Я бы пошла сама в горничные, в посудомойки… Добралась бы с ним до России. Но что придется пережить ему? Ни денег, ни крыши над головой… Что я могу дать ему кроме любви? Но бог с ним, с богатым наследством, с лучшим европейским образованием. Хуже всего, что его пришлось бы лишить родины. Здесь все родное для Ежика. Не знаю, не знаю… – Катя сжала ладонями виски и качнула головой.
– Ну будет, будет… – гладила ее по плечам Намарона. – Успокойтесь. А и вправду, чего ж ему из дворца уезжать? Спокойно, сытно, все любят. Бог даст, все устроится. Подрастет – и свидитесь. Глядишь, самостоятельным станет скоро, наследство получит. И вас к себе выпишет. И будете в старости у сыночка жить.
– Спасибо тебе, Намарона, за слова добрые, – сквозь слезы улыбнулась Катя. – Наперед знаешь, что да как. Отчего ж тогда Ежика хотела для меня похитить?
– Недодумала. Впопыхах-то. На горячую голову…
У крыльца засигналил шофер. Пора.
К пристани все подъехали одновременно. Ежик, опасливо поглядывая на офицеров из стражи, шагнул к матери.
– Не робей, малыш, – подтолкнул его Махидол и придержал двинувшихся за мальчиком охранников: – Друзья, никуда он не денется. Пусть попрощаются спокойно. Под мою ответственность. Мать же уезжает!..
Они нехотя остановились и окликнули Ежика:
– Дальше десяти шагов удаляться не велено!
Он бросился Кате на шею:
– Мамочка, я виноват!.. Махидол… Но я сразу вернулся, а Тьита… Все из-за меня. – Ежик стукнул себя кулаком по лбу.
– Ну не надо, родной мой. – Катя прижала к груди темноволосую голову. – Расти скорее. Вырастешь – будешь сильным, умным, станешь поступать, как сам решишь, и я смогу к тебе приехать. Никто тогда не посмеет нас разлучить, – верила и не верила своим словам Катя. – Самое главное – ты меня не забывай. Не забудешь?
– Что ты!.. Я так люблю тебя, мамочка!
Махидол протянул Кате плоскую синюю коробку, обтянутую шелком:
– Посмотри. Не знаю, понравится ли?
Катя повернула позолоченный ключик и зажмурилась от блеска бриллиантов, вспыхнувших на солнце. Ожерелье, кольцо и подвески.
– Что это? Зачем?
– Сейчас объясню, Катрин. Считай украшения подарком от меня, мамы и Саовабхи. Вачиравуд не оглашал текст завещания. А тетя любила тебя, не могла не оставить ничего в наследство. Может быть, Вачиравуд присоединил и твою долю к капиталу Чула-Чакрабона?
– Будем надеяться, что он поступит как любящий дядя.
– Да хорошо бы, хоть в этом он остался порядочен. Время покажет. Но я не хочу, Катрин, чтобы ты думала плохо о всех обитателях дома Чакри. Не обижай меня. И мало ли что может произойти – пригодится:… Пиши. Особенно если понадобится помощь.
– Спасибо, братишка, – растроганно сказала Катя и поцеловала Махидола.
– К сожалению, Кейти, я не могу подарить такую гору бриллиантов, – улыбнулся Вильсон, – но вы всегда можете рассчитывать и на меня тоже.
– Спасибо, Малькольм. Спасибо, друзья. Будь умницей, Ежик!
Долгий басовитый гудок прервал прощание.
Шанхай встретил Катю пыльным ветром. Полтора месяца не была здесь, а словно бы и машин прибавилось на улицах, и люди стали еще деловитее.
Миссис Мэррисс сразу же начала извиняться, что не дождалась ее – сдала комнату:
– Вы, Катрин, не предупредили, когда приедете.
– Не беспокойтесь, миссис Мэррисс, я буквально на минутку – попрощаться с вами и забрать чемодан.
– Он на складе. И книги там. Пойдемте, я помогу вам упаковать… И проверите, все ли…
– Да. И пошлите, пожалуйста, доставить вещи на пароход. Вот деньги. А писем не было?
– Писем? – Она сосредоточенно потерла переносицу. – Сейчас, сейчас… Было же письмо! Рози! – позвала она служанку. – У меня на конторке письмо лежало. Для миссис Лесницкой.
– Видела, мэм, только давно. Может, за стол завалилось?
Они стали шарить по всем ящикам. Безрезультатно.
– Как же так? В жизни ничего не теряла! – Миссис Мэррисс чуть не по третьему разу перекладывала все счета и блокноты. Катя пожалела не на шутку расстроенную хозяйку:
– Ничего страшного, миссис Мэррисс. Письмо, наверное, от брата, из Пекина. Мы встретимся на днях и обо всем переговорим.
