Джулия стерла жир с лезвия куском черствого хлеба и равнодушно положила нож во внутренний карман плаща. Она сидела, долго глядя на угасающие угли и чувствуя, как холод снова заползает в комнату. Наконец вздохнула, развязала капор и, сняв его, опустила голову на край высокой деревянной скамьи.
Через некоторое время девушка проснулась от того, что ее кто-то тряс. Она ударилась головой о деревянную спинку. Боль, смешавшись с гневом, красноватым туманом окутала сознание и, не задумываясь, Джулия выбросила вперед кулак, ударив Марселя в челюсть.
Взбешенный, он рывком поднял ее на ноги и звонко, наотмашь, ударил по лицу. Она задохнулась от боли, а де Груа, скрутив ее руку назад, процедил:
— Вас, моя дорогая, нужно усмирять, начав с урока послушания. Если вы не хотите удобной постели, пусть это будет скамейка!
Он повалил ее на грубую деревянную скамью, пытаясь рывком расстегнуть накидку. Джулия, задыхаясь, ударила его ногой. Де Груа зарычал и изо всей силы дернул брошь на ее шее. Застежка золотой пчелы не выдержала; бросившись спасать ее, Джулия вскрикнула, но он отшвырнул плащ и брошь в сторону. Его пальцы устремились к ее груди, разрывая прозрачный шелк. Девушка почувствовала, как холод коснулся ее обнаженной кожи, когда корсаж и сорочка были сорваны. Марсель прижал ее к скамье. Юбки задрались выше колен, а он взметнул их еще выше, сжимая и тиская ее бедра. Рванувшись, Джулия освободила руку и вцепилась ему в лицо, оставляя красные борозды на его щеке до самой шеи. Де Груа поднял руку и ударил ее раз, другой. При последнем ударе девушка почувствовала, как зубы врезались в щеку, и разъярилась.
— Убирайся! — завизжала она, пытаясь подняться, извиваясь и увлекая их обоих через край скамьи на пол. Ее плащ скользнул вслед за ними, и сквозь дымку боли, ярости и страха она услышала, что нож упал на пол. Спохватившись, Джулия нащупала его в складках плаща и подняла за деревянную ручку.
Тяжесть де Груа мешала ей дышать, а его горячее, зловонное дыхание опаляло лицо. Он прижался ртом к ее губам, и Джулия почувствовала мокрое прикосновение языка к своим стиснутым зубам. Грудь болела от его рук. Коленом он раздвинул ее ноги, и всей тяжестью навалился на нее. Нож в ее руке был повернут острием вверх, словно шпага. Скрипнув зубами, Джулия глубоко вздохнула, и вонзила нож в бок Марселя. Каждым нервом и сухожилием своего тела она почувствовала, как лезвие прорвав кожу, вошло в мышцы спины и уперлось в кость.
Марсель закричал. Скорчившись и выгнув спину, он сполз на бок, пытаясь вырвать нож из раны. В лихорадочной спешке Джулия освободилась. Ноги не слушались ее. Она упала на одно колено, держась за край стола. В свете единственной коптящей в канделябре свечи девушка видела, как Марсель барахтается, словно рыба, пронзенная острогой, кровь заливает ему сюртук, оставляя пятна на полу.
Издалека послышался шум, грохот, топот, но он почти не доходил до ее сознания: она не сводила глаз с Марселя. Он перестал биться и лежал, завалившись на бок, его тяжелое дыхание отчетливо слышалось в маленькой комнате. Он так и не смог вытащить нож из спины, хотя одной рукой дотянулся до ручки. Пальцы другой его руки дрожали, рот широко раскрылся, хотя глаза были закрыты.
Джулия осторожно поднялась на ноги, неуверенно шагнула в его сторону, медленно приближаясь к раненому боку. Быстрым движением она вырвала нож из раны и, крепко зажав его в кулаке, отшатнулась прежде, чем он пошевелился. Де Груа застонал и перевернулся на спину. На подгибающихся ногах девушка подошла ближе и заглянула ему в лицо.
Когда дверь за ее спиной распахнулась, она вздрогнула, пытаясь свободной рукой соединить разорванный корсаж. Высокая фигура Редьярда Торпа появилась в проеме, за ним стояли хозяин гостиницы и матрос с «Си Джейд». Капитан быстро осмотрел комнату, задержав взгляд на окровавленном лезвии в ее руке и мужчине, распростертом на полу.
— Извините за вторжение, — протяжно произнес он. — Весьма сожалею, если не вовремя.
