– Ну хорошо, только в следующий раз – я.
Пошли обнявшись.
Все места за столиками были заняты. Амара организовал два места за служебным столиком, сам и коктейли принес с соломинками.
…Радж слушал его рассказ обо всем, что творилось на острове, и плакал, прижимая ладони к лицу, чтобы не так вырывались глухие рыдания.

– А где… похоронили мать? – нашел наконец силы спросить.
– Не знаю… Нас ведь, живых, загнали на катера и повезли… А там, на Биргусе, бульдозеры все уничтожили. Скреперы выравнивать будут, экскаваторы копать котлованы под всякие укрытия… Нет места для могилы на Биргусе!
Амара рассказал также о том, как искали пристанища на Горном – сначала в болоте, потом с Янгом в горах. И ничего не нашли, не было места биргусовцам и там, и все начали разбредаться кто куда.
– А отец где? Янг? На Горном остались?
– Когда я уезжал сюда, то были на Горном… Кхи-и… Не хотел тебе еще и это говорить, но скажу. У тебя же и с отцом неладно: помутился разум… Как увидел тогда, что с матерью случилось, так и…
Стакан глухо треснул в руке Раджа, по столу растеклось содержимое…
– Прости, друг… Не о таком я хотел бы тебе говорить. Но… Когда я уезжал, то отца твоего держали под замком… Дед Амос и Ганеш опекали его, на одной воде держали. Пост ему устроили, очищение. Я слышал, что хотели, чтоб на храмовом празднике на Главном он нес кавади с дарами Вишну.
– Так праздник прошел уже! Где они сейчас, не знаешь?
– Нет. Никого из биргусовцев потом не видел… Кровь на столе. Порезался?
Радж пососал ладонь, сплюнул на столик.
– Глубоко? Посиди… Я сейчас поищу чего-нибудь для перевязки. И приберу тут.
Радж уже не слушал Амару. Гонял по розовой лужице на столе прозрачные осколки. Звенело в ушах… Хотелось то сорваться с места и куда-то бежать, крушить все на своем пути, то схватиться за крис, пустить его в ход. Но на кого поднимать руку? Против кого конкретно идти? Конкретные виновники там, на Биргусе… «Бедный Янг, сколько ему пришлось пережить за эти дни! Где они теперь, как жить будут?» – теснились горькие мысли в голове.
Когда вернулся Амара и начал забинтовывать ему ладонь, Радж попросил и его подыскивать работу для одного хорошего парня.
2
«Все… Ходу отсюда! Как можно дальше! И больше не попадаться…»
Нигде ни души, на улице почти полный мрак. Две-три лампочки светились на столбах желтыми пятнами. Возле них мелькали летучие мыши, ловили ночных жирных мотыльков. Враждебно, пугающе чернел через улицу какой-то сквер. Там, наверное, был и пруд. На фоне неба веерные пальмы казались утыканными саблями. На Биргусе Янг не испытывал никаких ночных страхов, мог идти в лес в любое время ночи. А тут, в самом главном городе султаната, на Главном острове, ему было страшно.
Повернул направо – там, ему казалось, должен быть порт… И в ту же минуту услышал из скверика приглушенное: «Э-эй!» Через низенькую ограду перемахнула невысокая фигурка, кинулась через улицу к Янгу.
– Чтоб тебе… Я уже думал, бандит какой, – Янг испуганно плюнул под ноги Абдулле.
– А что у тебя можно взять? Гол как сокол. Зато у меня… На вот, ешь… Холера, бумага размокла… – Абдулла вынул из-за пазухи какие-то темные комочки с прилипшими клочками бумажной салфетки. Один кусочек упал под ноги, Абдулла поднял, подул на него для приличия, бросил себе в рот. – Чего глядишь? Ешь! Это из «Тридакны». Твоя порция чучи. Мясо, вымоченное в соусе, поджаренное на палочках. Вкуснота!
Янг подставил обе ладони, потом переложил все на левую, один кусочек кинул в рот. Хлынула слюна, заныло в животе. Только сейчас он почувствовал страшный голод. Мясо было вкусное, жгучее от перца, слегка кисловатое от соуса. Проглотил, почти не жуя, один кусочек, второй и спохватился – Абдулла провожал глазами каждый. Теперь уже ел так: один кусок съедал сам, другой отдавал Абдулле.
– Ты не глотай, как акула. Жуй долго-долго, а потом соси, как конфетку, и опять жуй, – поучал Абдулла друга. Но учиться есть так, как Абдулла, было поздно – мясо кончилось.
– Ты с вечера так и сидел в скверике?
