Облачившись в высокие резиновые сапоги и прихватив зрительную трубу, Врангель уходил в тундру, к близлежащим озерам. Буйное оживление ощущалось там с особой мощью. Меж трав и мшистых кочек журчали ручьи, слышалось призывное пение птах — кулика, песочника, чернозобика. В синь озер, там, где уже обозначилась вода, с шумом плюхались стаи уток, и при удаче можно было видеть в окуляр трубы скрадывающего добычу песца.Но благодать длилась недолго. Прогревшийся воздух вызвал к жизни бесчисленное кровососущее племя. Лишь едкий дым отпугивал комарье, и теперь почти в каждом дворе Нижнеколымска свет солнца застилала густая молочная пелена от разложенных хозяевами дымокуров.Но северный ветер вновь принес похолодание и на время изгнал беспощадных мучителей. Можно было вновь без опаски выбираться в тундру.Взяв ружья, Врангель, Матюшкин и Козьмин отправлялись на охоту. Возле облюбованного ими озерка они устроили меж кустов шалаш и там караулили прилет птиц. Флегматичный Прокопий Козьмин, не затрудняя себя томительным ожиданием, ложился в своей меховой куртке на устилавшие пол доски и, попросив товарищей «тряхнуть его, когда появятся пернатые», погружался в дрему. Приходилось иной раз ждать час, два, с досадой провожая глазами стаи, пролетавшие без посадки мимо, и тихо гладить по загривку насторожившуюся при виде птиц лайку по кличке Ворон, обученную подбирать подстреленных птиц и арендованную на охоту у сотника Татаринова.Но терпение вознаграждалось. Сделав над озером круг, стайка уток садится на воду. Пробуждается от дремы толкнутый в плечо Козьмин, быстро садится и тоже прикладывается к ружью. Выстрел, другой... Матюшкин стреляет по поднявшейся стае влет. Отпущенный с поводка Ворон, прыгая по кочкам, несется вперед, отважно кидается в холодную воду, ухватив добычу, несет ее стрелкам и тут же торопится обратно к озеру, чтобы поймать и подранков. Иногда случалось подстрелить и гусей.После однообразного питания в ледяном походе свежая, изжаренная в печи дичь воспринималась северными скитальцами как истинно царское блюдо. Друзья сознавали, что позже, когда вновь придет зима и погрузит окружающий мир в полярную ночь, они со сладкой тоской в сердце будут вспоминать это бдение у озера, в шалаше среди мхов, под солнцем, пробивающим свет сквозь окутывающие небосклон облака.Скоро предстояло разъехаться. На катере, построенным Козьминым с помощью матроса Нехорошкова, Врангель собирался описать низовья Колымы. Матюшкину вместе со штурманом предстояла поездка на лошадях вдоль берега Ледовитого моря к устью Индигирки тоже с целью картирования побережья.Узнав о планах купца Бережного отправиться в поисках мамонтовой кости в восточную тундру, где разливы рек обнажают кладбища вымерших исполинов, Врангель попросил унтер-офицера Решетникова присоединиться к купцу вместе с двумя плотниками и построить на устье Большой Баранихи жилье для привала, имея в виду будущие маршруты экспедиции.
