В любой другой ситуации я бы упрямо отстаивала свою точку зрения; на этот раз всю дорогу назад я провела практически в полном молчании. Я собрала свое мужество и гордо вскинула голову. Я держалась до тех пор, пока Полли не сделала мне горячей ванны с моими любимыми солями и не принесла чашку чая. Только когда она ушла и я осталась абсолютно одна, я дала волю своему волнению.
Я оттерлась до красноты, вытерлась, надела тонкую фланелевую ночнушку и забралась в прохладную постель.
Для сна еще было слишком рано. Я лежала, прислушиваясь, вбирая в себя звуки, доносившиеся со всех уголков дома: ветер, свистевший за ставнями и сотрясающий их, звуки, издаваемые домом и людьми в нем. Я снова услышала их голоса, сопровождаемые звоном посуды, и знала, что они сейчас там ужинают и обсуждают случай, произошедший днем. Интересно, что они там говорили обо мне?
Я прикоснулась к царапине на лбу и почувствовала острую боль: это действительно произошло на самом деле.
Я лежала без сна, пока не взошла луна, освещая мою комнату через окно своим спасительным светом. И все это время во мне рос страх. Я не могла больше закрывать глаза на правду. Кто-то опять пытался убить меня. Эти руки схватили меня за талию с определенной целью. Почему? Ну почему? Я только что приехала, и у меня ничего общего не было с этими людьми. Я была абсолютно уверена, что это не было несчастным случаем.
Кто из них это сделал? У кого-то из них должна быть причина. Мисс Коррин, миссис Беатрис, мистер Эмиль или мой хозяин? Нет, это было совершенно непонятно.
Мне вспомнился тот ужасный момент, и меня бросило в холодный пот. Об убийствах я читала только в газетах. И никогда такие вещи не касались меня!
Вдруг мне показалось, что я услышала какой-то звук у двери. Я задержала дыхание и напрягла зрение. В любой момент я ждала, что увижу темный силуэт. Я непроизвольно вздрогнула и потерла руки, чтобы успокоить нервы. Наконец, немного успокоившись, я встала и зажгла свечу.
Достав записку из сумочки, я снова прочитала ее; меня охватили страх и смятение. Ужасная записка! И донельзя серьезная, как я теперь поняла.
Я решительно задула свечу, противостоя искушению оставить ее гореть, и натянула одеяло до подбородка. Если бы во мне осталась хоть капля здравого смысла, который отец так настойчиво пытался во мне воспитать, на следующее утро я бы собралась и уехала.
ГЛАВА 4
Как и следовало ожидать, тепло приветливого солнца заглушило все мои страхи, и они уже не казались столь ужасными. И все мои разумные, логичные планы отпали сами по себе. И, вселяя уверенность и спокойствие, несколько следующих дней прошли без новых происшествий или записок. Однако полностью нервозности, которую я почувствовала с того дня, они не успокоили.
Меня возмущало, что сколько я ни пыталась убедить семью в том, что меня толкнули, мне дружно отказывались верить. После серии бесплодных попыток я решила предоставить им верить в то, во что они хотели верить. Записку я еще не решалась показать, а просто словами невозможно было что-то доказать — это я знала точно.
— Вам нужно взять себя в руки, мисс Гэби, — просто сказал мне мой хозяин, и в этот самый момент я пришла к окончательному заключению, что он отвратительный упрямец, и его совершенно невозможно ни в чем убедить.
Несмотря на все это, я твердо решила добиться успеха в работе и вплотную занялась ей.
Большинство моего времени уходило на Пити, которому я отдавала все свое внимание и силы. Все, кроме тех случаев, когда мои мысли обращались в сторону моего хозяина. Оказалось, что как я ни старалась не обращать на него внимания — это мне не удавалось. Чувствовалось, что есть в нем что-то непонятное, трагичное. Вообще-то, такая угрюмая атмосфера нависала черной тяжелой тучей надо всем домом, включая и Пити.
Я обнаружила, что временами он был славным маленьким мальчиком и стремился мне угодить, но временами складывалось такое впечатление, что он ужасно упрям и просто испытывает мое терпение. Вообще-то он был слабым учеником, без особого интереса к учебе и не очень быстро все схватывал, но к концу месяца я была абсолютно уверена, что он не был умственно неполноценным, каким его считал отец. У него просто, казалось, не было никакого стремления и интереса к учебе. Он постоянно жаловался на усталость.
