когда заходил сюда с Амарой, зал был почти в три раза меньше. Теперь же раздвинули в стороны подвижную, перепончатую, как крыло летучей мыши, черную перегородку, и зал открылся во всей своей величине и красе, в дальнем его конце было сине от сигаретного дыма, множество разноцветных гирлянд китайских фонариков не так светили, как создавали таинственный полумрак. И в этом полумраке возле сцены-подиума дергались-танцевали иностранцы в ярких распашонках. На сцене тряслись и оркестранты, то вынимая, то вставляя в трубы сурдинки. Невероятные коленца с микрофоном у рта выделывал певец-мулат.
За стойкой буфета отражались в зеркале многочисленные бутылки. За прилавком ловко взмахивал какой-то посудиной, тряс и опрокидывал ее толстый буфетчик в белой куртке, наливал потом в фужеры коктейль. Слева на прилавке шипел автомат для приготовления кофе, дробненько звенели поставленные на нем маленькие чашечки. Радж понял: в тот раз у оркестра был выходной день или не работала кухня, потому и посетителей было мало, все теснились возле буфета.
«Интересно, где Амара, почему не показывается?»
Где-то в глубине зала справа был еще один буфет и ход на кухню, ибо туда и оттуда сновали официанты с подносами. Темп у них был такой, что от их спин, казалось, валил пар. Было время собирать «урожай», поэтому и проворство в обслуживании легко было понять. Пока Пуол, разинув рот, разглядывал бутылки за стойкой, Радж прошел дальше в зал, остановил официанта. Просьбу подкрепил долларом, и тот быстро организовал столик и пообещал больше никого к ним не сажать.
Сели друг против друга, Радж пододвинул Пуолу меню: если он платит, то пусть и музыку заказывает… И тут короткая передышка и относительная тишина кончились. На сцене снова задергались, заиграли музыканты. Снова целовал микрофон, пританцовывал и хлопал в ладоши мулат. Из-за столов вставали парочки, некоторые мужчины приглашали дам из-за чужих столиков. Все вливались в движущуюся толпу, дергали руками и ногами, изгибались и тряслись. Пуол что-то сказал, пожав плечами, и Радж наклонился к нему через стол.
– Разобраться не могу! У тебя больше опыта, давай ты!
– Что будешь пить? Я предлагаю вино.
– Давай что-нибудь покрепче – душа горит! – Пуол вынул из-за пазухи бумажник, лихо хлопнул им по ладони, потом положил перед собой на стол и еще раз похлопал рукой по нему: «Знай наших!»
Когда к ним подошел официант, Радж сказал несколько фраз по-английски, и тот зачастил: «Понял, курите пока что…» – и положил на стол дорогую пачку сигарет, спички. Пуол с любопытством потянулся к ним.
Радж не курил и вообще тяжело переносил табачный дым. С прокуренными легкими, кашлем под водой нечего делать. Он страдальчески втягивал носом переполненный дымом воздух. «Почему не включат кондиционеры?» Застучало в висках. Немного одуревший от содома и дыма, он уже равнодушно думал об опасности, медленно обводя взглядом столики. За правым – хоть он и был заставлен питьем и закусками, никого не было – все танцевали. За левым сидели трое мужчин и одна женщина. Все в годах, видимо, вдвое старше Раджа. Женщина сидела к нему лицом. Прическа у нее мудреная, от этой прически лицо ее казалось квадратным и каким-то глуповатым. Женщина еще не загорела, наверное, только что приехала в тропики. Напротив нее сидел худощавый мужчина с высоко подстриженным затылком. «Выправка военная, хоть и в штатском…» – отметил Радж. Справа от него, в профиль к Раджу, сидел громила-боксер, тоже, судя по выправке, военный. Из-за человека с коротко подстриженным затылком время от времени нагибался к женщине еще один, среднего роста крепыш (не муж ли ее?).
«Хоть бы окна пооткрывали…» – думал Радж. И тут, словно прекратился горный обвал, умолк оркестр, даже дышать стало легче. Танцоры начали расходиться к своим столикам, некоторые мужчины целовали дамам ручки, церемонно кланялись. Но таких были единицы, большинство с грохотом падали на свои места за столиками, тяжело дыша и обмахиваясь платочками или веерами.
Соседи слева как бы обрадовались, что можно договорить недосказанное, стали оживленно перебрасываться фразами, как и прежде, наклоняясь друг к другу и до середины стола, будто им все еще мешал грохот оркестра. Говорили по-английски, упоминая в своей речи Биргус.
– Нет, общего мало! Хотя какое-то сходство и можно увидеть. Тысячи атоллов похожи один на другой, – говорил «боксер». – Особенно похожи лагуны.