По общему согласию сработанное Козьминым судно назвали «Колымой». На паруса пошел материал, оставшийся в местном складе от времен пребывания здесь Биллингса и Сарычева. Для переправ через мели соорудили и небольшую лодку, способную принять трех человек.К середине июня все было готово к походу. Врангеля и отплывавших вместе с ним к устью реки Матюшкина и Козьмина решил проводить до ближайшей деревни и доктор Кибер. Этим летом ему поручалось провести естественно-научные наблюдения по рекам Большому и Малому Анюям и, если понадобится, оказать врачебную помощь жителям.Успевший привыкнуть к новым друзьям, черный, с белой грудью, Ворон тоже прыгнул в шлюпку, когда она отходила от берега. Никто не пытался прогнать пса. В низовьях, на реке Малой Чукочьей, Ворона предстояло вернуть Татаринову. С начала лета сотник с группой работников занимался заготовкой рыбы для будущих походов.Все три моряка без сожалений покидали опустевший Нижнеколымск — одни жители уехали по весне на рыбный промысел, другие — на оленью охоту.Не проплыли и нескольких миль, как крепкий встречный ветер, поднявший волну, вынудил повернуть к берегу. Не лучше ль дождаться, пока утихнет? Уж слишком медленно тащились. И тут случилось нечто, спутавшее летние планы. Нетерпеливый Ворон вдруг прыгнул с палубы в воду, но угодил головой в неосторожно свисавшую с борта рыболовную снасть. Собака начала биться в воде. Она могла погибнуть. Матюшкин, торопясь спасти пса, схватил топор и, придерживая рукой лежавший на борту канат, быстро перерубил его. Но по горячности отхватил заодно и половину большого пальца.— Да почему я такой невезучий? — в сердцах ругал себя Федор.По заключению осмотревшего рану доктора Кибера мичману, во избежание худшего, следовало немедленно вернуться в Нижнеколымск и там подлечиться. Врангель размышлял, как же быть с намеченной съемкой морского берега до устья Индигирки.— Так что будем делать, Прокопий Тарасович? — спросил он Козьмина. — Вдвоем с проводником справитесь? Не боязно будет?— Уж ежели зимой во льдах уцелел, так что лета-то бояться? — невозмутимо ответил штурман.— Ладно. Так и порешим. А тебе, Федор, — Врангель с сочувствием перевел взгляд на Матюшкина, — придется ехать вместе с доктором по Большому и Малому Анюям — но не прежде, чем заживет рука.Так, не успев отправиться в поход, Матюшкин вынужден был повернуть назад.
Сотник Антон Татаринов был доволен ходом рыбалки на реке Чукочьей и не преминул похвалиться прибывшему на «Колыме» начальнику:— Сами видите, ваше благородие, — кивнул он на вешала, где подсыхала рыба, — уж и свободных мест нет. Пора и новые строить. Сельдь и муксун так и прут.Дождавшись проводника-якута с пятью лошадьми, Врангель провожал в поход штурмана Козьмина. На трех вьючных лошадей погрузили палатку, съестные припасы, инструменты.— Если вдруг повстречаете на Индигирке Анжу — он тоже должен описывать береговую линию от Яны, тебе навстречу, — передавай привет от всех нас, — напутствовал Врангель штурмана. За Козьмина он был спокоен. От Матюшкина же, как показал и последний инцидент, можно было ожидать самых непредсказуемых приключений.Кто ж мог предвидеть, что в скором времени и сам он попадет в весьма неприятную передрягу. Поднявшись на шлюпке вверх для определения приметных географических пунктов, Врангель с сопровождавшим его казаком сделал привал на устье реки Крутой. Поставили палатку и возле нее развели дымокур. В палатку перенесли все вещи и поплыли на лодке на середину реки, чтобы запастись чистой водой.— Эх, ружья-то на берегу оставили! — с досадой крякнул казак, усмотрев впереди ветвистую голову оленя, спасавшегося в реке от комарья.Олень был, право, хорош, и свежее мясо им бы не помешало. Непонятный треск заставил Врангеля обернуться назад. Сердце его дрогнуло: палатка была объята пламенем. Всему виной был изменивший направление ветер — пламя костра мгновенно охватило сухой брезент. Врангель с напарником налегли на весла, но пока добрались до берега, огонь успел сожрать оставленные в палатке вещи. Удалось вытащить из пламени лишь почти не пострадавший благодаря кожаной обивке ящик, в котором хранилось самое ценное: путевые журналы, карты, инструменты.Но потеря прочего необходимого в походе вновь потребовала внести коррективы в намеченные планы. К тому же Врангель впервые начал чувствовать ревматические боли в суставах. Ему нужна была передышка, а лучше — отдых в более теплых местах, хотя бы на широте Среднеколымска. Решил возвращаться.
