Похоже, он совершенно потерял голову и сходит по ней с ума.
— И ты поверила? Как будто ты не знаешь Джеффа! Когда это он терял голову из-за женщины?
— Я тоже так думаю.
— Тогда почему ты так расстроилась? Ты же видела эту женщину, Марша. Неужели ты веришь в сплетни, или… — его поразила внезапная догадка, — или ты тоже заметила перемену в Джеффе?
Да нет же! — выкрикнула Марша. — Я и мысли не допускаю, что между ними есть что-то серьезное. Эта девчонка похожа на бледную тень — она просто не может надолго заинтересовать Джеффа! Единственное чувство, которое она вызывает, — это жалость. Вероятно, Джефф просто пожалел ее, а теперь вокруг этого факта распускают сплетни. И потом, — голос Марши пресекся, — ты бы видел, как она с ним разговаривала! Ты же знаешь, какой у Джеффа характер, а эта женщина… эта девчонка… Нет, я не допускаю даже мысли, что между ними что-то может быть!
— Она не подчинялась его приказам, посмела ему возражать? — с интересом переспросил Брайан. — Вот что тебя насторожило, да?
— Ничего меня не насторожило, — буркнула в ответ Марша.
— Только не пытайся меня обмануть!
— Ты забываешься, Брайан. — Девушка уже взяла себя в руки, и теперь ее голос звучал слегка высокомерно. — Пусти, я не хочу продолжать этот разговор, — добавила она, пытаясь высвободить руку.
Однако Брайан и не думал отпускать ее.
— Сперва выслушай меня, прекрасная и неподражаемая мисс Симпсон. Ты умная девушка, но в отношении Джеффри Бэнкса всегда вела себя, как абсолютная дура. Как ты не можешь понять, что он не любит тебя, никогда не любил и никогда не полюбит?
Не дав ей возможности ответить, Брайан впился поцелуем в ее мягкие губы. Порыв страсти поглотил целиком не только его: сладкий поцелуй заставил их обоих на долю секунды забыть о реальности.
Отстранившись, Брайан нежно коснулся губами мочки ее уха, а затем поцеловал в шею.
— Скажи, Марша, — хрипло произнес он, — Джефф целовал тебя так же сладко, как я? Когда ты была с ним, ты чувствовала, что его пожирает огонь страсти, что он хочет сжимать тебя в объятиях, осыпать тебя поцелуями? Ты чувствовала, что он сходит с ума каждый раз, когда ты рядом? Даже не думай мне врать: все равно я знаю, что это не так. Но есть один человек на земле, к которому все перечисленное относится напрямую, — это я, любовь моя. Я любил тебя всю жизнь, и я не оставлю тебя до конца жизни. Все мои мысли только о тебе, все мои желания связаны только с тобой. И я докажу, что лучшего мужчины тебе не найти никогда!
Марша пораженно молчала, и Брайан вновь стал осыпать ее лицо поцелуями. Нежно касаясь ее мягкой кожи, он продолжал говорить:
— Я так долго ждал момента, когда ты заметишь мои чувства, но ты все продолжала гоняться за Джеффом. Ты создала призрачный образ героя, которого на самом деле не существует. А если он и существует, то не любит тебя, вот в чем дело. И в то же время я всегда был рядом с тобой, я ждал твоей любви как подарка, а сегодня понял, что такие дары не падают с небес, их надо заслужить. С этого момента я стану вести себя по-другому и не отпущу тебя от себя ни на шаг, слышишь? Сейчас мы вернемся в танцевальный зал, а потом, когда ты проголодаешься, вместе пойдем в буфет. Куда бы ты ни пошла, я буду сопровождать тебя, каждым движением, каждым словом, каждым взглядом буду доказывать тебе свою любовь. Ты слышишь меня, дорогая?
Марша тряхнула головой, словно сбрасывая оцепенение.
— Я слышу тебя, Брайан, слышу и не верю, что это ты. Не знаю, что с тобой произошло, но сегодня ты ведешь себя так необычно… Поэтому я согласна забыть все, что ты тут сказал и сделал. Будем считать, что у тебя случилось помутнение рассудка. А теперь, когда ты пришел в себя — надеюсь, это так и есть, — хочу напомнить тебе, что я влюблена не в кого-нибудь, а в твоего лучшего друга. Поэтому все, что ты наговорил здесь…
— Все это истинная правда! — Брайан пылающим взглядом посмотрел на нее. — Да, я скрывал свои чувства, но больше я не намерен этого делать. Майор Бэнкс — мой друг, это верно, но ты — моя возлюбленная, и с Джеффом нам нечего делить, потому что он не любит тебя!
