Когда она сделала небольшую паузу, я быстро воспользовалась возможностью и спросила ее, куда делись мои ботинки, которые я носила в тот день, когда все произошло. Они не выходили у меня из головы, и меня беспокоила мысль о том, что их невозможно будет починить.
Она подъехала к шкафу, достала ботинки и отдала их мне.
— Дорогая, к ним не прикасались, — она подстелила журнал под подошвы. — Боюсь, с ними уже ничего не сделаешь — видите, что произошло с кожей.
— Да, — печально заключила я. — Да, кожа вся прорезана. Я так надеялась, что их можно еще починить. Отец подарил мне их на восемнадцатилетие. Они были моими любимыми.
Я тихонько потянула за изорванные края кожи, пытаясь разгладить их. Там что-то запуталось, и мне пришлось потрудиться, чтобы вытащить это. Должно быть, это был комок изорванной кожи…
Я нахмурилась. Это была не кожа.
Я отложила ботинки, как будто мне уже не было интересно, на самом деле сгорая от любопытства. Казалось, прошла целая вечность, пока ушла миссис Мария; я не услышала ни слова из того, что она говорила.
Едва оставшись одна, я тут же схватила ботинки. Конечно же, без всякого сомнения, этот маленький комок — это были розовые лепестки! Три-четыре лепестка были отдельно, и их можно еще было узнать. Не мог же их принести сюда ветер с противоположного конца сада! Это было невозможно. Абсолютно невозможно!
Тогда что же? Глупо, конечно, но, выходит, их туда положили. А в этом доме только один человек постоянно носил в волосах розу Джерико.
Я отвлеклась: внизу громко хлопнула входная дверь и послышались голоса. Постепенно шум стих, и все снова стало спокойно. Вот для чего были эти лепестки: чтобы отвлечь, запутать меня. Тот, кто это сделал, действительно очень умен, раз уж захотел, чтобы я подумала как раз то, что мне сначала пришло в голову. Я постаралась логически разобраться с ними со всеми. Миссис Мария — не в счет, если кто-то не делает это за нее. Коррин — тоже нет; мы очень близки, кажется, она вообще мой единственный настоящий друг, просто не хочет вмешиваться. Тогда мистер Эмиль? У него вполне могли быть свои причины. На Джона я подумать не могла. Я знала, что это не мог быть он! Так кто же? И опять же — почему? Что за причина? Что я такого сделала?
Я сунула ботинки под кровать, не собираясь их выбрасывать, и откинулась на подушки.
Я перестала прислушиваться к тишине, почувствовав, что что-то не так. Разгадка была прямо у меня перед носом — и я упустила ее: никто из них этого не делал. Это могла быть только миссис Беатрис. Ведь все в семье говорили, что в последнее время она слегка не в себе. Если у нее действительно что-то не в порядке с головой, то логичной причины ей не надо, достаточно одной навязчивой идеи. Это означало, что я постоянно нахожусь в смертельной опасности. Она вполне могла написать мне записки, чтобы я могла догадаться о Джоне и Лаурин. Может быть, в глубине души она хотела стать хозяйкой Уайт-Холла. Миссис Марию она не брала в расчет из-за ее болезни. Сейчас она явно собиралась убить меня, так же как она убила Лаурин. Она даже еще раз меня предупредила.
Нужно было сказать о моих подозрениях Джону, и немедленно. А что если ее состояние ухудшится и она совсем потеряет над собой контроль?
По закону подлости, Джон проспал весь день, а у меня не хватило духу его разбудить. В тот вечер я засыпала, жалея, что не могу спать с открытыми глазами, и очень волнуясь, что остаюсь одна.
С облегчением я встретила рассвет с его ослепительными лучами солнца, пробивающимися ко мне в комнату через окно. Тут же пришла Полли с подносом, и я немедленно ее отослала с запиской к Джону. Она вернулась через несколько минут, все еще с запиской в руке и сказала, что мистер Джон уже уехал. Ему нужно было уладить очень много дел до свадьбы, которая должна была состояться на следующей неделе.
Я едва притронулась к великолепному завтраку. Попыталась читать, но через несколько страниц отложила книгу. Вскоре Полли принесла мне чашку молока и осталась немножко поболтать. Она собиралась провести день со знакомыми родителей и была очень взволнована по этому поводу. Она ушла, и я, взяв костыли, подошла к окну. Коррин была в саду со своей матерью, пытаясь приколоть розу рядом с брошью у ее горла. Миссис Беатрис отказывалась, и выражение ее лица было сердитым, как будто они ссорились. Я отвернулась, вдруг почувствовав, что невыносимо устала ощущать себя инвалидом. Медленно и неловко я надела канифасовое платье в горошек и накинула на плечи темно-кремовую шаль, сколов ее маленькой золотой булавкой. Я собиралась прогуляться.
