— И у стен есть уши. Даже ветер, даже незаметная пичужка может отнести твои слова в Талак. Император держит у себя могучих волшебников, которые слышат любой шепот, где бы ты ни находилась. Если твои слова дойдут до него, то тебя, твоих друзей и меня с дочерью бросят в печь. Не будь вы моими гостями, я бы натравила на вас собаку и прогнала как можно дальше от моей лачуги.
Она говорила с такой страстной убедительностью, что даже Мина невольно поежилась.
— Извини. Мне следует быть осмотрительнее. Язык мой — враг мой.
Салата кивнула:
— Я понимаю, что ты сказала это по недомыслию. Ты предсказала мне счастье, а теперь, возможно, отобрала его. Как я могу испытывать к тебе благодарность после этого?
Мина с трудом поднялась на ноги, подошла к хозяйке и взяла ее за руку:
— Ты сделала для нас все, что могла, и даже больше. Сказав мне в лицо, какая я дура, ты, возможно, уберегла нас от еще большей опасности — я ведь могла начать говорить что-нибудь подобное при незнакомцах. А теперь успокойся. Ты ведь только что читала ложки. Они четко показали все, что с тобой случится. И там не было ничего похожего на те беды, о которых ты говоришь. Мы бы их увидели — поверь мне. Если я могу сделать что-то, чтобы тебе помочь, — скажи.
Салата выдавила из себя неуверенную улыбку и покачала головой:
— Что сделано, то сделано. Я не держу на вас зла. Ложитесь спать спокойно. Завтра я отведу вас к Элиону, управляющему нашего господина. Он хороший человек и делает все, чтобы защитить нас. Вы должны с ним посоветоваться.
— Вон его дом, — показала Салата.
Они покинули ее хижину на рассвете и шли все утро. Альнор и Таль почти оправились после лесной хвори, а вот Калико пребывала в еще более дурном расположении духа, чем обычно, и даже слегка захромала от нервного напряжения. Сейчас они стояли на краю огромной пустоши, где Салата и другие скотоводы пасли свои стада. Перед ними простирались тщательно возделанные поля, первые всходы уже зеленели и тянулись к солнцу. Тилья не видела ничего похожего на настоящий дом. Только разбросанные тут и там убогие хижины — четыре глинобитных стены без окон и соломенная крыша. Кусок плотной материи служил дверью. В четырех милях впереди возвышалась гора. На ней теснились побеленные дома с оранжевыми черепичными крышами.
Тропинка бежала через поля. Там работали люди — по двое, по трое, часто с детьми, — совсем как в Долине. Женщины были одеты как Салата, только повязки на голове различались по цвету. Мужчины носили маленькие островерхие шапки с кисточкой и загнутыми полями, просторные коричневые рубахи и короткие штаны. Почти все были босы. Они поднимали голову, приветствовали Салату, с опаской смотрели на чужаков и возвращались к своей работе.
Приблизившись к горе, Тилья поняла, что эти постройки не имеют ничего общего с деревнями у них в Долине, где все дома стоят далеко друг от друга, окруженные большими садами. Здесь же постройки почти вплотную примыкали друг к другу, соприкасаясь крышами и оставляя только узенькие проходы. Она подумала, что, возможно, это и не деревня вовсе. Все это составляло дом Элиона.
Салата провела их по одной из узких улочек. Им встретился какой-то человек в просторной накидке и бесформенной красной шапке с несколькими кисточками. Салата заговорила с ним. Он хмуро взглянул на чужаков и не хотел их пропускать, но она уговорила его. Они прошли под аркой. Улочка резко поднималась и временами сужалась настолько, что Калико задевала стены переметными сумами. Дорога привела их к довольно просторному внутреннему двору. В дальнем углу, под крышей, за столом, заваленном свитками и книгами, сидели три человека. (В Долине изготовляли грубую бумагу, и у матери Тильи даже были две рукописные книги — кулинарные рецепты и травник. По ним она научила дочерей читать и писать. Но Тилья никогда в своей жизни не видела таких огромных книг и в таком количестве.)
Напротив каждого человека стоял проситель, и еще тридцать или сорок ждали своей очереди, сидя вокруг. Пока Тилья и Таль помогали Мине слезть с лошади, к ним подошел человек, одетый как стражник у арки, и обратился к Салате. Он недружелюбно посмотрел на путешественников и дал им знак следовать за собой. Когда они поняли, что Салата не идет с ними, они остановились попрощаться с ней. Охранник грубо толкнул Альнора вперед.
