«Теперь можно подумать и о моей старшей дочери», – решила госпожа Тюдзё и сосредоточила на девушке все свои попечения. Правитель Хитати был человеком не столь уж низкого происхождения. Он имел влиятельных родственников среди высшей столичной знати и обладал значительным имением, что помогало ему чувствовать себя уверенно, во всяком случае настолько, насколько позволяло его звание. Дом его блистал роскошным убранством, но, к сожалению, слишком многое носило на себе отпечаток дурного вкуса и провинциальных привычек. Еще в молодые годы он принужден был схоронить себя в восточных провинциях и провел там много лет, возможно поэтому голос его огрубел и речь стала по-провинциальному косноязычной. Стыдясь этого, он старался не приближаться к знатным вельможам и вел себя весьма осторожно. Он не имел решительно никакого представления о игре на кото или флейте, зато был на диво искусен в стрельбе из лука. В его более чем заурядном доме служило немало красивых и знатных молодых дам, привлеченных возможностью жить в довольстве. Они рядились в пышные платья, слагали посредственные стихи, рассказывали друг другу старинные повести, бодрствовали в ночи Обезьяны – словом, с необыкновенным жаром предавались всевозможным утехам.
У старшей дочери госпожи Тюдзё было немало воздыхателей, превозносивших ее тонкий ум и редкую красоту. Одним из них был Сакон-но сёсё, двадцатидвух– или двадцатитрехлетний юноша, обладавший спокойным нравом и разнообразными талантами, благодаря которым ему удалось заслужить добрую славу в мире. Потому ли, что он был недостаточно богат для того, чтобы занять блестящее положение, или по какой другой причине, но только, порвав сношения со всеми другими домами, он сосредоточил внимание на старшей дочери госпожи Тюдзё. Мать девушки, выделяя Сёсё среди остальных поклонников, выказывала несомненное одобрение его искательству. «Вряд ли я сумею найти для нее лучшего супруга, – думала она. – Господин Сёсё слывет в мире человеком степенным, основательным. Правда, новичком в любовных делах его не назовешь, но он благороден, и на него вполне можно положиться. Смеем ли мы надеяться, что на нее обратит внимание человек более значительный?»
Она стала передавать дочери письма Сёсё и следила за тем, чтобы та отвечала ему во всех случаях, когда того требовали приличия. Никому ничего не говоря, госпожа Тюдзё полагала этот союз делом решенным. «Пусть в этом доме с моей дочерью обращаются как с чужой, – говорила она себе, – я жизни не пожалею, чтобы устроить ее судьбу. Она так хороша, что, увидев ее, никто не сможет ею пренебречь». Условившись Сёсё о том, что союз будет заключен в дни Восьмой луны, госпожа Тюдзё занялась необходимыми приготовлениями. Какая бы утварь из лака или перламутра ни попадалась ей на глаза, она неизменно отбирала самое лучшее и прятала от супруга, вещицы же похуже показывала ему, говоря: «Вот это как раз то, что нам надо». Правитель Хитати же, ничего в том не разумея, покупал для своих дочерей все подряд, и скоро покои их оказались битком набиты разнообразными предметами, среди которых девушек и разглядеть было невозможно. Он пригласил наставника из Музыкальной палаты, дабы тот обучал его дочерей игре на бива и на кото, и стоило им освоить какую-нибудь немудреную мелодию, как правитель начинал восторженно благодарить учителя, осыпая его роскошными дарами. Когда же в погожий вечер девушки разучивали что-нибудь быстрое и играли, вторя учителю, умиленный родитель ронял слезы и столь бурно выражал свое восхищение, что присутствующим становилось неловко. Госпожа Тюдзё, которая понимала толк в таких вещах, никогда не разделяла восторгов супруга, чем приводила его ярость: «Да как вы смеете пренебрегать моими дочерьми!» Между тем Сёсё, сгорая от нетерпения, торопил госпожу Тюдзё.
– Раз мы обо всем договорились, стоит ли тянуть? – настаивал он, не желая дожидаться назначенного дня, но госпожа Тюдзё все медлила. Вправе ли она одна располагать судьбой дочери? Не обманывается ли она в Сёсё? Жестокие сомнения терзали ее душу, и однажды, когда пришел человек, приносивший письма от Сёсё, она призвала его к себе.