Однажды я стояла перед открытыми окнами класса, откуда я могла смотреть на апельсиновые посадки, сцепив руки за спиной и слушая, как Пити с горем пополам решает задачки, которые он должен был знать неделю назад.
— Пити, — я повернулась к нему, стараясь говорить строгим голосом, вовсе не желая этого на самом деле, — тебе бы нужно быть повнимательнее, а иначе мы не сможем добиться никаких результатов и показать их папе. Конечно же, ты хочешь учиться. Теперь я буду говорить, а ты повторяй за мной.
Он наклонил голову и ударил кулачками по столу.
— Я не могу! Не могу! — закричал он измученным голосом. Он уронил голову на руки и горько заплакал.
Я прикоснулась к его упрямым волосам, которые топорщились во все стороны, и нежно их потрепала. Наконец он успокоился, и я заговорила.
— Просто нужно быть потерпеливее, Пити. Вытри глазки, — я протянула ему свой носовой платок. — Мы будем учиться не спеша, как у тебя будет получаться.
Он опять опустил голову на руки.
— Нет. Я не могу. Вы меня ненавидите, — его голос звучал совсем обессилено.
— Пити, ты хорошо себя чувствуешь? Что-нибудь случилось? Пожалуйста, скажи мне.
Он не успел ответить — тихо открылась дверь. Это была Полли. Я увлекла ее обратно за дверь, приложив палец к губам, и спросила ее, не болел ли Пити в последнее время.
— Да вроде бы нет, мисс.
Я спросила, не знает ли она, осматривал ли Пити терапевт?
Ее большие глаза расширились.
— Почему вы спрашиваете? Мисс Монтьюнто тоже меня спрашивала. Но я сказала ей, что не знаю. Правда, у нас здесь есть врач, он от нас недалеко живет. Его зовут доктор Син Брауни, — она улыбнулась уголками губ. — Он очень надежный лекарь. Он лечит миссис Беатрис.
Она повернулась и выкатила белую тележку, взяла с нее два подноса и отнесла их в комнату.
Когда она ушла, мне удалось заставить упирающегося Пити съесть несколько ложек оленины с морковью, но потом я сдалась и оставила эту затею, поняв, что это абсолютно безнадежно. Даже интерес к пище у него пропал, и это меня сильно взволновало.
— Я устал, — сказал он, отодвигая поднос так, чтобы я не могла до него дотянуться. — Мне хочется спать, когда я смотрю на эти старые задачки.
Я вздохнула.
— Похоже, ты все время устаешь, Пити. Тогда иди, поспи немного, может быть попозже мы снова попробуем.
Однако я знала, что это «попозже» явно не наступит.
Я закончила ланч в одиночестве, получив мало удовольствия, сложила подносы и отнесла их на кухню. Оставив их Клэппи на столе, я отправилась искать своего хозяина. Мне хотелось обсудить с ним несколько вопросов, касающихся Пити. Не найдя его, я снова вернулась на кухню.
Клэппи в огромном белом фартуке уже суетилась там.
— Не найдете себе места, мисс Гэби?
— Искала мистера Джона.
— Я видела его недавно. Он отправился на прогулку. Как мальчик?
Я присела на жесткий стул.
— Не так хорошо, как хотелось бы, Клэппи. Конечно, мы только начали, и мне не стоит сразу так расстраиваться.
Копна стального цвета завитушек качнулась.
— Как его жалко, бедняжку!
— Этому бедняжке следует, как следует выспаться! Она взглянула на меня.
— Почему вы так говорите? Он вовремя ложится, я точно это знаю.
— Я знаю, Клэппи. Но все равно, здесь что-то не так. Я поднялась и направилась на лужайку за домом.
Я бесцельно бродила, и видела, как вернулся мистер Джон в сопровождении трех хорошо одетых мужчин. Я направилась в цветник и нашла там Полли. Ее белый фартук был весь в грязи, и на подбородке у нее было грязное пятно — должно быть, посадила его, выпалывая сорняки.
— Добрый день, мисс, — она провела локтем По брови.
— Они чудесны, Полли, — я нагнулась понюхать восхитительную красную розу.
— Этот сорт называется Джерико мисс. Миссис Мария привезла их с собой, когда в первый раз приехала сюда невестой. Говорят, раньше она вплетала розу в прическу, новую розу каждый Божий день. Теперь, — она подняла брови, — Коррин они очень понравились. Я каждый день ей но одной срезаю.
— Может быть, когда-нибудь я попробую приколоть одну такую.
Она улыбнулась.
— Это очень понравится Дьюхаутам. Они по-особенному к этим розам относятся.