— Эй, так не пойдет! — заступилась Мина, но Салата перебила ее:
— Делайте все, что он скажет. Не перечьте. Элиона сейчас нет. Его жену зовут Лананет. Расскажите ей все. Я присмотрю за вашей лошадью. Удачи.
Ни слова не говоря, стражник провел их через дверь по темному коридору в другой маленький внутренний дворик. Там он велел им ждать и ушел. Вернувшись, он опять повел их через арки, дворики и коридоры. Наконец они подошли к тяжелой, обитой железом двери. Стражник пропустил их внутрь и с грохотом захлопнул ее. Послышался скрежет задвижки.
В комнате не было ничего, кроме низкого стола, на котором стояли две незажженные лампы. Слабый свет пробивался сквозь зарешеченное окно высоко в стене.
Глава 6. Дом Элиона
Они сели на пол, прислонившись к прохладным стенам. Время шло. Альнор, казалось, задремал. Мина что-то бормотала себе под нос. Таль беспокойно ерзал на месте. Тилья думала о Вудбурне, стараясь вообразить в мельчайших подробностях, что сейчас могли делать мама, папа и Анья. Скучают ли они по ней? Рассказывают ли кедры о том, что с ней происходит? Как жаль, что у Тильи нет способа ничего узнать о домашних!
Из глубины ее сердца вновь поднялась обида, что она лишена волшебного дара. Вдруг Альнор заговорил.
— Я чувствую что-то странное, — сказал он. — Я испытываю это с тех пор, как мы сошли с плота, но сначала отнес это за счет лесной хвори. Сейчас у меня в голове прояснилось, но странное ощущение осталось. Немного похоже на предчувствие грозы… Всю ночь я видел сны…
— Я тоже, — перебил Таль. — Я часто вижу сны, но не такие… Как будто вода ожила и я был с ней одним целым.
— А мне снилось, что я превратилась в дерево, — сказала Мина. — Быть деревом совсем не так скучно, как вы думаете. Я думала, что гадание по ложкам вызвало этот сон…
— А ты, Тилья? Что тебе снилось? — спросил Таль.
— Ничего! — огрызнулась она. — Во всяком случае, я не помню.
— Незачем так злиться, — заметила Мина. — Что вообще с тобой происходит?
— Ничего… — чуть не плача ответила Тилья. Она злилась на себя, что не может взять себя в руки. То, что она не видела снов, как все, заставляло ее чувствовать себя отщепенкой, как и то, что она не слышит ни кедры, ни воду… И вдруг она начала понимать…
— Я объясню вам, что происходит, — медленно произнесла она. — Вы чувствуете магию. Это из-за нее вы видите такие сны. В Долине волшебства нет, поэтому вы к нему не привыкли. А здесь ее полно, и вы ощущаете это, потому что сами можете творить чудеса. Альнор и Таль чувствуют воду, Мина — деревья. Я ничего такого не умею, поэтому и не вижу снов. И ложки вчера показывали так отчетливо. Ты сказала, что никогда раньше не видела ничего подобного. Но для Империи это обычное дело.
— Похоже, ты права, — сказал Альнор. — Это ощущение магии вокруг. Возможно, мы так чувствительны к ней, потому что не привыкли.
— И еще. Может быть, магия здесь в порядке вещей, но ее опасно использовать. Думаю, об этом говорила Салата.
— Тогда еще хорошо, что она выбрала не старушку Акстриг, а другую ложку, — ответила Мина.
Время шло. Иногда из внутреннего дворика доносились голоса. Один раз Тилья услышала за дверью осторожные шаги, женский шепот и чей-то тихий ответ. Должно быть, уже давно перевалило за полдень, девочка ужасно проголодалась и томилась от жажды. Вдруг послышался звук отодвигаемой задвижки. Вошла невысокая женщина.
Она была коренастой, круглолицей, довольно бледной, с длинными темными волосами. Лицо ее не выдавало никаких чувств. Одета она была почти так же, как женщины в полях, но в ушах у нее блестели золотые серьги, на пальцах красовались кольца, а концы шарфа скреплялись на груди усыпанной драгоценными камнями брошью. Шарф был длиннее и более искусно выделан, чем у простолюдинок, в нем сверкали золотые нити, и оканчивался он двумя концами кисточек. Когда она заговорила, ее голос оказался мягким и ровным, но тоже ничего не выражал.
