У меня есть для вас новость, сэр. Знаете ли, в нашем обществе, среди простых людей, не в пример вам, благородным, считается весьма предосудительным для девушки позволить обольстить себя знатному господину. Может, вы сделаете нам обоим одолжение, если продадите-таки меня мистеру Родере?
— Ты говоришь как последняя дура, — прошипел Майлз, не понимая причины ее упрямого нежелания посмотреть на вещи с менее мрачной стороны. — Никто, — прошептал он, хватая ее за руку, — ни один мужчина никогда не узнает того счастья, что я испытал в твоих объятиях, Алекс. Я никому тебя не отдам! Ты моя. Моя! И да поможет Бог тому, кто попытается тебя у меня отнять!
Майлз притянул ее к себе, целуя с той же страстью, с которой произносил свой последний монолог. Алекс в первый момент захотелось оттолкнуть его от себя. То удовольствие, которое обещали его объятия, было постыдным, грешным. Но рядом с ним она чувствовала себя так уютно, так хорошо. Весь день она провела в аду, думая, что ее жестоко предали, но нежность его поцелуя уносила прочь боль. В его поцелуях было столько сладостного томления, что Алекс не смогла лишить себя предложенного счастья. Руки ее сами взметнулись ему на плечи и сомкнулись на затылке.
Алекс выдала себя, свою страсть и желание и разожгла ответное желание в мужчине. Весь мир с его проблемами и обидами отступил, сейчас оба жили только чувствами и ощущениями. Алекс не могла отказать себе в удовольствии погладить его по спине, ощутить крепкое тело. Майлз застонал от наслаждения. Его поцелуй почти обжигал Алекс, а между тем пальцы ее, обретшие новую, независимую от самой Александры жизнь, уже перебирали его густые волнистые волосы, цветом своим напоминавшие ей львиную гриву.
Он ощущал ласковое тепло ее тела даже сквозь грубую ткань одежды. С новой силой нахлынули воспоминания, заставив его заново пережить испытанные ночью чувства. Он нестерпимо желал повторения.
Алекс застонала то ли от стыда, то ли от наслаждения, когда он накрыл ладонью ее грудь. Ноги подкашивались, горячая волна, поднимающаяся откуда-то изнутри, грозила растворить ее в себе.
Чувствуя, что Алекс пытается бороться с разраставшейся страстью, Майлз отстранился. Она права. Еще не время для любовных игр. Сейчас надо было действовать: Диего Родера представлял серьезную опасность, и не кто иной, как капитан корабля, должен был отвести угрозу. У них впереди достаточно времени.
— Моя сладкая, моя чудная Александра, — ласково прошептал Майлз, целуя ее мокрые щеки, — ты наполнила жизнью мое сердце, ты заполнила собою пустоту и согрела мою душу.
Алекс прижала голову к его груди, слушая его сердце, бьющееся так же сильно, как и ее собственное. Она боялась сойти с ума от противоречивых чувств. Утром она любила Кросса. Сейчас же к этому всепоглощающему чувству примешался привкус потери. Да, она желала Майлза так сильно, как только может желать женщина, но все же чего-то не хватало.
Доверия. Невосполнимая утрата, думала Алекс, в то время как Майлз гладил ее по волосам. Исчезла цельность чувства, безраздельная вера. Только теперь она поняла, насколько глупо поступила, позволив себе полюбить красавца лорда.
— Александра?
Алекс подняла голову и встретилась глазами с человеком, который с недавних пор завладел ее чувствами и, страшно сказать, ее душой.
Майлз нахмурился, увидев смятение в ее синем взгляде.
— Ты мне не веришь? — спросил он, скептически прищурившись. — Все ясно, ты все еще думаешь, будто я собираюсь тебя продать.
— Нет, — тихо ответила Алекс, покачав головой.
— Тогда почему ты так печальна? Я обещал, что не подпущу к тебе Диего! Я втянул тебя в эту историю, мне и выпутываться!
— А что потом?
Вопрос застал Майлза врасплох.
— Потом мы отправимся в Чарлстон, — сообщил он, не вполне понимая, куда она клонит.
— А потом? — не унималась Алекс. — Что потом? Что будет с милой, но более не невинной Александрой? Надлежит ли ей остаться в Америке, чтобы всегда быть к услугам мужчин типа Диего Родеры, или отправиться в родной город, чтобы доживать свои дни, довольствуясь лишь воспоминаниями о том, как согрела как-то невзначай чье-то одинокое сердце?