На это Марша ничего не ответила, она лишь низко опустила голову. Тогда Брайан приподнял ее подбородок и легко поцеловал в губы. Через пару минут они молча вернулись в дом.
Рива медленно открыла глаза. Яркое сентябрьское солнце заглядывало в окно ее комнаты: несмотря на то что по календарю уже наступила осень, на улице до сих пор стояла изнуряющая жара.
Каждое утро она теперь начинала с таинственного ритуала: подходила к раскрытому окну и поднимала руку в безмолвном приветствии. Стороннему наблюдателю подобные действия показались бы странными, но Рива старалась делать это так, чтобы никто ничего не заметил. Объяснялось же все очень просто: Рива в глубине души надеялась, что бравый капитан Джордж Холл хотя бы иногда приезжает на холмы взглянуть, не повязала ли она на дерево желтый платок, сигнализирующий о том, что Фостера скоро повезут на допрос.
Пожалуй, она была благодарна капитану даже за надежду на то, что он может появляться на этом холме хотя бы изредка. Чувствуя поддержку, легче пережить тяжелые времена, особенно сейчас, когда у нее осталось так мало друзей!
Вся ее жизнь в последнее время сосредоточилась на Джеффе Бэнксе. Казалось, он поставил себе целью полностью подчинить себе ее жизнь, и надо признаться, ему это удалось.
Они посещали такое количество светских мероприятий, что Рива недоумевала, когда же Джефф умудряется исполнять свои командирские обязанности. Ведь не могло же быть такого, чтобы обязанности эти заключались исключительно в сопровождении повсюду приглянувшейся ему дамы.
Однако его тактика уже дала соответствующие плоды. В городе только и говорили, что об их интимной связи. В присутствии Джеффа никто не смел и рта раскрыть, однако Рива прекрасно знала, что у них за спиной идет активный обмен информацией. В глазах своих бывших друзей — о, как быстро, неожиданно и совершенно незаметно они приобрели этот печальный статус бывших — она была предательницей, поправшей интересы правого дела.
Никто и знать не хотел, в какие обстоятельства она была поставлена и из чего ей пришлось выбирать. Те люди, которые делили с ней ветхое укрытие в пещерах, в то время как их обстреливали со всех сторон, больше не желали с ней знаться только потому, что она никуда не выходила без сопровождения офицера-янки. Доходило даже до смешного:
вежливо здороваясь с майором, ее старинные друзья делали вид, что Ривы рядом с ним просто нет. Она произносила слова приветствия и слышала в ответ презрительную тишину. Не будь рядом Джеффа, они наверняка не ограничились бы презрительным молчанием, а сказали ей в глаза все, что о ней думают. Пожалуй, это было бы даже лучше: тогда у нее появилась бы возможность оправдаться.
Счастье еще, что этот бойкот не распространился на Теодору, и она по-прежнему ходила к друзьям «на чай» или на прогулки в парк. Всякий раз, сталкиваясь на улице со знакомыми, она останавливалась с ними немного поболтать, и никто не отворачивался от нее.
Сама Теодора считала, что не стоит обращать внимания на поведение окружающих: она была уверена, что, убедившись в невиновности Ривы, друзья перестанут обвинять ее в предательстве. Каков бы ни был интерес майора Бэнкса к ее племяннице, он в достаточной степени джентльмен, чтобы держать себя в рамках приличий.
Рива, разумеется, вовсе не жаждала разубеждать свою доверчивую тетю; в последнее время она вообще стала ближе к северянам, чем к южанам. Часто посещая с Джеффом светские мероприятия, организуемые представителями армии оккупантов, Рива была в курсе последних событий на фронтах и ориентировалась в передвижениях войск ничуть не хуже, чем в кулинарных рецептах.
Так, ей было отлично известно, что армия северян терпит поражение в Теннесси и, вполне возможно, части генерала Макферсона в ближайшее время будут выдвинуты в поддержку запутавшемуся в своих хитроумных планах генералу Роузкрансу.
Впрочем, эта перспектива оставалась довольно туманной; пока ее обсуждали скорее как худший и маловероятный из всех возможных исходов, которым может завершиться план Роузкранса.