– Ну! Я тебя ждал в «Тридакне», вижу в окно – ты пошел на Портовую. «Что такое? – думаю. – Мы же договорились пообедать.» Я еще не встречал человека, который бы отказался от этого. Быстренько проглотил свое и с твоей тарелки соус вылизал. Да… А тут вижу: какие-то типы оторвались от окна и на улицу, за тобою. Я твое мясо в бумажку завернул и тоже выскочил. Прошел немного и вижу: тебя цап-царап, гоп в машину и фыр-р-р… Ну, куда ж, думаю, если не в полицию? И бегом за тобой.
– И всю ночь сидел?! – не переставал удивляться Янг.
– Я и лежал, не только сидел. Задремал было и испугался: а вдруг тебя в это время выпустили?
– А если бы меня вообще не выпустили – сколько бы ты сидел?
– Эту ночь до конца и еще день. Я так решил. Я все за окнами следил, какие светятся, хотел угадать, в каком ты. Прикидывал, можно ли залезть, чтоб выручить тебя.
– Да, залезешь! Там же решетки на всех окнах, а внутри при дверях часовой с пистолетом.
– Во как… А я жду и жду… Не может такого быть, думаю, чтоб детей долго держали… Невиноватых. А ты ведь безобидный как черепаха. На тебе ездить можно! Тебя кто захочет – обманет!
– Не очень… – сказал Янг и покашлял. Правду говорит друг, чистую правду. Совсем он не приспособлен к городской жизни.
– Слушай, а куда это мы разогнались? Я живу не в той стороне! – спохватился Абдулла. – Давай вот сюда… – свернул он в одну из поперечных улиц. – У меня же, я тебе говорил, топчан – во какой! – сделал он три больших шага. – А в ширину – во! – развел руки.
Абдулла жил недалеко от «прошпекта». Вошли в вестибюль высокого дома, подались в уголок возле лестницы. Янг увидел, что убежище под первым пролетом лестницы отгорожено от вестибюля стенкою с дверью, войти в него можно только согнувшись. В верхней части двери четырехугольная дырка – лишь крысе пролезть. Стучали долго и за ручку дергали – никто не открывал.
– Дрыхнет, наркоман несчастный… – вздохнул Абдулла.
Взял в углу метлу, выломал палочку и просунул между дверью и косяком, хотя на тот косяк и намека не было, подцепил крючок. Он упал, звякнув о дверь.
Открыли, в лицо пахнуло тяжелым, сырым воздухом. Абдулла протянул руку вправо, щелкнул выключателем. Янг увидел каморку, сделанную некогда для того, чтобы уборщикам было где прятать метлы и ведра. Топчан стоял слева, где нависала лестница. Рядом с топчаном был проход, на нем можно было даже стоять, в этом проходе спал, подстелив циновку, худой как скелет старик.
– Заваливайся… – показал Абдулла на топчан. – Да, а ты все сделал на дворе, что надо? А то у нас тут никаких туалетов нет.
Янг не ответил.
– А почему он спит на полу, а не на топчане? Вы могли бы вдвоем поместиться.
– Могли бы. Но там ему удобнее: некуда падать. Ты лег? Выключаю… – Абдулла закрыл дверь на крючок, а потом уж выключил свет. Ощупью пробрался к Янгу.
– Жалко… Старый он все-таки.
– Да какой он старый? Тридцать пять – сорок лет. Это он из-за наркотиков стал на деда похож. Все свои деньги пускает на героин. Не дядя меня, а я его содержу. Жалко – больной, несчастный человек. И топчана жалко, больше ничего у нас нет. Тут хоть над головой не каплет… А так хочется убежать куда глаза глядят!
– Ты про меня все знаешь, а я про тебя – нет! Куда девались твои родители?
– Отец рыбаком был, погиб во время шторма. Неожиданно тогда шторм налетел, много лодок не вернулось. А мать умудрилась второй раз выйти замуж за какого-то торговца. Уехала аж в Индонезию.
– Ты какой веры? – поинтересовался Янг.
– И сам не знаю. Может, мусульманин? Помню, что когда-то дядя, пока не опустился, таскал меня в мечеть. Тут, в Свийттауне, и мечети есть, и буддийские храмы, и церкви всякие.
– Мне все равно, какой ты веры. Я буду дружить с тобою всю жизнь!
– И я с тобою, Янг… – Абдулла обнял его. – Я тебе братом буду. Нас теперь трое братьев: ты, я и Радж. Вот бы побывать на Рае, с Раджем познакомиться, в дельфинарий заглянуть! Дельфина вблизи посмотреть, погладить.
– Побываешь! Я думаю перебраться к Раджу, а когда-нибудь и ты переберешься. Я тоже еще не видел дельфинов вблизи. Радж говорил, они почти ручные, свойские. А что под водой делается – как в волшебной сказке! Я ничего так не хотел бы, как поплавать под водой. С аквалангом!
– Нет детских аквалангов, не разгоняйся.
