Но они все-таки оттащили Жиля и прислонили спиной к дереву. Рован колебался, оставлять ли его там, но выбора не было. Рыскающие вокруг люди были явно не из Аркадии. В оранжево-красном пожаре, осветившем округу, он видел, что эти белые люди одеты в грубые пончо из одеял и бесформенные твидовые панталоны, поддерживаемые самодельными помочами. Судя по их космам и свирепым лицам, это были представители прибрежных бандитов.
— Рован, — прошептала Кэтрин.
— Не сейчас, — как можно спокойнее ответил он и повел ее в лес.
Она оглянулась. Пираты думали, что они еще в башне. Они толкали, отпихивали друг друга, ругались, стараясь попасть вовнутрь. В руках у них были курковые пистолеты, ножи с толстыми лезвиями, без ножен, а глаза кровожадно горели.
Кэтрин резко отступила в тень. Вдруг до них донесся звон колокола, и тут же — крики людей. По-видимому, рабы обнаружили пожар и скоро прибегут сюда. Может быть, тревога и боязнь, что их обнаружат, отпугнет пиратов?
Рован, не надеясь на случай, схватил ее за руку и подтолкнул в глубину леса. Опустив голову, Кэтрин сосредоточилась на дороге, осторожно ступая в темноте, которая накрыла их обоих. Она натыкалась на сучья, и ветки стегали ее по лицу. Шиповник протыкал и царапал ей ноги, а вереск опутывал ее, мешая идти. Они карабкались по высохшим руслам ручьев и пересекали неглубокие речушки, питавшие фонтан в башне, так много раз, что лохмотья, оставшиеся от сорочки Кэтрин, промокли до талии.
Из кустарника то и дело вылетали испуганные птицы, запах опавших листьев перекрывал запах дыма, а холодная роса с паутины и вечнозеленых деревьев, которые они задевали, охлаждала их разгоряченные лица.
До них еще доносился треск огня и оглушительный звон колокола. И им вдруг показалось, что шум становится все громче и громче, словно это была игра ветра. Кэтрин заметила это, когда остановилась, хватая ртом воздух, и задержала рукой Рована.
— Остановитесь. Давайте минутку отдохнем.
— Мы уже почти на месте, — ответил Рован. Он тоже глубоко дышал, но без видимых усилий.
— Куда? Куда мы идем?
Он попробовал улыбнуться.
— В одном месте мы будем в безопасности.
— А именно?
— Там, — он махнул рукой.
Перед ними показался темный силуэт огромного двухэтажного дома, украшенного готическими арками, балконами и фантастическими резными деревянными украшениями. Перед парадным входом простирался широкий двор, выложенный ракушечником, этим же материалом была вымощена уходящая от дома дорога. Крыша блестела оранжевым отсветом огня.
— Аркадия, — прошептала Кэтрин.
— А что же еще? — спросил он и направился к дому.
— Нет, подожди. — Она схватила его за руку. Он резко обернулся, они так близко оказались друг от друга, что его бедра прижались к ее ногам. Он проговорил:
— Неужели, дорогая Кэтрин, ты хочешь идти куда-нибудь еще?
В его словах было что-то, от чего ее глаза заблестели от навернувшихся слез. Дрожащим голосом она ответила:
— Да, куда угодно.
— Я думал, что неразбериха поможет нам попасть в дом незамеченными. Найдем, во что переодеться и сделаем вид, будто только что проснулись. В отдельных кроватях, конечно.
— Остальные, наверное, вернулись с Жилем. Мы можем наткнуться на них в холлах.
— Мы увидим все, когда подойдем поближе, по свету в окнах и шуму в доме.
Подумав, она нехотя кивнула.
— А вдруг нас увидят люди, которых послали за нами?
— Постараюсь, чтобы этого не случилось.
Она покачала головой.
— Не знаю.
Он долго смотрел на нее. Потом ровным голосом произнес:
— Если вы не возражаете, что нас увидят вместе в дезабилье , то я тем более не против.
Она сразу же поняла его.
— Спасибо вам за то, что вы заботитесь о моем добром имени, но оно, право же, не стоит наших жизней.
— Да, еще. Вы не уверены, хотите ли вернуться в другую тюрьму, обретя своеобразную свободу в вынужденной идиллии?
— Свободу? — переспросила она.
— Говорить, что хочется, поступать по своему усмотрению без осуждения с чьей-либо стороны, ходить обнаженной, если нравится, соблазнять мужчину, если осмелишься. И знать, что есть кто-то, кто не только поймет и примет тебя такой, какая ты есть, но также и вдохновит на нужные поступки.
Она слушала его, и слезы сдавили горло. Борясь с ними, она прошептала: «Да».
Он молчал, а над ними полыхало пламя и звонил колокол. Наконец он сказал:
— Итак?
Прошло какое-то время, пока она обрела способность говорить. Но даже сейчас ее голос звучал с трудом, это было какое-то подобие звука.
— Это невозможно, не правда ли? Кому-то ведь надо позаботиться о Жиле, перенести его в дом, послать за доктором. И башня. Мы не можем оставить ее горящей. — Поколебавшись, она с трудом закончила, — наш долг сделать все возможное.
— Да, — вздохнув, сказал он как бы про себя. — Это всегда было… невозможно.
Они осторожно пробирались к дому, стараясь двигаться в глубокой тени. Никто не окликнул, никто не попытался остановить их. Парадный вход был открыт, огромные комнаты пусты. Домашние слуги убежали смотреть пожар, но и Мюзетты, и остальных тоже не было.
