- Возможно, - согласился Удовенко.
"Паскуда иноземная", - про себя выругался Ваганов и уехал ни с чем. Питер Уайз, задумчиво посмотрел ему вслед, достал из кармана сотовый, набрал номер...
В Каменку Борис Ваганов вернулся уже во второй половине дня. Опрометью к дежурному:
- Глеб вернулся?
- Как положено.
- А этот, что с ним, он где?
- В камере.
- А мой, гаденыш, представь себе, сбежал.
- Да ну? Тогда иди. Докладывай.
Удрученный Ваганов сбивчиво доложил. Начальник райотдела милиции майор Мацак сильно не возмутился. Он знал, что жены братьев Вагановых ждут, не дождутся своих мужей: те, случается, на службе раздобудут, когда пятерку, а когда и десятку, а это уже хлеб: с хлебом умный работник не голодает.
Сержант Ваганов, как провинившийся генерал, не оправдывался. Потупив стриженную - под крутого - голову, молчал. Всем своим видом давал понять, что он виноват, что он ещё молодой, а значит, исправится. Он готов отвечать по всей строгости российских законов, зная, чем строже закон, тем меньше охотников его выполнять.
В милиции, как и в тюрьмах, жили голодно, и Борис Ваганов мечтал поступить к богатому частнику. Таких в районе пока было двое: владелец "Автосервиса" Павел Петрович Ишутин и владелица фермерского хозяйства Фейергрот графиня Цвях. Но Павел Петрович уже подобрал себе охрану - под видом подсобных рабочих охранники денно и ношно торчали в "Автосервисе". Графиня в дополнительных охранниках, видимо, тоже не нуждалась. Ее, как было известно братьям Вагановым, охраняли четверо бывших военных. По слухам, она их отбирала, как Екатерина Великая, отбирала себе фаворитов: ночь проводила с ними в постели, а потом решала: брать или не брать. С этой целью в частной гостинице на Борисовском проезде графиня снимала "люкс". Среди отобранных оказался один рыжий и такой мелкий, что глядеть тошно.
Но братья Вагановы этому не удивлялись, помня шутливую присказку деда: "Корявое дерево в сучок растет". В "сучках" немки разбирались не хуже русских.
Много было слухов и о заработках графининых охранников. Называли фантастические для Каменского района суммы. При массовой безработице такие заработки вызывали звериную зависть. Некоторые жены, измученные безденежьем, не прочь были послать своих мужей к любвеобильной графине. Но та с женатыми не связывалась, зная крутой нрав русских молодух: они не только коня на скаку остановят, но при надобности набьют морду и не посмотрят на титулы.
Мужики завидовали работникам графини. И эти же работники, как догадался Борис Ваганов, встретили его на дороге в черных масках с автоматами навскидку. По требованию встретивших он, снял с задержанного наручники. Рыжий взял свой автомат.
- Где пистолет?
- Вот. - Ваганов похлопал себя по кобуре. - Только, ребята, не отбирайте, иначе меня...
Его табельное оружие отбирать не стали, но патроны из обоймы выщелкали.
- Где мой пистолет? - повторил рыжий, - А его... другой... забрал, соврал Ваганов.
Самый высокий, в черной маске и черной униформе, сказал Ваганову:
- А ты, мент, нас не видел. Твой задержанный сбежал. С оружием. Понял? Ну, шпарь,
И сержант Ваганов пошпарил уже налегке. Его пистолет был при нем. При нем же был и пистолет задержанного. "Продам", - решил уже заранее.
Суда он не боялся: не первый вот так убегает. А потом они же благодарят кто деньгами, а чаще - ходовым продуктом : мукой или бараниной.
18
Уже в сумерки Павел Петрович Ишутин вернулся в Каменку. В "Автосервисе" ночные работы были в самом разгаре: опять кто-то попал в аварию - багажник "девятки" смят в гармошку, выбито заднее стекло, согнут задний бампер.
Этим "кто-то" был знакомый коммерсант Игорь Силуков, сбывавший в округе турецкие куртки. Злобный и мстительный, он вел с конкурентами непрерывную борьбу. Главными объектами его злобы были мигрирующие цыгане, тоже сбывавшие такие же куртки.
Сейчас он попал в аварию не по своей вине - по вине двух цыган, несшихся ему навстречу на мотоцикле "Ява".
