— Благодаря планам, восстановленным Аароном Ротбергом, — сказал Шимон Делам, развертывая карту, — мы сейчас знаем то, что профессор Эриксон и Ротберг собирались сделать вместе с тамплиерами. Смотри…
Он протянул мне карту, топографическую карту эспланады. Контуры Храма были отмечены пунктиром.
— Одна сторона квадрата внешней паперти насчитывает больше восьмисот метров, — начал Симон. — По представлению ессеев из свитка Храма, общая площадь Храма составляла бы около восьмидесяти гектаров — от Дамасских ворот на западе до Елеонских на востоке. Создание ровной площадки для строительства такого гигантского сооружения — работа довольно трудная. Чтобы выровнять поверхность, нужно засыпать южную долину Кедрона на востоке и срезать скалу на западе. Такая операция требует перемещения земли и скал, и все это… вручную. Предприятие исключительной сложности, однако, в конечном счете, оно осуществимо.
— Но это невозможно, — возразил я. — Разве ты не видишь, на месте Храма стоит мечеть Аль-Акса, напротив купола Скалы?
— Да, но по их плану, Третий Храм имел бы общую стену с мечетью Аль-Акса. И потом, они считают, что мечеть принадлежит им, — ответил Шимон.
— Как? Я не понял!
— Это было именно то место, на котором размещена штаб-квартира тамплиеров!
Он указал рукой на купол Скалы, восьмиугольное здание с гигантским золоченым куполом, которое непоколебимо возвышалось перед нашими глазами.
— Эти выложенные плитами паперти, окружающие церковь Скрижалей, и есть то место, на котором они думали отстроить Храм. А еще они думали обогнуть мечеть Аль-Акса.
Тут только я вспомнил слова Аарона Ротберга: «Все упирается в точные измерения эспланады, где находится небольшое здание, церковь Святого Духа и церковь Скрижалей. Церковь Скрижалей названа так в память о скрижалях Завета. По иудейскому преданию, эти скрижали, жезл Аарона и чаша с манной пустыни хранились в ковчеге Завета, который находился в святая святых. В других текстах говорится, что скрижали были положены на краеугольный камень, расположенный в центре святая святых. Все это наводит на мысль, что святая святых находится не под мечетью Аль-Акса, как принято считать, а как раз под эспланадой».
— Поэтому-то их и убили, — заметил я… — Вот почему ассасины уничтожили профессора Эриксона и его семью; ведь они открыли сокровище Храма, прочитав Серебряный свиток, и выяснили, где находится святая святых… А ассасины хотели помешать строительству, так как хотели забрать сокровище, которое было доверено их предкам.
— Но для этого нужно было еще, чтобы Эриксон нашел пещеры ессеев, чтобы поискать в них сокровище.
— Только по этой причине ты привлек меня к расследованию? Чтобы я был приманкой.
— Приманка, наживка… — проворчал Шимон. — Я бы не осмелился… Но поверь, ты был под постоянным наблюдением, даже в Томаре.
Ассасины, потомки Хассана ибн Саббаха и Горного старца, считали, что сокровище Храма возвратится к ним, как и мечеть Аль-Акса, которая является их Храмом… Они принесли в жертву профессора Эриксона в том самом месте, где хотели пожертвовать бычка, согласно ритуалу, взятому ими из Серебряного свитка, и они действовали по своему древнему способу: публичное убийство устрашает более всего. Тем же способом они убили Ротбергов и Йозефа Кошку.
— Если уж они пощадили тебя и Джейн, то лишь потому, что надеялись, что вы сможете привести их к ессеям, что вы и сделали…
— Только поэтому Джейн назначила мне свидание в Кумране, да и без тебя здесь не обошлось… Она знала, что именно туда они направлялись.
В это мгновение я увидел двоих мужчин с лицами, закрытыми платками. Они походили на тех, кто пытался похитить меня у Сионских ворот десять дней назад.
— Это он! — вскричал один из них. — Это Мессия ессеев. Убейте его!
Я не успел приготовиться к бою. Как раз в этот момент прогремел мощный взрыв. Земля вздрогнула под нашими ногами, будто оседая. Взорвались расположенные неподалеку Золотые ворота, заложенные каменной кладкой мусульманами, чтобы помешать приходу Мессии.
Оба мужчины упали, сраженные не упустившим момент Шимоном.
Шимон бросил меня на землю.
— Убийцы… — проговорил я. — Но кто взорвал бомбу?
— Тамплиеры, чтобы открыть ворота Мессии, — пояснил Шимон. — Это война, Ари.
