Ты ведешь себя так, как будто это я провинилась перед тобой.— Послушай, Мари, я сожалею о случившемся. Больше это не повторится, если конечно, у тебя не обнаружатся еще сестры, — Ричард фыркнул как лошадь, довольный свой шуткой. — Я даю тебе полную свободу действий, при условии, как ты понимаешь соблюдения внешних приличий, конечно. Мы останемся жить вместе, но пусть у каждого будет своя жизнь. Я не буду вмешиваться в твою, а ты не будешь лезть в мою. Договорились?Мари чуть не задохнулась от негодования. И как он только может так спокойно себя вести?! Да еще и высокомерно!— Я ни о чем не собираюсь договариваться с тобой, барон фон Штерн. Ты человек без совести и чести! — смогла, наконец, выговорить она.— Это как тебе будет угодно. Я предупредил — отныне у каждого из нас своя жизнь.Мари болезненно сглотнула. В горле у нее стоял противный жесткий комок, который причинял ужасную боль. От обиды хотелось плакать, но она сдержалась. Встав и выпрямившись, став, словно натянутая струна, баронесса фон Штерн сказала:— Завтра я еду на похороны своей матери. После, останусь в имении родителей, но прямо сейчас, я требую, чтобы граф Салтыков покинул наш дом! Ты должен отдать распоряжение, чтобы его вышвырнули вон!— Этого не будет, — коротко отрезал Рихард.— Тогда уеду я. Немедленно.— Это, пожалуйста, — барон снова углубился в чтение бумаг. — Но мне почему-то кажется, что он захочет поехать вслед за тобой.— Что?! Да как ты смеешь!— Я все смею, моя дорогая. А сейчас, не будешь ли ты так любезна, оставить меня одного, я готовлю важное донесение для его величества Фридриха. Обсудим твой ультиматум позже, когда ты вернешься.— Я же сказала, что поеду в свое имение и останусь там.— Ты вернешься после похорон твоей матери, — спокойно продолжал настаивать Рихард.— Повторяю, я останусь в доме своих родителей!Мари, — Рихард положил ладони на стол. — Выслушай меня очень внимательно. Если ты сделаешь хоть что-то такое, что нарушит приличия, что-то неприемлемое или вульгарное, я поступлю с тобой, как того требует закон. Ты помнишь, что случилось с Мартой фон Граубер? — барон вопросительно посмотрел на жену. — Так вот, в твоих же интересах, делать так, как я тебе говорю. Понятно? Можешь одарить своей благосклонностью хоть друга юности Сен-Мартена, хоть графа Салтыкова — мне все равно, но втайне, осторожно. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, меня это не волнует, но если только…Мари не дала мужу договорить, не в силах сдержаться, она плюнула ему в лицо и направилась к выходу. У самой двери баронесса остановилась и крикнула:— Я разведусь с тобой, Рихард фон Штерн! Слышишь? Чего бы это ни стоило мне, я не буду твоей женой! О твоем преступлении узнает король! Я добьюсь, чтобы тебя судили и признали убийцей!Рихард вытерся своим чудным вышитым носовым платком.— Этот плевок тебе дорого обойдется, баронесса фон Штерн, — тихо и зло сказал он вслед жене.Рихард слишком хорошо знал Мари. Она сейчас не в состоянии совладать с обуревающими ее чувствами, у нее слишком живая душа… Барон обдумывал создавшееся положение и в голове у него созрел план… Поначалу Рихард отверг его, из-за чрезмерной, как бы это сказать, нечистоплотности, но вспомнив еще раз заявление жены, что она потребует развода, понял, что другого выхода нет. Да и времени тоже.Барон позвонил в колокольчик. На зов пришел слуга.— Где граф Салтыков?— Граф Салтыков изволили покинуть замок. Его светлость поехали на конную ярмарку, в надежде приобрести хорошую лошадь, — монотонно сообщил лакей.— Пошел вон!Барон стукнул кулаком по столу. Затем еще раз позвонил в колокольчик.— Слушаю вас, ваша светлость, — снова появился лакей.— Скажи, чтобы отправили человека в город. Пусть он возьмет самую быструю лошадь и скачет не останавливаясь. Я напишу письмо префекту, а тот должен будет передать. Седлайте коня! Через двадцать минут посланник должен будет быть уже в дороге!— Слушаюсь, ваша…— Быстро!!!Рихард грохнул кулаком по столу так, что тяжелая бронзовая чернильница, стоявшая у края, подпрыгнула и упала.