Рива потихоньку пересказывала последние новости во время визитов в больницу к Фостеру, и брат жадно слушал ее сбивчивые рассказы, задавая массу уточняющих вопросов, на которые она не всегда знала ответ.
Самой радостной новостью для нее оставалось то, что Фостер медленно, но верно шел на поправку. Каждый раз, когда он встречал ее ласковой улыбкой, у нее становилось светлее на душе и она вмиг переставала думать обо всех тревожащих ее неприятностях.
Но и тут Джефф не оставлял ее одну, он даже завел традицию после обеда сопровождать ее через весь город в госпиталь федералов. Рива предполагала, что это очередной способ продемонстрировать всем полное право на ее бесценную особу, однако сопротивляться этому ритуалу она не могла: сейчас у нее было не то положение, чтобы диктовать свои условия. И по-прежнему каждую ночь она вынуждена была расплачиваться за право Фостера лечиться у доктора Райта.
При этой мысли Рива нахмурилась. Определить для себя, радоваться ей или нет ночным визитам Джеффа Бэнкса, она так и не смогла.
Отойдя от окна, девушка пересекла комнату и подошла к зеркалу: оттуда на нее взглянула бледная субтильная особа с темными кругами под глазами. Рива тяжело вздохнула. Наверное, это даже хорошо, что Джефф уходит от нее рано утром, пока она еще спит: по крайней мере он не видит, какое печальное зрелище представляет собой его только-только проснувшаяся возлюбленная.
Она грустно усмехнулась своим мыслям. Возлюбленная! Глупо обманывать себя. Скорее, игрушка в его умелых руках, не более того. Вот только дело в том, что на данный момент эта ситуация устраивает их обоих.
Успокоив себя таким образом, Рива принялась за утренний туалет; однако не успела она налить в кувшин воды, чтобы умыться, как к горлу ее подступил неприятный комок, и таз, который она подготовила для умывания, пришлось использовать для гораздо менее гигиеничных целей.
«Да что же это такое творится! — обеспокоенно подумала Рива, плеснув в лицо холодной водой, чтобы прийти в себя после приступа дурноты. — И ведь уже не первый раз! Если я серьезно больна, тогда необходимо срочно проконсультироваться с Чарлзом — заболеть мне сейчас никак нельзя!»
Сначала она относила приступы утренней дурноты к тому, что слишком долгое время голодала, а теперь организм никак не мог привыкнуть к нормальному питанию. Однако прошло уже достаточно времени, но ситуация никак не менялась. Каждое утро Рива просыпалась с ощущением легкой тошноты, которая через некоторое время переходила в рвоту. Никаких других признаков нездоровья не было, разве что несколько раз у нее кружилась голова.
Приняв решение сегодня же поговорить о своем здоровье с Чарлзом, Рива быстро умылась и начала одеваться к завтраку.
Майор Бэнкс нервно мерил шагами свой рабочий кабинет: новости, которые он получил от генерала Макферсона, его не радовали. Судя по всему, со дня надень ему прикажут выступать с войсками из города на помощь генералу Роузкрансу, однако мысль о том, что ему придется оставить Риву, приводила его в бешенство.
За последнее время Джефф сделал все от него зависящее в попытке убедить окружающих в том, что Рива — его женщина. Он прекрасно понимал, что ее бывшие друзья чешут языки у нее за спиной, но сказать ей что-то в глаза никто не смел. Они появлялись вместе везде, где это только было возможно. Даже в госпиталь к Фостеру Джефф всегда лично провожал ее, а затем встречал и сопровождал к ужину в Лонгворт-Хаус. Он старался контролировать каждую минуту ее жизни, не оставляя ее без присмотра ни на мгновение.
Перед его мысленным взором пронеслись ночные сцены их нежной страсти. Он был властным, но терпеливым учителем для этой прекрасной невинной девушки, но останется ли она верна ему, когда он покинет город? Рива уже привыкла каждую ночь нежиться в умелых мужских руках — так не захочет ли она сменить его ласки на ласки, например, того же Чарлза Уайтхолла?
Одна мысль о таком повороте событий заставляла Джеффа яростно сжимать кулаки. Дело было даже не в том, что нем говорило мужское чувство собственничества, желание заполучить Риву в полное и безраздельное владение: скорее речь тут шла о каких-то более глубоких чувствах, в которых он только-только начал разбираться.