— Я Лананет, жена Элиона, управляющего этим поместьем лорда Кзувы. Мой муж сейчас в отъезде, поэтому я распоряжаюсь его кольцом и печатью. Сожалею, что с вами так обошлись, но это было необходимо. Если бы я приняла вас как гостей и накормила, то обычай вынуждал бы меня помочь вам, а я не могу решить, стоит ли это делать, пока не поговорю с вами. К тому же чем меньше людей вас увидит, тем лучше. Прежде всего расскажите мне, кто вы, откуда пришли и чего хотите.
— Пусть говорит Альнор, — сказала Мина.
Альнор заговорил медленно, тщательно подбирая слова. Он рассказал о своем решении прийти в Империю и найти того, кто сможет воссоздать ледник, который с севера защищал Долину. Он не упомянул Фахиля, сказал только, что ледник воздвиг когда-то могущественный волшебник из города Талак, поэтому оттуда он и намерен начать поиски. Альнор ничего не сказал о кедрах и лесе, лишь объяснил, что из-за лесной хвори им с внуком пришлось плыть на плоту и воспользоваться помощью Мины и ее внучки.
— Я хотел, чтобы они вернулись, как только мы минуем лес, но мы с Талем потеряли сознание, а Мина и Тилья не смогли одни остановить плот. Потом его прибило к песчаной отмели в озере. Мы очнулись, вышли на берег и пришли к дому Салаты. Она была так добра, что приютила нас на ночь, накормила и привела к вам.
Лананет минуту молчала, потом обернулась и подала знак стражу. Тот вышел и отдал какое-то распоряжение. Появилось несколько слуг, неся подносы с едой, подушки, которые они разложили вокруг стола, а также сумы и одеяла, снятые с Калико. Один из вошедших зажег лампы. Все слуги смотрели в пол и удалились, не проронив ни слова. Стражник тоже покинул их, закрыв за собой дверь.
— Садитесь и ешьте, — пригласила Лананет. — Я ем вместе с вами в знак того, что мы можем доверять друг другу.
Она отломила кусочек желтой лепешки. Таль и Тилья помогли своим старикам усесться и расположились рядом. Лананет сидела напротив.
— Я сказала это не из вежливости, — продолжила она. — Мы должны доверять друг другу, потому что нам это нужно. Мы все находимся в большой опасности. Но я могу оказать услугу вам, а вы мне. Я сказала, что не угощаю вас потому, что не знаю, смогу ли вам помочь. В действительности тогда я еще не знала, не придется ли мне отдать приказ перерезать вам горло и уничтожить трупы. В случае необходимости мне бы пришлось сделать это. Я не могла бы просто позволить вам уйти. Сейчас объясню почему. Я вынуждена доверять вам не из-за того, что сказал Альнор, а из-за того, чего он не сказал. Вы, конечно, знаете о лесе и о происхождении хвори больше, чем он поведал мне, но вы понимаете, что в этом знании заключена опасность. Это знание нужно Императору. Если о вашем приходе узнают, вас заберут в Талак и будут расспрашивать, а когда вы расскажете все, что знаете, вас будут пытать. Никто еще не выходил живым из рук императорского палача.
Она помолчала, давая им осознать свои слова. Ее мягкий, ровный голос не изменился, но из-за этого беды, о которых она говорила, казались еще ближе. В комнате повисло тяжелое молчание. Тилья услышала, как кто-то прошел через двор и шаги замерли в отдалении. Тогда она с облегчением выдохнула и поняла, что, прислушиваясь, невольно задерживала дыхание, думая, будто это шаги палача, пришедшего за ними.
— Я не могу просто отпустить вас по двум причинам. Во-первых, у вас нет пропусков. Никто в Империи не может покинуть землю, к которой приписан, без пропуска, то есть без разрешения Императора. Если бы я позволила вам уйти, я бы совершила серьезное преступление. А если бы я дала вам пропуска, что я вправе сделать как жена управляющего, то это навлекло бы на меня еще большие неприятности, потому что вы пришли из-за леса, а я не отослала вас под охраной в Талак.
Теперь о второй причине. Каждый новый Император, когда в первый раз поднимается по Опаловой Лестнице к трону, останавливается на каждой ступени и произносит клятвы, которые унаследовал вместе с Империей. Они неизменны. Девятнадцать последних Императоров остановились на третьей ступени и пообещали вернуть утраченные земли за северным лесом.