Майлз помрачнел.
— Я же сказал, Александра, что не отдам тебя никому.
— А моего мнения никто уже и не спрашивает?
Алекс отступила назад, словно желая возвести между ними барьер.
— Господи, — страстно проговорила она, — ты уже говоришь обо мне так, будто я твоя собственность, твоя вещь. Кто, скажи, дал тебе право распоряжаться мной? Смею напомнить, сэр, я не ваше имущество, я — женщина, существо из плоти и крови, к тому же наделенное способностью чувствовать… Способностью испытывать страх.
— Ты меня боишься? — тихо спросил Майлз.
— Да, — еле слышным шепотом выдавила из себя Алекс.
— Зачем тебе меня бояться?
Алекс очень хотелось выговориться. Но как могла она сказать ему, что на самом деле она боялась не его, а своего чувства к нему. Боялась любить его. Сегодня она получила жестокий урок. Нельзя с безграничной легкостью отдаваться чувствам. Опасно и глупо. Ни разу Майлз не сказал ей, что любит. Он желал ее, это верно, но желание эфемерно. Есть — и тут же улетучилось, оставив после себя пустоту. Любовь — нечто другое, более прочное. Любовь крепко связывает людей. Но и любовь создает связи не настолько прочные, чтобы их нельзя было разрушить. Неверное слово — и все разбилось, словно чашка из тонкого фарфора. То, что выстрадала сегодня Алекс, заставило ее задуматься над необходимостью облечу свое сердце в кокон. Иначе сердце не выдержит.
— Ты не ответила мне, — хрипло проговорил Майлз.
Его разозлило ее молчание и упорное нежелание пойти ему навстречу. Он ведь уже говорил ей не раз, что хочет ее, а ей, кажется, все равно. Если она уже поняла, что он не намерен продавать ее, то что еще стоит между ними?
— Я не знаю ответа, Майлз. Я знаю только, что прошлая ночь была ужасной ошибкой.
На этот раз пришла его очередь испытать боль. Значит, то, что для него было праздником, пиром чувств, для нее — всего лишь досадная ошибка. Не желая принимать удар, Майлз обратил боль в ярость.
— Возможно, ты права, — холодно бросил он. — В конце концов, я был пьян. Очевидно, алкоголь сыграл злую шутку с моим рассудком, и я раздул из мухи слона. В следующий раз я постараюсь не интерпретировать животную похоть как что-то напоминающее нежные чувства. А теперь, прошу простить, меня ждут дела.
Майлз круто повернулся и пошел прочь. Громко хлопнув дверью, он ушел, так ни разу и не оглянувшись. Алекс не хотела ни обидеть его, ни настроить против себя. Его новая вспышка ярости явилась для нее полной неожиданностью. Без сил она опустилась на кровать.
Медленно опускались сумерки, а Алекс все сидела на кровати, пытаясь найти ответ на вопрос, можно ли любить такого человека, как Майлз Кросс, и при этом избежать страдания.
Ответ напрашивался сам собой: нельзя. Или надо любить и страдать, или навек закрыть для него свое сердце.
Майлз влетел на палубу, как штормовая туча. От него так и веяло холодом. Жестокие слова Александры жгли сердце. Как она могла назвать ошибкой ночь, которая внесла мир в его душу? Проклиная Александру за то, что она отняла у него вновь обретенное счастье, он проклинал и себя за то, что попался в расставленные ею сети. Та, что так легко отдает себя, а потом так же легко уходит, достойна презрения, а не любви.
Любви? Майлз чуть не оступился, поднимаясь на ют, пораженный собственными мыслями. Неужели он любил Александру? Да нет, ерунда! Она была всего лишь одной из женщин. Женщин — сильно сказано, скорее запутавшимся ребенком. Конечно, он не любит ее. Смешно даже думать об этом!
Оги стоял у борта; заметив капитана, жестом позвал его.
— Вот он, сэр. — Старый матрос указал на огромную каракку, вставшую на якорь в более глубоких водах на выходе из бухты. — Прибыл несколько минут назад. Должно быть, это явился араб, о котором говорил Родера.
— Точно, — кивнул Майлз. — Арабский принц во всем своем великолепии. А как насчет Диего?
— Не успела каракка встать на якорь, как Диего поспешил к нему с визитом, на том самом троне, как утром, помните?
— Нам самое время отчаливать. Давай, Оги, командуй, а я встану за штурвал.