Ирония судьбы заключалась в том, что первая женщина, к которой Джефф испытал такие нежные, глубокие чувства, не просто не отвечала ему взаимностью, но, казалось, ненавидела его всеми фибрами души: для нее он был врагом и ассоциировался со всеми бедами, которые неожиданно свалились на ее голову. Милая упорядоченная жизнь, которую Рива вела до войны в этом забытом Богом южном городке, вмиг разрушилось, а вслед затем появился он, Джеффри Бэнкс, и непонятно по каким причинам предъявил на нее права. И как же ей объяснить, как ее убедить теперь, что он вовсе не собирается ломать ее жизнь, а, напротив, готов защитить ее ото всех невзгод и проблем. Если бы она хоть чуточку смягчила свое сердце, если бы только она дала ему хоть малейший шанс…
Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ему в голову придут такие мысли! Чаще всего он удачно избегал любого рода длительных отношений и, как только чувствовал, что интерес к нему женщины простирается дальше постельных утех, вмиг сматывал удочки и навсегда исчезал из ее жизни. Он даже создал теорию, будто такое поведение связано у него с печальными воспоминаниями детства. Дело в том, что мать бросила их с отцом, когда Фостер был еще ребенком, и сбежала со своим любовником. После этого она даже ни разу не поинтересовалась судьбой сына. При этом одни говорили, что якобы у нее новая семья, другие — что любовник ее бросил и она прозябает в одиночестве, но доподлинно никто ничего не знал.
Джеффу мать запомнилась в удивительно ярких, красивых красках. Иногда ему даже казалось, что он помнит ее голос, ее смех, но на самом деле все эти воспоминания он придумал себе сам.
В детстве ему очень не хватало материнского тепла. Отец заботился о нем как мог, но это не могло заменить материнской ласки.
Может быть, именно поэтому Джефф никогда полностью не доверял ни одной женщине. Он умел пользоваться их красотой и не обижать откровенным равнодушием, однако каждая женщина, которую он оставлял в своем бурном прошлом, наверняка вспоминала о нем с легкой досадой, в которой вряд ли признавалась даже себе самой.
Не оттого ли он так легко поддался на милые чары Марши Симпсон и объявил о помолвке с этой симпатичной, но такой чужой для него блондинкой? Скорее всего Джефф боялся закончить свои дни в одиночестве, так же как и его отец, и в то же время ему не хотелось быть обманутым, брошенным, преданным женщиной, которой он открыл свое сердце.
Так обстояли дела до того дня, когда в его жизни появилась эта маленькая хрупкая женщина, заставившая чувствовать его рядом с собой и беспомощным, и всесильным одновременно.
Сквозь неплотно притворенную дверь до него донеслись женские голоса, и Джефф понял, что Теодора Лонгворт и ее племянница спускаются к завтраку. Он стремительным движением пересек комнату и раскрыл дверь.
— Мне надо срочно поговорить с тобой, — поздоровавшись с обеими дамами, заявил он. — У меня появилась новая информация от доктора Райта о здоровье твоего брата.
Заметив, как побледнела Рива, Джефф тут же пожалел о резкости своих слов: она, очевидно, подумала, что с Фостером Синклером случилось что-то ужасное. Что ж, такой вариант тоже был на руку Джеффу: чем больше Рива зависит от него, тем легче ему убедить ее в том, что ради нее он готов на все.
Войдя в кабинет, Рива плотно закрыла за собой дверь.
— Джефф, умоляю, скажи, что с Фостером? — тихо проговорила она.
Майор успокаивающе коснулся ее плеча и тут же увлек за собой в глубь комнаты.
— Милая, прости, если я напугал тебя, — мягко сказал он. — Новости самые что ни на есть утешительные, так что тебе нет нужды волноваться.
— Ах вот как? — Рива с трудом перевела дыхание. — Зачем тогда ты устроил весь этот спектакль перед тетей? Неужели только для того, чтобы в очередной раз показать, что наша судьба в твоих руках?
Джефф нетерпеливо прижал ее к себе.
— Дорогая, это был просто повод, чтобы лишний раз побыть с тобой наедине, вот и все.
Он прикоснулся губами к ее губам, увлекая за собой в неведомые дали наслаждения, а затем чуть подрагивающим голосом произнес:
— Тебе хорошо со мной, ведь правда?
Борясь с подступающей слабостью, Рива тряхнула головой.
— Джефф, ты сказал, что у тебя есть новые сведения о здоровье Фостера.
Майор поморщился и неохотно выпустил ее.