Три года назад по Опаловой Лестнице поднялся новый Император. Два года назад он собрал армию, чтобы выполнить свою клятву. Они жили в наших домах, разбивали шатры на наших полях, где зрел наш урожай. Они опустошили наши амбары и стойла, грабили и насильничали и не колеблясь применяли мечи. После того как лес победил их, умертвив множество солдат, они ушли, забрав с собой много наших мужчин, чтобы пополнить свои ряды. Муж Салаты был среди них. Потом мы подсчитали наши убытки — после постоя армии у нас осталось вдвое меньше того, что было до них. Из того, что мы сохранили, нужно было отсылать нашему господину, лорду Кзуве, в Талак столько же, сколько в обычный год. Даже если бы Император завоевал Долину, он бы не возместил нам убытки, поэтому я уверена, что никто из тех, кто вас видел, никому не донесет.
Теперь вы видите, что я не могу просто отпустить вас. У вас должна быть веская причина для путешествия, чтобы я могла выдать вам пропуска, а также правдоподобная история, чтобы вас не начали слишком подробно допрашивать.
— Ну мы и влипли! — сказала Мина. — Кто бы мог подумать, что из-за нас начнутся такие неприятности! А может, мы пойдем назад, как-нибудь оттолкнем наш плот и поплывем дальше, а вы просто забудете, что нас видели?
Лананет улыбнулась и покачала головой:
— Где бы вы ни высадились, вы столкнетесь с тем же.
— И чем дальше мы будем от леса, тем меньше у людей будет причин не послать за императорскими стражниками, — добавил Таль. — А уж Император не замедлит снова послать сюда войска.
— Боюсь, ты прав, — сказала Лананет. — К тому же есть и третья причина, по которой нам следует поступить так, как я предлагаю. Но сначала вы должны понять кое-что, хоть это может показаться вам странным. Я уже говорила, что мы путешествуем только с согласия Императора. Это еще не все. Мы едим, спим и дышим с его милостивого разрешения. Мы живем и умираем по его воле. И это не пустые слова. Когда новый Император останавливается на последней ступени Опаловой Лестницы, он произносит самый важный указ: все жители Империи живут с его разрешения и умирают по его воле, непослушание считается государственной изменой и карается смертью. В начале каждого правления проводится перепись населения и вписываются все новые имена.
— Что-то я не поняла, — перебила Мина. — Допустим, я свалилась с яблони и сломала шею — с любым может случиться, — я что же, совершила измену Императору?
— Да, и раз вы будете уже мертвы, то вашему наследнику придется расплачиваться за ваше преступление. Либо он заплатит огромный штраф, либо откажется от наследства в пользу Императора. Поэтому все люди стараются скопить немного денег и как можно раньше отправиться в Талак, чтобы купить у Императора право умереть. Затем каждый год выплачивается налог на подтверждение этого разрешения. Многие берут с собой ребенка в качестве страховки: если они умрут в пути — его продадут в рабство. Бедняки часто откладывают путешествие до последней минуты, — конечно, им не надо платить за поддержание разрешения на смерть, но их наследники рискуют потерять все, что у них есть. Те, кто вообще не может заплатить ни гроша, отправляются в Голорот, город Смерти, когда чувствуют, что долго не протянут. Но это сейчас не важно — вы идете в Талак.
По вашим липам я вижу, что все это кажется вам чудовищным. Наверное, так и есть. Мы же так долго жили при этих законах, что даже не считаем их странными.
У нас служили два человека, муж и жена. Мы их любили. Состарившись, слуги ушли жить к своей дочери. Они собирались в свое время отправиться в Голорот. Старики казались такими бодрыми, здоровыми… Мы думали, еще рано беспокоиться. Но вдруг старик умер без всякого предупреждения, а его жена от горя, невозможности выплатить штраф и боязни идти в Голорот без него бросилась со скалы. Это была не случайная смерть, а сознательное нарушение императорского приказа, которое влечет за собой десятикратный штраф и вечный позор на всех, кто мог как-то предотвратить преступление.
Но и это еще не все. Их дочь со своим мужем скрыли смерть стариков, таким образом вовлекая моего мужа и всех домашних в государственную измену, потому что слуги были приписаны к нашей семье. Всего, что мы имеем, и даже наших жизней будет недостаточно, чтобы уплатить штрафы. Нам оставалось только одно — продолжать скрывать преступление.
Но это было только началом наших бед. Как я уже сказала, новый Император поднялся по Опаловой Лестнице три года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26