– Надо и впредь поддерживать в них это чувство, – сухо ответил Вельзер. – Сознание превосходства значит больше, чем многочисленное воинство. Вот почему я не желаю, чтобы наши люди путались с индеанками: плотский грех всех ставит вровень. А дитя, зачатое от чужестранца, лишит его уважения в глазах матери.
– Ах, сеньор Вельзер! – воскликнул Лимпиас. – Когда собираешься потешиться с девицей, такие мысли как-то в голову не приходят! Не до того, знаете ли!
Девять дней отряд шел по берегу Гуайаберос, сумев трижды уклониться от встречи с воинственными племенами, и наконец добрался до большой деревни, к которой с севера вплотную примыкали горы. Диего де Монтес сказал, что это и есть тот богом проклятый край, где обитают индейцы чоке.
– Это же Макаренская сьерра! – заявил он, ко всеобщему разочарованию. – А река – все та же Гуавиаре!
– А что я вам говорил? – не без самодовольства ответил Гуттен. – Эльдорадо как-то связан с Макаренской сьеррой.
В эту минуту в воздухе запели стрелы, и полсотни низкорослых голых индейцев со всех ног бросились вверх по склону.
– Если это союзники и друзья, – мрачно пошутил Лимпиас, – то каковы же должны быть враги?
Деревня была пуста, но испанцы обнаружили там множество разнообразной еды. Одна хижина была до самой крыши заполнена перьями попугаев ара.
– Отдохнем, – предложил Лимпиас, – отдохнем и подумаем, как нам без урона выбраться из этой передряги.
– Самое лучшее – послать наших проводников вдогонку за хозяевами, пусть растолкуют им, что мы пришли с миром, – предложил Диего де Монтес.
Проводники, звоня в колокольчики, отправились следом за исчезнувшими индейцами и часа через два привели их обратно. Впереди, сияя детской и чуть плутоватой улыбкой, шел тучный касик. Его звали Капта, и лошади пришельцев безмерно поразили его: когда Дамиан де Барриос, желая произвести на него впечатление, поднял свою лошадь на дыбы, он захлопал в ладоши и засмеялся от души.
Стемнело, и завязалась сердечная беседа. Здешние индейцы были столь же радушны, как и их собратья из Макатоа, и потому чужеземцам не пришлось страдать ни от голода, ни от жажды, ни от неприветливости индеанок, которые, как записал в дневнике падре Тудела, «были отменно хороши собой и приветили гостей со всем пылом христианского милосердия». Капта рассказал, что в нескольких днях пути отсюда, у подножья горы живет в больших и богатых поселениях воинственное племя, носящее одежду и сумевшее приручить огромных горбатых зверей. Испанцы по описанию поняли, что речь идет о карликовых верблюдах. «Много там и разных прочих животных», – продолжал он, изобразив знаками овец, кур и индюков.
Капта угостил их клубнями дивного вкуса, называемыми «бататы», и, в короткий срок овладев искусством верховой езды, едва не расплакался от умиления и восторга, когда протрусил рысцой по долине. На радостях он подарил Гуттену два золотых венца тонкой работы, и гул восхищения прошел по рядам испанцев при виде такой щедрости.
– Они в точности такие же, – воскликнул ошеломленный Филипп, – как те, что преподнес Спире вождь племени, жившего на деревьях! Ну-ка, маэсе, спросите, откуда они у него?
Капта пустился в пространные объяснения: он прижал руки к груди, потом словно пронзил кого-то воображаемым копьем, потом на лице его появилось выражение ужаса, сменившееся сладострастием. Потом он захохотал во все горло и наконец, показав в сторону юга, поклонился покорно и боязливо.
– Все понятно, – сказал Лимпиас. – Он толкует, что короны эти подарили ему какие-то женщины, живущие без мужчин и неустрашимые в бою, как самые доблестные воины.
– Амазонки! – вскричал Филипп.
– Говорит, что живут они в десяти переходах отсюда, за Кагуаном, на том берегу Напо.
– Напо – это другое название реки Мараньон, – сказал падре Тудела, – а Кагуан, если память мне не изменяет, – один из его притоков.