— Вот здесь — самая медвежья вотчина, — сопровождавший Матюшкина и доктора Кибера казак Котельников пристальней всмотрелся в темный берег, поросший лиственницей и кедровым стлаником. — Как-то за одно лето я на местных полянках с трех топтыгиных шкуры снял.Была бы погода иной, эта небольшая, сдавленная скалами речка не выглядела бы такой угрюмой. Однако с полудня небо обложили мрачные тучи и полил до сих пор не прекращавшийся дождь.— Заснули, что ль? — грубовато прикрикнул Котельников на четырех гребцов. — Уж темень скоро, а вы едва шевелитесь.Наемные гребцы, двое русских охотников и двое юкагиров, подстегнутые окриком, начали грести поживее. Сидевший ближе к носу карбаза, спиной к Матюшкину, доктор Кибер весь как-то сжался от дождя и изредка гулко кашлял. Похоже, до сих пор не излечился от сильнейшей простуды, подхваченной в зимние холода. В плаще из толстого брезента с низко надвинутым капюшоном, он походил сейчас на монаха.Тщедушный сложением, плохо владевший русским естествоиспытатель-немец был Матюшкину малосимпатичен. Подумаешь, беда, все переживал свое невезение мичман, полпальца по небрежности отрубил! Ну и что? Кто от этого умирал? Нет, этот Кибер тут же поднял такую тревогу — грозит, мол, заражение крови, гангрена, необходимо вернуться, пройти курс лечения — и убедил-таки Врангеля! И вот вместо похода с Козьминым по побережью моря к устью Индигирки получите, мичман Матюшкин, эту прогулку к Анюям в компании с доктором Кибером! Доктору-то, видно, уж очень не хотелось в одиночку сюда отправляться, а тут вдруг и подфартило: сославшись на угрозу гангрены, заполучает в спутники Матюшкина. То Джона Кокрэна ему подсунули, то доктора Кибера — вот уж воистину судьба веселится над ним!До полуночи все же успели подойти к песчаному островку посреди реки, и Матюшкин не мог не признать, что для привала в медвежьей вотчине Котельников избрал неплохое местечко.На берегу у каждого тут же нашлась работа. Пока Матюшкин с Котельниковым устанавливали палатку, гребцы ушли за дровами к небольшой роще. Лишь доктор Кибер в одиночестве бродил по земле, нагибался, срывал какую-то травку, шел дальше.— Что он там потерял? — хмыкнул дюжий казак.— Изучает флору, — иронически ответил мичман.— Ученого человека сразу видать, — в тон ему весело отозвался казак. — Простая работа не для него.Если б не было в отряде Котельникова, Матюшкин совсем бы загрустил. Как ловко, бесстрашно, вспоминал мичман, прикончил казак матерого медведя во время весенней поездки в поисках «Земли Андреева». Хоть с этим спутником повезло.Намокшие дрова горели плохо. Костер едва чадил. Но все ж огонь на острове, какой бы ни был, мог сослужить свою службу, охраняя лагерь от непрошеных визитеров.К ночи заметно похолодало. Шел уже конец июля, и комар исчез.Укладываясь спать, Матюшкин, по примеру Котельникова, положил рядом с собой заряженное ружье. По стенкам палатки монотонно стучал дождь. Для всех гребцов места в ней не хватило, и юкагиры ушли ночевать на карбаз.