– На Биргусе она меньше… Может, даже вдвое меньше. Но выгода в том, что и Диего-Гарсия и Биргус размещены одинаково: они самые южные в архипелагах, ниже их – открытый океан. Удобно!
– А я считаю, что покупка не совсем удачная, – сказал крепыш. – Во-первых, остров намного меньше и лагуна меньше. Во-вторых, очень близко другие острова. Самолетам придется делать развороты над соседними островами, заходя на посадку. Да и таких взлетных полос не построишь, как на Диего.
– И не надо! Главное – остров наш, лагуна. Я, когда первый раз приезжал на Диего-Гарсия, тоже не мог поверить, что можно будет столько всего сделать, – с нажимом говорил «боксер». – Диего в плане треугольный, а Биргус – как панцирь черепахи. И лагуна у Диего с севера, а не с юга, как на Биргусе… На Диего в проходе в лагуну три небольших островка. Между ними хорошие проливы. А на Биргусе пришлось взрывать, очищать проход от рифов. И в середине лагуну пришлось почистить. Зато такая стоянка для субмарин будет – люкс! И всего за полмиллиона долларов, для нас это раз плюнуть.
Снова заиграл оркестр, теперь нечто мелодичное и спокойное. Но разобрать, что говорилось за соседним столиком, было уже трудно. Толстяк и женщина сблизили головы и зашептались о чем-то своем, время от времени бросая тревожный взгляд на бумажник, лежавший возле Пуола.
Певец не пел, сидел на краю сцены и лениво тянул из горлышка бутылки какой-то напиток. Он был бледный, точно болел чахоткой, и казался очень усталым; пил из бутылки и полоскал при этом горло. По всему видно было, что ему страшно надоели эти концерты – одно и то же каждый вечер.
Официант принес заказ: два штофа, тарелки. Сам наполнил бокалы: Пуолу – «Рашн водка», Раджу – «Мартини».
Пуол точно проснулся от каких-то гнетущих дум, уставился на свой бокал, потом взглянул на Раджа. Хотел запротестовать, что будут пить не на равных условиях, но Радж опередил его:
– Не гипнотизируй бокалы… У меня еще дела.
Пуол взял свой бокал, рука его дрожала. Понесли бокалы к губам не чокаясь. Пуол отхлебнул и сразу вытаращил глаза, поперхнулся и закашлял… И пока он кашлял, посинев и отвернувшись от стола (водка попала не туда), из-за соседнего столика поднялся взволнованный толстяк с «гаваной» в руках. Уже стоя, откусил кончик, сплюнул на пол и подошел к их столу.
– Разрешите воспользоваться вашими спичками, – пробормотал он, не выпуская сигару изо рта, и потянулся к спичкам, не ожидая ответа.
Пуол все еще кашлял и сипел, не в силах вымолвить слова, и Радж кивнул сам, разрешая. Радж видел, что такой же коробок спичек лежит и на том столе, из-за которого встал толстяк, там прикуривали от них уже не раз. Радж снова перевел взгляд на толстяка и заметил, что у того дрожат руки, огонек не попадает на кончик сигары. И не удивительно: толстяк смотрел не на огонек, а на бумажник! Будто ощупывал глазами, обследовал его. Прикурил наконец, кивком поблагодарил – и сел за свой стол. Пуол, хотя и перестал кашлять, отворачиваться от стола, не заметил, куда смотрел толстяк, какое выражение лица и какой взгляд были у него.
– Ты что мне заказал? – просипел Пуол. – Ты меня отравить хочешь?! – говорил он как бы в шутку, но с угрозой.
– А что – понравилось? – сделал невинное лицо Радж. Глядел на переносье Пуола, а боковым зрением видел, что за соседним столом толстяк с женой шепчутся. Женщина встала, быстро пошла к выходу.
«Аг-га… Пуол сейчас пожнет то, что посеял. Бумажник опознали…» – Радж даже немного обрадовался: так дураку и надо.
«Что делать? Могут принять за соучастника кражи… Ждать развязки или придумать какой-нибудь повод и покинуть Пуола? Но тогда он может подумать, что я испугался его».
Встал, направился к окну, сам открыл его, толкнув обе половинки. Возвращаясь, подумал: «Может, поискать Амару или пригласить кого-либо на танец?» Ни сидеть рядом с Пуолом за столом, ни говорить с ним не хотелось. Но оркестр умолк.
Пуолу тоже не сиделось.