– Еще он говорит, – перевел Лимпиас, – что бабищи эти основали могучее царство и взимают дань с окрестных племен. У них семьдесят больших поселений, дома там не соломенные, а из камня, а от деревни к деревне проложены превосходные дороги, содержащиеся с большим тщанием. Я переспросил, правда ли, что деревни эти велики, и он ответил утвердительно. Тогда я задал ему вопрос, рожают ли эти женщины детей, и, когда он сказал, что рожают, спросил, как это у них получается, если они не допускают к себе мужчин. На это он ответил так: «Время от времени, для того чтобы зачать, они призывают из сопредельной области мужчин, которые так же светлокожи, как вы, но только безбороды». Если рождается мальчик, его убивают. Ну а если девочка – ее растят и воспитывают. Правит же ими царица по имени Коньори.
– Должно быть, это имя происходит от Койа – так звали супругу Инки. Похоже это все на владычицу Египта Клеопатру, которая была равно искусна и в рукопашной схватке, и на ложе страсти.
– Еще он говорит, – с оттенком недоверия продолжал переводить Лимпиас, – что в стране их неимоверное количество золота, и все амазонки на золоте едят, в золото одеваются, а в городе, где живет их царица, стоят пять храмов, посвященных солнцу, где хранят они своих золотых идолов. Храмы же эти до половины своей высоты отделаны серебром, а крыши их разукрашены разноцветными перьями.
– Ах, чертовки! – не выдержал Санчо Брисеньо.
– Еще он говорит, что ходят они в одежде, сотканной из шерсти овец… Ну, тут он путает – наверно, речь идет о верблюдах.
– Это указывает на то, что в их краю бывают холода, а сами они до тонкостей постигли ремесла, – сказал падре Тудела.
– …и что золото на их языке называется «пако», а серебро – «койа», и они взимают ежегодную дань с его племени самыми красивыми девушками и перьями попугаев ара. И что с заходом солнца они не позволяют чужестранцам оставаться в городе. А с наступлением темноты становится так холодно, что разводят костры.
– Слышали? Выходит, я прав! – наставительно сказал капеллан. – Надо подняться тысячи на три футов, чтобы отыскать место, где в этих широтах бывает холодно. Идти следует на запад… Все свидетельствует о том, что люди, которых мы вознамерились покорить и обобрать, – могущественны. Не разумней ли, дон Филипп, отказаться от этой затеи?
Гуттен устремил на священника суровый взгляд, и впервые за все это время в словах его прозвучал упрек:
– Нет, падре! Теперь, послушав истории о столь необыкновенных женщинах, меньше, чем когда-либо, я собираюсь отступать.
– Да ведь все это выдумки дикаря! – раздраженно заговорил тот. – Неужели вы поверили, будто женщины, которые даже в монастыре не могут ужиться друг с другом, способны договориться между собой и основать могучую державу? Ими правит женщина – пусть так, это не первый и не последний случай в истории народов. Можно было бы поверить и в то, что женщины наравне и рядом со своими мужьями участвуют в битве. Но женское царство – басня! Истиной – к тому же истиной, внушающей ужас, – представляется мне вот что: действительно, где-то обитает некое племя – я готов допустить даже, что правит им женщина, – которое подчинило себе другие племена на тысячу миль вокруг. С ним не совладают и сорок Геркулесов, что уж говорить о сорока полумертвых от голода, изможденных и измученных кастильцах! Надо возвращаться, дон Филипп! Вернемся, пока не поздно!
– Как можете вы помышлять об отступлении, когда один лишь шаг отделяет нас от Эльдорадо, а длань господня все еще хранит нас? Да разве совладают с нами эти нечестивые язычницы? Вы удивляете меня, падре! Только вперед! Вот вам мой ответ! Маэсе Лимпиас! Пусть касик проложит на карте наш путь!
Но Капта, узнав, что от него требуется, в ужасе замахал руками.
– Он говорит, что проникнуть туда без позволения этих драчливых бабенок – смертельный риск.
Лимпиас, лукаво сощурясь, что-то сказал касику, и тот расхохотался.
– Я спросил его, не придутся ли амазонкам по нраву такие видные и ладные юные рыцари, как наш Варфоломей и сеньор капитан-генерал, а он ответил: «Еще бы не прийтись! Среди этих воительниц множество таких, кто весьма склонен к утехам плоти и не откажется понести от столь славных кавалеров».
Капта изъявил желание сопровождать отряд в страну амазонок.
– Молодец! – воскликнул Филипп, ласково и одобрительно похлопав его по плечу.
Однако лицо касика внезапно омрачилось.
– Он говорит, что сперва нам придется пройти через страну омагуа. Они не так могущественны, как амазонки, и к тому же платят им дань, но многочисленны, воинственны, сильны. Край их богат золотом.
– Вот еще! – пренебрежительно молвил Филипп.—
Как нас пугали индейцами чоке, а они оказались жалкими чесоточными недомерками. И омагуа, что бы ни толковал Капта, будут ничем не лучше. Довольно рассуждать! В путь!