– А не все ли равно, детский или взрослый? Маску можно надеть, а баллоны… Нам же меньше требуется воздуха, чем взрослому, с теми же самыми баллонами можно и дольше пробыть под водой, и заплыть глубже. А ты знаешь, как я плаваю? Отку-уда! Я лучше всех ребят на Биргусе плавал и под водой больше могу пробыть без воздуха.
– Расхвастался…
– Хочешь – на спор? Я тебя обгоню враз.
– Я плохо плаваю, некогда было бегать на море.
– А еще знаешь, о чем я мечтаю? Побывать с аквалангом на озере… Есть на Горном озеро, мы там с Амарою были, хотели землю найти, где бы биргусовцы могли поселиться. И мы такое там видели! Только ты дай слово, что никому ни гугу!
– Чтоб меня акула сожрала! – поклялся Абдулла.
– Золото в том озере есть. Там двое англичан или американцев, одного Питом звать, лазили… Все речечки и ручьи обшарили, землю изрыли. Все промывали породу в железных решетах – кружат, кружат, кружат. Потом то, что сверху, более легкое, выбрасывают, осадок смотрят. Так золото ищут – Амара говорил.
– Вот это штука! – Абдулла даже сел.
– Они и со дна озера черпали песок, гравий, проверяли. Если б ничего не находили, столько бы не возились… Золотой песок и самородки очень тяжелые, они на дно оседают. Те двое без аквалангов плавали, только с маскою и трубкою. А вот если б с аквалангом нырнуть… Мы ушли оттуда с Амарой, а те остались лазать.
Абдулла часто задышал.
– Вот бы нам найти по самородку! Обменяли бы на деньги… За золото много денег дают.
– Золото – самые лучшие деньги. А что бы ты сделал с самородком, если бы нашли?
– За золото можно найти врача, больницу, где наркоманов вылечивают. Дядю бы на ноги поставить, тогда бы я от него уехал… А так – не могу бросить старого… И еще: поступил бы учиться в колледж.
– И я! Прежде всего – учиться… Чтобы потом и на капитана выучиться, по всем морям и океанам плавать. Весь свет объехать! Можно плыть на запад, моряк Дуку рассказывал, а вернуться с востока… Все плыть и плыть, и приплывешь с востока.
– Я слышал об этом. Но не верится.
– Правда-правда, потому что земля круглая. Вот гляди… Дай сюда голову… Вот так: поплывем от левого глаза…
– Не выколи, капитан дальнего плавания.
– …от левого глаза поплыли… – Янг заперебирал пальцами по голове Абдуллы. – Кругом, кругом… Над одним ухом, над другим… А вот уже и правый глаз, и вот – опять левый. Приплыли! С другой стороны… Понял?
– Да… Мы будем сегодня спать или нет?
– А мне и не хочется. Что ты чешешься как свинья?
– Да клопы, должно быть, почуяли, полезли.
– А что это такое? Москиты?
– Не зна-аешь клопов?! Счастливый человек… Насекомые такие, рыжие, плоские, вонючие. В щелях живут… А кусачие – страх.
– На Биргусе не было клопов. Разве что американцы завезут… Ой, и меня укусил! Давай побежим куда-нибудь в сквер, на свежий воздух. На травке ляжем. А то тут задохнемся втроем.
– Ничего, ничего… Ты еще не знаешь, не испытал, что такое не иметь крыши над головой.
Почесываясь, легли. Янг, измученный всеми событиями, начал дремать, но Абдулла толкнул его под бок.
– Слышишь? Мы все-таки побываем на озере. Давай поклянемся!
– Клянусь!
– И я клянусь!
3
Пуол слонялся как бесприютный. Противоречивые чувства разъедали душу. Страх, словно туман, окутывал с головы до ног. Из-за приступов этого страха отказывалась варить голова. Мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое. Что делать, куда кинуться? Как перебраться на Рай без цента в кармане?
Прошла половина первого дня, осталось еще два дня с половиной, которые ему дали для выполнения задания. А он еще и на просяное зернышко не продвинулся вперед, не придумал, как ему выполнить задание, найти таинственного «R.S.». «Буду Раджа искать на Рае… Все-таки товарищ, вроде бы дружили когда-то. Он тоже в дельфинарии работает, всех там знает. Может, подскажет…»
Ночь Пуол провел в знакомом скверике на знакомой лавке, даже того же бродягу согнал с нее. Голодный, невыспавшийся, с непромытыми после сна глазами поплелся на базар – там легче что-нибудь раздобыть. Шел и, по выработавшейся у него привычке, озирался. Порой ему казалось (а может, просто у страха глаза велики?), что какие-то подозрительные личности следят за ним.
Ему повезло: набрел на бывшего старосту и деда Амоса. Ганеш, должно быть, совсем ослеп, потому что Амос держал его под локоть, подсказывал, как ступать, куда поворачивать. На поясах у того и у другого висели длинненькие консервные банки, в них звякали медяки.