- Понимаешь, Петрович, - говорил Силуков, в бессильной ярости сверкая белками глаз, как попавшая в капкан собака. - Понимаешь, на хвосте газует "Бычок", а впереди, ну вот как до стены, - показал на мастерскую, перекресток. Моя дорога - главная. Гоню, не опасаюсь. Вижу, двое на мотоцикле - слева. Соображаю: у них - правый поворот, а они, как камикадзе, прямо мне под колеса. Я, сам понимаешь, бью по тормозам. "Бычок" - на меня. Тот водитель тоже ударил по тормозам. Но мы оба гнали, как и положено, по трассе. Хотя, конечно, перед перекрестком и следовало бы чуточку притормозить. А те, лошадники, жухнули впритирку.
- Номер запомнил?
- Номер не запомнил, в вот морду той, что сидела сзади, засек. У меня, понимаешь, на баб глаз - алмаз. Тряпки на ней цыганские, а она вовсе не цыганка.
- А что ещё заметил? - Рука у него или у неё на подвязке.
"Уж не те ли?" - подумал Ишутин о женщинах, ночевавших в гостинице и оставивших под линолеумом окровавленный бинт. Но те, по заверению хозяйки, были то ли балкарки, то ли ингушки.
- Я этих камикадзов найду, - злобно пообещал Силуков.
- Но ты же мотоциклиста не приметил?
- Приметил. А толку? Он был в защитных очках. А вот второго или вторую я где-то видел. - Вспомни. У меня к этим мотоциклистам есть претензии. Момент, - говорил Силуков, словно обрадовавшись, что не он один имеет зуб на эту пару. - Тряхну мозгами... А видел я того, что сидел сзади, на базаре. То ли в Воронеже. То ли в Луганске. Скорей всего на хитровке. В каком-то райцентре.
Райцентров на юге России не один десяток, а хитровок, то есть не облагаемых данью рынков, - тьма.
Пока Ишутин разговаривал с пострадавшим, мастера под руководством Левы принялись рихтовать кузов. Работа, как всегда, спорилась. На глаз Павел Петрович прикинул: к утру справятся.
А из головы уже не выходили мотоциклисты. В тот вечер, когда была уничтожена семья Данькиных, в поселке слышали, как по улице в направлении карьера прострекотал мотоцикл.
При неудачном нападении на Юрия Панасенко те двое тоже были на мотоцикле. Панасенко не растерялся - выстрелил вдогонку.
"Не он ли ранил?" Кое-что прояснялось. Две женщины кавказской наружности в гостинице оставили окровавленный бинт. Плохо, что хозяйка сразу же по их просьбе вернула им паспорта. Объяснила она просто: это спортсменки, отстали от команды. Поэтому спешили, на рассвете уехали. Спрашивал её, конечно, Павел Петрович. А интересовался он потому, что ночью якобы у него из "Автосервиса" кто-то угнал мотоцикл.
Зная Силукова, как человека, который не успокоится, пока с досадившим ему не сведет счеты.
Павел Петрович пригласил его к себе в офис и там за чашкой кофе сделал предложение:
- Игорек, разыщи этих подонков. Разыщешь - ремонт за мой счет.
- А доставить их живыми или мертвыми?
- Живыми, разумеется. В случае надобности дам подмогу.
- Это уже голос. Твои ребята хваткие. А цыгане, они где-то здесь кругляют, куртками торгуют, овец воруют. Спрос на овец - сам понимаешь: на трассе - одни шашлычные. Если не Мамедова, то какого-нибудь Акопяна, а то и Мигрелидзе. И все потчуют нашего брата из нашего же хлева.
"Знал бы Силуков, какими овечками интересуются мотоциклисты?" подумал Павел Петрович, а вслух сказал:
- Если их сейчас не остановить, через пять-шесть лет мы только затылки почешем: овец не станет. Ты-то местный, старожил, последствия можешь представить.
- Представляю, - признался Силуков. - Когда я родился, здесь было нас, русских, пятьдесят пять тысяч. Теперь и двадцати не наберется. Мои родители уже дом продают. Бежать собираются. А дом строил ещё прадед. Мать плачет. Батя матерится. Это ж надо, говорит, без единого выстрела сдать Россию!
- И куда они теперь, твои родители?
- Под Воронеж. Русь, Петрович, сжимается, как высыхающий хлеб. А сухарь в форме буханки что булыжник: врезать кому-нибудь в харю - в самый раз.
- Хлебом, Игорек, бьют по желудку.
- Знаю... Поля уже зарастают этим, как его, американским подсолнухом.
- Амброзией?
- Именно!
- Родители уедут. А ты как?
- Я пойду, как сказал бы вождь, другим путем. Около трассы я уже купил территорию: чуть поменьше Андорры, чуть побольше Ватикана. Сварганю на ней магазин.
- А не боишься?
- Кавказцев?
- Хотя бы...