Река вывела странников к берегам Малого Анюя, и следующее место ночлега Матюшкину было уже знакомо: здесь останавливались они, когда с Джоном Кокрэном ездили на ярмарку в Островное. Деревянный балаган с чувалом внутри — вот и все удобства. А что еще надо путникам, вымокшим до нитки после двух дней беспрерывных дождей? Чтобы обсушиться, сойдет и такое жилье.Доктор Кибер задержался у порога, засмотревшись на противоположный, обрушенный половодьем берег реки. Что-то его там заинтересовало.— Там есть раскопки? — стараясь правильно строить русскую фразу, спросил он у Котельникова.— По весне, ваше благородие, копают, — удостоверил казак. — Находили мамонтовую кость. А нонче, слышал я, юкагиры с Плотбища какой-то необыкновенный череп где-то здесь, по Анюю, отыскали. То ли неведомого зверя, то ли древней птицы.— Где есть тот череп? — насторожился Кибер.— В Плотбище прибудем — спросим, — кратко бросил казак.Чем выше поднимались по Анюю, тем скалистее становились берега и течение убыстрялось. Гребцы, уводя карбаз от стремнины, старались направить суденышко к тому берегу, где встречный поток ослабевал. На порожистых местах всем приходилось выходить на землю и, упираясь плечами в шест, привязанный к канату, дружно тащить судно до более спокойной воды. Дюжий казак вместе с Матюшкиным тоже подсоблял гребцам. Лишь доктор Кибер не впрягался в общую упряжку, справедливо полагая, что при слабом сложении и простуженных легких его помощь будет выглядеть чисто символической.При очередном пересечении реки, когда правили к плесу, угодили в водоворот, бросивший суденышко на едва торчавший из воды крупный валун. Тут же обнаружилась течь. Пришлось сделать стоянку на отмели и заделывать днище.На третий день плавания по Малому Анюю подошли к Плотбищу — юкагирскому селению по левому берегу реки, построенному на отлогом спуске горы Земляной. Ни Матюшкин, ни Кибер не ожидали встретить здесь такое скопище людей. Кроме бревенчатых жилищ юкагиров, крытых корой, по берегу виднелись шалаши и палатки, в которых обосновались русские промышленники.Котельников пояснил, что недалеко от селения есть место, где Анюй по давней привычке переплывают мигрирующие олени.— Скоро их обратный ход — от побережья моря на юг. Вот народ и собрался на промысел — покол.Поскольку селение было переполненным, отряд, кроме гребцов-юкагиров, у которых были здесь родственники, расположился по-походному, в палатке.Доктор Кибер почти сразу постарался отыскать через Котельникова владельца черепа неизвестного животного, обещав за находку денежную награду. Ему принесли не только череп с сохранившимися в верхней челюсти зубами — действительно очень странный, ни на что не похожий, непропорционально вытянутый в длину по сравнению с шириной. Тщательно осмотрев и измерив его, доктор Кибер уверенно заявил Матюшкину, что череп принадлежит, конечно, не древней птице, а ископаемому животному. Другая находка юкагиров по-своему тоже была замечательна — массивный большой рог. И тут у доктора Кибера не было сомнений, что это рог шерстистого носорога ледникового периода.Заметно повеселевший доктор доверительно признался Матюшкину, что подобных находок он не ожидал, в ученом мире они вызовут переполох, и, право, они не напрасно приехали сюда. Обе находки, щедро заплатив принесшим их юкагирам, тщательно упаковали в деревянный ящик и для пущей сохранности обвязали ящик шкурой оленя.Узнав, что с русским отрядом в поселок прибыл и врач, к их палатке потянулись жаждавшие исцеления больные. По словам Котельникова, все они страдали «черной немочью». Лица несчастных, среди которых преобладали женщины, имели грязно-темный оттенок. Мужья пораженных болезнью сообщили, что она сопровождается частым поносом и дикими припадками, словно в человека вселился злой дух. Изрядно озадаченный доктор тем не менее смело взялся за лечение и выдал больным таблетки, которые, он надеялся, приведут к выздоровлению. В благодарность юкагиры, и сами жившие все лето впроголодь, тащили доктору что могли: кто юколу, кто свежую рыбу, а кто и копченый олений язык.Матюшкин уже подумывал, не двинуться ли им дальше, но Котельников убедил, что надо непременно дождаться здесь прихода диких оленей и посмотреть на охоту, да и самим, если удастся, поохотиться — обеспечат себя мясом на весь дальнейший путь.— Весенний олень, когда он к морю идет, — говорил казак, — худой, тощий. И шкура нарывистая, вся в дырах. Мясо его больше собакам идет. Осенний же, после летовья, упитанный, жирный. На его покол у юкагиров вся надежда. Будет удача — переживут зиму. Не будет — беда, голод.