Без особого труда, добравшись до ступенек, я остановилась, осторожно разглядывая их. Из библиотеки вышел мистер Эмиль, заметил меня, и, взбежав через ступеньку наверх, схватил меня на руки и отнес вниз.
— Не нужно этого делать, если вы неуверенны в себе, — посоветовал он.
— Гэби? — Коррин вошла, как раз когда мистер Эмиль опускал меня на пол; на ее глаза упала легкая тень. — Гэби, дорогая, вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете? Ну, ладно, — ее голос звучал неуверенно, — идемте в гостиную, по крайней мере, там есть удобное кресло. Эмиль, помоги.
— Нет, я могу сама, — заверила я его и неуклюже направилась в комнату.
— Вы просто должны нас всех ненавидеть за то, что мы позволили, чтобы такое случилось, — она помогла мне расправить юбки; ее голос звучал сочувственно. — Как легкомысленно было с нашей стороны не предупредить вас об этих ловушках. Их ставят от браконьеров.
— Кажется, эту никто не ставил. Абвер от нее отказывается.
Остренький подбородок Коррин опустился.
— Ах, Абвер. Это точно был он. Этот человек так легко забывает что угодно, когда ему нужно. Я замечала за ним это и раньше. Эмилю просто придется с ним поговорить. А вам, — она тепло улыбнулась, — не помешает быть поосторожней. Джон и так долго ждал, подождет еще, — она засмеялась. — Не будьте такой серьезной, Гэби. Я понимаю, как вы себя чувствуете. Тяжело быть терпеливой. Этим искусством я, признаюсь, сама не очень-то владею.
— Мне намного лучше сегодня, — сказала я, почувствовав вдруг доверие к ней. — Хочу ненадолго выйти на улицу, прогуляться.
— И не судите нас строго, — ее глаза искренне блеснули. — Нам очень неловко.
— А, мисс Гэби! — в комнату въехала миссис Мария, одобрительно глядя на меня. — Вам не терпится встать на ноги. Это хороший знак. Джон будет доволен, — она одарила меня своей великолепной улыбкой и посмотрела на свои накрытые одеялом ноги. — Вы знаете, вам очень повезло, что вы не остались вот такой после этого происшествия. Я так хорошо помню свою свадьбу… Кэлверт так был похож на Джона. Красивый, решительный… Он настоял на том, чтобы мы поженились даже после несчастного случая. Я, естественно, поначалу беспокоилась, но потом никто из нас не жалел о принятом решении. Ну, ладно, хватит воспоминаний. Теперь у вас с Джоном будет своя семья. Надеюсь, он закупит все, что я ему написала в списке, — ее глаза сияли, и, казалось, она помолодела. — Признаться, меня взволновала предстоящая свадьба.
— А Джон скоро вернется?
— У него много дел, не думаю, что его стоит искать раньше пяти или шести. Вас что-то беспокоит, дорогая? Вы выглядите такой напряженной.
Я улыбнулась.
— Со мной все в порядке.
В дверях показалась Полли.
— Миссис Мария, приехала миссис Тенабалм.
Она кивнула.
— С вашего позволения, — она выкатила кресло.
Я уже начала вставать, чтобы пройтись, как Коррин взяла меня за руку.
— Я бы хотела кое-что с вами обсудить, если вы не против.
— Конечно.
— Это насчет Пити, дорогая. Только, пожалуйста, не подумайте, что это мое желание или предложение; это просьба Пити. Я постаралась отговорить его, но… ну, вы знаете, он упрямый ребенок. Вы ему нравитесь, я уверена. Я думаю, просто дело в том, что он привык ко мне и ненавидит перемены, — она остановилась и в нерешительности посмотрела на меня. — Мне так не хочется вам это говорить, но он просил меня поговорить с его отцом, чтобы вы его больше не учили. По-моему, он слишком уж упрямится, и его просто нужно хорошенько отшлепать, но, к сожалению, не я занимаюсь его манерами. Он сказал, что если я с ним не поговорю, то он это сам сделает, в чем я очень сомневаюсь, но я все-таки решила, что лучше этим заняться самой, — она взяла меня за руки и пожала их. — Мы стали подругами, и ничего не должно вставать между нами. Поэтому я должна была сказать вам это.
Я была удивлена, подавлена, у меня практически не было слов.
— Да, я благодарна, что вы сказали мне, Коррин. Его отец об этом уже знает?