Я оставила ее и направилась за дом, где росли деревья. Деревьев оказалось много больше, чем я себе представляла. Я подошла к высоким дубам, на которых, казалось, совсем не сказывалось время. Тут и там попадались плакучие ивы, они словно пытались выгадать себе местечко в густой чаще среди дубов. Когда я вошла туда, создалось такое впечатление, что я попала в темное сырое помещение с неровным полом. Я нашла большой пень и присела на него стереть грязь с туфелек, наслаждаясь прохладой после жары.
Лесок, оказалось, тянулся довольно далеко и был таким густым, что мне совершенно не хотелось далеко заходить. Я решила посидеть и послушать птиц. Вдруг я почувствовала резкий запах, который становился все неприятнее и неприятнее. Казалось, что его источник где-то неподалеку, но я пока что не видела ничего, чем можно было бы его объяснить.
Вдруг меня испугало что-то белое, продирающееся сквозь кусты. Но я тут же успокоилась, определив белую рубашку Пити. Он катил красный мячик на шесте, который я купила ему в городе — должно быть, он от него укатился.
— Посиди со мной минутку, — позвала я его, подняв руку, чтобы он меня увидел. — Если внимательно прислушаться, — сказала я, когда он присел рядом со мной, — можно услышать голоса разных птиц.
— А вы слышали это гадкое бульканье? — его лицо вдруг оживилось и напряглось.
Я нахмурилась.
Он показал пальцем.
— Вот оттуда, из тех колючих кустов с красными ягодами. Там трясина. Папа говорит, у нее нет дна.
Он замолчал на мгновение, наблюдая за моей реакцией. Его лицо было таким оживленным, каким я его никогда еще не видела.
— Тогда, наверное, твой папа запретил тебе туда ходить, — сказала я немного строго.
Он пожал худенькими плечами.
— Я вас увидел. Я теперь сюда никогда один не хожу, потому что мне здесь не нравится. Они думают, я не знаю, что произошло. А я знаю, — его губы вдруг задрожали.
Я почувствовала, что он ждет моего вопроса.
— Что произошло, Пити?
— Там моя мама. Она все еще опускается и опускается, и никак не опустится до дна.
Я непроизвольно ахнула.
— Пити! Это ужасно. Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
Его быстрого кивка было достаточно.
— Теперь я хочу уйти.
У меня абсолютно не возникло никаких возражений, так что мы вместе пошли домой, и до ужина я ему читала «Дэвида Копперфильда».
Я переодевалась к ужину. Зазвучал последний гонг. Я подумала, что сегодняшний случай сблизит нас с Пити, что его отстраненность уйдет. Я расправила складки на платье. Интересно, неужели его мать действительно попала в то ужасное место?
Пити вел себя за столом тихо и мало ел. Мистер Джон и мистер Эмиль разговаривали только о политике. Миссис Беатрис, казалось, никто не волновал — она явно вознамерилась закончить обед в одиночестве. У меня не выходило из головы, что Пити рассказал про свою мать, но я не решалась заговорить на эту тему с его отцом. Однако я собиралась поговорить с ним о его сыне. Как только закончится ужин, я сразу же пойду за ним в библиотеку. Миссис Беатрис поднялась, и Коррин отвезла миссис Марию в большую комнату. Я подождала и отправилась за мистером Джоном, однако, оказалось, что трое мужчин, которых я видела раньше, уже ждали его.
Я поднялась по лестнице, чувствуя ужасное разочарование. «Ведь я не только из-за Пити хотела его увидеть», — вдруг поняла я, чувствуя неожиданный прилив тепла.
Я нашла Пити в его комнате и была немного смущена, когда он попросил, чтобы Коррин уложила его спать. Я разыскала ее весьма неохотно, взяла свечу и спустилась вниз. Голосов из библиотеки не было слышно; я постучалась и вошла.
— Мисс Гэби, что случилось? — спросил он деловым тоном, едва подняв свою темноволосую голову от бумаг.
Я присела.
— Я насчет Пити, сэр.
— Да? Что такое? — он посмотрел на меня.
— У меня нет доказательств, во всяком случае, пока что… Но сэр, у меня не сложилось впечатления, что он умственно неполноценен.
Я явно его заинтересовала, его голубые глаза смотрели на меня внимательно.
— Вы не считаете его неполноценным, — повторил он.
— Нет, сэр, не считаю. Он в состоянии запоминать определенные вещи и способен делать логические выводы. Я сама видела этому доказательства, — я сделала небольшую паузу. — Могу я узнать, сэр, его когда-нибудь осматривал врач?