– Брось забавляться «мартини». Хоть разок вот этого… – потянулся он со штофом водки к его бокалу. Плеснул, Радж не успел отставить. – Хо-хо! Коктейль «Белый медведь…». Я и себе так сделаю… – Пуол в обе руки взял по штофу, плеснул в свой бокал из одного, из другого. И не успел поставить штофы на скатерть, как за его спиной выросли двое полицейских – незаметно подошли вдоль стены от окна. Пуол увидел, как чужая рука потянулась к бумажнику, и сам цапнул его. – Вы что?! – вскочил он.
Но другой полицейский нажал рукой на его плечо:
– Сиди, молодой человек!
– Этот бумажник – ваш? – спросил первый полицейский, оттопыривая толстую губу.
– А чей же еще! – снова хотел вскочить Пуол, но второй полицейский снова нажал на его плечо.
А к столу уже вплотную подошли, чуть животами не налегли толстые мужчина и женщина.
– Врет он. Это вор!
– Ага. У моего мужа бумажник вытащил!
– Перечислите, что было в бумажнике, – обратился к толстяку полицейский.
Тот назвал сумму. «Но их может уже и не быть!» – добавил он, спохватившись. Назвал документы, которые были в бумажнике, на чье имя выписаны. «Их тоже может не быть, мог выкинуть где-нибудь!» – Пока толстяк говорил это, женщина протянула руку к Пуолу, вцепилась в волосы: «Ворюга! Мафиози!» Полицейскому, стоявшему позади Пуола, пришлось уже защищать его, разнимать пальцы женщины: «Мада-а-ам! Мадам!» Толстогубый полицейский между тем потрошил бумажник, раскладывая на столе то, что было в нем. Толстяк вскрикивал: «Паспорт цел! И водительские права!.. И билеты на самолет… И страховой полис! И чековая книжка!» Он протягивал руки к тому, что раскладывалось, но сразу отдергивал, будто обжигался или боялся оставить отпечатки пальцев, и все вытирал мокрый лоб и залысину большим клетчатым платком:
– Ну вот… И черт с ним! Отпустите! – говорил по лицейскому.
– Не отпускайте! – почти визжала женщина. – Это одна шайка! Они заодно! – показала она на Раджа.
– Пройдемте, господа, в полицейский участок. И вы тоже с нами! – приказал Раджу первый полицейский.
Радж встал, прикидывая, сколько стоит сделанный им заказ, вынул деньги. Полицейский поспешно собрал со стола все, что разложил на нем. И тут от окна послышался звонкий мальчишеский голос:
– Не трогайте Раджа! Радж ни в чем не виноват! – Янг прыгнул с подоконника, подбежал к столу.
– Ты?! – опешил Радж.
– Дядечки, он не виноват! – затормошил Янг полицейских за рукава. – Пуола берите! Он – гад!
Вокруг уже собралась толпа. Нервничал, суетясь, администратор, порываясь что-то сказать.
Пуол затравленно озирался, втянув голову в плечи:
– Сам ты гаденыш!.. Попомнишь еще меня!..
– Янг, ты уходи! Без тебя разберутся… В дельфинарии меня будешь искать… Уходи! – Радж успел обнять Янга и оттолкнуть от стола.
Толстогубый полицейский, однако, рассудил иначе.
– Мальчик, и ты с нами пойдешь. До выяснения всех обстоятельств.
– Правильно! – лезла под руки полицейским толстуха. – Всех! Под корень! Выпустите, а они нас укокошат!
Пока выходили, Радж успокаивал Янга, поглаживая по плечам. Когда пытался что-нибудь сказать, толстогубый приказывал молчать.
Вслед им гремела веселая музыка.
Глава третья

1
Никто не ожидал, что поднимется ураган, потому что время зимних циклонов и беспрестанных штормов окончилось в ноябре.
Янг, выпущенный из полицейского участка, шел к отелю, а листья пальм тревожно шелестели, по улицам носился вихрь. Почти не было слышно ночных птиц и цикад. Дышать было трудно, воздух стал таким густым, что его, казалось, можно было щупать пальцами. Шпиль на башне одного дома голубовато светился. В промежутках между домами на горизонте беспрерывно вспыхивали зарницы.
И все-таки, несмотря на удушливую атмосферу и все переживания, Янг успел заснуть. Рядом с его диваном в гостиной номера синьоры Терезы лежал Тото. Собачка долго беспокоилась, и Янг поглаживал ее да так и заснул, свесив руку на собачьи космы. Проснулся он от сильного удара грома, даже закрытые глаза слепили молнии. Тото повизгивал и лизал его руку. Сквозь вой и рев ветра, звон стекол в окнах, шум и плеск ливня слышны были рокот водяных валов на пляже, пушечные удары волн в районе пристани, треск деревьев в посадках.
– Мадонна миа, матер деи… – громко молилась в спальне донна Тереза. – Янг, мальчик мой, ты тут? – выкрикивала она меж словами молитвы.