– О, земляки, кого я вижу! Здоровы были! – первым остановил их Пуол, приветствие его было совсем непочтительным для их возраста. Для виду начал расспрашивать про здоровье, про житье-бытье на Главном. Спросил, не слышали ли, как там отец с матерью поживают на Горном.
Амос охотно отвечал, все время обращаясь к Ганешу: «Ты слышишь, кто это с нами говорит? Сын Дживы… Таким городским стал, такие туфли надел…» – «А-а, тот ворюга, что отца обокрал… Знаю, знаю…» – отвечал Ганеш.
– Старик! Если хочешь знать, я ничего не крал. Занял просто. Разбогатею – в два раза больше отдам. А у тебя что тут звенит? – Пуол опрокинул содержимое банки Ганеша на свою ладонь, тут же быстренько, вслед за ней, и Амосову. – И у вас занимаю, отдам с процентами. О, да у вас тут мелочь какая-то… Вы пожалостнее просите… Ну – за мною не пропадет. Адью, дедули! Шлите телеграммы на Горный с приветом от меня! – и, не оглянувшись, исчез в толпе. Старики потоптались, ошеломленные: кто сказал, что вор не страшен тому, у кого карманы пустые?
«Теперь в порт… Пообедаю в „Тридакне“ и сегодня же попробую перебраться на Рай. Авось удастся… Эх, мало деды насобирали…» – пожалел Пуол. И все же настроение у него улучшилось. Шел и даже покачивался на носках. Но голова была забита мыслями, и, переходя улицу, он столкнулся с рикшей. «Глядеть надо, чучело!» – гаркнул на худого, жилистого мужчину. Тот не смолчал, тоже обругал его, поднял оглобельки-раму коляски с пожилой японкой в ней и с места взял разгон.
Пуол шел и плевался. Стычка казалась ему недоброй приметой.
Он помнил Чжановы слова, что обедать в «Тридакне» надо в правом углу. Наверное, в первом углу, а не дальнем, потому что дальний был где-то за буфетной стойкой.
Сел спиной в самый угол. За этим столиком уже сидели мрачный бородатый индус в чалме и старик, голова которого была в белой щетине от подбородка до маковки. Борода старика мелко дрожала, будто он никак не мог поймать зубами горошину. Ни один, ни другой не вызывали у Пуола подозрения. Он старался спокойно ждать заказа, а сам украдкой оглядывал зал, ощупывал взглядом всех, кто сидел, жевал, кто пил возле буфетной стойки. Время от времени покручивал головой, будто его душил воротник.
Бородач в чалме и белоголовый старик ушли. На их место от буфета сразу пришли два потных здоровяка в костюмах, с бутылками пива и стаканами в руках, хотя свободные места были и за другими столиками. Сели на стулья вплотную к Пуолу – справа и слева, – почмокали немного пиво из стаканов. Один придвинул голову ближе к Пуоловой тарелке.
– Пуол? Не вскакивай, веди себя спокойно и естественно. Мы из полиции… – прошептал он.
– Доедай, доедай, мы подождем, – сказал другой. – Пива хлебнешь? Хорошо утоляет жажду в жару… Не хочешь? Ну, как хочешь. Взгляни теперь под стол…
Пуол немного отклонился от стола, пригнул голову. Мужчина справа показал ему наручники и тихонько, чтобы не звякать, спрятал их в карман. Пуол механически бросил в рот комок ямсовой каши-пюре. Мягкая, жевать не надо, а прилипла в горле – ни туда ни сюда, начал давиться, потянуло на рвоту.
– Пойдешь отсюда спокойненько, гуляя. Ты же не хочешь, чтоб тебе надели наручники? Ты достаточно виноват для этого… Но ты спокойненько встанешь и пойдешь. На площади свернешь на Портовую, за углом стоит «Тайота». Откроешь заднюю дверцу и сядешь… Веди себя прилично, солидно, так как от пули не убежишь, – похлопал себя по оттопыренному карману первый.
Пуол спокойно вышел из «Тридакны». В двух шагах сзади, тоже как бы гуляя и бормоча какую-то песню, шли те двое. Сделал все точно, сел в машину на заднее сиденье. Те двое тотчас сели справа и слева от него, одновременно хлопнули дверцами.
В полицейском участке он попал к носатому офицеру. Посадили перед столом.
– Закуривай… – пододвинул сигареты к Пуолу офицер.
Пуол протянул к пачке руку, но пальцы не слушались, он упустил сигарету, пришлось поднять ее с пола.
– Мне доложили: ты вел себя спокойно, – офицер щелкнул зажигалкой, дал прикурить. – Это плюс тебе… Вся твоя эпопея с человеком в розовой косынке и Янгом нам известна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46