- Они, Петрович, как и мы, тоже разные. У меня есть друг - чеченец. Я его не променяю на десять русских. Надежный во всех отношениях. А в наше паскудное время это такая редкость! Ну а мотоциклистов постараюсь найти.
Силуков понимал, что искать неизвестно кого на огромном пространстве России - занятие мало перспективное. И к тому же разорительное. Ремонт "жигуленка" обойдется дешевле бензина, который доведется сжечь.
Но в Силукове уже крепло корпоративное чувство: Ишутин могущественный частник, "новый русский", а он, Силуков, если на трассе откроет свой магазин, без поддержки могущественных частников не выстоит перед рэкетирами. А у такого крутого, как Павел Петрович Ишутин, при себе немногочисленная, но крепкая охрана.
Не случайно в воронежском элитном клубе висит лозунг: "Предприниматели всей России, соединяйтесь!"
Силуков прочел. Запомнил. Сообразил: мы, русские предприниматели, соединимся - и немецкие гадюки как приползли, так и уползут.
18
Ишутин, договорившись с Силуковым о совместном поиске таинственных мотоциклистов, уже собрался было уходить, но тут вошел Лева - он дождался, пока Силуков покинет офис.
- Сказать вам новость, которая вас не обрадует? - обратился Лева к своему хозяину, плотно закрывая за собой дверь.
- Говори.
- Того задержанного, которого скрутил аспирант, выпустили.
- Ну?
Ишутин вообще-то соображает быстро, а тут на секунду замешкал. Быстро соображать ему отказала не обрадовавшая новость. Такой исход событий он предполагал, но то, что он последует мгновенно, даже его ошеломило: что ж это за начальство? Хотя бы выдержало паузу, поломалось для антуража, дескать, уже заведено уголовное дело, обязательно выясним причину нападения. Как это обычно делается, когда кого-то убивают известного, будь то журналист или депутат Госдумы.
Первое, что пришло Павлу Петровичу в голову: начальника милиции купили. При скудном финансировании это вполне возможно. У майора Мацака большая семья: четверо малолеток, старики-инвалиды - на месячное жалованье никак не прожить. А он ещё ухитряется одевать-обувать малышей, покупать для стариков лекарства фирмы Брынцалова - это страшно большие деньги.
Откуда у начальника милиции дополнительные доходы, Ишутин, конечно, знал, как и знал побочные доходы районного начальства. У начальника милиции была крохотная свиная ферма: он держал свиноматку и хряка, выкармливал десяток свинок. Живностью занималась жена Клавдия Петровна, преподавательница немецкого языка, ей помогали родители-пенсионеры, а заботой главы семьи была добыча комбикорма, свеклы и жмыха - всего того, без чего поросенок не прибавляет в весе. Два раза в месяц Мацак отвозил свинину в областной центр, сдавал по оптовой цене своему другу, тоже начальнику милиции, у которого на рынке была своя мясная палатка.
Так что у майора Мацака водились деньги честные, нажитые каждодневным трудом своей семьи. Не хотелось верить, что майор пошел на сговор с преступниками.
- Чье распоряжение? - спросил Ишутин. Лева молча пожимал плечами. Ответ Павел Петрович получил только утром следующего дня, когда по делу зашел к главе администрации. Александр Сидорович, жаркий, краснощекий в белой рубашке с засученными рукавами, без галстука, сидел за журнальным столиком, пил зеленый чай.
- Присаживайтесь, утолите жажду, - пригласил к столу. - А заодно, Павел Петрович, ответьте на один вопрос. - Хоть на два, - сказал Ишутин, принимая пиалу. - Кто это у нас там рыскает?
- Где?
- По району.
- Рыскающих много, - ответил Ишутин. - И уже появились ползучие.
- Гадюки, Павел Петрович, наше будущее, - философски изрек глава администрации.
- Ничего себе!
- Да, да. Гадюки - это золотое дно. - Я спрашиваю: что за аспиранты? Из какого царства-государства? У вас мотоцикл взяли. Взяли, да?
- Не просто взяли, - ответил Ишутин. - Сейчас это называется "аренда".
- Аренда-бренда... Аспиранты - научные мозги, а хулиганят, возмущался глава администрации.
- И в чем же оно заключается?
- А в том, что у порядочных ребят, искалеченных на Малой Отечественной, отняли оружие, выданное им для самообороны.
- Это они вам сказали?
Глава администрации отставил пиалу, полотенцем вытер мокрое лицо.
- Они ничего не сказали. По моей просьбе их Мацак отпустил. Один, правда, сбежал раньше. А тот, сбежавший, в Москву пожаловался. А Москва царица строгая: приказала отпустить.