Глава 5
Свадебная церемония шла, словно подернутая серой дымкой нереальности. Священник стоял перед ними, губы его двигались, но с тем же успехом он мог говорить и на иностранном языке. Покрытие алтаря, освещенное свечами, так странно выглядевшими ясным днем, было обрамлено ручным кружевом. Джулия стояла на почетном месте, слабо понимая, как она туда попала. Была упомянута специальная лицензия, и она помнила продолжительную поездку в экипаже, но название церкви и люди вокруг были ей незнакомы.
От предыдущей ночи в памяти уцелело еще меньше. Она не помнила, как уехала из «Пса и куропатки» и вновь оказалась на «Си Джейд». Первое, что она вспомнила, — свою каюту: она, обнаженная, лежит на койке в бледном свете зари, безучастно глядя, как капитан Торп достает из сундука белое шелковое платье, расшитое золотом, которое было на ней в тот вечер, когда они встретились, — так давно.
— Наденьте его, — приказал он, и Джулия подчинилась, словно не имея собственной воли. Она привычно закончила свой туалет, подняла завитки волос в высокую, словно корона, прическу, а затем прикоснулась помадой к губам и напудрила и без того бледное лицо рисовой пудрой, пытаясь скрыть царапину на щеке. Она немного оживилась, найдя золотую пчелу, которая висела на нитке ее плаща, на том месте, где она ее приколола. Хотя оживление скоро оставило ее, она не хотела расставаться с булавкой, пока Редьярд Торп не приколол ее снова на черную бархотку.
Слова, торжественные и вопрошающие. Лица Джереми Фри и второго помощника, О'Тула. Ее руки в теплых загорелых руках капитана Торпа. Холодное скольжение золотого кольца. Когда Ред приблизил ее для венчального поцелуя, Джулия напряглась и глаза ее посветлели от страха. Но прикосновение было нежным, а поцелуй бесстрастным.
Он передал ее Джереми Фри, который скользнул поцелуем по ее щеке и прочистил горло, чтобы произнести поздравление. О'Тул сердечно сжал ее локоть:
— Благослови вас Бог, отважная крошка!
Затем мсье Робо взял ее руку и поднес к своим сухим губам, как обычно приветствовали замужних женщин.
Подпись на документах, и она выходит из церкви под руку с Редом. Рукав его форменной куртки кажется ей грубым, но Джулия чувствует, как он поддерживает ее. Ветер, свежий и холодный, играет ее плащом, румянит щеки, вызывая слезы на глазах. Солнце над головой льет холодный свет на улицу и на экипаж, стоящий перед серого камня церковью.
В первый раз Джулия по-настоящему увидела их экипаж, хотя понимала, что должна будет ехать в нем в церковь. Это была четырехместная коляска, ее черные бока сияли, а серебряные фонари отражали свет как зеркала. Черные вороные лошади в кожаной сбруе, украшенной серебром, стояли, нетерпеливо переступая и тряся головами с бордовым плюмажем. Перед каретой сидел кучер в красной ливрее и лакей, тоже в ливрее и в напудренном парике, готовый распахнуть перед ними дверцу.
— Собственность моего дяди, Тадеуса Бакстера, — сказал Ред, понижая голос. Джулия кивнула и позволила ввести себя внутрь. Там ее встретила роскошь красных бархатных сидений, наклонных подставок для ног, подушек и крошечных вазочек из серебра. В каждой вазочке находилась лишь одна белая роза в честь торжественного случая. Это приятно удивило ее.
Экипаж тронулся. Через окно Джулия увидела Джереми и остальных и поспешно наклонилась, чтобы помахать им рукой. Скоро они остались позади.
Она откинулась назад, опустила руки на колени и принялась бессознательно вертеть кольцо на среднем пальце левой руки. Она замужем. Мужчина рядом с ней — капитан Редьярд Торп, ее муж.
— Вам тепло? — спросил Ред. Джулия быстро взглянула на него.
— Да… Мне хорошо.
Свистки и городской шум снова окружили их и они с трудом протискивались по узеньким улочкам.
— Если вам интересна цель нашей поездки, то это дом моего дяди на Беркли-сквер. Моя тетя Люсинда хочет устроить обед в нашу честь. Надеюсь, вы сможете участвовать в светской беседе, потому что тетя, я уверен, захочет узнать о вас все. Вообще-то она не любительница сплетен, но она вырастила меня, и моя жизнь ее, естественно, интересует.
— Я понимаю, — произнесла Джулия. Ее предупредили, что следует быть полюбезней с его родственниками.