– Поверьте, мне так трудно решиться… – говорила она. – Господин Сёсё уже очень давно оказывает моей дочери внимание, и я не посмела отказать ему, ведь он человек непростой, и все же… Видите ли, к сожалению, у девушки нет отца, и я вынуждена была одна заботиться о ней. Возможно, я что-то упустила в ее воспитании и ваш господин сочтет ее недостойной… Судьба других дочерей волнует меня меньше, ибо о них есть кому позаботиться. А она… Что ждет ее? Увы, все так изменчиво в этом мире… Господин Сёсё показался мне человеком благоразумным, и я готова была забыть о своих опасениях, но теперь у меня снова возникли сомнения. Вдруг случится так, что его чувства изменятся и моя несчастная дочь станет предметом бесконечных насмешек и оскорблений?
Вернувшись к Сёсё, посредник передал ему свой разговор с госпожой Тюдзё, и тот даже в лице изменился.
– Мне никто никогда не говорил, что эта девушка не родная дочь правителя Хитати. О, разумеется, это не имеет столь уж большого значения, но вряд ли в мире отнесутся благосклонно к такому союзу. Да и что за удовольствие посещать дом, с хозяином которого ты никак не связан? Неужели вы не могли сначала все выведать, а уж потом…
– Но я и сам ничего об этом не знал, – отвечал смущенный посредник. – Я связался с тем домом через знакомых дам, которые и сообщили супруге правителя Хитати о вашем намерении. Мне сказали, что воспитанию этой девушки уделяется особое внимание, и у меня не возникло никаких сомнений. Да мне и в голову не пришло расспрашивать, дочь она хозяину дома или падчерица! Я знал, что девушка умна и красива, знал, что мать, возлагая на ее будущее большие надежды, именно на ней сосредоточивает свои попечения… Вы же искали человека, который помог бы вам снестись с этим домом, и я предложил свои услуги. У вас нет оснований обвинять меня в неосмотрительности.
Надо сказать, что посредник был человеком весьма раздражительным и болтливым, поэтому оправдывался он довольно долго. Ответ, который дал ему Сёсё, обнаружил отсутствие в нем всякого душевного благородства.
– Войти в такой дом зятем хозяина не столь уж большая честь, – заявил он. – Но в нынешние времена многие идут на это, и вряд ли кто-то осудил бы меня. Уважение и готовность на всякие услуги, оказываемые зятю попечительными родителями, помогают забыть об унизительности подобного союза. Мне-то самому совершенно безразлично, родная она дочь или не родная, но я должен считаться с мнением света. Я не вынесу, если в мире станут говорить, что я не пожалел усилий, лишь бы войти в дом правителя Хитати. А как я буду чувствовать себя рядом с другими зятьями? Гэн-сёнагон и правитель Сануки распоряжаются там совсем как дома, а каково будет мне?
Посредник же был по натуре своей человеком угодливым и к тому же неразборчивым в средствах. Чувствуя себя виноватым и перед той и перед! другой стороной, он поспешил исправить положение.
– Что ж, если вы желаете получить в жены родную дочь правителя Хитати, – сказал он, – я готов оказать вам содействие. У госпожи Тюдзё есть еще одна дочь, которую называют в доме барышней. Она любимица отца. Правда, она совсем еще дитя…
– Но не могу же я так сразу бросить одну и начать писать к другой… Хотя, откровенно говоря, мое внимание к этой особе объяснялось исключительно желанием заручиться поддержкой правителя Хитати, о достоинствах которого я наслышан. Наружность же моей будущей супруги не имеет для меня ровно никакого значения. Пожелай я связать себя с девицей из благородного семейства, известной своей красотой и изящными манерами, я давно бы уже имел супругу. Однако на что может надеяться человек благородный, но слишком бедный, чтобы удовлетворять свое стремление к роскоши? С таким никто и считаться не будет. Право, невозможно вообразить более жалкое существование. Вот потому-то я и захотел устроить жизнь таким образом, чтобы ничто не мешало мне потакать своим прихотям. А люди пусть говорят что хотят. Пожалуй, и в самом деле стоит намекнуть на мое желание правителю Хитати, а там видно будет. Если он даст согласие, почему бы мне…
Посреднику удалось помочь Сёсё войти в сношения с дочерью госпожи Тюдзё благодаря своей младшей сестре, прислуживающей в западных покоях дома правителя Хитати, но самому хозяину он не был представлен. Однако после разговора с Сёсё он, не долго думая, прошел в его покои и попросил доложить, что явился такой-то и хочет говорить с господином.