Шотландец поспешил к корме и, перегнувшись через борт, дал матросам долгожданный сигнал. Не прошло и минуты, как концы были отданы, сходной трап втянут на борт, и дюжина мужчин прыгнули в шлюпку и, быстро и слаженно работая веслами, потащили корабль силой своих мощных мускулов. «Неистовый», подхваченный волной, легко и изящно отплыл от причала.
Майлз вел корабль, направляя его в узкий пролив — выход из бухты, по которому сновали похожие на призраки из-за надвигающихся сумерек суда. Вывести корабль из бухты оказалось намного сложнее, чем войти в нее, но, едва течение захватило корабль и Майлз приказал поднимать паруса, баркентина набрала скорость и помчалась по синей глади. За ней на натянутом канате летела шлюпка — будто хвост гигантского воздушного змея. Матросы из шлюпки по сброшенным веревочным лестницам поднялись на корабль. Майлз широко улыбнулся Марко, так славно организовавшему работу. Все шло как нельзя лучше.
Диего и его люди наверняка оказались сбиты с толку неожиданным маневром. Даже если бы они захотели догнать «Неистовый», им бы все равно не удалось: слишком много времени пришлось бы потерять на подготовку к отбытию.
Как только баркентина вышла в открытое море, Майлз передал штурвал Марко, а сам пошел к правому борту. Глядя в подзорную трубу на каракку, капитан наслаждался приятным зрелищем. Выскочивший на палубу Диего, вцепившись в борт, смотрел вслед удалявшемуся «Неистовому». Майлз рассмеялся и помахал врагу, словно тот мог его видеть. Итак, Александра спасена. Теперь Диего их не догнать.
Впервые за долгие годы знакомства с надменным и хитрым испанцем Майлз недооценил своего врага. И эта ошибка дорого ему стоила.
Глава 15
Диего действительно провожал корабль Кросса с напряженным вниманием, при этом быстро прикидывая в уме план дальнейших действий. Но если бы Майлз умел читать мысли, он бы наверняка поразился тому, что испанец вовсе не был удивлен «мудрым» маневром своего противника. Более того, Родера ничуть не расстроился, так как просчитал все заранее. Честно говоря, он даже рассчитывал на то, что Майлз поступит именно так, и не ошибся в своих расчетах. Здесь, вблизи Тенерифе, испанец не рискнул бы напасть, зная, что у Кросса найдется немало союзников. Родера мечтал о встрече с Золотым Орлом наедине, и Майлз любезно предоставлял ему такую возможность. В течение всего дня люди Диего доносили ему обо всех действиях команды «Неистового». Испанец был в курсе того, в какой спешке делались закупки провианта, и, поскольку Майлз недвусмысленно дал Диего понять, что не хочет ни за какие коврижки избавляться от своей прекрасной сеньориты, он понял, что Кросс попытается покинуть город с вечерним приливом. Кроме того, испанец с точностью до мелочей знал о том, какие именно продукты и товары были погружены на борт хилого суденышка. Впрочем, для этого не надо было обладать особой прозорливостью: у бедняги Кросса не было времени даже на то, чтобы должным образом их припрятать. Все говорило в пользу того, что Кросс не станет ждать утра, чтобы покинуть остров. Так оно и вышло, к вящему удовольствию Диего Родеры.
Капитаном корабля, на котором прибыл Ари-паша, был человек, многим Диего обязанный. Диего понимал, что неповоротливый галеас ни за что не догонит юркую баркентину, но каракка — дело другое. Для «Ястреба», достаточно легкого и стремительного, эта задача вполне была по силам. Оставалось осуществить последний этап быстро составленного, но беспроигрышного плана, и «золотая птичка» окажется в клетке.
Быстренько сменив довольную улыбку на выражение праведного гнева, Диего подошел к двери, ведущей в покои принца. У входа его встретили два здоровенных темнокожих араба. В сопровождении молчаливых стражников Диего подошел к трону, на котором восседал принц.
— Все в порядке? — на четком английском спросил невысокий и тонкий, как лезвие кинжала, принц. — Вы покинули нас с такой поспешностью, что я начал беспокоиться, не случилось ли какой неприятности.
Диего учтиво поклонился и скосил глаза — он знал, что так принято общаться с высокопоставленными восточными особами, если хочешь остаться цел и невредим.