— Мои дядя и тетя предложили нам свой гостеприимный кров в Лондоне. Я решил принять это приглашение из-за участия моего дяди в Ост-индской компании.
— Да, конечно. — Было бы очень кстати, если бы капитан смог убедить своего дядюшку отправить судно к острову Святой Елены в нужное время.
— Их наверняка заинтригует поспешность нашего брака. Я советую вам объяснить это смертью вашего отца. Вы не могли остаться в Лондоне без защиты. А если вам удастся намекнуть, что брак совершен по страстной любви, это будет очень уместно. Мы обвенчались очень тихо из-за вашего траура, разумеется.
— Разумеется, — эхом откликнулась девушка, ощущая сосущее чувство где-то под ложечкой.
— Не стоит слишком опасаться. Я не оставлю вас одну надолго.
Похоже, ей следовало быть признательной за это предложение? Но сколько она ни старалась, ей не удавалось почувствовать ни малейшего намека на благодарность. Она искоса взглянула на мужчину, сидевшего рядом. Лицо его застыло словно маска, а голубые глаза смотрели куда-то вверх. Одна рука лежала возле окна, другой он задумчиво потирал подбородок. Между ними на сиденье лежала его треуголка, тускло мерцавшая золотой тесьмой.
Поездка в экипаже невольно напомнила вчерашнюю поездку с Марселем, и она вздрогнула, мысленно сравнивая их. Это не ускользнуло от внимания Реда.
— С вами все в порядке? — осведомился он. Джулия бессознательно отодвинулась в глубь экипажа.
— Да. Я просто не совсем хорошо помню, капитан Торп, как я оказалась здесь с вами. О, венчание я помню отчетливо, но, кажется, не могу вспомнить, когда я дала согласие выйти за вас замуж.
— Не помните? — спросил он тихим ровным голосом.
На мгновение Джулии показалось, что она заметила тень сочувствия на лице Торпа. Но прежде чем она успела убедиться в этом, сочувствие сменилось интересом с оттенком легкой иронии.
— Нет, — прямо ответила она. — Не понимаю, почему я могу вспомнить лишь немногое из того, что случилось после…
— После — чего? — подхватил он.
Девушка, не ответив, закрыла глаза и побледнела при воспоминании о Марселе, скорчившемся на полу с ножом в спине.
— Джулия! — позвал он, коснувшись ее судорожно сжатых рук.
Глаза ее сразу же распахнулись.
— Марсель, — задыхаясь, спросила она, — он… мертв?
— Не был таким, когда я видел его в последний раз, — ответил капитан, снова откидываясь назад. — Он жив и обведет вокруг пальца еще немало молодых дурочек.
— Вы были там и решили, что я снова ударю его ножом. Я помню.
— Да, так и было. Простите мое появление в столь неудачный момент. Лучше бы мне прийти несколькими секундами позже.
— Откуда вы узнали, что из всех лондонских гостиниц я окажусь именно в этой?
— Боюсь, я должен признаться, что за вами следили. Один из моих людей шел следом, когда вы сошли с корабля. Выполняя единственный приказ: узнать, где вы остановитесь; он выяснил, что вы расположились на ночь в «Псе и куропатке», и вернулся на корабль с докладом. К сожалению, я был в городе, и ему не сразу удалось сделать это. Я тотчас поехал в гостиницу, но прибыл слишком поздно.
— Не слишком поздно, если своей целью вы ставили мое возвращение на корабль.
— Я бы предпочел избавить вас от многих неприятностей, вызванных моей медлительностью.
Его резкий тон внушал доверие. Честность вынудила ее признать:
— Это я виновата. Ничего бы не произошло, если бы я осталась на «Си Джейд». Но вам должна быть понятна причина моего бегства. Я никогда не желала выходить замуж против своей воли, и все же сейчас я именно в таком положении. Я снова спрашиваю вас, капитан Торп, как это произошло?
— Обвиняете меня в том, что я воспользовался моментом? — спросил он.
— Если так, то могу сказать, что вчера вечером вы не выказывали нежелания.
— Не хотите ли вы сказать, что я этого жаждала?! — воскликнула она, и гнев вспыхнул в ее золотистых глазах. — Я отказываюсь вам верить.
— А я теперь ожидаю услышать, как вы отрицаете что просили меня провести ночь в вашей каюте, — протяжно сказал он, напряженно глядя ей в лицо.
Она была бы рада сделать это. Но в памяти всплыло, как она раздетая лежала под покрывалом на своей койке, в то время как Ред свободно разгуливал по каюте, разыскивая в сундуке ее ночную рубашку. Это было при ясном утреннем свете. Но что происходило ночью?..