Минуло десять дней нетерпеливого ожидания, и вот посланный на север разведчик вернулся и сообщил, что олень идет и стадо велико. Вооруженные копьями и поколюгами охотники собрались у места оленьей переправы через Анюй — река здесь несколько сужалась. На том берегу, меж скал, была ложбина, которой животные обычно спускались к воде. Со стороны Плотбища берег был пологим, а кусты и раскиданные там и тут камни служили неплохим укрытием для промышленников.Утро выдалось пасмурное, туманное, накрапывал мелкий дождь. Ни дым костра, ни единый звук, говорящий о присутствии человека, не выдавали затаившихся охотников.Матюшкин с Кибером согласно решили, что не их это дело — участвовать в предстоящей бойне, и предпочли наблюдать всю картину сверху, пристроившись за большим валуном. А казак Котельников, чуждый подобных сантиментов, собирался взять и свою часть добычи.Возглавлявший стадо почти совершенно белый, с роскошной короной на голове, вожак возник не в ложбине, а выше по течению, на гребне каменной россыпи. Пару минут он неподвижно стоял на берегу, настороженно осматривая местность. И вот стал медленно спускаться. У воды вновь замер, посмотрел вправо, влево и, зайдя в поток по грудь, поплыл к противоположному берегу. И тут же, вслед за ним, на гребне возникли другие олени и, осыпая гальку, поспешили к воде.Сносимый течением, вожак еще не достиг противоположного берега, а в реке уже находились десятки его сородичей. Оленье стадо продолжало, расширяя свой фронт, спускаться к реке, а из укрытий навстречу им уже стремительно выскакивали со всех сторон вооруженные охотники, тащили к воде легкие лодки — ветки, быстро садились в них и, часто взмахивая веслами, правили к стаду, врезались в самый его центр, окружая, рассекая его на части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
По общему согласию сработанное Козьминым судно назвали «Колымой». На паруса пошел материал, оставшийся в местном складе от времен пребывания здесь Биллингса и Сарычева. Для переправ через мели соорудили и небольшую лодку, способную принять трех человек.К середине июня все было готово к походу. Врангеля и отплывавших вместе с ним к устью реки Матюшкина и Козьмина решил проводить до ближайшей деревни и доктор Кибер. Этим летом ему поручалось провести естественно-научные наблюдения по рекам Большому и Малому Анюям и, если понадобится, оказать врачебную помощь жителям.Успевший привыкнуть к новым друзьям, черный, с белой грудью, Ворон тоже прыгнул в шлюпку, когда она отходила от берега. Никто не пытался прогнать пса. В низовьях, на реке Малой Чукочьей, Ворона предстояло вернуть Татаринову. С начала лета сотник с группой работников занимался заготовкой рыбы для будущих походов.Все три моряка без сожалений покидали опустевший Нижнеколымск — одни жители уехали по весне на рыбный промысел, другие — на оленью охоту.Не проплыли и нескольких миль, как крепкий встречный ветер, поднявший волну, вынудил повернуть к берегу. Не лучше ль дождаться, пока утихнет? Уж слишком медленно тащились. И тут случилось нечто, спутавшее летние планы. Нетерпеливый Ворон вдруг прыгнул с палубы в воду, но угодил головой в неосторожно свисавшую с борта рыболовную снасть. Собака начала биться в воде. Она могла погибнуть. Матюшкин, торопясь спасти пса, схватил топор и, придерживая рукой лежавший на борту канат, быстро перерубил его. Но по горячности отхватил заодно и половину большого пальца.— Да почему я такой невезучий? — в сердцах ругал себя Федор.По заключению осмотревшего рану доктора Кибера мичману, во избежание худшего, следовало немедленно вернуться в Нижнеколымск и там подлечиться. Врангель размышлял, как же быть с намеченной съемкой морского берега до устья Индигирки.— Так что будем делать, Прокопий Тарасович? — спросил он Козьмина. — Вдвоем с проводником справитесь? Не боязно будет?— Уж ежели зимой во льдах уцелел, так что лета-то бояться? — невозмутимо ответил штурман.— Ладно. Так и порешим. А тебе, Федор, — Врангель с сочувствием перевел взгляд на Матюшкина, — придется ехать вместе с доктором по Большому и Малому Анюям — но не прежде, чем заживет рука.Так, не успев отправиться в поход, Матюшкин вынужден был повернуть назад.