Наступил вечер. Сумерки уже плотно окутали замок. Рихард до сих пор не покидал своего кабинета. Барон напряженно перелистывал страницы «Прусских Законов» и делал какие-то записи. С минуты на минуту он ждал префекта с охраной.В коридоре послышались гулкие шаги, через несколько секунд дверь распахнулась.— Можно войти? — спросил граф Салтыков, усаживаясь против барона и вытягивая вперед ноги в длинных ботфортах для верховой езды.Тот вздохнул.— Конечно, располагайтесь поудобнее. Чувствуйте себя как дома, — Рихард злился. Такое впечатление, что кроме него одного, дел нет ни у кого больше. — Как конная ярмарка? Приобрели что-нибудь?— Да, приобрел и весьма удачно, но, однако, вижу, что вы не в духе, барон.— Приятного в моей жизни в последнее время мало, — ответил Рихард.— Очень жаль, — сочувственно произнес Салтыков, — вот и я принес вам, собственно, еще одну плохую новость. Нужно было, конечно, сообщить вам об этом вчера, но вы уехали на свои виноградники. Понимаю, что вы расстроены. Ваши отношения с женой сильно разладились в последнее время, — граф улыбнулся, глядя на скривившееся лицо барона. — Думаю, вам будет тяжело узнать, что вы совершенно зря сломали шею несчастной фройляйн Риппельштайн.— Граф, если вы решили шутить, то это не самая лучшая тема, — Рихард напрягся.— Увы, дорогой барон, какие уж тут шутки! Виконт не был отцом Лизхен. Гертруда Риппельштайн уже была беременна от мужа на момент своей интрижки с виконтом. Вы могли бы потерять все и, причем, совершенно напрасно.— Господи! — Рихард покрылся испариной. — Но как… Как вы это узнали?— Готфрид Люмбек, бывший дворецкий де Грийе, муж Гертруды Риппельштайн, был очень расстроен, узнав, что его единственной дочери свернули шею, — Салтыков посмотрел на свои ногти.— И вы сказали ему, что это сделал я?! — Рихард был в ужасе.Готфрид Люмбек один из богатейших бюргеров Висбадена! Этот человек, хоть и не был знатного происхождения, благодаря своему состоянию пользовался огромным влиянием. Одно дело де Грийе, для которого незаконнорожденная дочь представляла угрозу. Все-таки виконт любил Мари и не хотел, чтобы та страдала. Но совершенно другое дело — Готфрид Люмбек. Барон нервно потер лоб. Такой враг ему вовсе не нужен.— Нет, он, как ни странно, даже не спросил, кто именно убил Лизхен, а сразу подумал на старого виконта, посему де Грийе, ваш тесть, в большой опасности. Вы не знаете, когда он покинул замок? — Салтыков успокоил барона.Рихард почувствовал незначительное облегчение, узнав, что хотя бы временно может не опасаться за свою безопасность, однако, рано или поздно, Люмбек обо всем узнает. Дай Бог, чтобы это произошло не в ближайшее время. Что ни говори, но знаменитый портной уже стар.— Тильда сказала, что во время ужина он еще был здесь, а потом она видела свет в его комнате после полуночи, — рука барона фон Штерна сама потянулась к графину с коньяком.— Что?! Но ваша жена заявила, что ее отец покинул этот дом вчера днем! — граф откинулся назад.— Да? Ну что ж, это означает только одно — моя жена лжет. Кстати, она только что просила, чтобы я вас выгнал, — Рихард снял хрустальную пробку, но она выпала из его трясущихся рук.— И что? — Александр почувствовал, что нерв на его правой щеке начал пульсировать.— Я отказал ей, — пожал плечами Рихард, ставя на стол два фужера, — и тогда Мари заявила, что хочет перебраться в дом своих родителей, чтобы остаться там.