Казалось, этот вопрос заставил его вздрогнуть, и, когда он заговорил, его голос звучал почти резко.
— Мисс Гэби, я следил за тем, как вы работаете с моим сыном, все это время, и я доволен вашими действиями. Но моему сыну никогда не требовались услуги врача, и, уверяю вас, сейчас он в них тоже не нуждается.
— Но… — я засомневалась, но все-таки решила продолжить. — Как вы можете быть уверены?
Он нахмурился.
— Мне ведь не нужно напоминать вам, что вы занимаетесь только обучением Пити. Я нанимал вас следить только за его умственными способностями, отнюдь не за состоянием здоровья.
— Но ведь, сэр, вы должны понимать, что одно невозможно без другого!
— Мисс Гэби! — теперь в его голосе отчетливо звучал гнев. — Если мы не сможем прийти к согласию по этому вопросу, то вам остается только отказаться от места.
— Вы, сэр, ведете себя до странности упрямо, — я тоже не на шутку рассердилась. — Возможно, предыдущая учительница и уехала, испугавшись вашего гнева, но я-то так просто не уеду. Я только надеюсь, что вы поймете: то; что вы делаете — вы делаете за счет своего сына.
Я с вызовом взглянула ему в глаза. Создавалось такое впечатление, что две искры соединились и вспыхнуло пламя.
— У вас весьма неуживчивый характер, мисс Гэби.
— Возможно. И я часто его показываю, — заявила я от чистого сердца. Меня еще больше злило, что он мог вот так сохранять спокойствие и контролировать ситуацию. — Что случилось, мистер Джон? — я заставила голос звучать спокойно и холодно. — Неужели я представляю для вас опасность?
На его лице отразилось сначала изумление, потом раздражение.
— Теперь вы говорите загадками, — он снова наклонился над бумагами, отпуская меня. Я не могла ему позволить так легко это сделать.
— Никакими не загадками, сэр, как раз наоборот.
— Мисс Гэби, мне совершенно неизвестно и неинтересно, что вы там вообразили в своей женской головке.
— Неужели это лучшее средство защиты для мужчины? Я имею в виду, сэр, что неужели я так опасна для вас, что под мою подушку кладут записки, мои вещи обыскивают, и происходят две попытки убить меня? Что включает, — гневно добавила я, — и этого несчастного быка!
Удивление сменило гнев на его лице. Он встал, быстро подошел ко мне и крепко взял меня за плечи.
— О чем вы говорите?
Я упрямо на него посмотрела, готовая даже подраться. Вместо этого я как-то странно себя почувствовала — слегка рассеянно.
— Только то, сэр, что кто-то пытается меня убить. Он чуть опустил голову, задумчиво глядя в пространство, но плечи мои сжал еще сильнее.
— Это невозможно, — сказал он хриплым голосом и ничуть меня не убедил. — Вы уверены, что вам не показалось?
— Мне разве показалось, что я упала под ноги быку? Это был не несчастный случай.
Он снова посмотрел на меня.
— Я ничего не понимаю, но я… не забуду, что вы сказали. Я думаю, — медленно добавил он, — было бы лучше, если бы все это осталось между нами.
Я кивнула, не в состоянии как-то еще прореагировать. Мои руки были холодны как лед, когда он взял их в свои — большие и смуглые, па секунду задержав на них взгляд. Казалось, он вот-вот поднимет их к губам. Но он просто быстро их пожал.
«Это было всего лишь движение — и ничего больше», — уверяла я себя, торопясь в свою комнату.
Непонятно от чего мое сердце часто билось.
ГЛАВА 5
Я направилась, было, в свою комнату, но у лестницы передумала, свернула и вышла из дома.
Дом вдруг стал давить мне на нервы и вообще на психику и мешать думать. Без шали было прохладно, но я продолжала идти, не заботясь о направлении.
Я миновала апельсиновые посадки, как будто их вообще не существовало, и приостановилась, увидев свет впереди. Я увидела небольшой домик на лужайке, аккуратно обсаженный цветами, которые в темноте невозможно было узнать. Мне показалось, что это был тот самый домик, который я проезжала на пути в Уайт-Холл в тот первый день. Луна практически не давала света, и, не различая почти ничего вокруг, я решила пойти на огонек.
Буквально через несколько шагов я ударилась ногой обо что-то очень твердое. Аккуратно сложенные бревна с диким грохотом разлетелись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18