Тут вступила Рози, шмыгнув остреньким носиком:
– Из Пекина-то из Пекина, да не от брата. Я те конверты помню. Солидные такие, гладкие и большие. А этот серенький, шершавенький и адрес неточный.
– Верно. Письмо сначала соседям принесли. А если бы сразу, вы бы его еще до отъезда получили.
– Значит, так давно, – медленно произнесла Катя. – От кого бы это? – Испугалась сразу предположить, что от Савельева, но сердце вздрогнуло. – Неважно. Спасибо, миссис Мэррисс, за заботу. У вас очень симпатичный пансионат. И если кому-нибудь из знакомых нужно будет пожить в Шанхае, я буду рекомендовать только его.
– Спасибо и вам, – разулыбалась хозяйка, – приезжайте и сами еще.
«Вряд ли, – подумала Катя, направляясь в сторону китайского города, – ни к чему здесь нет желания вернуться».
До отплытия «Мажестика» оставалось часа три. Можно было проведать Вениамина.
Бело-зеленый трамвайчик.
Ряд одинаковых домиков на китайской улочке.
Фанза с вертушкой. Не заметила в первый раз: один дракончик смеется, другой плачет. Колокольчиковый звонок.
Дверь отворил сам Дин Си.
– О миссис Екатерина, добро пожаловать. Жаль только, Вениамина нет. Уехал.
– Куда? – огорчилась Катя. Потом встрепенулась: – Неужели все-таки в Россию?
– Нет. Подождите минутку. Он на всякий случай вам записку оставил. Может, объявится Екатерина, сказал.
Катя развернула тетрадный листок:
«Екатерина, я уезжаю в Синьцзян. Там сейчас находится атаман Анненков, которого я знал по Киеву и Одессе. Мы были в приятельских отношениях. Пишу это потому, что Вы тоже должны его помнить. Их имение было недалеко от Ваших Хижняков. Екатерина, кажется, его люди занимаются делом. Здесь, в Шанхае, я не встречал никого, кроме болтунов. Бросайте их и приезжайте тоже к Анненкову.
Вениамин».
Вот и художник уехал.
Катя постаралась представить семейство Анненковых. Родители их недолюбливали, считали солдафонами, хоть и из потомственных дворян. Из вежливости иногда приходилось обмениваться визитами. Действительно, сын у них был. Как звать? А кто его знает!.. Тоненький темноволосый красивый мальчик. Почти ровесник. Нет, пожалуй, помладше. И верно, в Одесском кадетском учился… Так давно это было… А впрочем, что ей за дело до какого-то Анненкова?
Еще одна шанхайская ниточка оборвалась.
Осталось лишь дать телеграмму Ивану, чтобы встречал в Тяньцзиньском порту.
Железнодорожная ветка Тяньцзинь – Пекин была настолько короткой, что едва успели они расположиться и сообщить друг другу о самом наболевшем, как форменная фуражка проводника показалась из-за двери:
– Миссис, мистер, подъезжаем к Пекину. Поздравляем вас с прибытием в столицу поднебесной империи.
Шумный, продымленный, портовый, а значит, и торговый Тяньцзинь, на первый взгляд, мало отличался от Шанхая. Но вот извозчик повез их по Пекину, Катя сразу почувствовала, что попала в другой мир. Мир неторопливых мыслей, предупредительных улыбок, богато расписанных одежд – из классической старины, – которые в любом другом городе, наверное, показались бы неуместными в век автомобилей и паровозов.
– Иван, я хотела бы остановиться в отеле. Поближе к тебе, но все-таки в отеле.
– Мы освободили тебе комнату. А впрочем, как хочешь… – И назвал извозчику адрес гостиницы.
Катя даже не рассчитывала на такое скорое согласие.
– Но только, сестренка, номер займем и сразу домой. Елена ждет к обеду.
Катя хотела заехать по дороге в магазин – купить сладостей или фруктов детям. Иван остановил ее: – Не надо, дома все есть.
Есть, конечно, но она в первые же минуты пожалела, что не приготовила подарков, мысленно отругала себя – нечего оправдываться недостатком времени, выкроила бы часок, слишком была занята собой, нельзя так… В наказание – вежливый, но недостаточно теплый прием. Хотя по-родственному, по-русски, трижды поцеловались с Еленой, и племянники носами в щеку ткнулись, глаза у всех ждущие, уже готовые к разочарованию. Катя стала лихорадочно думать, что бы подарить. Глянула на руки – лишь два кольца: обручальное и с александритом, подаренное Леком на Цейлоне. Обручальное Елене ни к чему, а второе Катя никогда с руки не снимала. Ах, вот… медальон… чуть не забыла про него. Она сняла с шеи золотую цепочку с золотыми же завитками, окружающими жемчужину, и немного слукавила:
– Это вам, Лена. Не стала укладывать в футляр, потому что, говорят, жемчуг тускнеет, если его хранят, не носят… Ребятки, а вам завтра. Так спешила, что не успела чемоданы разобрать. Подождете? Чуть-чуть?