Вдалеке послышалась стрельба. Подрывники взрывали целые здания. Град камней вокруг нас. А над нами вертолеты Цахала . Двигались танки, чтобы защитить мирное население. Их пушки смотрели в сторону, где раздавались выстрелы.
— Война? — удивился я.
— Я думал, ее можно избежать, но это невозможно. Я отдал приказ Цахалу использовать все надлежащие средства: танки и вертолеты.
Тут я увидел ополчение тамплиеров, разбившееся на эскадроны, во главе каждого был командир. Все занимали точно расписанные места. Начальник дал сигнал к атаке, потрясая бело-черным знаменем ордена, Босеаном. Раздался клич: «Ко мне, Сир! Босеан, на помощь!»
Среди взрывов, оглушительных выстрелов я взывал к Нему, чтобы Он помог мне, как сделал это, когда я был брошен в Томаре на произвол судьбы. Что же там произошло? Не чудо ли? Не возник же пожар сам собой, чтобы разогнать моих врагов?
Но Шимон не оставил мне времени на размышления. Схватив за руку, он потащил меня за собой, нужно было найти Джейн и моего отца, которых мы оставили на парковке. Вокруг нас люди в белой одежде с красными крестами — тамплиеры — бились с людьми в масках, ассасинами-убийцами.
А посередине находились израильские солдаты, прибывшие воевать и не понимавшие, в кого стрелять. И это была жуткая резня, страшный бой против сынов тьмы, битва множества людей в день несчастья, и это было бедствие, и батальоны пехоты согревали сердца сынов света, приготовившихся к этой битве.
На объятой пламенем эспланаде пули летели со всех сторон, осколки камней, отбитых ими от Западной стены, осыпали хасидов, скучившихся под стеной. Элитные стрелки на крышах близстоящих домов отвечали автоматными очередями, добавляя шума и черного дыма. У стены виднелись брошенные второпях молитвенные покрывала хасидов. Уже прибывали машины «скорой помощи» с вопящими сиренами и суетились санитары, подбиравшие раненых. Неожиданно среди грохота раздался голос: имам, взывая к всемогуществу Аллаха, выкрикивал в микрофон призывы к священной войне.
Тогда проснулся старый город. За какие-то несколько минут торговцы вышли из своих лавочек и присоединились к дерущимся, поджигая машины и все, что можно было поджечь. Взобравшиеся на холмы паломники, прервавшие путешествие, не веря своим глазам, смотрели на этот ужасный бой.
Шимон и я наконец-то добежали до паркинга, где под защитой стены сидели отец и Джейн. Я подбежал к Джейн.
— Все будет хорошо. Я знаю.
— Нет, Ари, — сказала Джейн, — чуда больше не будет, его нет уже очень давно.
— Неверно. Чудо было со мной в Томаре.
Джейн с сожалением посмотрела на меня.
— В Томаре пожар устроила я, я же подожгла и дымовые шашки, чтобы спасти тебя и попасть в плен к убийцам.
— Так это ты? — недоверчиво воскликнул я.
Она глядела на меня умоляющими глазами.
— Это была я… Я…
Она не договорила, ее прервал приход мужчины в белом. Это был ессей Леви из племени левитов. Он подошел ко мне. Я невольно отступил. Что он мне скажет? Я не видел его с самого бегства. Но Леви спокойно и серьезно смотрел на меня.
— Ари, — произнес он. — Это ты, наконец-то ты вернулся…
— Да, — сказал я, — я вернулся.
— К этой войне мы готовились две тысячи лет. Они начали ее, убив Мелхиседека.
— Мелхиседека? — не поверил я своим ушам.
— Профессор Эриксон, поняв происходившее, ждал твоего прихода в тот вечер, в вечер жертвоприношения. Профессор Эриксон был Мелхиседеком, предводителем праведников и властелином последних дней.
— Нет, — вмешалась Джейн, — он хотел заставить вас в это поверить. Он воспользовался текстом ессеев, чтобы попытаться представиться Мелхиседеком. Но это неправда.
— Он был Верховным жрецом, который совершает богослужение последних дней, когда произойдет искупление Бога, Мессией Аарона, вождя небесного войска и судьи в загробной жизни… А вождь самаритян, — добавил Леви, — является потомком рода Аккоцев.
— Он знал вас всех, — сказал я, — и поэтому знал, что я должен был явиться… Но Храм разрушен, нет жрецов для богослужения, нет ни священного огня, ни благовоний…
— У нас есть все, что надо. А ты — Мессия и ты Коэн: так что ты являешься Мессией Аарона и Верховным жрецом, который может войти в святая святых. Пришло время встретиться с Богом. Ты один можешь произнести Его Имя, чтобы вызвать Его.