— Да, господин. Я принес плохие новости, ужасные, честно сказать. Я пришел сообщить, что золотоволосая красавица, которая предназначалась для услады его величества…
— Где она? — потеряв терпение, вскочил принц. — Немедленно веди ее сюда.
— Увы, ваше величество, это невозможно.
— Ты отказываешь принцу Семи Городов в том, что ему принадлежит по праву? — заверещал араб. — Я прибыл сюда, на эту Богом забытую землю, для того, чтобы пополнить сокровищницу гарема моего отца. Ты обещал доставить мне тысячу красавиц, из которых я мог бы выбрать лучшую. Для этого ты должен был устроить… то, что у вас называется аукцион. Да, аукцион! И я согласен ждать начала этого ритуала. Но золотоволосая женщина — она не для аукциона! Мы говорили один на один, и мой отец ничего не должен был знать о нашем уговоре. Золотоволосая для меня, для меня! Для того, чтобы я однажды смог заменить на троне моего отца. Ты знаешь, о чем говорит предсказание! Ты обещал мне привезти золотоволосую девушку с севера, как сказано в предании. Я уже щедро заплатил тебе вперед за невесту, и, если она мне подойдет, заплачу еще, но ты должен привести ее ко мне немедленно, ибо я не могу больше ждать!
Диего опустился на колени, готовясь принять на себя гнев паши, который, впрочем, не должен продлиться долго.
— Твоя женщина, о господин, приведет тебя в восторг. Восхитительная белокурая красавица, дочь короля северной страны, я приготовил для нее лучшую каюту на моем корабле, в которой она ждала высокой чести быть представленной его величеству Ари-паше…
— Не желаю я больше слышать мерзкий язык, которому учили меня эти неверные священники и мой отец… Но я все же прекрасно понимаю этот птичий язык. Понимаю настолько, что от меня не ускользнуло главное и самое существенное. И то, что я понял, вселяет в меня недовольство. Ты сказал, что у тебя есть белокурое божество, теперь ты говоришь так, будто его у тебя нет. Говори прямо, не то я велю отрезать тебе язык и на твоих глазах скормлю его собакам.
— Твою женщину, о достойнейший из достойных, украли. Увезли из города каких-нибудь несколько минут назад. И увез англичанин, неверный, вырвав ее из рук моих людей. Вот та печальная новость, с которой я шел к тебе, и пусть уши мои отвалятся, если я когда-нибудь узнавал нечто более грустное!
— Украдена?! — взревел араб. — Ты же знаешь наш закон: человек, укравший женщину, принадлежащую другому, должен поплатиться жизнью за свое преступление!
— Мне известен этот закон, о владыка, — спрятав улыбку, пробормотал Диего.
Все удивительно хорошо складывалось: даже арабские обычаи, и те служили его личным целям.
— Тогда почему ты оставил этого неверного пса, который украл невесту Ари-паши, живым?
— Если ты разрешишь, о наимудрейший, поступить с ним так, как он заслуживает, этот пес долго не проживет. Хотя из-за этого и придется задержать аукцион, ради которого ты проделал столь долгий путь…
— Мне наплевать на аукцион! — заорал араб. — Найди мою золотоволосую красавицу! Я приказываю!
— Да будет исполнена воля принца Семи Городов. Я помчусь за ним и доставлю тебе золотоволосую красавицу.
— Так скорее! Скорее! И не забудь привести ко мне и человека, осмелившегося украсть мою невесту. Я желаю, чтобы он принял смертную кару из моих рук и умер как собака у моих ног!
— Все, что пожелает благородный принц.
Диего сложил руки на груди и покорно опустил голову, чтобы случайно не выдать своей радости. Пятясь с полуопущенной головой, он удалился.
— Итак, представление удалось, — прошептал Диего, садясь в лодку.
Какой же план лучше? Люди верны своим привычкам, так что Майлз скорее всего повернет на север, желая сбить своего врага со следа, а затем по логике вещей ему придется взять курс на запад, чтобы пополнить запасы воды на одном из необитаемых островов. Для этого отлично подойдет Пальма. Таким образом, Майлз собирается сделать крюк. Если плыть напрямую, можно добраться до острова раньше благородного Золотого Орла. Высадившись с южной стороны острова, надо будет просто ждать, пока Майлз попадется в приготовленную ловушку, а с ним и его «золотая птичка». Диего не сомневался в успехе. Действуя согласно задуманному плану, он убивал сразу двух зайцев: передавал в руки Ари-паши ту, которой, без сомнения, будет доволен сладострастный араб, а следовательно, получал солидное вознаграждение от щедрого принца и расправлялся с давним врагом, причем чужими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Ты говоришь как последняя дура, — прошипел Майлз, не понимая причины ее упрямого нежелания посмотреть на вещи с менее мрачной стороны. — Никто, — прошептал он, хватая ее за руку, — ни один мужчина никогда не узнает того счастья, что я испытал в твоих объятиях, Алекс. Я никому тебя не отдам! Ты моя. Моя! И да поможет Бог тому, кто попытается тебя у меня отнять!