Лица сразу потеплели, но уютнее от этого Кате не стало.
– Лена, эту жемчужинку мы нашли с Ежиком на берегу возле нашей дачи в Хуа Хине. Она немножко неровная, но зато цвет голубоватый, редкий, правда?
Невестка разглядывала медальон, словно оценщик в ломбарде. Катя почувствовала, что начинает оправдываться, суетиться: Елена, верно, думала, что у нее все чемоданы забиты драгоценностями, а тут какая-то кривоватая жемчужинка.
– Ежик так радовался! В первый раз удалось заполненную раковину отыскать. Сначала хотели колечко сделать, а наш мастер, китаец, золотые руки, сказал, не надо… так лучше… и Ежик сам ему помогал.
– Как-то он там? – спросил Иван и перевел разговор на детские шалости – постарался сгладить неловкость.
А Катя еще раз подумала, что родственники милее вдалеке.
Иван показался ей не вполне здоровым. Заботлив, ласков, но удручен чем-то.
– Ты не болеешь? – спросила она его уже в гостинице.
– Нет.
– А отчего грустный? И поседел совсем, брат.
– Что ж поделать, стареем… И забот хватает.
– А как с работой?
– То, что хочется, еще не подыскал. Всё на гонорарах: переводы, статьи. Хватает. Но – нервы… А ты, сестричка, не бойся. В обиду не дадим. – И почти весело подмигнул.
– Я и не боюсь.
Наконец-то Катя собралась с духом и задала вопрос, который давно покалывал кончик языка:
– Иван, а ты Савельева давно видел?
– Спросила все-таки… Видел. Как-то на днях. Я не хочу, Катерина, чтобы ты с ним встречалась.
– Но почему? Я вполне свободная женщина. – Она попробовала кокетливо усмехнуться.
– Мы по разные стороны… – он чуть было не сказал «баррикады», – водораздела.
– Он спрашивал про меня? – продолжала допытываться Катя.
– Да, – неохотно ответил Иван.
– Ну что из тебя все вытягивать приходится? – Катя начала нервничать. – Ты сказал ему все как есть?
– Сказал. И дал понять, что не жажду числить его в своих родственниках.
– Ну и ладно, – вдруг успокоилась Катя. – Что сказал – то сказал. Он где-нибудь в больнице работает?
– Не интересовался. Но видел его возле нашей… – И исправился: – Бывшей нашей миссии. Там теперь эти заседают, из Советов.
– А ты так и не надумал вернуться в Россию?
– Катерина, я же тебе писал! Для меня возвращения не существует. К кому? К чему? России не существует. И не будем об этом. Все! А про тебя я подумал. Прошу, выкинь из головы Савельева. У меня есть один знакомый. Англичанин. Из министерства внешней торговли. Я уверен, вы подошли бы друг другу. Кстати, он собирался меня рекомендовать для службы в министерстве.
– Не надо, Иван! Не надо меня ни с кем знакомить.
– Ну хорошо, поговорим на эту тему в другой раз. Не все сразу. Ты приходи к нам завтра. Ладно?
– Обязательно. Я же обещала подарки детям. Только ты объясни, где у вас хороший магазин?
– Ни в коем случае, Катюша. Захвати какую-нибудь мелочь. И пожалуйста, не придавай этому большого значения. Я-то знаю, каково тебе пришлось последний год. Отдыхай, сестренка. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Иван.
Утром Катя проснулась от сильного сердцебиения. Открыла глаза, оглядела равнодушную роскошь гостиничного номера и усмехнулась. Получается, она во сне еще начала волноваться из-за того, что могло произойти в этот день.
Идти в город было рано. Наверняка и магазины и тем более учреждения пока закрыты.
Минуты тянулись нескончаемо медленно. Она попросила принести в номер кофе. Позавтракала. Открыла чемодан, перебрала платья. Внимательно посмотрела на себя в зеркало – бледная, похудевшая. Пусть будет белый костюм. Если подкраситься и голубой шарфик на шею… пожалуй, сносно.
Катя отдала горничной одежду – отутюжить – и, чтобы еще как-то провести время, спустилась в парикмахерскую, иронизируя над собой: словно на первое свидание…
Тонкие пальчики китаянки колдовали над распущенными волосами.
– Миссис, у вас несколько седых волосков! Выдернуть? Или, может, покрасить?
– Не надо, пусть остается как есть.
– Миссис, а вам не тяжело от такой массы волос? Позвольте вас подстричь?
Она тут же на листке бумаги вполне профессионально нарисовала Катину головку, преображенную стрижкой.