Она подняла брови и нехотя улыбнулась.
— Это ведь такое деликатное дело, правда? Мне совершенно не хочется говорить ему, что его сын хочет, чтобы его учила я, а не женщина, на которой он собрался жениться. Я надеялась, что вы согласитесь с ним об этом поговорить.
Я подняла глаза и увидела, что она взволнованно смотрит на меня.
— Надеюсь, это не коснется нашей дружбы, — продолжала она. — Вы знаете, я забочусь только о благе Пити, но сейчас я бы его запросто отшлепала!
— Я понимаю, — я заставила себя говорить непринужденно. — Я поговорю с Джоном. Меня просто это немного огорчает. Но, думаю, этого следовало ожидать, — я подалась вперед. — Мисс Коррин, ребенок болен, я это знаю. Я точно знаю — его ум в полном порядке, это все только признаки физической болезни. Но что мне делать, если он так отвергает меня? — Я огорченно вздохнула. — Он чего-то боится, если бы только знать, чего. Я сделаю как обещала, но сначала попытаюсь поговорить с ним и убедить его дать нам еще немного времени. У меня были такие планы для него!
— Как мне больно видеть, что вы так огорчены. Хотите я его сейчас позову?
— Нет, нет. Я, пожалуй, сначала подышу свежим воздухом. Мне нужно время, чтобы подумать об этом. И спасибо еще раз, что сказали мне, — я неуклюже встала, пытаясь совладать с костылями.
Я шла, не обращая внимания на жару и сильные порывы ветра, которые грозили растрепать мне прическу. Вот и первое препятствие свадьбе с Джоном Дьюхаутом, и, между прочим, очень важное. Почему Пити об этом попросил? Я просто не могла поверить, что он сам этого захотел, несмотря на то, что я сказала Коррин.
Тень сомнения пронеслась у меня в голове. Действительно ли Пити не хотел, чтобы я выходила замуж за его отца по той причине, в которой я была уверена — из-за верности своей матери? Или, может, он просто боялся, что я останусь в Уайт-Холле навсегда?
Господи, о чем я думаю! У взрослого могла быть на это причина, как это было ни странно, но не у ребенка же!
Все-таки я не совсем избавилась от этой мысли. Ведь мне и раньше приходило в голову, что Пити кого-то боялся? Может быть того же, кто пытался убить меня? Нет, решила я, нельзя винить Пити за его поступок. Но мне было гораздо обиднее, чем я могла признать.
Я ходила кругами, по ровным тропинкам; один раз остановилась поболтать с Клэппи и отправилась дальше. Не было настроения разговаривать. Когда я, наконец, так утомилась, что не могла идти дальше, и у меня заболели руки, я присела отдохнуть на маленькую деревянную скамеечку. Было еще столько нерешенных вопросов. Узнаю ли я хотя бы после свадьбы, кто мой враг? Разрешит ли мне Джон показать Пити врачу? И узнаю ли я, кого боится Пити?
Я гуляла, приводя мысли в порядок почти два часа, и вернулась в свою комнату с тяжелым сердцем.
В доме было тихо; моя комната выглядела уныло, а я мучилась неизвестностью. Чтобы избавиться от всего этого, я легла спать.
Проснувшись, я потерла глаза и откинула волосы со лба. Луна заглядывала в окно, как огромный светящийся жук с детишками-звездами вокруг нее. Жара спала, оставив после себя приятную теплую погоду. Вместе с жарой ушло и мое беспокойство, и голова стала соображать лучше. Я поднялась, переоделась в светло-голубое платье и переколола волосы, слегка улыбаясь. Удовлетворенная своим отражением в зеркале, я вдруг поняла, что умираю с голода. На моих маленьких часах был уже десятый час вечера — что ж, я могу что-нибудь найти на кухне.
Я начала убирать постель и вдруг насторожилась, заметив, как необычно тихо было в доме. Я взяла костыли и подошла к окну. Как красиво! В большой комнате горели свечи, и их теплый свет проникал на веранду и дальше, в сад. Несмотря ни на что, мне нравился этот дом. Мы с Джоном могли бы быть так счастливы, если бы только… Я вздохнула, закрыла ставни и задернула занавески.
Сзади раздался шорох, и я чуть не упала: мои нервы были отнюдь не в прекрасном состоянии.
Это была Полли.
— Мисс Гэби! — Она всхлипнула, как будто плакала.
— Полли, что случилось?
— Вас ждут внизу, мисс. О, мисс! — ее руки взметнулись к лицу, и она разрыдалась. Я подошла к ней.
— Полли, в чем дело? Скажи мне!