Майлз притянул ее к себе, целуя с той же страстью, с которой произносил свой последний монолог. Алекс в первый момент захотелось оттолкнуть его от себя. То удовольствие, которое обещали его объятия, было постыдным, грешным. Но рядом с ним она чувствовала себя так уютно, так хорошо. Весь день она провела в аду, думая, что ее жестоко предали, но нежность его поцелуя уносила прочь боль. В его поцелуях было столько сладостного томления, что Алекс не смогла лишить себя предложенного счастья. Руки ее сами взметнулись ему на плечи и сомкнулись на затылке.
Алекс выдала себя, свою страсть и желание и разожгла ответное желание в мужчине. Весь мир с его проблемами и обидами отступил, сейчас оба жили только чувствами и ощущениями. Алекс не могла отказать себе в удовольствии погладить его по спине, ощутить крепкое тело. Майлз застонал от наслаждения. Его поцелуй почти обжигал Алекс, а между тем пальцы ее, обретшие новую, независимую от самой Александры жизнь, уже перебирали его густые волнистые волосы, цветом своим напоминавшие ей львиную гриву.
Он ощущал ласковое тепло ее тела даже сквозь грубую ткань одежды. С новой силой нахлынули воспоминания, заставив его заново пережить испытанные ночью чувства. Он нестерпимо желал повторения.
Алекс застонала то ли от стыда, то ли от наслаждения, когда он накрыл ладонью ее грудь. Ноги подкашивались, горячая волна, поднимающаяся откуда-то изнутри, грозила растворить ее в себе.
Чувствуя, что Алекс пытается бороться с разраставшейся страстью, Майлз отстранился. Она права. Еще не время для любовных игр. Сейчас надо было действовать: Диего Родера представлял серьезную опасность, и не кто иной, как капитан корабля, должен был отвести угрозу. У них впереди достаточно времени.
— Моя сладкая, моя чудная Александра, — ласково прошептал Майлз, целуя ее мокрые щеки, — ты наполнила жизнью мое сердце, ты заполнила собою пустоту и согрела мою душу.
Алекс прижала голову к его груди, слушая его сердце, бьющееся так же сильно, как и ее собственное. Она боялась сойти с ума от противоречивых чувств. Утром она любила Кросса. Сейчас же к этому всепоглощающему чувству примешался привкус потери. Да, она желала Майлза так сильно, как только может желать женщина, но все же чего-то не хватало.
Доверия. Невосполнимая утрата, думала Алекс, в то время как Майлз гладил ее по волосам. Исчезла цельность чувства, безраздельная вера. Только теперь она поняла, насколько глупо поступила, позволив себе полюбить красавца лорда.
— Александра?
Алекс подняла голову и встретилась глазами с человеком, который с недавних пор завладел ее чувствами и, страшно сказать, ее душой.
Майлз нахмурился, увидев смятение в ее синем взгляде.
— Ты мне не веришь? — спросил он, скептически прищурившись. — Все ясно, ты все еще думаешь, будто я собираюсь тебя продать.
— Нет, — тихо ответила Алекс, покачав головой.
— Тогда почему ты так печальна? Я обещал, что не подпущу к тебе Диего! Я втянул тебя в эту историю, мне и выпутываться!
— А что потом?
Вопрос застал Майлза врасплох.
— Потом мы отправимся в Чарлстон, — сообщил он, не вполне понимая, куда она клонит.
— А потом? — не унималась Алекс. — Что потом? Что будет с милой, но более не невинной Александрой? Надлежит ли ей остаться в Америке, чтобы всегда быть к услугам мужчин типа Диего Родеры, или отправиться в родной город, чтобы доживать свои дни, довольствуясь лишь воспоминаниями о том, как согрела как-то невзначай чье-то одинокое сердце?
Майлз помрачнел.
— Я же сказал, Александра, что не отдам тебя никому.