— У твоего брата все хорошо: через неделю его можно будет уже выписывать из госпиталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— И ты поверила? Как будто ты не знаешь Джеффа! Когда это он терял голову из-за женщины?
— Я тоже так думаю.
— Тогда почему ты так расстроилась? Ты же видела эту женщину, Марша. Неужели ты веришь в сплетни, или… — его поразила внезапная догадка, — или ты тоже заметила перемену в Джеффе?
Да нет же! — выкрикнула Марша. — Я и мысли не допускаю, что между ними есть что-то серьезное. Эта девчонка похожа на бледную тень — она просто не может надолго заинтересовать Джеффа! Единственное чувство, которое она вызывает, — это жалость. Вероятно, Джефф просто пожалел ее, а теперь вокруг этого факта распускают сплетни. И потом, — голос Марши пресекся, — ты бы видел, как она с ним разговаривала! Ты же знаешь, какой у Джеффа характер, а эта женщина… эта девчонка… Нет, я не допускаю даже мысли, что между ними что-то может быть!
— Она не подчинялась его приказам, посмела ему возражать? — с интересом переспросил Брайан. — Вот что тебя насторожило, да?
— Ничего меня не насторожило, — буркнула в ответ Марша.
— Только не пытайся меня обмануть!
— Ты забываешься, Брайан. — Девушка уже взяла себя в руки, и теперь ее голос звучал слегка высокомерно. — Пусти, я не хочу продолжать этот разговор, — добавила она, пытаясь высвободить руку.
Однако Брайан и не думал отпускать ее.
— Сперва выслушай меня, прекрасная и неподражаемая мисс Симпсон. Ты умная девушка, но в отношении Джеффри Бэнкса всегда вела себя, как абсолютная дура. Как ты не можешь понять, что он не любит тебя, никогда не любил и никогда не полюбит?
Не дав ей возможности ответить, Брайан впился поцелуем в ее мягкие губы. Порыв страсти поглотил целиком не только его: сладкий поцелуй заставил их обоих на долю секунды забыть о реальности.
Отстранившись, Брайан нежно коснулся губами мочки ее уха, а затем поцеловал в шею.
— Скажи, Марша, — хрипло произнес он, — Джефф целовал тебя так же сладко, как я? Когда ты была с ним, ты чувствовала, что его пожирает огонь страсти, что он хочет сжимать тебя в объятиях, осыпать тебя поцелуями? Ты чувствовала, что он сходит с ума каждый раз, когда ты рядом? Даже не думай мне врать: все равно я знаю, что это не так. Но есть один человек на земле, к которому все перечисленное относится напрямую, — это я, любовь моя. Я любил тебя всю жизнь, и я не оставлю тебя до конца жизни. Все мои мысли только о тебе, все мои желания связаны только с тобой. И я докажу, что лучшего мужчины тебе не найти никогда!
Марша пораженно молчала, и Брайан вновь стал осыпать ее лицо поцелуями. Нежно касаясь ее мягкой кожи, он продолжал говорить:
— Я так долго ждал момента, когда ты заметишь мои чувства, но ты все продолжала гоняться за Джеффом. Ты создала призрачный образ героя, которого на самом деле не существует. А если он и существует, то не любит тебя, вот в чем дело. И в то же время я всегда был рядом с тобой, я ждал твоей любви как подарка, а сегодня понял, что такие дары не падают с небес, их надо заслужить. С этого момента я стану вести себя по-другому и не отпущу тебя от себя ни на шаг, слышишь? Сейчас мы вернемся в танцевальный зал, а потом, когда ты проголодаешься, вместе пойдем в буфет. Куда бы ты ни пошла, я буду сопровождать тебя, каждым движением, каждым словом, каждым взглядом буду доказывать тебе свою любовь. Ты слышишь меня, дорогая?
Марша тряхнула головой, словно сбрасывая оцепенение.
— Я слышу тебя, Брайан, слышу и не верю, что это ты. Не знаю, что с тобой произошло, но сегодня ты ведешь себя так необычно… Поэтому я согласна забыть все, что ты тут сказал и сделал. Будем считать, что у тебя случилось помутнение рассудка. А теперь, когда ты пришел в себя — надеюсь, это так и есть, — хочу напомнить тебе, что я влюблена не в кого-нибудь, а в твоего лучшего друга. Поэтому все, что ты наговорил здесь…
— Все это истинная правда! — Брайан пылающим взглядом посмотрел на нее. — Да, я скрывал свои чувства, но больше я не намерен этого делать. Майор Бэнкс — мой друг, это верно, но ты — моя возлюбленная, и с Джеффом нам нечего делить, потому что он не любит тебя!