— Может быть, это и к лучшему… — пробормотал Салтыков себе под нос.— Это действительно самый лучший выход сейчас, — барон налил темно-коричневую жидкость в фужеры и выпил свой залпом. — В последнее время она стала просто невыносима! Сначала я жалел ее. Вы ведь знаете, как это тяжело для женщины — не иметь детей. Тем более что моя озабоченность этим вопросом очевидна. Я уже не молод и хотел бы иметь сына, которого смогу воспитать достойным человеком.— Тогда вам, дорогой барон, придется нанять ему пастора-гувернера, — мрачно пошутил Салтыков.Рихард оставил эту остроту без ответа. Коньяк действовал на него успокаивающе.— В любом случае, наш с вами уговор остается в силе, я не собираюсь вмешиваться и чинить вам какие-либо препятствия. Вы можете сопровождать ее, но у меня лично сложилось такое впечатление, что она вас терпеть не может, — сказал он графу. — У Клода Сен-Мартена перед вами явное преимущество. В любом случае, закон позволяет мне развестись с Мари, и я сделаю это в ближайший благоприятный момент. И мой вам добрый совет, граф, выбросьте мою жену из головы! Возможно вам, как человеку привыкшему к женской доступности, все ее выходки кажутся привлекательными. Возможно, вы думаете, что все это от ее честности и порядочности, но я вас уверяю — вы ошибаетесь. Мари склонна к истерике, к публичному проявлению бурных эмоций, к надуманным переживаниям. Она запоем читает рыцарские романы, и я уверен, примеряет на себя роли всех героинь без исключения! Если бы Мари занялась хотя бы вышиванием, или помощью городским сиротам, поверьте, это пошло бы ей только на пользу. Вы думаете, что у вас есть хоть какие-то шансы, против Сен-Мартена, этого «Тристана»? Мари, никогда не предпочтет вас ему, хотя бы уж потому, что дорогой Клод позволяет ей воображать себя страждущей Изольдой, которую ее рыцарь вызволяет из плена ужасного дракона, то есть меня! Рихард зашелся сухим нервным смехом.— И тут появляетесь еще и вы! Ко всем своим нервным потрясениям, Мари получает еще похотливого Черного рыцаря, который мечтает заполучить ее в свой гарем!— Похоже, что это так, — грустно ответил Александр, он был готов придушить барона фон Штерна, но здравый смысл подсказывал графу, что не так уж тот далек от правды.Несчастная женщина, которую лишили надежды на настоящую любовь, ищет спасения в чужих, придуманных страстях. Увы, таков удел многих женщин жестокого и циничного восемнадцатого столетия, когда деньги значат больше, чем душа. Ища спасения, пытаясь обрести утраченную веру в возможность земного счастья, Мари просто потерялась среди пожелтевших страниц и кожаных переплетов. Ланселот, Тристан, Ротгер — все эти образы были для нее всего лишь тенью того единственного, желанного мужчины, по которому тосковала ее измученная, такая одинокая душа. Возможно, такая иллюзия спасала ее от жестокой реальности, в которой есть Рихард, женившийся на виноградниках и думающий только о них, а еще о сыне, которого Мари никогда не сможет ему дать. Но есть и другая сторона. Заблудившись среди выдуманных героев, баронесса утратила возможность увидеть что-то настоящее, подлинное, что, возможно, находится совсем рядом… Граф Салтыков почувствовал, как болезненное чувство безысходности затопляет его сознание. Ведь он ничего не может сделать, чтобы спасти Мари от нее самой! Слишком много боли она пережила, слишком много разочарований, слишком много обманов. Все это заставило ее прижаться к Сен-Мартену, как частичке прошлого, в котором жили надежды, мечты и вера в любовь.— Кстати, мне доложили, что баронесса покинула замок, — как ни в чем не бывало, сообщил Рихард своему гостю. — И Клод Сен-Мартен поехал с ней. Если вы еще рассчитываете занять место в ее сердце, то вам лучше поторопиться.