— А моего мнения никто уже и не спрашивает?
Алекс отступила назад, словно желая возвести между ними барьер.
— Господи, — страстно проговорила она, — ты уже говоришь обо мне так, будто я твоя собственность, твоя вещь. Кто, скажи, дал тебе право распоряжаться мной? Смею напомнить, сэр, я не ваше имущество, я — женщина, существо из плоти и крови, к тому же наделенное способностью чувствовать… Способностью испытывать страх.
— Ты меня боишься? — тихо спросил Майлз.
— Да, — еле слышным шепотом выдавила из себя Алекс.
— Зачем тебе меня бояться?
Алекс очень хотелось выговориться. Но как могла она сказать ему, что на самом деле она боялась не его, а своего чувства к нему. Боялась любить его. Сегодня она получила жестокий урок. Нельзя с безграничной легкостью отдаваться чувствам. Опасно и глупо. Ни разу Майлз не сказал ей, что любит. Он желал ее, это верно, но желание эфемерно. Есть — и тут же улетучилось, оставив после себя пустоту. Любовь — нечто другое, более прочное. Любовь крепко связывает людей. Но и любовь создает связи не настолько прочные, чтобы их нельзя было разрушить. Неверное слово — и все разбилось, словно чашка из тонкого фарфора. То, что выстрадала сегодня Алекс, заставило ее задуматься над необходимостью облечу свое сердце в кокон. Иначе сердце не выдержит.
— Ты не ответила мне, — хрипло проговорил Майлз.
Его разозлило ее молчание и упорное нежелание пойти ему навстречу. Он ведь уже говорил ей не раз, что хочет ее, а ей, кажется, все равно. Если она уже поняла, что он не намерен продавать ее, то что еще стоит между ними?
— Я не знаю ответа, Майлз. Я знаю только, что прошлая ночь была ужасной ошибкой.
На этот раз пришла его очередь испытать боль. Значит, то, что для него было праздником, пиром чувств, для нее — всего лишь досадная ошибка. Не желая принимать удар, Майлз обратил боль в ярость.
— Возможно, ты права, — холодно бросил он. — В конце концов, я был пьян. Очевидно, алкоголь сыграл злую шутку с моим рассудком, и я раздул из мухи слона. В следующий раз я постараюсь не интерпретировать животную похоть как что-то напоминающее нежные чувства. А теперь, прошу простить, меня ждут дела.
Майлз круто повернулся и пошел прочь. Громко хлопнув дверью, он ушел, так ни разу и не оглянувшись. Алекс не хотела ни обидеть его, ни настроить против себя. Его новая вспышка ярости явилась для нее полной неожиданностью. Без сил она опустилась на кровать.
Медленно опускались сумерки, а Алекс все сидела на кровати, пытаясь найти ответ на вопрос, можно ли любить такого человека, как Майлз Кросс, и при этом избежать страдания.
Ответ напрашивался сам собой: нельзя. Или надо любить и страдать, или навек закрыть для него свое сердце.
Майлз влетел на палубу, как штормовая туча. От него так и веяло холодом. Жестокие слова Александры жгли сердце. Как она могла назвать ошибкой ночь, которая внесла мир в его душу? Проклиная Александру за то, что она отняла у него вновь обретенное счастье, он проклинал и себя за то, что попался в расставленные ею сети. Та, что так легко отдает себя, а потом так же легко уходит, достойна презрения, а не любви.
Любви? Майлз чуть не оступился, поднимаясь на ют, пораженный собственными мыслями. Неужели он любил Александру? Да нет, ерунда! Она была всего лишь одной из женщин. Женщин — сильно сказано, скорее запутавшимся ребенком. Конечно, он не любит ее. Смешно даже думать об этом!
Оги стоял у борта; заметив капитана, жестом позвал его.
— Вот он, сэр. — Старый матрос указал на огромную каракку, вставшую на якорь в более глубоких водах на выходе из бухты. — Прибыл несколько минут назад. Должно быть, это явился араб, о котором говорил Родера.
— Точно, — кивнул Майлз. — Арабский принц во всем своем великолепии. А как насчет Диего?
— Не успела каракка встать на якорь, как Диего поспешил к нему с визитом, на том самом троне, как утром, помните?
— Нам самое время отчаливать. Давай, Оги, командуй, а я встану за штурвал.