26. ЗОЛОТОЙ ПЕСОК
Капта, без умолку болтая что-то на своем языке, шел у стремени Лимпиаса. Филипп ехал впереди колонны, и в глазах его горел огонь упорства и решительности. За ним рысили двадцать три кавалериста, брели без строя семнадцать пехотинцев, а замыкали шествие молчаливые обнаженные носильщики.
– Славный малый этот Капта, – сказал Барриос хирургу Диего де Монтесу, – он не только самолично отведет нас в Эльдорадо, но и позаботится, чтоб мы не голодали.
– Он блюдет собственный интерес, – отвечал старик.
– Ты полагаешь, он приготовил ловушку?
– Нет, не в том дело. Все больше убеждаюсь в правоте Лимпиаса: касик хочет с нашей помощью одолеть своих врагов.
Видневшиеся на юге горы с каждым переходом становились ближе. На четвертый день казалось, что скалистые громады совсем рядом. Вершины их были кое-где покрыты снегом.
– Ух ты! – в восторге вскричал Лимпиас. – Они куда выше Пиренеев.
Горный кряж стремительно приближался. От сьерры потянуло холодом.
– Слава богу, наконец-то кончилась эта жара, – сказал один из солдат.
Посреди плоскогорья, не дальше лиги от края сельвы, тянувшейся по горному склону, Гуттен заметил небольшой лесок, состоявший из высоких раскидистых деревьев.
– Там и разобьем лагерь, – сказал он. – Уж сколько прошли, а лес вижу впервые.
Солдаты без команды прибавили шагу, торопясь насладиться лесной прохладой.
Капта что-то проговорил, и Лимпиас перевел его слова:
– В этой сельве, прилегающей к горам, течет река Кагуан. Если будем двигаться по течению, придем прямо в Эльдорадо, или в Оуарику, как называется этот край на их языке.
Это известие подбодрило солдат, разбивших бивак на поросшей лесом площадке.
– Благословен будь, лес! – возгласил, становясь на колени, падре Тудела. – Благословенны птицы, коих ты приютил под своей сенью, благословенны звери…
– Не забудьте про змей, падре! – пошутил Лимпиас, за что и был обруган священником.
Голодное и изнемогшее от зноя воинство углубилось в лес, но щебет непуганых птиц не смолк. Просвистели посланные без промаха стрелы, и предсмертный клекот забившихся на земле птиц сменил рулады.
– Благословенны арбалеты! – сказал Хуан Кинкосес.
– Благословенны руки, зарядившие их, – подхватил капеллан, проворно и ловко ощипывая птицу.
– Благословен огонь! – нараспев произнес Диего де Монтес, разводивший костер.
– Благословенны зайцы! – крикнул Пачеко, уложив метким выстрелом появившегося из-за дерева зверька.
– Благословен господь, – с рыданьем в голосе воскликнул Санчо Брисеньо, – который насытит меня и укроет от палящих лучей!
– Благословенна Пречистая Дева, породившая его! – навзрыд заплакал Артьяга.
– Тысячу раз будь благословенна! – откликнулся ему вопль Алонсо Пачеко.
Но рыдания сменились хохотом, божба заглушила молитву, и до глубокой ночи в лагере шел пир горой. Солдаты плясали, били в ладоши, веселясь напропалую.
– Что за народ эти испанцы, – пробормотал Гуттен, укладываясь в гамак, – кто их только разберет!..
– Не иначе как вам придется, сударь, – по-немецки сказал чей-то голос у него за спиной.
– Фауст! – вскричал Филипп в ужасе, всматриваясь в непроглядную тьму.
На рассвете отряд уже был готов двинуться в путь. Пересекли желтую, спаленную солнцем долину и через час уже входили в тот лесок, который так манил к себе взоры. Вскоре послышался плеск воды – это и был Кагуан. Отряд пошел по руслу, благо было совсем мелко, но ко второму часу пути глубина удвоилась. Лошадь Лимпиаса испугалась плывущего бревна. Чем дальше к югу, тем стремительней становилось течение, и людям приходилось держаться обрывистого берега и хвататься за торчащие, вывороченные корни подмытых деревьев.
– Ай да Кагуан! – заметил падре Тудела. – Его и узнать нельзя: совсем другая река. Вот так превращение. Не напоминает ли оно вам, ваша милость, метаморфозу Лимпиаса?