На это Марша ничего не ответила, она лишь низко опустила голову. Тогда Брайан приподнял ее подбородок и легко поцеловал в губы. Через пару минут они молча вернулись в дом.
Рива медленно открыла глаза. Яркое сентябрьское солнце заглядывало в окно ее комнаты: несмотря на то что по календарю уже наступила осень, на улице до сих пор стояла изнуряющая жара.
Каждое утро она теперь начинала с таинственного ритуала: подходила к раскрытому окну и поднимала руку в безмолвном приветствии. Стороннему наблюдателю подобные действия показались бы странными, но Рива старалась делать это так, чтобы никто ничего не заметил. Объяснялось же все очень просто: Рива в глубине души надеялась, что бравый капитан Джордж Холл хотя бы иногда приезжает на холмы взглянуть, не повязала ли она на дерево желтый платок, сигнализирующий о том, что Фостера скоро повезут на допрос.
Пожалуй, она была благодарна капитану даже за надежду на то, что он может появляться на этом холме хотя бы изредка. Чувствуя поддержку, легче пережить тяжелые времена, особенно сейчас, когда у нее осталось так мало друзей!
Вся ее жизнь в последнее время сосредоточилась на Джеффе Бэнксе. Казалось, он поставил себе целью полностью подчинить себе ее жизнь, и надо признаться, ему это удалось.
Они посещали такое количество светских мероприятий, что Рива недоумевала, когда же Джефф умудряется исполнять свои командирские обязанности. Ведь не могло же быть такого, чтобы обязанности эти заключались исключительно в сопровождении повсюду приглянувшейся ему дамы.
Однако его тактика уже дала соответствующие плоды. В городе только и говорили, что об их интимной связи. В присутствии Джеффа никто не смел и рта раскрыть, однако Рива прекрасно знала, что у них за спиной идет активный обмен информацией. В глазах своих бывших друзей — о, как быстро, неожиданно и совершенно незаметно они приобрели этот печальный статус бывших — она была предательницей, поправшей интересы правого дела.
Никто и знать не хотел, в какие обстоятельства она была поставлена и из чего ей пришлось выбирать. Те люди, которые делили с ней ветхое укрытие в пещерах, в то время как их обстреливали со всех сторон, больше не желали с ней знаться только потому, что она никуда не выходила без сопровождения офицера-янки. Доходило даже до смешного:
вежливо здороваясь с майором, ее старинные друзья делали вид, что Ривы рядом с ним просто нет. Она произносила слова приветствия и слышала в ответ презрительную тишину. Не будь рядом Джеффа, они наверняка не ограничились бы презрительным молчанием, а сказали ей в глаза все, что о ней думают. Пожалуй, это было бы даже лучше: тогда у нее появилась бы возможность оправдаться.
Счастье еще, что этот бойкот не распространился на Теодору, и она по-прежнему ходила к друзьям «на чай» или на прогулки в парк. Всякий раз, сталкиваясь на улице со знакомыми, она останавливалась с ними немного поболтать, и никто не отворачивался от нее.
Сама Теодора считала, что не стоит обращать внимания на поведение окружающих: она была уверена, что, убедившись в невиновности Ривы, друзья перестанут обвинять ее в предательстве. Каков бы ни был интерес майора Бэнкса к ее племяннице, он в достаточной степени джентльмен, чтобы держать себя в рамках приличий.
Рива, разумеется, вовсе не жаждала разубеждать свою доверчивую тетю; в последнее время она вообще стала ближе к северянам, чем к южанам. Часто посещая с Джеффом светские мероприятия, организуемые представителями армии оккупантов, Рива была в курсе последних событий на фронтах и ориентировалась в передвижениях войск ничуть не хуже, чем в кулинарных рецептах.
Так, ей было отлично известно, что армия северян терпит поражение в Теннесси и, вполне возможно, части генерала Макферсона в ближайшее время будут выдвинуты в поддержку запутавшемуся в своих хитроумных планах генералу Роузкрансу.
Впрочем, эта перспектива оставалась довольно туманной; пока ее обсуждали скорее как худший и маловероятный из всех возможных исходов, которым может завершиться план Роузкранса.