Леви приблизился, его дрожащая рука легла на мое плечо.
— Две тысячи лет, Ари. Сегодня, сейчас ты увидишь Его, будешь говорить с глазу на глаз…
Он показал на мужчин, подходивших к нам. Я узнал вождя самаритян и его приверженцев. Рядом с ними тамплиеры тащили погребальную урну. Пепел Красной коровы. Был у них и золотой сосуд с кровью бычка, принесенного в жертву к Судному дню. Чуть позже подошли хасиды, которых мы видели перед Западной стеной.
— Пошли, Ари, — сказал Леви. — Время настало. У нас есть пепел Красной коровы, есть Искупительная жертва, и нам известно расположение Храма.
Перед нами все еще сражались тамплиеры в белом, убийцы и израильские солдаты. Христианские паломники стояли на эспланаде Храма, где чадили дымовые шашки и растекался огонь от бутылок с зажигательной смесью. Они с испугом смотрели на эту беспримерную смуту, беспощадную войну, в которой участвовали пехотинцы, кавалеристы на перепуганных лошадях и танки израильской армии. Воюющие припадали к земле, убивали друг друга в рукопашном бою и издали, и кровь лилась на город, накрытый черным облаком дыма, и свет померк, и потемневшее небо окутало город тьмою. Отовсюду выскакивали люди, одни убегали, другие прятались, а некоторые вели себя геройски.
Хасиды проводили нас к Золотым воротам, откуда отходил туннель, ведущий в святая святых.
Шимон ушел к сражающимся. Джейн, отец и я следовали за длинной процессией, направлявшейся к Золотым воротам под свист пуль и грохот взрывов.
Взорвавшаяся граната разворотила цемент с внутренней стороны ворот. Леви дал знак входить. Мы спустились в помещение, освещенное светом факелов, там нас ждали ессеи в белых одеждах. Затем Леви повел нас по подземному переходу. Он был невысок, и нам приходилось пригибать головы, а то и нагибаться. Впереди шел Муппим с факелом в руке. Наконец мы дошли до просторного, отделанного белым камнем помещения со сводчатым потолком.
— Это здесь, — произнес Леви. — Мы уже под эспланадой.
Он показал на маленькую дверь:
— Там находится святая святых.
Потом он направился к одному из углов помещения, где были навалены десятки джутовых мешков.
— А вот и сокровище, — сказал Леви.
О, друзья мои, как описать вам радость и волнение? Я увидел семирожковый канделябр, тот самый, что когда-то стоял в святая святых, и стол, на который клали двенадцать хлебов предложения, там даже был алтарь для ладана и еще десять канделябров, сосуды бронзовые и из чистого золота, небольшой переносной алтарь для возжжений, и все эти предметы были покрыты золотом, серебром, тысячами драгоценных камней. О, друзья мои, как я Ему благодарен за то, что поддержал меня своею силою, одарил духом своим, чтобы тверд я был в вере, за то, что наделил меня силой в битве с нечистью, сделал меня подобным непоколебимой башне, да, ибо позволил Он мне увидеть сокровище Храма! Ессеи вскрывали мешки один за другим, вынимали священные предметы. Это были не просто золотая, серебряная и бронзовая утварь, слитки блестящего металла, священные предметы, украшенные красивыми калуасками. Но словно сам Храм вдруг ожил, являя нам свое величие этими предметами. Как если бы Медный свиток отдал нам свои тайны не в виде букв, а вещами, рожденными из букв. Как если бы древнее прошлое предстало настоящим, принеся дух этих величественных реликвий.
Здесь было все: серебряный сундучок, золотые и серебряные монеты и слитки, чаши из дерева, священная посуда из золота, камеди, алоэ и белой сосны. Все там было, словно в посылке, полученной из прошлого.
В одном мешке находились крышка Ковчега и херувимы, сделанные по повелению Бога Моисею: «Сделай… крышку из чистого золота; длина ее два локтя с половиною, а ширина ее полтора локтя». Леви взял обе фигурки чеканного золота и прикрепил их к концам крышки. «И будут херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими будут друг к другу… Там я буду открываться тебе» .
— Здесь, — сказал Леви, — между двумя херувимами явится Всевышний.
Джейн, не отстававшая от меня, раскрыв рот, смотрела на бесценное сокровище. А ведь все это было буквально перед моими глазами, в Скрипториуме, на расстоянии вытянутой руки; мешки были заложены в большие амфоры, стоявшие в моей пещере, и я этого не видел, я этого не знал.