- Но они же, эти двое, угрожали стволами! - Детскими, - поправил глава администрации. - У них было оружие газовое. Я уже сказал, для самообороны. А наставляли для острастки. - И выстрелили для острастки?
- А какое теперь детское оружие не стреляет?
- Но нападавшие намеревались отнять мотоцикл, - присочинил Ишутин. Мой мотоцикл.
- Они пошутили.
- Тогда кто из них хулиганы - аспиранты, что дали отпор шутникам, или шутники?
- Запомните, Павел Петрович: хулиганили аспиранты. Отберите у них мотоцикл. А Мацаку я прикажу объявить этих аспирантов - как там у дипломатов? - Персонами, которых выкидывают.
- Нон грате?
- Во-во! Чтоб не игрались, - подчеркнул знание мудреного слова глава администрации, в прошлом прораб строительного управления. - Мацак их выставит на трассу, а там до Москвы на попутных. Деньги у них в загашнике есть - у людей науки всегда что-то припрятано. На случай эмиграции. Как сказал один хреновоговорящий генерал по отношению к одной известной партии, когда он станет президентом, он вставит этой партии перышко в одно место... Пусть и эти летят.
- С нашей стороны, Александр Сидорович, это будет недружеская акция , - мягко заметил Ишутин.
Он уже понимал, что дело принимает нежелательный оборот: москвичи "засветились", правда, не на столько, чтоб с ними расправиться, как с бомжами.
На замечание Ишутина глава администрации ответил, но не сразу.
- А по-дружески калечить глаз? Калечила баба. У этого аспиранта жена пантера. Однажды меня одна такая шустрая долбанула в лоб. Я при ней матерком, ну по привычке, мы же строители. Сами понимаете, стройка без мата - не стройка. А та была учительницей. И были дети при ней...
- И все же я не советовал бы жестоко поступать с аспирантами, - стоял на своем Ишутин.
- Это почему же?
- За них может заступиться... один академик. А он, между прочим, к премьер-министру дверь ногой открывает. - Так уж и ногой ?
Ишутин назвал имя академика.
Главу администрации - как подменили. Его голос стал мягким, благоговейным. Ишутин знал, что не чувство уважения к человеку науки, а чувство вероятной выгоды возникло у собеседника. Свою выгоду он и не скрывал:
- А этот академик может поспособствовать, например, в МГУ? Поступить, разумеется.
- Вам? - Дочурке. Насте. Она уже в одиннадцатом. Увлекается философией. А это ведь наука наук. Ей бы в Москву. А там, гляди, подцепит высокого начальника. Подцепила же одна Мишку Горбачева. Мишка хоть и говнюком оказался, а жена его, крепко прибарахлилась.
Ишутин, зная нравы дремучей провинции, не стал разочаровывать Скопцова, наоборот, обнадежил:
- Кстати, рыскающий аспирант из МГУ.
- Тогда вот что, - сразу же отреагировал глава администрации. Сообразите для него уху. А я подъеду.
- Но вы же объявили его персоной нон грате.
- Да не я. Графиня попросила.
19
Хуже всего неизвестность. Она сковывает как цепями. Казалось, после такого происшествия - поимки двух налетчиков, которые могли бы пролить свет на серию загадочных убийств, - надо было стремительно действовать. А стремительности и не оказалось. Ишутин пообещал Полунину, как только заговорят задержанные, тотчас вернется в Мергель.
Но ни на следующий день, ни через двое суток он в Мергель не вернулся. Почему - знал только Ишутин. Звонить, напоминать о себе было бы неосмотрительно. Коль молчит, значит, так надо.
Что же касается происшествия, то с хозяином дома Митей Козинским условились всем объяснять, что никакого происшествия не было - а было простое недоразумение.
Митя даже обиделся:
- Сам служил в милиции. Знаю... в интересах следствия...
- Следствие тут, Митя, ни при чем, - сказала Гюзель. - Лично мне неприятно, когда меня женщины расспрашивают: а что там стряслось? Вы там попали в историю? Мое дело - собирать лекарственные травы. Да и Сеня себя чувствует неловко: никогда в жизни не дрался, да и к оружию не имел отношения, а тут - на тебе...
По Митиным глазам Гюзель видела, что он не верит, о чем она толкует: как это, Семен Михеевич, молодой и здоровый, никогда не дрался? И к оружию не имел отношения? Дескать, не хитрите.
Промашку Семена Митя заметил, когда тот из магазина выщелкивал патроны и уже без патронов передал автомат оперативникам. А те, даже не взглянули, есть ли в магазине патроны, небрежно бросили его в коляску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22