Она яростно замотала головой, шмыгая носом. Поскольку я не смогла из нее вытянуть ни слова, я взяла ее под руку и мы спустились вниз. Как только мы достигли последней ступеньки, она снова в голос зарыдала и кинулась на кухню; я даже не успела остановить ее. Холл был погружен в темноту, горел только один светильник. Я пересекла его и направилась в большую комнату, где ярко горел свет и слышались голоса.
Шум стих, как только я вошла. На меня смотрело пять холодных злых лиц.
Неподвижных, непроницаемых, ждущих.
ГЛАВА 14
У меня застыла кровь в жилах, когда я посмотрела на Джона; в его лице не было ни кровинки, он дышал тяжело и страшно.
— Гэби, — он говорил напряженным, пронзительным голосом, которого я раньше никогда не слышала, — что ты делала сегодня днем?
Как мне тяжело было смотреть на его гнев, не понимая в чем дело!
— Я… ничего, — у меня тут же все вылетело из головы. — То есть ничего особенного. А что?
— А что — ничего особенного? Объясни, пожалуйста, — требовательно спросил он, таким тоном, как будто мы были незнакомы.
Я почувствовала резкий приступ страха.
— Что ты имеешь в виду, Джон? Я не делала ничего, что имело бы значение.
Он ничего не отвечал, глядя па меня с холодным презрением. Я взволнованно продолжала:
— Сегодня утром я всего-навсего встала, оделась и спустилась вниз. Днем я поговорила чуть-чуть с твоей матерью и Коррин, а потом вышла прогуляться. Когда я вернулась, я прилегла вздремнуть.
И все это время спала, проснулась только несколько минут назад.
— Ты не видела Пити целый день?
— Я… н…нет, не думаю, — из-за его тона я начала заикаться. — Нет. Нет, не видела.
Мышцы на его лице напряглись, и появились угрюмые складки. Я знала его хорошо и видела, как его лицо покинуло всяческое подобие человеческой теплоты. Оно было холодным и непроницаемым. Но вместе с тем оно было таким презрительным, что это меня напугало.
— Значит, ты вообще отрицаешь, что видела его.
— Конечно. Последовала долгая пауза.
— Тебя видели в его комнате сегодня, — он произнес эти слова ровным голосом, и, казалось, не мог больше произнести моего имени. — Видели, как ты ему давала что-то выпить. Ты поила его виски! — его кулак с грохотом обрушился на стол, опрокинув маленькую стеклянную вазочку.
Никто не обратил внимания ни на нее, ни на маленькую лужицу, растекшуюся по полу.
— Чепуха! — закричала я, на этот раз сердито. — Говорю тебе, я сегодня Пити не видела. Ты что, мне не веришь? Зачем мне врать?
Он смотрел сквозь меня.
— Джон, никто не мог меня видеть. За кого… за кого ты меня принимаешь? Кому, как не тебе лучше знать, что я никогда бы не сделала Пити ничего плохого!
— Прекрати это! Прекрати… Мама видела тебя, — он прошептал это, едва контролируя себя.
— Она не могла, — сказала я тихо, оглушенная обвинением.
— Ладно, мисс Гэби, нет смысла отрицать, — голос миссис Марии прозвучал так же холодно и ровно, как и голос ее сына. — Я рада, что оказалась этому свидетельницей, а то мы могли бы никогда не узнать, пока не было бы слишком поздно.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я говорю, мисс Гэби, что сама видела, как вы это сделали. Как вы можете стоять здесь и изображать оскорбленную невинность? Я видела сама и не ошиблась. Я заметила, что мальчик ведет себя странно, и обеспокоилась. Я позвала миссис Беатрис, и она принесла мне бутылку, которую вы ему дали. Вот что она мне принесла, — ее взгляд обратился к ужасной бутылке на маленьком мраморном столике недалеко от нее. — Я была поражена. Ведь бедный ребенок ничегошеньки не знает, он едва жив.
Я вскрикнула и сжала пальцами виски.
— Боже мой, я ничего об этом не знаю! Доктора вызвали?
— С ним доктор Брауни, — сообщила Коррин. Я заметила, что кулаки Джона сжимаются. — Мы надеемся что-нибудь узнать с минуты на минуту.
— Я был таким невнимательным отцом, — ругал себя Джон. — Подумать только, мне потребовалось такое несчастье, чтобы понять, что у меня все-таки есть сын! Если еще только не слишком поздно, — он не посмотрел на меня, но я почти физически почувствовала его ненависть.
Я стояла, ломая руки, чувствуя себя абсолютно беззащитной и совершенно не зная, что же делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18