— Когда они уехали? — Александр вскочил, предчувствие неминуемой беды вдруг вспыхнуло в его сознании.— Еще до обеда. Кажется, сразу после моего разговора с Мари, а это было в половине первого, — Рихард допивал третий фужер коньяка и, казалось, уже полностью забыл обо всех своих неприятностях.— Черт возьми! — Салтыков вскочил. — Простите меня, барон! Я вынужден откланяться!— Спокойной ночи! — крикнул Рихард вслед Александру.Но тот его уже не слышал. Грохот его сапог стремительно удалялся.— Скачи, скачи…. — пробормотал барон себе под нос.Когда шаги графа затихли, барон отставил коньяк в сторону и позвонил. Полусонный лакей появился в дверях и привычно спросил, что желает его светлость.— Прикажи закладывать экипаж. Четверкой. Как только появится префект — сразу проводи его ко мне.Слушаюсь, — ответил слуга и удалился. — Ну и суматоха…. — пробормотал он себе под нос, спускаясь по лестнице. Сначала спешно уехали баронесса и этот Сен-Мартен, только что граф Салтыков крикнул, чтобы ему подавали оседланную лошадь, а теперь и сам барон куда-то собрался, на ночь глядя. — Эх, почему бы им было не уехать всем вместе? — лакей шел в конюшню, и всю дорогу ворчал о сумасбродности его господ.
Мари фон Штерн ехала в дом своих родителей, переживая полнейшее смятение собственных чувств.Ее брак с Рихардом очевидно распался и уже вряд ли когда-нибудь удастся восстановить их отношения. Мари винила себя почти во всем. Что не была достаточно нежной и внимательной с ним, что отказывалась выезжать в свет, что не смогла произвести на свет ребенка. Но с другой стороны, ей беспрестанно грезился молодой Александр Салтыков. И она также отчаянно корила себя и за то, что отвергла его тогда, в этой аллее. Ведь кто знает? Может быть, он был искренен в своих чувствах? В любом случае, это теперь не имеет значения, когда рядом Клод. Мари больше не совершит ошибки. Нужно беречь любовь. Она не откажется от нее во второй раз. Тем более что судьба так великодушно даровала ей второй шанс.Мари задумалась, как же ей жить дальше? Раньше рядом были родители, потом Рихард и Лизхен… Несчастная Лизхен! Можно ли поверить в то, что родная мать может так поступить со своим ребенком?! Обречь на душевные муки, вселив сомнения относительно своего происхождения, и тем самым привести к гибели. Мари искренне верила, что если бы не то роковое письмо от Гертруды Риппельштаин, то Лизхен была бы сейчас жива и, может быть, даже счастлива.— Клод, я хочу спросить тебя, — баронесса обратилась к своему молчаливому спутнику, — о масонах. Расскажи, как ты стал магистром.— Это скучно, Мари. Однажды я опубликовал небольшой трактат о провидении, о том, что нет ничего случайного в этом мире, что Бог играет нами словно кусочками мозаики, желая получить какую-то картину. Через некоторое время ко мне пришел человек и приказал следовать за ним. Не я выбрал орден — орден нашел меня.— И это не случайно, — заметила Мари с улыбкой.— Нет.— И ты не случайно прибыл в наш замок?— В понимании обычного человека, я действительно случайно проезжал мимо, но если подумать, то получится, что все это часть божественного замысла, — Клод засмеялся.— Ив чем он, по-твоему, состоит? — Мари приподняла бровь.