Кэтрин и Рован расстались у двери в ее спальню. Сделать это их заставил страх быть увиденными вместе.
— Как только я оденусь, то выйду и притворюсь, что обнаружил Жиля, — пообещал Рован.
Она кивнула.
— Поищи Като. Он сможет о нем позаботиться и пошлет за доктором.
Рован кивнул.
— Если увижу Дельфию, пошлю ее к тебе.
Жиль лежит раненый, а Брэнтли и остальные еще на пароходе, а ведь кому-то необходимо организовать тушение пожара, чтобы он не распространился на дом. К тому же где-то поблизости рыщут пираты. А вдруг они нападут на Рована и всех ее людей?
— Подождите, я пойду с вами, — коротко сказала Кэтрин.
Он покачал головой.
— Нет. Нельзя терять времени, ведь там Жиль. Вам нужно одеться. Мне очень нравится, как вы выглядите, но другие могут не понять.
— Хорошо, — ответила она, с тревогой глядя на Рована. — Будь осторожен.
Он взял ее руку и прижался губами к ладони.
— Я постараюсь. — Еще раз оглянулся на нее, повернулся и вышел.
Кэтрин вошла в спальню, закрыла за собой дверь и сразу же поймала взглядом движение тени. Это оказалось… ее же собственное отражение в зеркале. Пламя пожара освещало комнаты в доме. В розово-оранжевом свете она подошла к зеркалу. «Мне очень нравится, как вы выглядите. « Этот комплимент она сохранит, как сокровище, и будет вспоминать через многие годы, когда станет уже не молодой и совсем седой. А что же Рован видел в ней? Она должна это знать. Она сразу же увидела, что женщина в зеркале была совершенно другой. Не потому, что ее распущенные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. И не потому, что ее почти прозрачное одеяние, разорванное и до неприличия открывшее тело, и не цвет ее лица и губ, не легкость, с какой она двигалась. Нет. Все дело было в глазах. В них было тепло, мягкость и достоинство, которых не было раньше, но в то же время какая-то уязвимость и даже опустошенность. Да, это был взгляд любви и отречения от нее.
Она закрыла лицо руками. Нет, не надо ничего вспоминать. Сейчас не время для тщетных сожалений, не надо оплакивать потерю близости души и тела, и отказ от любви и возможности иметь ребенка.
Она была хозяйкой Аркадии. Не имеет никакого значения, где она была эти последние несколько дней и что делала в это время, она должна вернуться в свое прежнее состояние, ведь столько всего предстоит выполнить.
Гордость и долг — вот девиз ее жизни, всегда был и всегда им будет. Больше у нее ничего нет и не будет.
Кэтрин опустила руки, выпрямила плечи и головой откинула волосы назад. Все будет хорошо. Когда-нибудь, когда она уже будет при смерти, настанет время все забыть. Все хорошо.
Она подошла к умывальнику, налила из кувшина в таз воды. Царапины на руках и шее болели, когда она умывалась. Ноги также были порезаны, в ступни впились колючки. Потом она стала искать в гардеробе, что бы ей такое одеть, что могло бы прикрыть шею и руки и требовало бы минимум усилий. Наверное, подойдет платье из розового поплина с высоким воротником, отделанным кружевом и застегивающимся перламутровыми пуговицами.
Она повернулась, чтобы положить его на кровать, но тут послышались шаги за дверью. Кэтрин ожидала увидеть Дельфию.
— Ну и ну, — вошедший говорил, растягивая слова. — Посмотри-ка, что мы здесь имеем. А я и то говорю себе, Изом, старик, сука, которая тебе нужна, покрутится да и вернется в свою берлогу, это верно, как то, что ты есть на белом свете. И глянь-ка, как я прав.
На нем была бесформенная шляпа с дырой, словно от нее откусили кусок, енотовая выношенная куртка поверх выцветшей рубахи, сальные штаны, заправленные в допотопные грязные ботинки. Засаленная борода и грязная кожа — все в нем выдавало человека с реки, бандита. Кэтрин уронила платье и медленно попятилась назад.
— Что вы здесь делаете? Кто вас послал?
— Эй ты, послушай, — ухмыльнулся он, показывая остатки черных зубов.
Он двигался к ней, рыская глазами по ее фигуре, потом уставился на маленький темный треугольник, просвечивающий сквозь тонкую ткань.
— Кажешься такой грешной, дьявол меня подери, если это не так. Такой лакомый кусочек, но деньги есть деньги.
— Сколько бы вам ни предлагали, мой муж даст вам больше.
Там, за ее спиной, на умывальнике, лежал меч Рована, который он оставил здесь несколько дней назад. Она не знала, сможет ли им защитить себя, но в конце концов это был шанс.
— А, все они так говорят. А где же этот старый индюк, хотел бы я услышать? Ладно, мне ничего не говорили, что делать с тобой и чего не делать, пташка, но я страшно хочу…
Кэтрин словно оглохла, чтобы не слышать остальное и старалась не замечать противный запах дыма, запаха вонючих шкур и застарелого пота, которыми разило от него. Легче было сконцентрироваться на том, как важно он ходит и ведет себя, и что он совсем не ждет сопротивления с ее стороны. В другое время она была бы удивлена. А сейчас нужно как-то хотя бы на минуту отвлечь его внимание.
— Положим, я позволю вам. И что тогда? — с большим трудом спросила она.
Он похотливо засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29