Рива потихоньку пересказывала последние новости во время визитов в больницу к Фостеру, и брат жадно слушал ее сбивчивые рассказы, задавая массу уточняющих вопросов, на которые она не всегда знала ответ.
Самой радостной новостью для нее оставалось то, что Фостер медленно, но верно шел на поправку. Каждый раз, когда он встречал ее ласковой улыбкой, у нее становилось светлее на душе и она вмиг переставала думать обо всех тревожащих ее неприятностях.
Но и тут Джефф не оставлял ее одну, он даже завел традицию после обеда сопровождать ее через весь город в госпиталь федералов. Рива предполагала, что это очередной способ продемонстрировать всем полное право на ее бесценную особу, однако сопротивляться этому ритуалу она не могла: сейчас у нее было не то положение, чтобы диктовать свои условия. И по-прежнему каждую ночь она вынуждена была расплачиваться за право Фостера лечиться у доктора Райта.
При этой мысли Рива нахмурилась. Определить для себя, радоваться ей или нет ночным визитам Джеффа Бэнкса, она так и не смогла.
Отойдя от окна, девушка пересекла комнату и подошла к зеркалу: оттуда на нее взглянула бледная субтильная особа с темными кругами под глазами. Рива тяжело вздохнула. Наверное, это даже хорошо, что Джефф уходит от нее рано утром, пока она еще спит: по крайней мере он не видит, какое печальное зрелище представляет собой его только-только проснувшаяся возлюбленная.
Она грустно усмехнулась своим мыслям. Возлюбленная! Глупо обманывать себя. Скорее, игрушка в его умелых руках, не более того. Вот только дело в том, что на данный момент эта ситуация устраивает их обоих.
Успокоив себя таким образом, Рива принялась за утренний туалет; однако не успела она налить в кувшин воды, чтобы умыться, как к горлу ее подступил неприятный комок, и таз, который она подготовила для умывания, пришлось использовать для гораздо менее гигиеничных целей.
«Да что же это такое творится! — обеспокоенно подумала Рива, плеснув в лицо холодной водой, чтобы прийти в себя после приступа дурноты. — И ведь уже не первый раз! Если я серьезно больна, тогда необходимо срочно проконсультироваться с Чарлзом — заболеть мне сейчас никак нельзя!»
Сначала она относила приступы утренней дурноты к тому, что слишком долгое время голодала, а теперь организм никак не мог привыкнуть к нормальному питанию. Однако прошло уже достаточно времени, но ситуация никак не менялась. Каждое утро Рива просыпалась с ощущением легкой тошноты, которая через некоторое время переходила в рвоту. Никаких других признаков нездоровья не было, разве что несколько раз у нее кружилась голова.
Приняв решение сегодня же поговорить о своем здоровье с Чарлзом, Рива быстро умылась и начала одеваться к завтраку.
Майор Бэнкс нервно мерил шагами свой рабочий кабинет: новости, которые он получил от генерала Макферсона, его не радовали. Судя по всему, со дня надень ему прикажут выступать с войсками из города на помощь генералу Роузкрансу, однако мысль о том, что ему придется оставить Риву, приводила его в бешенство.
За последнее время Джефф сделал все от него зависящее в попытке убедить окружающих в том, что Рива — его женщина. Он прекрасно понимал, что ее бывшие друзья чешут языки у нее за спиной, но сказать ей что-то в глаза никто не смел. Они появлялись вместе везде, где это только было возможно. Даже в госпиталь к Фостеру Джефф всегда лично провожал ее, а затем встречал и сопровождал к ужину в Лонгворт-Хаус. Он старался контролировать каждую минуту ее жизни, не оставляя ее без присмотра ни на мгновение.
Перед его мысленным взором пронеслись ночные сцены их нежной страсти. Он был властным, но терпеливым учителем для этой прекрасной невинной девушки, но останется ли она верна ему, когда он покинет город? Рива уже привыкла каждую ночь нежиться в умелых мужских руках — так не захочет ли она сменить его ласки на ласки, например, того же Чарлза Уайтхолла?
Одна мысль о таком повороте событий заставляла Джеффа яростно сжимать кулаки. Дело было даже не в том, что нем говорило мужское чувство собственничества, желание заполучить Риву в полное и безраздельное владение: скорее речь тут шла о каких-то более глубоких чувствах, в которых он только-только начал разбираться.