— Подумай. Месяц назад, когда ты даже не подозревала, что в твоей жизни могут произойти такие события, верховный магистр отправил меня в Пруссию, с поручением. Я заблудился, перепутал дороги, и оказался неподалеку от замка фон Штерна именно в тот день, когда открылась связь твоего мужа с Лизхен Риппельштайн. Я спас тебя от Салтыкова, известного соблазнителя, и вот еду в дом твоих родителей, куда несколько лет назад меня отказались принять. Разве все это может быть простым совпадением? Разве ты не чувствуешь прикосновения судьбы? Все в чем ты была уверена, оказалось ложью. И вот мы с тобой снова вдвоем, как будто и не было этих лет, как будто все можно начать заново…— Клод! Я не уверена, что готова к новым отношениям! Ты ждал столько лет, пожалуйста, дай мне немного времени. Нужно забыть о том, что сделал Рихард.— Конечно. У тебя будет достаточно времени.Разговор прервался. Сен-Мартен откинулся на спинку сидения экипажа, и его лица стало не видно. Мари некоторое время ощущала неловкость. Возможно, она обидела Клода, но затем баронесса подумала, что больше не будет скрывать своих чувств и желаний. Слишком дорого обходятся тайны. В любом случае, сейчас ее союз с Сен-Мартеном невозможен. Если он любит, то будет ждать.За поворотом показался высокий, выстроенный в позднем готическом стиле, особняк, казавшийся теперь постаревшим юношей. Лепнина покрылась плесенью, местами осыпалась, статуи совсем потемнели, парадная лестница уже более не блистала великолепием, а ливрейные лакеи состарились вместе со своими ливреями. Мари даже удивилась тому, как быстро она отвыкла от этого места, хотя покинула свой дом чуть больше двух лет назад. Да! Оказалось очень легко и быстро привыкнуть к огромному, сверкающему замку фон Штерна, его парку, высаженному, словно по линейке, безупречным беседкам, фонтанчикам. С другой стороны, в запущенности родительского дома появился любимый германцами мрачный романтизм, связанный с духами, смертью, томящимися душами, кровавыми розами, мечами, торчащими из камня, заклятиями любви и полуразрушенными замками.Навстречу Мари вышел дворецкий, Леопольд, у которого от старости уже дрожали колени.— Госпожа! Мы так рады вас увидеть снова! Позвольте проводить вас в часовню, к телу вашей матушки…— Не сейчас, Леопольд.Мари самой казалось странным то, что она делает, но ее существо как будто стало чужим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Наступил вечер. Сумерки уже плотно окутали замок. Рихард до сих пор не покидал своего кабинета. Барон напряженно перелистывал страницы «Прусских Законов» и делал какие-то записи. С минуты на минуту он ждал префекта с охраной.В коридоре послышались гулкие шаги, через несколько секунд дверь распахнулась.— Можно войти? — спросил граф Салтыков, усаживаясь против барона и вытягивая вперед ноги в длинных ботфортах для верховой езды.Тот вздохнул.— Конечно, располагайтесь поудобнее. Чувствуйте себя как дома, — Рихард злился. Такое впечатление, что кроме него одного, дел нет ни у кого больше. — Как конная ярмарка? Приобрели что-нибудь?— Да, приобрел и весьма удачно, но, однако, вижу, что вы не в духе, барон.— Приятного в моей жизни в последнее время мало, — ответил Рихард.— Очень жаль, — сочувственно произнес Салтыков, — вот и я принес вам, собственно, еще одну плохую новость. Нужно было, конечно, сообщить вам об этом вчера, но вы уехали на свои виноградники. Понимаю, что вы расстроены. Ваши отношения с женой сильно разладились в последнее время, — граф улыбнулся, глядя на скривившееся лицо барона. — Думаю, вам будет тяжело узнать, что вы совершенно зря сломали шею несчастной фройляйн Риппельштайн.— Граф, если вы решили шутить, то это не самая лучшая тема, — Рихард напрягся.— Увы, дорогой барон, какие уж тут шутки! Виконт не был отцом Лизхен. Гертруда Риппельштайн уже была беременна от мужа на момент своей интрижки с виконтом. Вы могли бы потерять все и, причем, совершенно напрасно.— Господи! — Рихард покрылся испариной. — Но как… Как вы это узнали?— Готфрид Люмбек, бывший дворецкий де Грийе, муж Гертруды Риппельштайн, был очень расстроен, узнав, что его единственной дочери свернули шею, — Салтыков посмотрел на свои ногти.