— О чем вы? — сказала она, усилием воли заставляя голос звучать ровно.
Ответа не последовало. Экипаж подкатил к тротуару возле большого особняка и остановился; подошел лакей, чтобы распахнуть дверцы и помочь ей сойти по ступенькам.
Поскольку Ред воспользовался экипажем своего дядюшки Бакстера, он был, по-видимому, хорошо знаком с его хозяйством. Поэтому открывший дверь пожилой дворецкий не выказал никакого удивления.
— Доброе утро, капитан, мадам, — сказал он, принимая шляпу Реда. — От имени всего штата и себя лично разрешите поздравить вас с бракосочетанием.
— Спасибо, Мастерс. Можете не объявлять о нашем прибытии. Я сам знаю, куда идти. — Похлопав по плечу дворецкого, отдававшего распоряжения кучеру насчет багажа, Торп дотронулся до руки Джулии, указывая ей на пару дверей с левой стороны зала. Распахнув одну из них, он провел ее в светлую гостиную, декорированную в зеленовато-желтых тонах. У Джулии создалось впечатление холодного изящества от полированной мебели, сверкающего хрусталя и букетов весенних цветов. Через секунду ее внимание привлекли мужчина и женщина, которые вышли приветствовать их.
Тадеус Бакстер был крупным, крепкого сложения джентльменом с высоким лбом, обрамленным редеющими полуседыми волосами, и веселой искоркой в голубых глазах. В его чертах наблюдалось некоторое сходство с племянником, а выражение открытости на его лице хорошо согласовалось с сердечностью манер. Его жена, хрупкая женщина с соломенными волосами, шагнула им навстречу, захлопнув книгу, лежавшую у нее на коленях. В своем утреннем платье цвета лаванды с воздушными рукавами она, казалось, вот-вот взлетит. Но несмотря на такую эфемерность уже через пятнадцать минут знакомства Джулия убедилась, что тетушка Люсинда гораздо проницательнее, чем могло показаться.
В честь торжества принесли шампанское. Ред, стоя спиной к камину, с бокалом в руке, старался максимально правдоподобно описать их роман на море. Слушая его, можно было подумать, что в течение долгих месяцев он был знаком с ее семьей в Новом Орлеане и, естественно, умирающий отец девушки благословил их брак. Улыбка Реда, обращенная к ней, его красивый жест, которым он молча поднял бокал в ее честь, убедили бы и более осторожную, чем Джулия, женщину, в ее очаровании. И в самом деле, теплая, искренняя улыбка капитана стала открытием для Джулии. Суровое лицо смягчилось, глаза наполнились нежным, почти любовным светом. Один раз, назвав ее «моей дорогой Джулией», Ред заставил ее вспыхнуть, как ученицу церковной школы. Под снисходительными взглядами дядюшки и тетушки приходилось вести себя соответственно. Она не нашла ничего лучше, чем послать ему взгляд, исполненный такого немого обожания, что он, застыв от изумления, тут же забыл, что именно собирался сказать дяде.
Чуть погодя хозяйка предложила показать приготовленные для молодых комнаты. Оставив мужчин внизу, они поднялись по лестнице.
Покои, отведенные им, состояли из спальни, гостиной и туалетной комнаты. Отделанные дамасским шелком цвета сливок стены прекрасно гармонировали с драпировками небесно-голубого оттенка. Пол был устлан коврами с восточным орнаментом, выдержанными в тех же тонах. Во всем чувствовалась забота. В гостиной, кроме обычного дивана и стульев, стоял письменный стол с бумагой, перьями и воском. Блюдо со свежими фруктами красовалось на маленьком столике, и в книжном шкафу виднелись тщательно отобранные тома. Туалетная комната была весьма просторной, с большой ванной, ширмой, украшенной рисунками Ватто , вешалкой для полотенец и прибором для бритья, с туалетными столиками. Однако внимание Джулии привлекла спальня с огромной елизаветинской кроватью, над которой висели гобелены с пастухами и пастушками. Будучи в смятении, она не вполне осознала конечную цель своего утреннего венчания. Теперь это поразило ее, словно удар молнии.
— Моя дорогая, вам нехорошо? — спросила пожилая женщина, отодвигая драпировки и впуская в комнату яркие лучи дневного света.
Джулия отвернулась, избегая ее пытливого взора.
— У меня немного болит голова. Не обращайте внимания.
— Вам следовало сказать об этом. Отдохните, я пришлю вам нашатырный спирт и стакан воды.
— Пожалуйста, не надо, — запротестовала Джулия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41