Шотландец поспешил к корме и, перегнувшись через борт, дал матросам долгожданный сигнал. Не прошло и минуты, как концы были отданы, сходной трап втянут на борт, и дюжина мужчин прыгнули в шлюпку и, быстро и слаженно работая веслами, потащили корабль силой своих мощных мускулов. «Неистовый», подхваченный волной, легко и изящно отплыл от причала.
Майлз вел корабль, направляя его в узкий пролив — выход из бухты, по которому сновали похожие на призраки из-за надвигающихся сумерек суда. Вывести корабль из бухты оказалось намного сложнее, чем войти в нее, но, едва течение захватило корабль и Майлз приказал поднимать паруса, баркентина набрала скорость и помчалась по синей глади. За ней на натянутом канате летела шлюпка — будто хвост гигантского воздушного змея. Матросы из шлюпки по сброшенным веревочным лестницам поднялись на корабль. Майлз широко улыбнулся Марко, так славно организовавшему работу. Все шло как нельзя лучше.
Диего и его люди наверняка оказались сбиты с толку неожиданным маневром. Даже если бы они захотели догнать «Неистовый», им бы все равно не удалось: слишком много времени пришлось бы потерять на подготовку к отбытию.
Как только баркентина вышла в открытое море, Майлз передал штурвал Марко, а сам пошел к правому борту. Глядя в подзорную трубу на каракку, капитан наслаждался приятным зрелищем. Выскочивший на палубу Диего, вцепившись в борт, смотрел вслед удалявшемуся «Неистовому». Майлз рассмеялся и помахал врагу, словно тот мог его видеть. Итак, Александра спасена. Теперь Диего их не догнать.
Впервые за долгие годы знакомства с надменным и хитрым испанцем Майлз недооценил своего врага. И эта ошибка дорого ему стоила.
Глава 15
Диего действительно провожал корабль Кросса с напряженным вниманием, при этом быстро прикидывая в уме план дальнейших действий. Но если бы Майлз умел читать мысли, он бы наверняка поразился тому, что испанец вовсе не был удивлен «мудрым» маневром своего противника. Более того, Родера ничуть не расстроился, так как просчитал все заранее. Честно говоря, он даже рассчитывал на то, что Майлз поступит именно так, и не ошибся в своих расчетах. Здесь, вблизи Тенерифе, испанец не рискнул бы напасть, зная, что у Кросса найдется немало союзников. Родера мечтал о встрече с Золотым Орлом наедине, и Майлз любезно предоставлял ему такую возможность. В течение всего дня люди Диего доносили ему обо всех действиях команды «Неистового». Испанец был в курсе того, в какой спешке делались закупки провианта, и, поскольку Майлз недвусмысленно дал Диего понять, что не хочет ни за какие коврижки избавляться от своей прекрасной сеньориты, он понял, что Кросс попытается покинуть город с вечерним приливом. Кроме того, испанец с точностью до мелочей знал о том, какие именно продукты и товары были погружены на борт хилого суденышка. Впрочем, для этого не надо было обладать особой прозорливостью: у бедняги Кросса не было времени даже на то, чтобы должным образом их припрятать. Все говорило в пользу того, что Кросс не станет ждать утра, чтобы покинуть остров. Так оно и вышло, к вящему удовольствию Диего Родеры.
Капитаном корабля, на котором прибыл Ари-паша, был человек, многим Диего обязанный. Диего понимал, что неповоротливый галеас ни за что не догонит юркую баркентину, но каракка — дело другое. Для «Ястреба», достаточно легкого и стремительного, эта задача вполне была по силам. Оставалось осуществить последний этап быстро составленного, но беспроигрышного плана, и «золотая птичка» окажется в клетке.
Быстренько сменив довольную улыбку на выражение праведного гнева, Диего подошел к двери, ведущей в покои принца. У входа его встретили два здоровенных темнокожих араба. В сопровождении молчаливых стражников Диего подошел к трону, на котором восседал принц.
— Все в порядке? — на четком английском спросил невысокий и тонкий, как лезвие кинжала, принц. — Вы покинули нас с такой поспешностью, что я начал беспокоиться, не случилось ли какой неприятности.
Диего учтиво поклонился и скосил глаза — он знал, что так принято общаться с высокопоставленными восточными особами, если хочешь остаться цел и невредим.
— Да, господин. Я принес плохие новости, ужасные, честно сказать. Я пришел сообщить, что золотоволосая красавица, которая предназначалась для услады его величества…
— Где она? — потеряв терпение, вскочил принц. — Немедленно веди ее сюда.