— И вы сказали ему, что это сделал я?! — Рихард был в ужасе.Готфрид Люмбек один из богатейших бюргеров Висбадена! Этот человек, хоть и не был знатного происхождения, благодаря своему состоянию пользовался огромным влиянием. Одно дело де Грийе, для которого незаконнорожденная дочь представляла угрозу. Все-таки виконт любил Мари и не хотел, чтобы та страдала. Но совершенно другое дело — Готфрид Люмбек. Барон нервно потер лоб. Такой враг ему вовсе не нужен.— Нет, он, как ни странно, даже не спросил, кто именно убил Лизхен, а сразу подумал на старого виконта, посему де Грийе, ваш тесть, в большой опасности. Вы не знаете, когда он покинул замок? — Салтыков успокоил барона.Рихард почувствовал незначительное облегчение, узнав, что хотя бы временно может не опасаться за свою безопасность, однако, рано или поздно, Люмбек обо всем узнает. Дай Бог, чтобы это произошло не в ближайшее время. Что ни говори, но знаменитый портной уже стар.— Тильда сказала, что во время ужина он еще был здесь, а потом она видела свет в его комнате после полуночи, — рука барона фон Штерна сама потянулась к графину с коньяком.— Что?! Но ваша жена заявила, что ее отец покинул этот дом вчера днем! — граф откинулся назад.— Да? Ну что ж, это означает только одно — моя жена лжет. Кстати, она только что просила, чтобы я вас выгнал, — Рихард снял хрустальную пробку, но она выпала из его трясущихся рук.— И что? — Александр почувствовал, что нерв на его правой щеке начал пульсировать.— Я отказал ей, — пожал плечами Рихард, ставя на стол два фужера, — и тогда Мари заявила, что хочет перебраться в дом своих родителей, чтобы остаться там.— Может быть, это и к лучшему… — пробормотал Салтыков себе под нос.— Это действительно самый лучший выход сейчас, — барон налил темно-коричневую жидкость в фужеры и выпил свой залпом. — В последнее время она стала просто невыносима! Сначала я жалел ее. Вы ведь знаете, как это тяжело для женщины — не иметь детей. Тем более что моя озабоченность этим вопросом очевидна. Я уже не молод и хотел бы иметь сына, которого смогу воспитать достойным человеком.— Тогда вам, дорогой барон, придется нанять ему пастора-гувернера, — мрачно пошутил Салтыков.Рихард оставил эту остроту без ответа. Коньяк действовал на него успокаивающе.— В любом случае, наш с вами уговор остается в силе, я не собираюсь вмешиваться и чинить вам какие-либо препятствия. Вы можете сопровождать ее, но у меня лично сложилось такое впечатление, что она вас терпеть не может, — сказал он графу. — У Клода Сен-Мартена перед вами явное преимущество. В любом случае, закон позволяет мне развестись с Мари, и я сделаю это в ближайший благоприятный момент. И мой вам добрый совет, граф, выбросьте мою жену из головы! Возможно вам, как человеку привыкшему к женской доступности, все ее выходки кажутся привлекательными. Возможно, вы думаете, что все это от ее честности и порядочности, но я вас уверяю — вы ошибаетесь. Мари склонна к истерике, к публичному проявлению бурных эмоций, к надуманным переживаниям. Она запоем читает рыцарские романы, и я уверен, примеряет на себя роли всех героинь без исключения! Если бы Мари занялась хотя бы вышиванием, или помощью городским сиротам, поверьте, это пошло бы ей только на пользу. Вы думаете, что у вас есть хоть какие-то шансы, против Сен-Мартена, этого «Тристана»? Мари, никогда не предпочтет вас ему, хотя бы уж потому, что дорогой Клод позволяет ей воображать себя страждущей Изольдой, которую ее рыцарь вызволяет из плена ужасного дракона, то есть меня! Рихард зашелся сухим нервным смехом.