Сотник Антон Татаринов был доволен ходом рыбалки на реке Чукочьей и не преминул похвалиться прибывшему на «Колыме» начальнику:— Сами видите, ваше благородие, — кивнул он на вешала, где подсыхала рыба, — уж и свободных мест нет. Пора и новые строить. Сельдь и муксун так и прут.Дождавшись проводника-якута с пятью лошадьми, Врангель провожал в поход штурмана Козьмина. На трех вьючных лошадей погрузили палатку, съестные припасы, инструменты.— Если вдруг повстречаете на Индигирке Анжу — он тоже должен описывать береговую линию от Яны, тебе навстречу, — передавай привет от всех нас, — напутствовал Врангель штурмана. За Козьмина он был спокоен. От Матюшкина же, как показал и последний инцидент, можно было ожидать самых непредсказуемых приключений.Кто ж мог предвидеть, что в скором времени и сам он попадет в весьма неприятную передрягу. Поднявшись на шлюпке вверх для определения приметных географических пунктов, Врангель с сопровождавшим его казаком сделал привал на устье реки Крутой. Поставили палатку и возле нее развели дымокур. В палатку перенесли все вещи и поплыли на лодке на середину реки, чтобы запастись чистой водой.— Эх, ружья-то на берегу оставили! — с досадой крякнул казак, усмотрев впереди ветвистую голову оленя, спасавшегося в реке от комарья.Олень был, право, хорош, и свежее мясо им бы не помешало. Непонятный треск заставил Врангеля обернуться назад. Сердце его дрогнуло: палатка была объята пламенем. Всему виной был изменивший направление ветер — пламя костра мгновенно охватило сухой брезент. Врангель с напарником налегли на весла, но пока добрались до берега, огонь успел сожрать оставленные в палатке вещи. Удалось вытащить из пламени лишь почти не пострадавший благодаря кожаной обивке ящик, в котором хранилось самое ценное: путевые журналы, карты, инструменты.Но потеря прочего необходимого в походе вновь потребовала внести коррективы в намеченные планы. К тому же Врангель впервые начал чувствовать ревматические боли в суставах. Ему нужна была передышка, а лучше — отдых в более теплых местах, хотя бы на широте Среднеколымска. Решил возвращаться.
— Вот здесь — самая медвежья вотчина, — сопровождавший Матюшкина и доктора Кибера казак Котельников пристальней всмотрелся в темный берег, поросший лиственницей и кедровым стлаником. — Как-то за одно лето я на местных полянках с трех топтыгиных шкуры снял.Была бы погода иной, эта небольшая, сдавленная скалами речка не выглядела бы такой угрюмой. Однако с полудня небо обложили мрачные тучи и полил до сих пор не прекращавшийся дождь.— Заснули, что ль? — грубовато прикрикнул Котельников на четырех гребцов. — Уж темень скоро, а вы едва шевелитесь.Наемные гребцы, двое русских охотников и двое юкагиров, подстегнутые окриком, начали грести поживее. Сидевший ближе к носу карбаза, спиной к Матюшкину, доктор Кибер весь как-то сжался от дождя и изредка гулко кашлял. Похоже, до сих пор не излечился от сильнейшей простуды, подхваченной в зимние холода. В плаще из толстого брезента с низко надвинутым капюшоном, он походил сейчас на монаха.Тщедушный сложением, плохо владевший русским естествоиспытатель-немец был Матюшкину малосимпатичен. Подумаешь, беда, все переживал свое невезение мичман, полпальца по небрежности отрубил! Ну и что? Кто от этого умирал? Нет, этот Кибер тут же поднял такую тревогу — грозит, мол, заражение крови, гангрена, необходимо вернуться, пройти курс лечения — и убедил-таки Врангеля! И вот вместо похода с Козьминым по побережью моря к устью Индигирки получите, мичман Матюшкин, эту прогулку к Анюям в компании с доктором Кибером! Доктору-то, видно, уж очень не хотелось в одиночку сюда отправляться, а тут вдруг и подфартило: сославшись на угрозу гангрены, заполучает в спутники Матюшкина. То Джона Кокрэна ему подсунули, то доктора Кибера — вот уж воистину судьба веселится над ним!