– Поглядите-ка вон туда, падре! – радостно воскликнул Филипп. – Похоже, сельва и река сжалились наконец над нами!
За излучиной реки открылась широкая прогалина. Люди и лошади смогли наконец выбраться на берег. Отвесные солнечные лучи быстро согрели и обсушили их.
Дорога между тем делалась все шире, и теперь уже было ясно, что проложена она рукой человека. Когда же Гуттен увидел, что сельва на изрядном пространстве вырублена, последние сомнения исчезли.
Крик удивления огласил воздух, когда за очередным поворотом дороги отряд увидел обширное поле, тщательно возделанное и снабженное оросительными канавами. Стоявшая впереди гора не менее тысячи футов высотой вздымалась уступами, также носившими на себе следы человеческого пребывания.
– Народ, который здесь живет, внушает мне восхищение и ужас, – пылко сказал падре Тудела. – С каким искусством и тщанием покоряет он природу!
У подножья горы теснилось полсотни хижин, вокруг которых с муравьиным усердием сновали люди: человек сто в белых рубахах и красных шапках склонялись над четко расчерченными участками земли.
– Что это за деревня? – спросил одолеваемый любопытством Филипп.
Капта, уже сносно объяснявшийся по-испански, ответил:
– Это не деревня. Здесь ночуют те, кто возделывает поля Оуарики. Ниже по реке, за этой горищей, находится город омагуа.
– Так мы в стране омагуа! – в восторге закричал Филипп. – Мы пришли в Эльдорадо! Капта! Варфоломей! За мной!
Посадив касика позади, на круп своей лошади, он в сопровождении Вельзера вскачь пустился по долине, наводя ужас на индейцев.
– Эй! За ним! – скомандовал Лимпиас. – Догоните сумасброда, пока дикари не прикончили его!
Однако, увидав, что индейцы бегут врассыпную, добавил:
– А впрочем, не надо… Пусть потешится со своим дружком…
Падре Тудела устремил на него укоризненный взгляд.
– Что ж, отправимся туда и мы, – сказал Лимпиас, указывая на хижины.
В брошенном жилище индейцев они обнаружили груды бататов, томатов и еще каких-то плодов горьковатого вкуса – Диего де Монтес сказал, что они называются какао. Всеобщее внимание привлекла пара странных животных, похожих не то на ослов, не то на верблюдов.
– Наверно, это и есть ламы, о которых столько толковали те, кто побывал в Перу, – предположил Тудела.
– Здешние индейцы не больно-то похожи на дикарей, которые попадались нам до сих пор, – заметил Санчо Брисеньо.
– А поглядите только, во что они одеваются! – с восхищением воскликнул Диего де Монтес. – Ведь это чистая шерсть!
– Принесите-ка мне астролябию, – велел священник. – Пора определить наше местоположение.
Произведя замеры и подсчеты, он, изменившись в лице, объявил:
– Нулевая широта! Мы – на экваторе!
Гуттен, Капта и Вельзер, проскакав по полю, поднялись на первую террасу, опоясывающую холм.
– Ну-ка, зайдем с той стороны! Поглядим оттуда! – сказал Филипп.
Все трое вскрикнули от изумления. На расстоянии четырех-пяти лиг от того места, где они стояли, там, где Кагуан, огибая сельву, встречался с другой, неведомой им рекой, раскинулся, сверкая кровлями домов, обширный город.
– Крыши из золота! – не владея собой, вскричал Филипп. – Ты видишь, Варфоломей? Мы нашли Эльдорадо! Хвала господу!
Он спрыгнул с коня и припал к земле.
– Вторая река – это Какета, приток Мараньона, – в восторге твердил он, всматриваясь в расстилавшийся перед ним вид.
– А дальше, – говорил на своем ломаном языке Капта, – живут женщины без мужчин. Вон там – святилище Оуарики, – указал он на высившийся над городом храм, забыв о том, что спутники его не знали, что такое Оуарика – имя царя или название города. – Там живут дети богов, у них все тело из золота.
Из его речей Гуттен и Вельзер с трудом уяснили, что жители Оуарики поклоняются и золотой женщине.
– Ты понимаешь? – в полном ликовании спросил Филипп. – Он толкует про золотых идолов в половину человеческого роста и про отлитую из золота фигуру женщины! Мы разбогатели, друг мой! Не зря пришлось нам хлебнуть лиха и снести столько невзгод! Не напрасны были наши жертвы! Ну, теперь надо подумать, как проникнуть туда. Гляди, берега реки твердые, ровные, на них ничего не растет – не берег, а королевская дорога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42