– Тут, тут, – откликнулся Янг.
– Иди ко мне, а то я боюсь.
«Вот еще не хватало! Навязалась на мою голову…» – Янг нехотя пошел в спальню.
– Включи свет!
Янг щелкнул выключателем – свет не загорелся. Вернулся в гостиную и там щелкнул. Нет! То ли испортилось что-то, то ли подстанция отключила ток.
– Не горит, – снова вошел, стал у дверей Янг.
– Боже, боже… Не иначе, конец света. И часто у вас такой ужас?
– Часто.
– Ляг со мною, а?
Хорошо, что не горел свет. Но и при вспышках молнии Тереза, если бы не закрывала от страха глаза, могла бы увидеть, как покраснел Янг.
– Не-а! – крутнул головой. – Может, Тото к вам положить?
– Положи!
Янг отступил еще на шаг, лег на пластиковый пол – он казался холодным.
– Ты тут, Янг?! – испуганно воскликнула синьора.
– Тут, не бойтесь.
Порывы ветра не слабели, в окне спальни гудело и свистело, даже стонало, в стекла то хлестали потоки воды, то барабанили крупные капли. На пляже в рифах ревели водяные валы. Но молнии и грома, казалось, стало меньше, гроза откатилась дальше, куда-то под Биргус.
Задремывал Янг еще раза два или три, и снилось ему что-то страшное. На рассвете заснул крепко, но его разбудил Тото: начал скулить, лизать руки, проситься на улицу. Синьора Тереза спала как убитая.
– Ну, пойдем, пойдем… – неохотно встал Янг, открыл дверь.
В коридоре под стеклянными крышками горели на потолке необычные, из трубок, лампы, светили голубоватым светом. Возле каждой двери стояла, как на параде, обувь – по нескольку пар. Все туфли сверкали и были повернуты носками к стене. В номерах спали или не спали, а невидимый чистильщик делал свое дело всю ночь.
На улице было свежо, дышалось легко. Асфальт около «Морской лилии» был весь ноздреватым: курортницы изрешетили его острыми каблуками. Большие лужи повсюду курились, будто кто-то налил на асфальт кипятка. Мириады солнц вспыхивали на листьях деревьев, густые аллеи были затянуты туманом. У дворников было забот – хоть отбавляй: стягивали в кучи ветви, сгребали обломанные сучья, сбитую листву, грузили все в тачки.
Янг помчался наперегонки с собачкой, разбрызгивая лужи, пока не добежал до пляжа. Море было еще беспокойным: по ту сторону рифов поднимались мутно-зеленые валы, гребни их вздымались все выше, кудрявились пеной, обрушивались, разбиваясь о рифы. По эту сторону рифов все было белым от пены, бурлило и клокотало.
Янг побежал к дельфинарию. Тото уже осмелел после ночи, развеселился, с лаем носился вокруг него, догнав, старался схватить за голень. Янг по привычке глядел под ноги – может, что подвернется? И подвернулось: с поцарапанными стеклами дымчатые очки, несколько монет – целеньких, не стертых, их можно будет пустить в оборот. Сунул очки за пазуху, огляделся. Эх-ха, если бы полдня побегать по пляжу, можно было бы найти денег до черта! Но, должно быть, уборщики сами обежали уже не раз.
…Малу, видно, только что закончил утренний обход дельфинария, ибо как раз возвращался к проходной.
– О, ранняя пташка, – приветливо обратился он к Янгу. – Сейчас открою. Но Раджа нет! Как ушел вечером с дружком, земляком своим, так и не возвращался. А что – ты так и не нашел их?
– Не возвращался? – в голосе Янга было столько тревоги, что и Малу забеспокоился.
– Значит, ты не видел его… А я думал, загуляли где-то вместе.
Янгу ничего не хотелось рассказывать ему. Повернулся и пошел прочь опустив голову. Опять на пляж? К синьоре тоже не хотелось идти.
Плелся нога за ногу по пляжу, потом сел на решетчатый лежак, еще влажный после ночи, в пятнах подсохшего песка. Положил на колени руки, оперся на них подбородком. Невидящим взглядом уставился в пенящиеся буруны возле рифов. Как неуютно, каким одиноким почувствовал он себя на белом свете!
Что с Раджем? Неужели его долго не выпустят? А все из-за этого трижды проклятого Пуола.
А Янга вчера долго не держали. Расспросили, кто он и откуда, как оказался на острове, записали имя синьоры Терезы и номер апартаментов в отеле «Морская лилия» – может, будут проверять? Выходил из участка и встретил в коридоре Раджа, его как раз вели на допрос (Пуол сидел отдельно).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46