Я подошел к крышке Ковчега. Все сто ессеев теперь находились здесь. Был и мой отец, сидевший среди них как старший, учитывая значимость его ранга, потом Ханох, который рассчитывал на меня, Палу, который уповал на меня, Хецрон, который смотрел на меня, Карми, который наблюдал за мной, Иемуэль, который взывал ко мне, Ямин, изучавший меня, Ахад, который рассматривал меня, Яхин, который уважал меня, Кохар, который прощупывал меня, Шауль, который глядел с пренебрежением, Гершон, который улыбался, Кехат, который следил за каждым моим движением, Мерари, терпеливо ждавший, Эр, томившийся в нетерпении, Онан, который умирал от скуки, Тола, стоявший неподвижно, Пува, очень возбужденный, отчаявшийся Иов, Шимрон, который смотрел на меня с надеждой, Серед, евший меня глазами, Елон, ушедший в себя, плачущий Яхлиэль, смеющийся Сифион, Хаги, который бормотал молитвы, Суни, разговаривавший сам с собой, Эцбон, читавший псалмы, сосредоточенный Эри, задумавшийся Ароди, Арели, проявлявший нетерпение, обеспокоенный Йимна, встревоженный Йишва, удивленный Йишви, изумленный Берна, восхищенный Серах, растерянный Хебер, смущенный Малкиель, печальный Бела, удивленный Бекер, испуганный Ашбель, ужасающий Гера, потревоженный Нааман, ошеломленный Ехи, изумленный Рош, озадаченный Муппим, покорный Хуппим, Ард, который пел, Хушин, который плакал от радости, задумавшийся Яхсиэль, Гуни, впавший в транс, потерянный Ецер, усталый Шиллем, Коре, который приплясывал на месте, замерший Нефег, Зикри, который стучал ногами, Узиэль и Михаэль, поднявшие к небу руки; поворачивавшиеся друг к другу Кольцафан, Надав, Ситри, Авиху, Елеазар, Итамар, Ассир, Елкана, Авиазаф, Аминадав, Нахшон, Нетанель, Куар, Елиав, Елицур, Шелумиэль, Куришаддай, Елиасав, Елишама, Амихуд, Гамелиэль, Педацур, Авидан, Гидеони, Пагиэль, Ахира, Ливни, Шимей, Иссахар, Хеврон, Узиэль, Махли, Муши, Куриэль, Элифацан, Кехат, Шуни, Иашув, Елон, Яхлиэль, Зерах, который повернулся ко мне.
Они ждали от меня чего-то.
Хасиды запели под арфу, и музыка эта унесла мою душу к далекому воспоминанию: передо мной возникло видение Иезекииля, каким я его видел в Томаре. То было нечто, похожее на Славу Божию.
Джейн или я вызвали пожар в Томаре своим раскаленным дыханием?.. И Джейн бросила на меня умоляющий взгляд, желая остаться со мною, среди них…
— Не ходи туда, — пробормотал я.
Появись, возникни и встань, Иерусалим, ты, отпивший из рук Господа из чаши гнева, из кубка головокружительной славы; ты выпил все это до дна; оправься от развалин, от вереницы мечей, восстань и накройся Силою, о Сион, облачись в одежды величия, о Иерусалим, святой Город, отряхнись от пыли скверны, восстань из рабства, Иерусалим, разорви цепи в своем сердце, о дочь Сиона, и все смертные узнают, что Тот, кто спасает тебя, — это Всевышний.
В этом Храме будет двенадцать дверей для двенадцати собравшихся племен — три на каждую сторону света, с каждой внешней стороны эспланады дарохранительницы.
Пусть он взойдет! Мы же поднимаемся по винтовой лестнице к большому зданию с широкими стенами, с прямоугольными колоннами, с дверьми, выходящими на террасы, — золотыми и бронзовыми дверьми. В святую Обитель с грешной земли надо пройти через несколько дверей, дабы избавиться от скверны по мере продвижения в Храм через очистительные паперти. Нужно подниматься по ступеням, ведущим к другим папертям, выходящим на двери, которые позволяют подойти к святому, предшествующему святая святых. Между дверьми со створками, выложенными чистым золотом, три этажа колонн образуют трехуровневый перистиль с просторными комнатами. Пусть он взойдет! В центре перистиля находится квадратная стена с двенадцатью дверьми, створки которых выложены золотом, а внутренняя паперть служит площадью, окруженной жилищами жрецов. В центре этой площади расположена Обитель. В сердце ее — святое с жертвенником всесожжения, и бассейн для ритуальных омовений, и святая святых, где покоится крышка Ковчега с двумя херувимами, расправившими крылья за золотой завесой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27