— Увы, ваше величество, это невозможно.
— Ты отказываешь принцу Семи Городов в том, что ему принадлежит по праву? — заверещал араб. — Я прибыл сюда, на эту Богом забытую землю, для того, чтобы пополнить сокровищницу гарема моего отца. Ты обещал доставить мне тысячу красавиц, из которых я мог бы выбрать лучшую. Для этого ты должен был устроить… то, что у вас называется аукцион. Да, аукцион! И я согласен ждать начала этого ритуала. Но золотоволосая женщина — она не для аукциона! Мы говорили один на один, и мой отец ничего не должен был знать о нашем уговоре. Золотоволосая для меня, для меня! Для того, чтобы я однажды смог заменить на троне моего отца. Ты знаешь, о чем говорит предсказание! Ты обещал мне привезти золотоволосую девушку с севера, как сказано в предании. Я уже щедро заплатил тебе вперед за невесту, и, если она мне подойдет, заплачу еще, но ты должен привести ее ко мне немедленно, ибо я не могу больше ждать!
Диего опустился на колени, готовясь принять на себя гнев паши, который, впрочем, не должен продлиться долго.
— Твоя женщина, о господин, приведет тебя в восторг. Восхитительная белокурая красавица, дочь короля северной страны, я приготовил для нее лучшую каюту на моем корабле, в которой она ждала высокой чести быть представленной его величеству Ари-паше…
— Не желаю я больше слышать мерзкий язык, которому учили меня эти неверные священники и мой отец… Но я все же прекрасно понимаю этот птичий язык. Понимаю настолько, что от меня не ускользнуло главное и самое существенное. И то, что я понял, вселяет в меня недовольство. Ты сказал, что у тебя есть белокурое божество, теперь ты говоришь так, будто его у тебя нет. Говори прямо, не то я велю отрезать тебе язык и на твоих глазах скормлю его собакам.
— Твою женщину, о достойнейший из достойных, украли. Увезли из города каких-нибудь несколько минут назад. И увез англичанин, неверный, вырвав ее из рук моих людей. Вот та печальная новость, с которой я шел к тебе, и пусть уши мои отвалятся, если я когда-нибудь узнавал нечто более грустное!
— Украдена?! — взревел араб. — Ты же знаешь наш закон: человек, укравший женщину, принадлежащую другому, должен поплатиться жизнью за свое преступление!
— Мне известен этот закон, о владыка, — спрятав улыбку, пробормотал Диего.
Все удивительно хорошо складывалось: даже арабские обычаи, и те служили его личным целям.
— Тогда почему ты оставил этого неверного пса, который украл невесту Ари-паши, живым?
— Если ты разрешишь, о наимудрейший, поступить с ним так, как он заслуживает, этот пес долго не проживет. Хотя из-за этого и придется задержать аукцион, ради которого ты проделал столь долгий путь…
— Мне наплевать на аукцион! — заорал араб. — Найди мою золотоволосую красавицу! Я приказываю!
— Да будет исполнена воля принца Семи Городов. Я помчусь за ним и доставлю тебе золотоволосую красавицу.
— Так скорее! Скорее! И не забудь привести ко мне и человека, осмелившегося украсть мою невесту. Я желаю, чтобы он принял смертную кару из моих рук и умер как собака у моих ног!
— Все, что пожелает благородный принц.
Диего сложил руки на груди и покорно опустил голову, чтобы случайно не выдать своей радости. Пятясь с полуопущенной головой, он удалился.
— Итак, представление удалось, — прошептал Диего, садясь в лодку.
Какой же план лучше? Люди верны своим привычкам, так что Майлз скорее всего повернет на север, желая сбить своего врага со следа, а затем по логике вещей ему придется взять курс на запад, чтобы пополнить запасы воды на одном из необитаемых островов. Для этого отлично подойдет Пальма. Таким образом, Майлз собирается сделать крюк. Если плыть напрямую, можно добраться до острова раньше благородного Золотого Орла. Высадившись с южной стороны острова, надо будет просто ждать, пока Майлз попадется в приготовленную ловушку, а с ним и его «золотая птичка». Диего не сомневался в успехе. Действуя согласно задуманному плану, он убивал сразу двух зайцев: передавал в руки Ари-паши ту, которой, без сомнения, будет доволен сладострастный араб, а следовательно, получал солидное вознаграждение от щедрого принца и расправлялся с давним врагом, причем чужими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45