До полуночи все же успели подойти к песчаному островку посреди реки, и Матюшкин не мог не признать, что для привала в медвежьей вотчине Котельников избрал неплохое местечко.На берегу у каждого тут же нашлась работа. Пока Матюшкин с Котельниковым устанавливали палатку, гребцы ушли за дровами к небольшой роще. Лишь доктор Кибер в одиночестве бродил по земле, нагибался, срывал какую-то травку, шел дальше.— Что он там потерял? — хмыкнул дюжий казак.— Изучает флору, — иронически ответил мичман.— Ученого человека сразу видать, — в тон ему весело отозвался казак. — Простая работа не для него.Если б не было в отряде Котельникова, Матюшкин совсем бы загрустил. Как ловко, бесстрашно, вспоминал мичман, прикончил казак матерого медведя во время весенней поездки в поисках «Земли Андреева». Хоть с этим спутником повезло.Намокшие дрова горели плохо. Костер едва чадил. Но все ж огонь на острове, какой бы ни был, мог сослужить свою службу, охраняя лагерь от непрошеных визитеров.К ночи заметно похолодало. Шел уже конец июля, и комар исчез.Укладываясь спать, Матюшкин, по примеру Котельникова, положил рядом с собой заряженное ружье. По стенкам палатки монотонно стучал дождь. Для всех гребцов места в ней не хватило, и юкагиры ушли ночевать на карбаз.
Река вывела странников к берегам Малого Анюя, и следующее место ночлега Матюшкину было уже знакомо: здесь останавливались они, когда с Джоном Кокрэном ездили на ярмарку в Островное. Деревянный балаган с чувалом внутри — вот и все удобства. А что еще надо путникам, вымокшим до нитки после двух дней беспрерывных дождей? Чтобы обсушиться, сойдет и такое жилье.Доктор Кибер задержался у порога, засмотревшись на противоположный, обрушенный половодьем берег реки. Что-то его там заинтересовало.— Там есть раскопки? — стараясь правильно строить русскую фразу, спросил он у Котельникова.— По весне, ваше благородие, копают, — удостоверил казак. — Находили мамонтовую кость. А нонче, слышал я, юкагиры с Плотбища какой-то необыкновенный череп где-то здесь, по Анюю, отыскали. То ли неведомого зверя, то ли древней птицы.— Где есть тот череп? — насторожился Кибер.— В Плотбище прибудем — спросим, — кратко бросил казак.Чем выше поднимались по Анюю, тем скалистее становились берега и течение убыстрялось. Гребцы, уводя карбаз от стремнины, старались направить суденышко к тому берегу, где встречный поток ослабевал. На порожистых местах всем приходилось выходить на землю и, упираясь плечами в шест, привязанный к канату, дружно тащить судно до более спокойной воды. Дюжий казак вместе с Матюшкиным тоже подсоблял гребцам. Лишь доктор Кибер не впрягался в общую упряжку, справедливо полагая, что при слабом сложении и простуженных легких его помощь будет выглядеть чисто символической.При очередном пересечении реки, когда правили к плесу, угодили в водоворот, бросивший суденышко на едва торчавший из воды крупный валун. Тут же обнаружилась течь. Пришлось сделать стоянку на отмели и заделывать днище.На третий день плавания по Малому Анюю подошли к Плотбищу — юкагирскому селению по левому берегу реки, построенному на отлогом спуске горы Земляной. Ни Матюшкин, ни Кибер не ожидали встретить здесь такое скопище людей. Кроме бревенчатых жилищ юкагиров, крытых корой, по берегу виднелись шалаши и палатки, в которых обосновались русские промышленники.Котельников пояснил, что недалеко от селения есть место, где Анюй по давней привычке переплывают мигрирующие олени.— Скоро их обратный ход — от побережья моря на юг. Вот народ и собрался на промысел — покол.Поскольку селение было переполненным, отряд, кроме гребцов-юкагиров, у которых были здесь родственники, расположился по-походному, в палатке.