Ирония судьбы заключалась в том, что первая женщина, к которой Джефф испытал такие нежные, глубокие чувства, не просто не отвечала ему взаимностью, но, казалось, ненавидела его всеми фибрами души: для нее он был врагом и ассоциировался со всеми бедами, которые неожиданно свалились на ее голову. Милая упорядоченная жизнь, которую Рива вела до войны в этом забытом Богом южном городке, вмиг разрушилось, а вслед затем появился он, Джеффри Бэнкс, и непонятно по каким причинам предъявил на нее права. И как же ей объяснить, как ее убедить теперь, что он вовсе не собирается ломать ее жизнь, а, напротив, готов защитить ее ото всех невзгод и проблем. Если бы она хоть чуточку смягчила свое сердце, если бы только она дала ему хоть малейший шанс…
Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ему в голову придут такие мысли! Чаще всего он удачно избегал любого рода длительных отношений и, как только чувствовал, что интерес к нему женщины простирается дальше постельных утех, вмиг сматывал удочки и навсегда исчезал из ее жизни. Он даже создал теорию, будто такое поведение связано у него с печальными воспоминаниями детства. Дело в том, что мать бросила их с отцом, когда Фостер был еще ребенком, и сбежала со своим любовником. После этого она даже ни разу не поинтересовалась судьбой сына. При этом одни говорили, что якобы у нее новая семья, другие — что любовник ее бросил и она прозябает в одиночестве, но доподлинно никто ничего не знал.
Джеффу мать запомнилась в удивительно ярких, красивых красках. Иногда ему даже казалось, что он помнит ее голос, ее смех, но на самом деле все эти воспоминания он придумал себе сам.
В детстве ему очень не хватало материнского тепла. Отец заботился о нем как мог, но это не могло заменить материнской ласки.
Может быть, именно поэтому Джефф никогда полностью не доверял ни одной женщине. Он умел пользоваться их красотой и не обижать откровенным равнодушием, однако каждая женщина, которую он оставлял в своем бурном прошлом, наверняка вспоминала о нем с легкой досадой, в которой вряд ли признавалась даже себе самой.
Не оттого ли он так легко поддался на милые чары Марши Симпсон и объявил о помолвке с этой симпатичной, но такой чужой для него блондинкой? Скорее всего Джефф боялся закончить свои дни в одиночестве, так же как и его отец, и в то же время ему не хотелось быть обманутым, брошенным, преданным женщиной, которой он открыл свое сердце.
Так обстояли дела до того дня, когда в его жизни появилась эта маленькая хрупкая женщина, заставившая чувствовать его рядом с собой и беспомощным, и всесильным одновременно.
Сквозь неплотно притворенную дверь до него донеслись женские голоса, и Джефф понял, что Теодора Лонгворт и ее племянница спускаются к завтраку. Он стремительным движением пересек комнату и раскрыл дверь.
— Мне надо срочно поговорить с тобой, — поздоровавшись с обеими дамами, заявил он. — У меня появилась новая информация от доктора Райта о здоровье твоего брата.
Заметив, как побледнела Рива, Джефф тут же пожалел о резкости своих слов: она, очевидно, подумала, что с Фостером Синклером случилось что-то ужасное. Что ж, такой вариант тоже был на руку Джеффу: чем больше Рива зависит от него, тем легче ему убедить ее в том, что ради нее он готов на все.
Войдя в кабинет, Рива плотно закрыла за собой дверь.
— Джефф, умоляю, скажи, что с Фостером? — тихо проговорила она.
Майор успокаивающе коснулся ее плеча и тут же увлек за собой в глубь комнаты.
— Милая, прости, если я напугал тебя, — мягко сказал он. — Новости самые что ни на есть утешительные, так что тебе нет нужды волноваться.
— Ах вот как? — Рива с трудом перевела дыхание. — Зачем тогда ты устроил весь этот спектакль перед тетей? Неужели только для того, чтобы в очередной раз показать, что наша судьба в твоих руках?
Джефф нетерпеливо прижал ее к себе.
— Дорогая, это был просто повод, чтобы лишний раз побыть с тобой наедине, вот и все.
Он прикоснулся губами к ее губам, увлекая за собой в неведомые дали наслаждения, а затем чуть подрагивающим голосом произнес:
— Тебе хорошо со мной, ведь правда?
Борясь с подступающей слабостью, Рива тряхнула головой.
— Джефф, ты сказал, что у тебя есть новые сведения о здоровье Фостера.
Майор поморщился и неохотно выпустил ее.
— У твоего брата все хорошо: через неделю его можно будет уже выписывать из госпиталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34