– Я знаю, что вы бываете у нас в доме, но я вас не звал, и мне не чем с вами говорить, – довольно грубо ответил правитель.
Но посредник не отступался.
– Я пришел с поручением от господина Сакон-но сёсё, – заявил он, и в конце концов правитель Хитати согласился его принять.
Изобразив на лице крайнее смущение, посредник подошел поближе и с видимым усилием, словно преодолевая замешательство, начал:
– Видите ли, господин Сёсё давно уже переписывается с одной юной особой из вашего дома. Более того, он возымел намерение связать себя с ней брачными узами и даже получил согласие вашей супруги, после чего было условлено, что соответствующая церемония будет проведена еще до конца нынешней луны. Был выбран благоприятный день, и господин Сёсё ожидал его с нетерпением, пока кто-то не сообщил ему, что особа, обратившая на себя его внимание, вовсе не ваша дочь, хотя и является дочерью вашей почтенной супруги. Вы, конечно, понимаете, что, если такой человек, как господин Сёсё, начнет посещать вашу падчерицу, люди не преминут истолковать это в дурную сторону. Многие наверняка станут говорить, что он не гнушается никакими средствами, дабы быть принятым в вашем доме. В нынешние времена благородные юноши нередко идут в зятья к провинциальным чиновникам, рассчитывая на то, что в доме тестя о них будут печься едва ли не больше, чем отец печется о любимейшем сыне своем, что их будут беречь как зеницу ока… Однако в нашем случае дело обстоит иначе. Вряд ли кто-то позавидует человеку, связавшему себя с вашей падчерицей. Не удостоившись чести породниться с господином правителем, он попадет в весьма невыгодное по сравнению с другими зятьями положение. Я уже не говорю о том, что этот союз будет стоить ему доброго имени. Потому-то господин Сёсё и колеблется. Он поручил мне переговорить с вами и узнать, не согласитесь ли вы отдать ему одну из ваших малолетних дочерей? Ведь с самого начала им руководило стремление обрести в вашем лице надежную опору. Он не подозревал, что у господина правителя есть падчерица, а потому позволил себе впасть в это досадное заблуждение. И теперь он почел бы за счастье…
– Первый раз обо всем этом слышу, – ответил правитель Хитати. – Я понимаю, что должен относиться к этой девушке, как к родной дочери, но у меня и без нее слишком много детей, которых воспитанием мне, недостойному, не следует пренебрегать. Супруга вечно бранит меня за то, что я якобы не уделяю достаточного внимания ее старшей дочери, а сама позволяет себе пренебрегать моим мнением. Я припоминаю, что мне говорили о намерениях господина Сёсё, но мог ли я предполагать, что он рассчитывает на мое покровительство? Тем не менее я польщен… У меня действительно есть дочь, чрезвычайно милое существо. Мне она очень дорога, ради нее я и жизни бы не пожалел. Многие обращаются ко мне с предложениями, но я еще не сделал выбора, нынешние молодые люди слишком ненадежны, а мне бы не хотелось видеть ее несчастной. Денно и нощно я думаю и передумываю о том, как бы умнее распорядиться ее будущим. Что до Сёсё, то я знал его еще ребенком, когда в молодые годы бывал в доме его отца, покойного Дайсё. Он уже тогда обнаруживал немалые дарования, и я часто мечтал, что когда-нибудь стану прислуживать и ему. Но случилось так, что долгие годы я провел в глухой провинции, вернувшись же в столицу, не сумел восстановить прежние связи. Да и что я им – жалкий провинциал, не более… Боюсь только, супруга не простит мне, что я помешал ей в осуществлении столь долго вынашиваемого замысла…
Видя, что дело идет на лад, посредник возрадовался.