Доктор Кибер почти сразу постарался отыскать через Котельникова владельца черепа неизвестного животного, обещав за находку денежную награду. Ему принесли не только череп с сохранившимися в верхней челюсти зубами — действительно очень странный, ни на что не похожий, непропорционально вытянутый в длину по сравнению с шириной. Тщательно осмотрев и измерив его, доктор Кибер уверенно заявил Матюшкину, что череп принадлежит, конечно, не древней птице, а ископаемому животному. Другая находка юкагиров по-своему тоже была замечательна — массивный большой рог. И тут у доктора Кибера не было сомнений, что это рог шерстистого носорога ледникового периода.Заметно повеселевший доктор доверительно признался Матюшкину, что подобных находок он не ожидал, в ученом мире они вызовут переполох, и, право, они не напрасно приехали сюда. Обе находки, щедро заплатив принесшим их юкагирам, тщательно упаковали в деревянный ящик и для пущей сохранности обвязали ящик шкурой оленя.Узнав, что с русским отрядом в поселок прибыл и врач, к их палатке потянулись жаждавшие исцеления больные. По словам Котельникова, все они страдали «черной немочью». Лица несчастных, среди которых преобладали женщины, имели грязно-темный оттенок. Мужья пораженных болезнью сообщили, что она сопровождается частым поносом и дикими припадками, словно в человека вселился злой дух. Изрядно озадаченный доктор тем не менее смело взялся за лечение и выдал больным таблетки, которые, он надеялся, приведут к выздоровлению. В благодарность юкагиры, и сами жившие все лето впроголодь, тащили доктору что могли: кто юколу, кто свежую рыбу, а кто и копченый олений язык.Матюшкин уже подумывал, не двинуться ли им дальше, но Котельников убедил, что надо непременно дождаться здесь прихода диких оленей и посмотреть на охоту, да и самим, если удастся, поохотиться — обеспечат себя мясом на весь дальнейший путь.— Весенний олень, когда он к морю идет, — говорил казак, — худой, тощий. И шкура нарывистая, вся в дырах. Мясо его больше собакам идет. Осенний же, после летовья, упитанный, жирный. На его покол у юкагиров вся надежда. Будет удача — переживут зиму. Не будет — беда, голод.
Минуло десять дней нетерпеливого ожидания, и вот посланный на север разведчик вернулся и сообщил, что олень идет и стадо велико. Вооруженные копьями и поколюгами охотники собрались у места оленьей переправы через Анюй — река здесь несколько сужалась. На том берегу, меж скал, была ложбина, которой животные обычно спускались к воде. Со стороны Плотбища берег был пологим, а кусты и раскиданные там и тут камни служили неплохим укрытием для промышленников.Утро выдалось пасмурное, туманное, накрапывал мелкий дождь. Ни дым костра, ни единый звук, говорящий о присутствии человека, не выдавали затаившихся охотников.Матюшкин с Кибером согласно решили, что не их это дело — участвовать в предстоящей бойне, и предпочли наблюдать всю картину сверху, пристроившись за большим валуном. А казак Котельников, чуждый подобных сантиментов, собирался взять и свою часть добычи.Возглавлявший стадо почти совершенно белый, с роскошной короной на голове, вожак возник не в ложбине, а выше по течению, на гребне каменной россыпи. Пару минут он неподвижно стоял на берегу, настороженно осматривая местность. И вот стал медленно спускаться. У воды вновь замер, посмотрел вправо, влево и, зайдя в поток по грудь, поплыл к противоположному берегу. И тут же, вслед за ним, на гребне возникли другие олени и, осыпая гальку, поспешили к воде.Сносимый течением, вожак еще не достиг противоположного берега, а в реке уже находились десятки его сородичей. Оленье стадо продолжало, расширяя свой фронт, спускаться к реке, а из укрытий навстречу им уже стремительно выскакивали со всех сторон вооруженные охотники, тащили к воде легкие лодки — ветки, быстро садились в них и, часто взмахивая веслами, правили к стаду, врезались в самый его центр, окружая, рассекая его на части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48