— И тут появляетесь еще и вы! Ко всем своим нервным потрясениям, Мари получает еще похотливого Черного рыцаря, который мечтает заполучить ее в свой гарем!— Похоже, что это так, — грустно ответил Александр, он был готов придушить барона фон Штерна, но здравый смысл подсказывал графу, что не так уж тот далек от правды.Несчастная женщина, которую лишили надежды на настоящую любовь, ищет спасения в чужих, придуманных страстях. Увы, таков удел многих женщин жестокого и циничного восемнадцатого столетия, когда деньги значат больше, чем душа. Ища спасения, пытаясь обрести утраченную веру в возможность земного счастья, Мари просто потерялась среди пожелтевших страниц и кожаных переплетов. Ланселот, Тристан, Ротгер — все эти образы были для нее всего лишь тенью того единственного, желанного мужчины, по которому тосковала ее измученная, такая одинокая душа. Возможно, такая иллюзия спасала ее от жестокой реальности, в которой есть Рихард, женившийся на виноградниках и думающий только о них, а еще о сыне, которого Мари никогда не сможет ему дать. Но есть и другая сторона. Заблудившись среди выдуманных героев, баронесса утратила возможность увидеть что-то настоящее, подлинное, что, возможно, находится совсем рядом… Граф Салтыков почувствовал, как болезненное чувство безысходности затопляет его сознание. Ведь он ничего не может сделать, чтобы спасти Мари от нее самой! Слишком много боли она пережила, слишком много разочарований, слишком много обманов. Все это заставило ее прижаться к Сен-Мартену, как частичке прошлого, в котором жили надежды, мечты и вера в любовь.— Кстати, мне доложили, что баронесса покинула замок, — как ни в чем не бывало, сообщил Рихард своему гостю. — И Клод Сен-Мартен поехал с ней. Если вы еще рассчитываете занять место в ее сердце, то вам лучше поторопиться.— Когда они уехали? — Александр вскочил, предчувствие неминуемой беды вдруг вспыхнуло в его сознании.— Еще до обеда. Кажется, сразу после моего разговора с Мари, а это было в половине первого, — Рихард допивал третий фужер коньяка и, казалось, уже полностью забыл обо всех своих неприятностях.— Черт возьми! — Салтыков вскочил. — Простите меня, барон! Я вынужден откланяться!— Спокойной ночи! — крикнул Рихард вслед Александру.Но тот его уже не слышал. Грохот его сапог стремительно удалялся.— Скачи, скачи…. — пробормотал барон себе под нос.Когда шаги графа затихли, барон отставил коньяк в сторону и позвонил. Полусонный лакей появился в дверях и привычно спросил, что желает его светлость.— Прикажи закладывать экипаж. Четверкой. Как только появится префект — сразу проводи его ко мне.Слушаюсь, — ответил слуга и удалился. — Ну и суматоха…. — пробормотал он себе под нос, спускаясь по лестнице. Сначала спешно уехали баронесса и этот Сен-Мартен, только что граф Салтыков крикнул, чтобы ему подавали оседланную лошадь, а теперь и сам барон куда-то собрался, на ночь глядя. — Эх, почему бы им было не уехать всем вместе? — лакей шел в конюшню, и всю дорогу ворчал о сумасбродности его господ.
Мари фон Штерн ехала в дом своих родителей, переживая полнейшее смятение собственных чувств.Ее брак с Рихардом очевидно распался и уже вряд ли когда-нибудь удастся восстановить их отношения. Мари винила себя почти во всем. Что не была достаточно нежной и внимательной с ним, что отказывалась выезжать в свет, что не смогла произвести на свет ребенка. Но с другой стороны, ей беспрестанно грезился молодой Александр Салтыков. И она также отчаянно корила себя и за то, что отвергла его тогда, в этой аллее. Ведь кто знает? Может быть, он был искренен в своих чувствах? В любом случае, это теперь не имеет значения, когда рядом Клод. Мари больше не совершит ошибки. Нужно беречь любовь. Она не откажется от нее во второй раз. Тем более что судьба так великодушно даровала ей второй шанс.