– О, вам нечего беспокоиться, – заверил он правителя. – Довольно вашего согласия. Господин Сёсё знает, что ваша дочь еще слишком мала, но это его не смущает, для него главное, что это ваша родная дочь, к тому же дочь любимая. Он простить себе не может, что, будучи введенным в заблуждение, чуть не вступил в союз с женщиной, не имеющей к вам никакого отношения. Вы, должно быть, знаете, что господин Сёсё принадлежит к одному из стариннейших столичных семейств и пользуется большим влиянием при дворе. К тому же, не в пример другим молодым людям он благонравен, имеет основательный ум, легко вникающий в сущность предметов этого мира. Владений у него тоже немало. Правда, доходы его пока не особенно велики, но ведь знатное происхождение ценится куда больше, чем богатство каких-нибудь выскочек. В следующем году ему должны присвоить Четвертый ранг, после чего он сразу же станет главой Императорского архива. Мне говорили, что Государь уже дал распоряжение. Более того, Государь изволил посетовать на то, что столь достойный во всех отношениях юноша до сих пор не выбрал себе супруги, и посоветовал ему поторопиться и обзавестись влиятельной родней: дескать, он сам позаботится о том, чтобы Сёсё в ближайшее время занял подобающее ему место среди высших сановников. И то сказать, ведь именно Сёсё Государь всегда отличал от прочих и имел к нему неизменную доверенность. А уж как он умен и талантлив! Словом, вы не прогадаете. Только советую вам не особенно медлить, ибо многие мечтают о том, как бы заполучить его в зятья. Уж вы мне поверьте, я вам дурного не пожелаю.
Посредник говорил весьма убедительно, и невежественный правитель слушал его, довольно улыбаясь.
– Велики или нет нынешние доходы господина Сёсё – это меня совершенно не волнует, – заявил он. – Пока я жив, он ни в чем не будет нуждаться. Я его засыплю дарами выше головы. Разумеется, никто не вечен, и настанет время, когда я уже не смогу заботиться о нем, но все свое имение, все владения свои я оставлю младшей дочери, и никто не посмеет оспаривать ее право на наследство. У меня много других детей, но она мне дороже всех. Ежели я увижу, что господин Сёсё истинно добр к ней, то стоит ему только пожелать, и я не остановлюсь ни перед какими затратами и куплю для него место министра. Притом что Государь так благоволит к нему, мои усилия вряд ли пропадут втуне. О, этот союз может оказаться весьма счастливым и для него, и для моей дорогой дочери.
Он не скрывал радости, и посредник, не говоря ни слова своей младшей сестре и не заходя к госпоже Тюдзё, поспешил к Сёсё, чтобы сообщить ему эту приятную новость. Тот выслушал его с довольной улыбкой, хотя и не преминул подивиться наивности своего будущего тестя, полагавшего, что место министра можно купить. «Как невежественны провинциалы!» – подумал он.
– Уведомили ли вы о том госпожу Северных покоев? – спросил он. – Она так надеялась на меня… Боюсь, что многие будут возмущены моим отступничеством. Да, нечего сказать, в трудное я попал положение.
– По-моему, у вас не должно быть никаких сомнений, – сказал посредник, видя, что Сёсё колеблется. – Я уверен, что госпожа Тюдзё тоже любит младшую дочь больше, чем остальных. За старшую она беспокоится только потому, что та давно пришла в совершенный возраст. Именно по этой причине она и решила устроить сначала ее судьбу.
«До сих пор он твердил, что любимицей матери является старшая дочь, – подумал Сёсё. – А теперь говорит обратное. Чему же я должен верить?» Однако он привык смотреть на вещи трезво, а потому рассудил, что важнее всего обеспечить себе прочное положение в мире, ради чего можно пережить и гнев обманутой матери, и насмешки окружающих. И в тот самый день, который был назначен для заключения его союза со старшей дочерью госпожи Тюдзё, он начал посещать младшую.
Тем временем госпожа Тюдзё, далекая от всяких подозрений, с всевозможным тщанием готовилась к предстоящей церемонии, наряжала дам, обновляла убранство покоев. Дочери она вымыла голову и надела на нее роскошное платье. При этом ей не раз приходило на ум, что девушка достойна лучшего супруга, чем Сёсё. «Ах бедняжка! – вздыхала она. – Когда бы отец соблаговолил признать ее и она выросла под его покровительством, ничто не мешало бы нам принять предложение Дайсё, хотя и тогда оно было бы для нас великой честью. Но, увы, только одна я знаю, чья она дочь, для остальных она всего лишь падчерица правителя Хитати. Мало кому ведомо истинное положение вещей, да и эти немногие, к несчастью, склонны смотреть на нее свысока. А ведь лет ей уже немало. И если ее добивается человек не столь уж презренного звания, обладающий немалыми достоинствами…»
Многое передумала госпожа Тюдзё и в конце концов решилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42