– Посмотрите… и модно, и молодить будет!
– Спасибо, но ни к чему. Оставьте как было… Только помыть и уложить. А рисунок я заберу. Хорошо? – И подумала, что пока менять ничего не будет, а вот если с Сергеем встретится и что-то сложится и если ему понравится больше такой, модный, облик тогда другое дело…
Портье объяснил, как дойти до русского посольства, и Катя, затаив дыхание, подошла к мрачноватому зданию. Вестибюль был пуст. Одну, другую дверь она открыла, но везде пыль, заброшенность, неприкаянно стоящие посреди комнат стулья. Но должен же быть хоть сторож! Прислушалась. Шаги… Шмякнулась на стол книга или папка. Что-то попросил мужской голос. Ответил девичий. И застучала пишущая, машинка.
Катя пошла на звуки.
– Здравствуйте!
– С добрым утром! – Мужчина удивленно посмотрел на нарядную гостью через толстые линзы очков. Девушка перестала печатать.
– Извините за беспокойство, но, может быть, вы посоветуете мне, как найти Савельева Сергея Матвеевича?
– Вам придется чуть-чуть подождать. Обычно он не опаздывает, значит, – взгляд на часы, – минут через пять подойдет.
– Правда? – недоверчиво спросила Катя.
– Конечно. Вот его стол. И папка с документами, для перевода.
При чем тут документы в папке? Может, однофамилец?
– Мне нужен врач Савельев.
– А он и есть врач. Но, милая моя, мы непростительно здоровы, и Сергей Матвеич нам нужен сейчас куда больше как переводчик и знаток местных обычаев… Вы садитесь…
Катя присела, встала:
– Вы извините, я его на улице встречу.
– Как вам угодно, – пожал плечами мужчина и углубился в изучение бумаг.
За спиной вновь застрекотала пишущая машинка. Она столкнулась с Савельевым в проеме входной двери.
– Извините, – машинально пробормотал Сергей, сделал два шага по вестибюлю и, опомнившись, остановился: – Катя?
– Да.
Минуту? Или вечность? Они молча смотрели друг на друга. Потом Катя смутилась, заговорила, словно оправдываясь:
– Я приехала к Ивану. Ты ведь видел его недавно? И все знаешь?
– В самых общих чертах… – Сергей улыбался.
– А я заезжала в Шанхай. Миссис Мэррисс, хозяйка пансионата, сказала, что было письмо из Пекина, а конверт не такой, как от брата. Я подумала: вдруг ты написал? А письмо они потеряли, пока я в Бангкок ездила. И я не знала…
– Я. Ну конечно же я. Как узнал, что ты в Шанхае, сразу написал. Звал сюда. Хоть погостить. Катенька! Я же собрался в Россию… Но решил задержаться, пока с тобой не удастся встретиться. Катенька! – Он прикоснулся к ее руке. – Глазам не верю. Да что ж мы тут стоим? Пойдем погуляем. В парк, в ресторан, ко мне домой – здесь недалеко… Куда хочешь?
– Куда хочешь? А тебя не ждут?
Машинка по-прежнему стучала. Сергей вздохнул:
– Ждут, к сожалению.
– Ну работай, а я погуляю.
– Катенька, но я же не могу тебя отпустить. Только-только нашел! Вдруг исчезнешь?
– А ты и не отпускай. Я сама теперь от тебя никуда не денусь.
– Черт! Как истинный рыцарь и джентльмен я должен бы плюнуть на все обязанности и свистнуть извозчику, но… Или правда – объяснить Аркадию обстоятельства? Отпустит!
– Не надо, Сережа. Знаю я тебя: будешь идти и мучиться, что неотложная работа брошена.
– Точно. Катенька, я – мигом. Ты где остановилась? Будь в отеле. Я за тобой заеду. А тут видишь что творится? – Он огляделся по сторонам. – Царских чиновников китайское правительство отсюда выдворило. Они хотели бы и Советскую Россию представлять, а сами поручения то Колчака, то братьев Меркуловых выполняли. Не вышло. Теперь готовимся встречать настоящую, советскую, миссию.
Сразу в гостиницу Катя все-таки не поехала. Прошла по магазинам, накупила уйму игрушек племянникам и с полными руками вошла в дом брата.
Дети прыгали от радости и совершенно искренне кричали в один голос: «Тетенька Катенька, ты к нам почаще приезжай!»
Обещание было выполнено. Катя выпила чашку чаю с невесткой, поговорила о детях: «Мишутка ночью сильно кашлял». – «А вы пробовали сделать ему масляный компресс или медовый?.. Главное – не запустить…» И Катя ушла, попросив передать брату, что все хорошо и на днях она обязательно заглянет…
Катя и Сергей вышли из отеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38