Мари задумалась, как же ей жить дальше? Раньше рядом были родители, потом Рихард и Лизхен… Несчастная Лизхен! Можно ли поверить в то, что родная мать может так поступить со своим ребенком?! Обречь на душевные муки, вселив сомнения относительно своего происхождения, и тем самым привести к гибели. Мари искренне верила, что если бы не то роковое письмо от Гертруды Риппельштаин, то Лизхен была бы сейчас жива и, может быть, даже счастлива.— Клод, я хочу спросить тебя, — баронесса обратилась к своему молчаливому спутнику, — о масонах. Расскажи, как ты стал магистром.— Это скучно, Мари. Однажды я опубликовал небольшой трактат о провидении, о том, что нет ничего случайного в этом мире, что Бог играет нами словно кусочками мозаики, желая получить какую-то картину. Через некоторое время ко мне пришел человек и приказал следовать за ним. Не я выбрал орден — орден нашел меня.— И это не случайно, — заметила Мари с улыбкой.— Нет.— И ты не случайно прибыл в наш замок?— В понимании обычного человека, я действительно случайно проезжал мимо, но если подумать, то получится, что все это часть божественного замысла, — Клод засмеялся.— Ив чем он, по-твоему, состоит? — Мари приподняла бровь.— Подумай. Месяц назад, когда ты даже не подозревала, что в твоей жизни могут произойти такие события, верховный магистр отправил меня в Пруссию, с поручением. Я заблудился, перепутал дороги, и оказался неподалеку от замка фон Штерна именно в тот день, когда открылась связь твоего мужа с Лизхен Риппельштайн. Я спас тебя от Салтыкова, известного соблазнителя, и вот еду в дом твоих родителей, куда несколько лет назад меня отказались принять. Разве все это может быть простым совпадением? Разве ты не чувствуешь прикосновения судьбы? Все в чем ты была уверена, оказалось ложью. И вот мы с тобой снова вдвоем, как будто и не было этих лет, как будто все можно начать заново…— Клод! Я не уверена, что готова к новым отношениям! Ты ждал столько лет, пожалуйста, дай мне немного времени. Нужно забыть о том, что сделал Рихард.— Конечно. У тебя будет достаточно времени.Разговор прервался. Сен-Мартен откинулся на спинку сидения экипажа, и его лица стало не видно. Мари некоторое время ощущала неловкость. Возможно, она обидела Клода, но затем баронесса подумала, что больше не будет скрывать своих чувств и желаний. Слишком дорого обходятся тайны. В любом случае, сейчас ее союз с Сен-Мартеном невозможен. Если он любит, то будет ждать.За поворотом показался высокий, выстроенный в позднем готическом стиле, особняк, казавшийся теперь постаревшим юношей. Лепнина покрылась плесенью, местами осыпалась, статуи совсем потемнели, парадная лестница уже более не блистала великолепием, а ливрейные лакеи состарились вместе со своими ливреями. Мари даже удивилась тому, как быстро она отвыкла от этого места, хотя покинула свой дом чуть больше двух лет назад. Да! Оказалось очень легко и быстро привыкнуть к огромному, сверкающему замку фон Штерна, его парку, высаженному, словно по линейке, безупречным беседкам, фонтанчикам. С другой стороны, в запущенности родительского дома появился любимый германцами мрачный романтизм, связанный с духами, смертью, томящимися душами, кровавыми розами, мечами, торчащими из камня, заклятиями любви и полуразрушенными замками.Навстречу Мари вышел дворецкий, Леопольд, у которого от старости уже дрожали колени.— Госпожа! Мы так рады вас увидеть снова! Позвольте проводить вас в часовню, к телу вашей матушки…— Не сейчас, Леопольд.Мари самой казалось странным то, что она делает, но ее существо как будто стало чужим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20